Я играю с огнём – он живёт в железной бочке, Я играю с огнём и кормлю из рук. Я сижу у огня на большой и пыльной кочке, Я сижу – он горит. Солнышко вокруг... Алькор
1
Резьба на стенах и колоннах, витражи на окнах очаровывали. Лиссэ на миг замерла возле серебряного дракона в мерцании небольших серебристо-голубоватых камней. Витраж в холодных тонах, а веет теплом. Не магия здесь трудилась, а чьи-то теплые добрые руки. Руки художника, творца. Дейе прекрасно понимала, чьих рук это дело. Огонь какой души вложен в эту обитель. Странный Темный Изначальный уважение вызывал у неё уже давно. Загостилась она. Пора либо уходить, либо находить себе дело. Мелькор был прав, ей нужно чем-то заняться. - Ты же была наставницей, Лиссэ, почему бы не вернуться к любимому делу? - он словно был рад её нерешительности. – Зачем тебе уходить? И куда? Некуда. Дейе умела честно отвечать себе на самые трудные вопросы. - Мои знания здесь не пригодятся, - нахмурилась женщина. – А талантов у меня нет. - Знания всегда могут пригодиться, но еще в тебе есть иное… - Владыка неторопливо прошелся по комнате. - Очень ценное и редкое. Ты умеешь учить, Лиссэ, - неожиданно резко он обернулся к ней. - Учить думать и видеть истину. Я ведь недаром послал к тебе Кэннира. Он хороший и талантливый мальчик, но живет только чувствами. Доказать, отстоять свое он не может. Он видит суть, но не может её определить. А ты изменила его. Теперь Кэннир стал увереннее. Ты, именно ты, научила его смотреть и понимать увиденное. - Вы б его и сами научили, - фыркнула Лиссэ. – Что - нет? - Ты научила быстрее. Так что талант у тебя есть. - Конечно, есть! Дергать всех за хвост. И лезть куда не просят! – самокритично сообщила она. Мелькор лишь покачал головой. Некоторое время спустя он заметил: - Лезть ты, конечно, любишь и будешь. Только сильмариллы не трогай. - Еще чего не хватало! – хмыкнула Лиссэ. - Терпеть не могу украшения! - Ты любопытна, как твоя рыжая тезка, - усмехнулся он. - Любопытна, но как и она, я совсем не дура! - женщина кивнула на кота, спящего на троне рядом с короной. – Оррик-то их не трогает! - Иногда мне кажется, кот разумнее тебя, - поддразнил её Изначальный. - Зато я умнее! – задрала нос дейе. - Я бы так не сказал, - взгляд, брошенный на неё, был задумчив. Аннифируэль прикусила губу: вот и дождалась отпора. - Хорошо, я не буду! – серьезно сообщила она и тут же спросила: - А чего их трогать нельзя? Убивают на месте или кусаются пребольно? Лучше скажи, а то ведь захочу проверить, раз я такая уж любознательная. - Что будет с тобой, я не знаю… И проверять не хочу. Могут обжечь, а могут и ослепить… - Фу! Гадость. Нет, я не настолько любознательна, чтобы за всякое непотребство хвататься, - заверила дейе. – Но ведь один-то взять смогли. - Лучше бы не смогли, - вздохнул Владыка. - Мало радости им от него было… Теперь Лиссэ твердо решила узнать, что же это за камушки такие зловредные. Трогать руками она честно не собиралась. Слово есть слово, да и опасностью пренебрегать не стоит. Но ведь можно посмотреть иначе, и потрогать можно иначе. Как-то раз, краем уха слушая рассказ своего гостеприимного хозяина о чем-то интересном, она потянулась к камням силой. Ну, что там у нас? Свет изначальный? Если бы… Свет, да не тот – холодный и не живой. Он не светит, а лишь слепит, и согреть ему не дано… а вот убить – легко… Чуть глубже подойти... Неживое… Немертвое… Ненастоящее… а еще глубже… что-то липкое… склизкое… а здесь ниточки… Проклятие? Заклятие?.. Сильное... Что же там накрутили?.. «Ни рука смертного, ни нечистые руки…» Ниточки тянутся далеко… А если попробовать их убрать? Вот так подцепить… и дальше… дальше… в клубочек… - Лиссэ, Лиссэ! Что с тобой, глупая? Ты же обещала… Почему она лежит у него на коленях? Ах да, слишком далеко зашла и упала. Голова-то как болит и кружится… - Что ты наделала? - Я ничего не делала, - непослушными губами проговорила дейе, пытаясь подняться. - Зачем ты туда? Вот ведь талант – лезть, куда не следует! - Изначальный усадил её в кресло и плеснул в чашу какого-то травяного отвара. Аннифируэль беспрекословно выпила его и, не удержавшись, съязвила: - Еще один талант! Значит, целых два! Вы просто необычайно повысили мою самооценку! Следующие его слова самооценку Лиссэ резко понизили. Мелькор был зол по-настоящему. Но и её чужим гневом не взять – лишь вскинется. Однако сейчас дейе на удивление была тиха, потому что знала – виновата. Мэтр Клемент её бы за такое прибил бы, а Гилмантий выставил бы из Школы. Изначальный пока ни того, ни другого делать не собирался. Он лишь объяснял Лиссэ последствия. Взрослая женщина, волшебница, преподавательница учудила невесть что, остановиться не смогла вовремя, раз уж ума не хватило не лезть. Дура, идиотка, шляпа! Аннифируэль ругала себя последними словами.2
Беседа опять пошла не туда. Мелькор, обратив внимание на некоторые неувязки в её истории, все же решился спросить. Мог бы и раньше! Аннифируэль совсем не хрупкая фарфоровая вазочка, чай не разбилась бы от воспоминаний. Вот и пришлось рассказывать, как от деда-эльфа она попала к деду-человеку. - Ой, да легко и непринужденно! Дедусик-эльфусик меня выставил, не стерпев выходок, - хихикнула Лиссэ. – Я разрисовала священное дерево черной краской. Я бы красной, но красной не было. Как разрисовала? Красиво. Череп и скрещенные кости. Бабуся в обморок так и шмякнулась, даже никто поднять не успел. Она обычно предусмотрительна, а тут, видно, приперло. А потом я покрасила священный жезл плодородия. И дедусик с чистой совестью сдал меня моим человеческим родичам. Я ж сначала у них жила, а потом он меня забрал - наследница, быть может. Но я не прижилась. Терпеть не могу этих эльфов. Такая гадость! - Чем они так тебе насолили? – пряча улыбку, спросил ее Изначальный. - Ну, как чем? – пожала плечами Аннифируэль. - Важные очень. Все себя блюдут. Как статуя кладбищенская ходют. Я деду кричу: «Дедусик!», а он губы поджимает. У них так не принято. Бабусик, вообще, каждый раз при виде меня в обморок падала на руки кому-нибудь из свиты. Дети дразнили рыжей, а я их лупила. Так они потом жаловались. Нет, люди были лучше. - Не дразнили? – глаза сейчас были светлыми, а в них искорки то и дело пробегали. - Хи, дразнили! – рассмеялась Лиссэ. – Кричали: «Эй ты, остроухая! Эй ты, ушастая!» и за волосья дергали. Я их лупила, а потом они меня, а потом я их опять. А потом мы мирились и играли. Никто не жаловался. Потому что с ябедами не играют, а лишь вослед кричат: «Ябеда – корябеда, пошла прочь отсюдова!» Дедушка–король меня потом признал, когда я уже преподавать стала в Главной Школе, - дейе лукаво усмехнулась. – И даже в гости пригласил. - И что ему было? - Много интересного. Сначала все выглядело чинно. Званый обед из трехсот сорока пяти блюд в шестнадцать перемен. Конечно, не самый высший разряд, но все же ради меня расстарались. Народу тьма. Все самые именитые и родовитые эльфы, а также люди. Даже Темных пригласили по такому случаю - внучку показать. Ну и мы из Школы трое. Друзья мои растерялись. У людей тоже заморочек хватает с этикетом, но такого все же нет. Ведь у эльфов к каждому блюду своя посудинка – маленькая-премаленькая. А еще вилочки, да ножички, да ложечки. За столами у Светлых сидят далеко друг от друга, иначе весь столовый прибор не уместить. Собрала я все эти ножички с вилочками и тарелочки с бокальчиками, лишь по одному оставила, и подзываю прислужника: «Отнеси-ка, милейший, сей богатый набор посудной лавки подале, а не то поломаем ненароком. Мы - люди простые, таким штукам не обучены. Мы и лаптем похлебаем из корыта». Прислужник опешил, но взял посудинку. А за столом - тишина. Дедуля мой цветом с бураком сравнялся. Ну а мы с друзьями выпили за его здоровьице и подзакусили славно. Там и люди втянулись, с облегчением вздохнув, и Темные не отстали. У них-то все просто, - Лиссэ посмотрела на собеседника. Его темность сидел, прикусив губу и еле сдерживая смех. И конечно, именно сейчас выбрал самый подходящий момент для визита Повелитель воинов - злобный и могучий Гортхауэр. И конечно, он с тревогой посмотрел на Учителя, задав привычный уже вопрос: - Что с тобой, Тано? Но Изначальный лишь махнул рукой и выскочил прочь. Наверно, отсмеяться. С его-то ранами смеяться вредно, но кто ж знал, что так получится?3
- Что ты наделала? – не преминул грозно нависнуть над бедной женщиной суровый воин. -Ничего, – флегматично пожала плечами Лиссэ. – Ему смешинка в рот попала. - Что?! - Сме-шин-ка, - по слогам повторила женщина. - Оставь Учителя в покое, - он протянул руку, собираясь то ли тряхнуть её за плечо, то ли вообще выбросить из кресла. Оррик, мирно дремавший на коленях, поднял голову и зашипел. Гортхауэр посмотрел на кота. Некоторое время они самозабвенно играли в гляделки, но Повелителю воинов вскоре игра надоела, и он перевел глаза на мистрис, спокойно потягивавшую вино из бокала. -Что ты ему сказала? - А тайна исповеди уже отменена? - усмехнулась дейе. - Тайна чего? Конечно, исповедей у них ведь еще нет. -Отстань от него! Зачем ты его мучаешь? - Ты что - мухоморов переел на ночь? – изумилась Аннифируэль. – Как я его мучаю? Это еще вопрос, кто кого мучает. - Учитель тебе плохого не сделает, а ты… - Готхауэр скривился. – Ты нарочно его изводишь! - Я о себе рассказывала! - возмутилась она, чувствуя все же угрызения совести. Конечно, смеяться Мелькору бы не стоило – эти жуткие шрамы опять разошлись, но все ж лучше, чем печалиться. – Там ничего такого не было смешного. - Я сам решу! Рассказывай! - ученичок, забыв приличия, уселся на край стола. Лиссэ рассказала. Гортхауэр действительно ничего смешного не обнаружил и, еще раз подозрительно посмотрев на женщину, собрался покинуть помещение. - Подожди! – окликнула его мистрис. - Что? – нелюбезно обернулся он. - Ты ведь с орками занимаешься? - Зачем тебе это знать? Вынюхиваешь? – нехорошо прищурился мужчина и направился к ней. - Чего мне вынюхивать? – фыркнула дейе. – Я хотела на них посмотреть, только и всего. - Зачем? – он опять навис над нею. - Просто посмотреть! Слов не понимаешь? – с вызовом сказала она и добавила: – Если так уж хочешь поцеловать, так и быть - целуй, пока я добрая! - Добрая?! - серые глаза придвинулись еще ближе к её медовым. Некоторое время они смотрели друг на друга. Минуты словно застыли. Тяжелый взгляд буквально вдавил её в спинку кресла. Ни вздохнуть, ни пошевельнуться, ни глаз отвести. Вот ведь сволочь! - Решиться все никак не можешь? – глухо прошептала она, как никогда четко осознавая, что играет с огнем. Но и отступить было бы ошибкой. Раз взялась играть, играй. - Смелая! - удовлетворённо отметил Гортхауэр. – Значит, хочешь орков посмотреть? Что же, тогда поехали со мной. Вот и посмотришь! - Ортхеннер! – тихий голос заставил Гортхауэра обернуться. Ученичок выпрямился и застыл с таким видом, словно мечтал закопаться и крышкой гроба для надежности прикрыться. Его Учитель ничего больше не сказал, он лишь внимательно рассматривал своего нерадивого подопечного, словно пытался обнаружить в нем нечто - и не находил. - Ой, как же ты не вовремя! - вмешалась в их обмен взглядами Аннифируэль. – Я только-только Гортхауэра уговорила поцеловаться. А теперь он уже не будет. Он такой стеснительный! Гортхауэр отскочил от неё как ужаленный. - Что?! Тано! – взвыл он. – Я никогда… - Таирни, - с укоризной проговорил Вала. - Тано, я даже не думал… - Ну что ты наделал, Владыка! - опять влезла дейе. – Он ведь мне почти согласился орков показать и лагерь военный. А теперь… - она сокрушенно вздохнула. Мелькор молчал, его таирни медленно превращался в собственное надгробие. Аннифируэль вскочила с кресла и, подлетев к Изначальному, присела в низком реверансе. С мольбой устремив на него взгляд, она проговорила: - Владыка, пожалуйста, отпустите меня на орков посмотреть! В ярких глазах Изначального промелькнула тень. Он долго изучающе смотрел на женщину, потом перевел взгляд на ученика. Бледные губы тронула улыбка, глаза сверкнули. - Хорошо! Можешь собираться! - Ой, спасибо! – Лиссэ захлопала в ладоши как девчонка и выскочила за дверь. Гортхауэр сделал попытку проскользнуть вместе с ней, но был остановлен. Подслушивать разговор между учеником и Учителем мистрис не стала.