Я — на гору впопыхах, Чтоб чего не вышло. А на горе стоит ольха, А под горою — вишня. Хоть бы склон увить плющом — Мне б и то отрада. Эх! Хоть бы что-нибудь ещё... Всё не так, как надо! В. Высоцкий
1
Рыжая вечно что-нибудь устроит. Она любого достанет! Гортхауэр стиснул зубы: не стоит показывать окружающим свои чувства, тем более, что их они не касаются. От рыжей только одни проблемы. Впрочем, в нападении орков на свою Школу она не виновата, а вот остальное… Это же надо додуматься – залезть на всем ветрам открытую башню. А если бы стрела?! Орки - лучники плохие, но все бывает. Зачем её туда понесло? Война - не женское дело. Конечно, за себя постоять должен уметь каждый, но лезть в самую гущу битвы женщинам не стоит. Повелитель воинов и сам не понимал, почему он так взбесился, когда услышал, что Лиссэ простояла все сражение на башне. Узнав от Тано о нападении на Школу, Гортхауэр погнал отряд во весь опор. Майа прекрасно понимал, что Школа выдержит и нападение, и долгую осаду, ведь сам же создал эту маленькую неприступную крепость, но тревога терзала неумолимо. Рыжая вечно везде сует свой длинный нос. Он прибыл вовремя: никто не погиб. Только Лиссэ все равно сумела отличиться. Повелитель воинов постарался успокоиться, но раздражение не проходило. Да и упоминать про Элхэ не стоило. Ученица Сотворившего всегда была странной, а Тано ей так много позволял – вот и избаловал. Тогда следовало бы удостовериться, что она ушла, но Мелькор был уверен, что девушка сдержит клятву. Однако, она предпочла остаться, нарушив планы Учителя и оставив ему вечную вину и боль. Хрупкая девчушка не захотела бросить Тано, а вот он подчинился приказу… Больше он никогда не уйдет! Как же наивны они были тогда! В совершенстве зная искусство меча, убивать не могли и не умели. Теперь он умеет! Он многое умеет и делает. Тогда бы им эти уменья, и от врагов не осталось бы и следа. Повелитель воинов и сейчас бы покончил с этими нолдор, но Тано… Широко шагая, майа направился в лазарет. Пленные подождут, а вот раненым необходимо помочь. Лиссэ с невозмутимым видом шла рядом. А он еле сдерживался, чтобы… Чтобы что? Гортхауэр крепче стиснул зубы: ответ на этот вопрос он слишком хорошо знал. Раны у воинов были легкими, а ученицы Лиссэ умело оказали первую помощь. Майа скупо похвалил черноглазых девчонок и окончательно исцелил пострадавших. Пусть лучше они охраняют крепость, чем валяются на кроватях, требуя заботы. После посещения лазарета настроение улучшилось. Лиссэ все же отличная наставница и умеет для каждого найти подходящее место. И сейчас с советами не лезла, а скромно стояла в сторонке. Теперь можно и пленных допросить, но рыжую следует отослать. Она разумна, но некоторые вещи женщинам лучше не видеть. - Куда это ты идешь? – хмуро процедил Гортхауэр. - Туда же, куда и ты! - сверкнули медовые глазищи. - Тебе там не место! Или решила сама допрашивать?!! - Вот еще! - фыркнула она. – Зачем у тебя хлеб отнимать?! У меня и без того дел хватает. Тряхнув рыжими кудрями, женщина пошла прочь. А Повелитель воинов отправился выяснять, откуда пришли эти твари, чтобы потом выжечь разбойничье гнездо.2
Долго спрашивать не пришлось - слава о грозном Повелителе воинов дошла до самых глухих закоулков. Испугавшись лишь его взгляда, недобитки выложили все, что знали. А знали они не так уж и мало. Нападение не было случайным. Вождь одного из этих диких племен давно точил зубы на более удачливых соседей. Дети тех каждый год отправлялись в некую Школу. Возвращаясь домой, они многому учили своих соплеменников. В результате многие племена презрели обычаи предков и стали возделывать землю, пасти стада, развили ремесла. Даже лишних детей в дар духам перестали отдавать, а впрочем, детей у них теперь рождалось ровно столько, сколько могло прокормить племя. Попытка наставить заблудших на путь истинный ничего не дала, убить и ограбить их также не получилось. Молодой вождь, кстати, из учеников этой Школы, сумел не только отбить нападения, но и выкинуть со своих земель верных заветам предков ирхи. Пришлось им перебираться на новое место обитания. Вождь «истинных» уруг-ай такого не стерпел и стал искать союзников, чтобы покарать негодяев. Но не нашел: одни уже жили по новым законам, другие объединяться не желали... Они считали, что набеги принесут им больше добычи. Тем более, им не хотелось рисковать из-за других. Тогда эти разбойники решили уничтожить Школу, а потом прибрать к рукам других ирхи. Жадность, зависть да еще жажда власти. Вот она, основа всех преступлений, и в этом равны все – и эльдар, и ирхи, и люди. Да и сотворенные не лучше. И отнюдь не Тано всех исказил. Даже в чудесном Валиноре ухитрились взбеситься нолдор, что уж тут о диких созданиях говорить. Гортхауэр ни в коей мере никого не осуждал, что, впрочем, не мешало ему безжалостно уничтожать разбойников любого рода-племени. Они не исправятся, а лишь укрепятся, посему милосердие к ним будет преступлением против невиновных. Этих двух негодяев Повелитель воинов также распорядился повесить, когда они выехали из Школы Лиссэ.3
К стоянке разбойного племени отряд Гортхауэра пришел на следующее утро. Оказать толкового сопротивления умелым и хорошо вооруженным воинам сброд, внезапно решивший, что он что-то значит, не сумел. Лишь вождь с кучкой приверженцев пытался огрызаться. Но с ними быстро покончили. Грязные темные пещеры, скособоченные шатры, украшенный всякой дрянью частокол, согнанные в центр площадки обитатели: вонючие, оборванные, голодные. Кто-то злобно смотрит из-под низких бровей, кто-то испуганно опускает глаза. Кучка тощих женщин, прижимающих к себе чумазых ребятишек. Старик в каких-то перьях с украшением из зубов на морщинистой шее грозит кулаком. Наверняка шаман. Везде мерзость и запустение. Вместо того, чтобы последовать примеру соседей и вырваться из болота, эти придурки жаждали всех засунуть в такую же грязную лужу. Один взмах руки, и все они станут мертвецами. Желание уничтожить на миг стало почти непреодолимым, но Гортхауэр сдержался. Он не разбойник и не убивает детей, женщин и стариков. Он не из Перворожденных и не уничтожает тех, кто отвратителен на вид. Еще раз посмотрев на толпу, майа выхватил взглядом невысокую старую женщину, к которой жались несколько женщин с ребятишками. Вся эта группка выглядела более опрятной. А старуха держалась весьма уверенно, по крайней мере, головы не опустила и взгляд не спрятала. Смотрела она без ненависти, а пожалуй, даже с надеждой. Кто она? Мать рода? Как же она до такого непотребства свое племя допустила? Впрочем, у дортонионских женщинам слова не дают. Решение возникло сразу. Велев привести к нему эту женщину, майа отошел с ней чуть в сторону и начал разговор. Чутье его не обмануло, ирхи оказалась мудра. Лет ей было не так и много, просто тяжелая жизнь состарила раньше времени. Совсем юной её выкрали из другого рода. В родном доме жизнь была немного иной: более сытой и спокойной. Хотя случались и голодные годы и тогда детей и стариков приносили в дар духам. Еще тогда ей было очень жаль малых и старых, на новом же месте жизнь оказалась и вовсе сущим кошмаром. Каким-то чудом она сумела поначалу сплотить возле себя несколько женщин, и старый вождь вдруг стал прислушиваться к их словам. Только вот шаман строил козни. Потом вождь нелепо погиб на охоте, и все стало еще хуже. Сколько детишек она родила, но только никого не осталось. А не так давно они оказались на этих каменистых и бесплодных землях. Зверья в лесах здесь очень мало или оно не давалась в руки горе-охотникам. Жили лишь разбоем. В голосе собеседницы слышалась обреченность, но пощады она не просила. Лишь в конце разговора еле слышно прошептала: - Несколько ребятишек совсем маленькие, может, их путному обучить удастся. Черный майа скривился: - Детей и женщин мы не убиваем. Пришлю тебе в помощь своих бывших воинов из ирхи. Будут помогать - и делом, и советом. Слушай их, но решать будешь сама. С тебя и спрошу потом по всей строгости! А с шаманом разберемся! Он строго посмотрел на женщину. Та степенно поклонилась, не сказав ни слова, лишь в глазах надежда зажглась. Вернувшись к остальным, Повелитель воинов предложил уцелевшим разбойникам выбор: пойти служить в его войско или отправиться на встречу с предками. Шипя и ворча, согласились все. Незавидное приобретение и толку от них будет мало. Впрочем, либо обучатся, либо умрут. Для дезертиров и мародеров у Повелителя воинов наказание было одно – смерть. Шаман взвыл и облаял трусов и предателей. Черный майа бросил на него ледяной взгляд, старик заткнулся, но не сдался - короткий кинжал полетел в Повелителя воинов. Устало вздохнув, Гортхауэр взмахнул рукой и от шамана остался лишь пепел. Глупцы! За варварские обычаи держатся, а харт’ана забыли. Ничего, он им напомнит. Вот уже устрашились и пали на колени, лишь Мать рода сохранила спокойствие. Зато теперь каждое его слово воспримут, как откровение божества. Так и получилось. Старую ирхи безропотно признали старшей, согласились перебраться на новое место и принять в племя несколько бывших его воинов. Осмелевшая хар-ману попросила отвезти детей в Школу, пусть их там полезным для племени вещам научат. Гортхауэр согласился. Пусть рыжая воспитывает очередных зверенышей, у неё хорошо получается. Отдав распоряжения своим воинам, и пообещав обитателям племени вернуться через месяц и спалить всех до единого, если у них будет такая же грязь, он отправился в Аст Ахэ.4
Как же ему надоело убивать! Сколько он мог бы создать прекрасного, доброго, вечного… Он мог бы украсить эту землю, а вынужден карать и запугивать. Иногда так хочется обернуться волком и удрать в леса вместе со стаей. Звери честнее и добрее разумных. С ними он сможет забыть свою боль и ненависть. Только кто будет сдерживать орков? Кто будет воевать с эльдар? Тано? А сможет ли он? А если сможет, то что тогда с ним станется? Учитель и так, что былинка на ветру… Каждому свое: ему воевать, а Тано учить. Жаловаться на судьбу бессмысленно. Гортхауэр отбросил с лица прядь волос и отдал распоряжения воинам. В Аст Ахэ с докладом поедут они, а у Повелителя воинов есть другие неоконченные дела. Майа повернул в сторону Школы, ослушаться его никто не посмел. Теперь если Тано спросит о нем, то решит, что его таирни поехал к рыжей. Сотворивший останется доволен и не будет беспокоиться. Но к рыжей Гортхауэр не поехал. Свернув с дороги, он спешился, отпустил коня и уселся на поваленной сосне. С Мелькором лучше не встречаться. Учитель поймет настроение своего ученика и огорчится. Видеть вину в глазах Сотворившего хотелось меньше всего на свете. Тано ни в чем не виноват. Каждый сам делает свой выбор и потом платит за него. Как же иногда хочется схватить Сотворившего за плечи и хорошенько встряхнуть: «Хватит винить себя за всех! Все сделали свой выбор сами – и Эллери, и Курумо, и Элхе, и я! Пусть мы не понимали, не знали, но и ты не понимал и не знал! Хватит себя терзать! Верни себе силы! Ты же можешь! Возьми у Арты или попроси её! Разве мир откажет тебе?!» Только все это бесполезно: он никогда не осмелится так говорить с Тано, а тот никогда не возьмет ни капли у Арты. Скорее исчезнет как дым… Сейчас мир, а что потом? Война? Проклятые камни, а еще кричат, что в них сокрыты свет и благо. После такого блага уже и зла не надо. Гортхауэр прекрасно видел, как эти творения безумного мастера гнетут его Сотворившего. А выкраденный Береном сильмарилл погубил Дориат. Кого камень погубит теперь? Где он? А война будет, обязательно. Никто не раскается, не забудет и не успокоится! Тано что-то знает, но разве скажет?! В любом случае он его не бросит. Перворожденные с их наемниками им не страшны, а вот валар… Придумать бы нечто, что не позволит валинорским проникать в Эндорэ и хорошо бы отправить в светлый Аман всех эльдар. Мечты… Что проку в них?!Время придет и будет видно… Лучше подумать о другом. Только вот о чем? О рыжей? Гортхауэру совсем не хотелось вспоминать её сейчас. После всего… Нет, его совсем не оскорбили слова Лиссэ об Учителе. Майа давно уже догадался, что его Сотворившего она уважает и любит, а слова – это лишь слова… Невольная улыбка тронула губы, когда он вспомнил, как рад был Тано столь своеобразному подарку от подопечных рыжей. «Кстати, таирни, Лиссэ здесь по канонам ирхи очень хороша. А мне даже польстили», - Учитель рассмеялся. Ох, эта рыжая! В кустах раздался еле слышный шорох. Молодой крупный волк, следовавший за Повелителем воинов еще от Школы, пристроился рядом. Гортхауэр сделал вид, что его не заметил. Сидели они вдвоем долго. Вот уже небо окрасилось вечерней зарей в лиловый цвет, вот уже последние лучи солнца блеснули в темной зелени хвои. Рыжая была без кольца, а он так старался… Оставив подарок, Гортхауэр загадал – если Лиссэ при следующей встрече будет хотя бы с его кольцом на пальце, то он скажет ей то, что никогда еще никому не хотел сказать. Не сбылось… Она даже не примерила кольца. Черный майа точно знал это. С какой любовью он делал его, чтобы от бед хранило, чтобы о нем напоминало. А он бы всегда знал, где рыжая и что с ней. Только Лиссэ даже не примерила… Значит, он для неё ничего не значит… Значит, придется забыть. Но как?! Рядом вздохнул волк. Умные желтые глаза смотрели с укоризной. - Зря загадал? – спросил его Гортхауэр. Зверь фыркнул. Майа вспомнил тонкие руки, длинные пальцы, ласкающие его шерсть. Ни колечка. Не носила рыжая колец, никогда не носила, лишь при первой встрече на её руках сверкали украшения. Но то не в счет. - Ты прав, глупо получилось, - кивнул майа волку. Настроение улучшилось: вдруг у них с рыжей и впрямь что-то получится.