У любви – очертанья бури, Ну, а буря границ не знает... Алькор
1
А черное платье все же пригодилось. Пришлось его надеть на прием в Аст Ахэ. Владыку, наверно, куснул дракон, и он решил устроить праздник: то ли в честь прихода давно начавшейся зимы, то ли в честь приезда важных гостей из дальних земель – какой-то вождь и какой-то князь, а скорее всего, ради утоления собственной блажи. В любом случае, пришлось прихорашиваться, дабы соответствовать. Конечно, дейе не носила черное – из принципа, но немного подумав, она решила, что принципы существуют исключительно ради того, чтобы их попирать. Вот и надела платье. Пригодились и подаренные Гортхауэром украшения, они внесли яркую ноту в строгую элегантность её наряда. Лишь кольцо не надела Лиссэ. Очень редко носила подобные украшения мистрис после того, как давным-давно сорвала с безымянного пальца узкое витое колечко из старинного темного золота. Сорвала и отдала гномам в переплавку для покрытия куполов собора в честь Вседержителя. Вот и это изящное колечко с ягодкой-рубином, подержав минуту в руке, она положила обратно в шкатулку. Хватит с неё колец! Посмотрев на себя в зеркало, мистрис нашла, что она восхитительна. Мелькор тоже нашел её восхитительной. Она сразу поняла это, когда Вала сделал шаг ей навстречу. Его лучистые глаза так и просияли. - Черное тебе идет, Лиссэ! - отметил он. Владыка и сам был на диво хорош. Дейе даже затруднилась бы ответить, что больше его красило - сияющие глаза или кот, возлежащий на его плечах. Синие глаза Оррика сияли гораздо ярче сильмариллов с высокой короны Мелькора. Огромный зал был убран серебристыми ветками с мелкими белыми цветочками, черными лентами с серебряной вышивкой. Изысканно, хоть и мрачновато. Как ни странно, но большая часть обитателей Аст Ахэ черное не надела. Наряды были всех цветов, кроме белого и темно-красного. Лишь воины были в черном да Мелькор с Гортхауэром. Майа тоже был поражен видом мистрис и решил добровольно взять на себя роль её то ли конвоира, то ли охранника. Сама же Лиссэ возлагала на это сборище граждан большие надежды, связанные отнюдь не с Повелителем и не с его Учителем, и даже не с собственным успехом. Сегодня она решила приступить к выполнению плана по соединению двух любящих сердец. Помощники уже были найдены, роли обозначены, реквизит готов. Еще раньше она пыталась уговорить Гортхауэра помочь ей с осуществлением весьма коварного плана, но майа, фыркнув, сообщил, что эти двое ему абсолютно безразличны. Лиссэ тогда пожала плечами и предложила представить, как обрадуется Тано… Майа, судя по продолжительному молчанию, представил, вздохнул и удалился. Больше они об этом не говорили. Вечно все приходится делать самой! Хорошо, хоть Оррик помог немного. Теперь надо было привлечь к делу и Повелителя воинов. - Ты опять?! - возмутился он. - Все не оставила своих затей?! - Нет, радость моя! Ты о Сотворившем все же подумай! - пропела ласково дейе. - Хорошо! – обреченно сообщил Гортхауэр. – Что я должен делать? - Ты должен привести Мелькора в назначенное место и в назначенное время. Я дам тебе знак. - А если Тано не захочет? - Тогда смело тащи его за шкирку или за власы! – фыркнула она. - Ты?! Как ты смеешь?! - Я?! Я ничего не смею! Я просто предлагаю тебе один из путей решения проблемы, - Лиссэ сделала шаг ему навстречу. Медовые глаза встретились с серыми. Майа опустил взор, щеки его чуть порозовели. - Ты же к Тано хорошо относишься. Зачем тогда так говоришь? – вздохнув, прошептал он. Мистрис чуть устыдилась: - Хорошо, не буду. Но все же приведи его, идет? - Идет! – кивнул Гортхауэр и протянул ей небольшую коробочку. - Мне?! Подарок?! Зачем?! – изумилась дейе. - Не тебе, - смущенно проговорил майа. – Если твой дурацкий план удастся, то отдашь этим кольца… Пусть наденут. Лиссэ опешила: - Ты же их не жалуешь?! С чего это расщедрился?! - Это ради Тано! А то с этих станется опять разбежаться. Представляешь, как Учитель огорчится?! - Гортхауэр развернулся и ушел. С Вентом получилось проще. Он сразу понял, что от него требуется. - Ульв будет там, где надо. И мы все тоже! – деловито сказал воин. – Молодец, хорошо придумала! Третьим сообщником был Оррик. Ему выпала нелегкая задача добыть реквизит. Мышей в Аст Ахэ, к сожалению, не водилось. Но умный кот, обшарив окрестности, нашел и принес трех полузадушенных мышек. Благодаря заботе Лиссэ, они оживились и оказались готовы выполнить важную задачу. План был банален до невозможности: отважная воительница и умелая целительница до одури боялась мышей. Орков не боялась, разбойников не боялась, крови не боялась, даже огонь был не так страшен, а вот мышки… Да, мышки – это сила! Против этой силы редко какая барышня устоит. Дейе спрятала усыпленных зверьков за пазухой. Платье не оттопыривалось – отрадно! Помимо обитателей Твердыни здесь были и вожди, и князья многих земель и племен, дружественных Владыке. Оглядев здешнее общество, мистрис уверенно взяла на себя роль хозяйки. Мелькор не возразил, его ученик, правда, восторга не выразил, но и неудовольствия не показал. Возможно, это могло показаться странным, но роль хозяйки на приеме была ей привычна. Детство при блестящем дворе, выполнение деликатных поручений в молодые годы, опыт встреч с родителями учеников – подчас таких важных и влиятельных персон, устройство различных балов, праздников даром не прошли. Сейчас в элегантной, вежливой уверенной даме никто бы не узнал нахальную, язвительную ведьмочку. Сказать словечко, улыбнуться, направить беседу, одобрить, подбодрить, пошутить. Ей это было хорошо знакомо. И здесь было проще, чем на многих приёмах в других мирах. Публика была не столь искушена и утонченна, зато больше ценила искренность и простоту обхождения. Немного портил картину опять присоединившийся к ней Гортхауэр, но даже его поджатые губы не способны были вывести из себя мистрис. Цепкий взгляд Лиссэ вдруг заметил, что Ульв направляется в уголок, где спряталась Ириалонна. Девушку совсем не веселили ни прием, ни убранство, ни песни менестрелей, ни нарядное платье. Когда на сердце тоска, такие мелочи не трогают и не радуют. - Иди за своим Учителем! – прошептала дейе в ухо Гортхауэру. Майа дернулся, обжег недобрым взглядом, но повиновался. Легкое прикосновение к уснувшим мышкам, и вот они уже проснулись. Ментальный приказ - и зверюшки побежали к застывшей в смущении парочке.2
Ириалонна стояла, опустив глаза и спрятав руки в складках темно-зеленого платья целительницы. Ульв растерянно смотрел на неё, не решаясь ни заговорить, ни уйти. И он, и она знали, что любят друг друга - тем невыносимее было находиться вместе. Ни он, ни она не могли переступить через когда-то случайно пролитую кровь. Ульв мучился из-за своей страшной вины, Ириалонна видела его страдания, но не могла сделать шаг навстречу. Тогда в огне все казалось таким простым: лишь бы оказаться рядом - хоть на миг, лишь бы еще раз заглянуть в его глаза, лишь бы руки коснуться… Теперь все изменилось: что-то сдавливает ей горло, не давая вымолвить нужные слова, а любимый сам никогда не осмелится сказать их. Почему так получилось? Почему его меч оборвал жизнь её брата? За что им такая мука… Лучше бы она умерла еще тогда, когда первый раз пришла в Твердыню. Ульв все молчал. Зачем Вент привел его сюда и оставил их двоих вместе? Ничего не изменить. Он не скажет, она промолчит. - Завтра наш отряд отправляется на границу, - произнес мужчина, словно через силу. - Доброго пути, - Ириалонна так и не подняла головы. Вместе им не быть никогда. Их пути разошлись. Он - воин, она после костра не может поднять меч: что–то ушло. Владыка был прав: девушка не должна быть воином. Она ошиблась. - Береги себя и малышку, - хрипло проговорил любимый. - И ты береги себя, - еле слышно прошептала Ириалонна. Теперь, кроме девочки у неё никого нет и не будет - никогда не будет. Она будет любить его вечно. - Спасибо, буду беречь, - ответил мужчина и повернулся, чтобы уйти. Она отчетливо поняла: не будет, не сможет, не сумеет. Зачем ему теперь себя беречь? Ах, если бы схватить его за плечи и сказать, что она так его любит, но девушка не шелохнулась. Острые коготки оцарапали руку. Она посмотрела вниз. Мышка карабкалась по рукаву её платья. На миг Ириалонна оцепенела. Дрожь отвращения охватила её: с малых лет не терпела она мышей. Где-то над головой пискнуло. Девушка взмахнула рукой, но мышь вцепилась еще сильнее, а сверху со щита прямо ей на голову летела еще одна. - Ульв! Ульв! - сдавленно вскрикнула она. Он тотчас обернулся. Ириалонна, не помня себя от ужаса, бросилась к нему. Любимый схватил её в объятия, девушка прижалась к нему всем телом. Сбросив зверька с её платья, Ульв подхватил её на руки и понес прочь. Ириалонна продолжала цепляться за него. В его объятиях было так надежно, с ним ничего не страшно. Тогда именно его руки разорвали веревки и вытащили её из дыма и огня, вспомнила она. Лиссэ вырвала её у смерти, Владыка исцелил её раны, но первым кинулся искать её Ульв и из огня и дыма вытащил её тоже он. Почему же она забыла? Послышались чьи-то голоса, девушка опомнилась и выскользнула из кольца надёжных рук. Ульв не стал её удерживать, бережно поставил на ноги. Вент и другие братья по оружию, улыбаясь, смотрели на них. Госпожа Лиссэ тоже была здесь и тоже улыбалась. Стоявший рядом с ней незнакомый пожилой северянин в богатой одежде удивленно смотрел на них. Краска залила её лицо. Они все видели её в объятиях Ульва. Госпожа Лиссэ что-то тихо объяснила незнакомцу, он улыбнулся и громко сказал: - Поздравляю! Совет да любовь! Следом стали поздравлять и другие: воины, целители, мастера, гости из дальних земель, знакомые и незнакомые. Ириалонна растерянно смотрела на них, Ульв решительно шагнул вперед и, закрыв её собой, собрался что-то сказать. И тут она увидела Владыку Аст Ахэ. Он шел рядом с Повелителем воинов, глаза его так и светились радостью за них. Девушка поняла, что собрался сказать Ульв, и также ясно она осознала, что сказать следует совсем другое. - Мы просто… - начал говорить Ульв. - Мы просто поняли, что не сможем без друга, - перебила его девушка и взяла за руку. Ульв посмотрел на неё. В его глазах так и читалось недоверие, смешанное с надеждой. - Ты уверена? – еле слышно выдохнул он. - Да, я уверена! – она посмотрела ему прямо в глаза. Он поверил: недоверие и отчаяние сменились счастьем, ослепительным и бескрайним. - Соедините нас, Айанто! – они проговорили эти слова вместе и протянули руки. Владыка Аст Ахэ, светло улыбаясь, благословил их союз. На миг Ириалонна почувствовала раскаяние: как она могла забыть… Но додумать ей не дали. Что-то оживленно говоря, госпожа Лиссэ протянула им пару колец. От подарка спасительницы Ириалонна отказаться не могла. Почему-то вдруг задрожали руки, она чуть не выронила украшения, но Ульв подхватил их и надел меньшее колечко ей на палец. Смятение исчезло, улыбаясь, Ириалонна обняла любимого. Его глаза глянули в её: в целом мире есть только они, а все остальное уже не важно…3
Молодые не отводили друг от друга глаз. Наконец-то они смогли определиться. Друзья искренне радовались их счастью. Гости наслаждались неожиданным развлечением: столь внезапной свадьбой в Аст Ахэ. Теперь им точно будет, о чем порассказать в своих землях. Праздничный прием сменился свадебным пиром. Откуда-то притащили множество столь редких зимой цветов, осыпали ими новобрачных, украсили залу. Менестрель пел невыразимо прекрасную балладу о любви. Владыка Аст Ахэ сиял, словно только что начищенный медный таз. Оррик блаженствовал, Мелькор собственноручно кормил его всевозможными вкусностями из собственной тарелки, скорее всего и поставленной ради кота. Лишь Повелитель воинов был хмур и печален. Наверно, съел что-нибудь несвежее. Впрочем, смотреть на него мистрис было некогда, за ней наперебой ухаживали сразу три кавалера. Вождь и князь из дальних земель, да один из хорошо знакомых Целителей. Вскоре Целитель, правда, куда-то ушел, отговорившись неотложными делами. А через некоторое время и вождь из южных земель стал уделять больше внимания здешнему вину, и лишь пожилой князь рассыпался в любезностях, невзирая на то, что Гортхауэр так и ел его глазами. Ближе к ночи Лиссэ вспомнила про своих невольных помощников. Нехорошо будет отплатить им черной неблагодарностью, нужно вернуть мышек в родимую норку и зачаровать, чтоб никто не тронул. Пришлось мысленно связываться с Орриком. Кот откликнулся не сразу, наевшийся до отвала, он дрых на коленях у Мелькора, провожать хозяйку до мышиной норки отказался наотрез, но место показал. Мистрис, пользуясь тем, что все слушают очередную песню, выскользнула из залы и направилась искать мышей. Перепуганные зверьки обнаружились быстро. Лиссэ усыпила их и спрятала за пазухой. Накинув теплый плащ и обувшись в меховые сапожки, она уже собралась выйти из крепости, как над ухом раздался недовольный голос: - Куда это ты собралась? - Мышей в нору относить, – честно ответила она Гортхауэру. - Сумасшедшая! – выдохнул майа. - Сам такой! – не осталась в долгу мистрис. – Нехорошо будет сгубить их. Они помогли доброму делу, а мы их погубим, да? Повелитель воинов смутился и закусил губу. Сегодня, несмотря на хмурый вид, он был на диво хорош. В больших серых глазах, обычно холодных, словно пламя металось, лицо было бледнее обычного, а красивые твердые губы казались еще ярче. - Пойдем, раз надо! – он уверенно подхватил её под локоть и повел на конюшню. Вороной конь хозяину обрадовался. До леса они добрались быстро. Ночь была яркой, звездной и морозной. Под ногами поскрипывал снег. Мышей устраивали вместе. Долго искали норку, зачаровывали, укладывали зверьков. Закончив возню с грызунами, Лиссэ устало вытерла со лба пот. Несмотря на мороз, ей стало жарко. Гортхауэр выглядел несколько ошарашенным. Наверно, ему еще не приходилось заботиться о мышах. Женщина вдруг рассмеялась звонко и весело. - Ты чего?! – почувствовал подвох майа. - Ой! Мы такие с тобой ученые, почти бессмертные, мудрые и вдруг мыши! Мышек в норку уложили!! О, Многоцветная! Кто бы мог подумать?! – она всплеснула руками и засмеялась еще громче. Черный майа посмотрел на нее суровым взглядом и последовал дурному примеру – рассмеялся. Пошёл снег. Крупные снежинки, медленно кружась, падали на деревья, обсыпали волосы и одежду, а они стояли посреди леса и самозабвенно хохотали. Потом направились к лошади, дейе утопила в сугробе сапог, который так и не нашелся. Дальше Гортхауэр нес её на руках. До замка добрались под утро. Было еще темно, но небо на востоке чуть посинело, обещая рассвет. Сняв женщину с лошади, Гортхауэр понес её на руках в замок. Мистрис протестовала и смеялась. Он прижимал её крепче и хмурился, и смеялся. Стражникам отвели глаза. Так, смеясь, и ввалились в её комнату. - Ну, все донес, убедился, что под кроватью никто не прячется, и можешь быть свободен! За мышей и чудную прогулку под небом зимним спасибо! – дейе решила четко расставить все по местам. Майа кивнул: - Да, мне пора! Но не ушел, а подойдя к ней ближе, положил на плечи руки и поцеловал в губы. Что-то новенькое! Целоваться Гортхауэр еще не пытался, он все больше побить норовил или обругать. Лиссэ, миг подумав, ответила на поцелуй. Не прерывая поцелуя, он потянул её платье с плеч. Мистрис хотела возмутиться: а вдруг порвет наряд, но передумала - платье дело наживное. Она лишь повела плечами, помогая соскользнуть вниз черному шелку и, подняв руки, начала расстегивать его одежду. Потом Гортхауэр поднял её на руки и очень осторожно опустил на кровать. Ласки его были страстны и не слишком умелы. Зато он был очень внимателен, думая в первую очередь именно о ней. Дейе это поразило и наполнило душу какой-то щемящей нежностью. Кто бы мог подумать, что столь порывистый и противоречивый майа окажется таким чутким и внимательным любовником! Проснулась она поздно, отдохнувшая и помолодевшая душой. Сейчас Лиссэ чувствовала себя девчонкой, игривой и шаловливой, словно кошечка. Виновник её позднего пробуждения не ушел к себе, Гортхауэр лежал рядом и, приподнявшись на локте, всматривался в её лицо. Серые глаза его были выжидательно-тревожны. Легкая улыбка скользнула по алым губам женщины. - Мне было хорошо! – прошептала она, жмурясь от его зажегшегося страстью взгляда. – Можно и повторить будет как-нибудь! - дейе лукаво улыбнулась. Её слова он принял как руководство к действию. Повторение оказалось даже лучше начала. Все же ей с ним повезло! Для Лиссэ было так странно позволить себе покориться чужой страсти и, поддавшись, не оказаться обманутой. Любит ли она его? Кто знает… Давно, очень давно не произносила она этих слов и не верила им, когда слышала от других. Слова так невесомы, их так легко можно нарушить, их так легко можно сказать, поддавшись минутной блажи. И мистрис была благодарна Гортхауэру, что он не сказал ей слов любви. Наверно, тогда она спустила бы его с лестницы… Все-таки он удивительно чуток, раз сумел понять, что иногда признания бывают лишними.