Заставь дурака Богу молиться – лоб расшибет Народная мудрость. Вы — создание неиспорченное и местами даже блаженное. В.Камша
1
В тронный зал её пропустили беспрекословно. Войдя, Лиссэ сразу же увидела отброшенный в сторону меч и Мелькора, сухо говорившего что-то её «братцу». Кмыргов братишка стоял с видом обделавшегося при всем честном народе щенка. Что здесь произошло, было больше, чем понятно. Чтоб этого недоумка Хмарыш искусал! Приперся в чужой дом и с мечом полез на хозяина. Никакого понятия о приличиях! И что с ним теперь делать? Ведь это из-за неё он сюда притащился. Может, Владыка его за покушение на Свою Темность прикажет ликвидировать? Вряд ли… Конечно, Гортхауэр с удовольствием укокошит этого нолдо, даже просить не придется. Но все же так поступать нехорошо! В одном из миров один мудрый человек когда-то сказал удивительно верные слова: «Мы в ответе за тех, кого приручили». И пусть мистрис не стремилась приручить Тиниара, но «братец» приручился, так что ей за него и отвечать. Но дейе все же бросила быстрый взгляд на Изначального: «Может, ты его за непотребство…» Мелькор поднял бровь: «И не надейся». Лиссэ хмыкнула и набросилась на «родственничка»: - Тиниар, как тебе не стыдно?! Что же ты меня позоришь, а?! Столько лет, столько зим прошло, а и ты вместо гостинчика меч притащил и направо-налево им размахиваешь! Где твое воспитание, невежа?! Тиниар, вместо того, чтобы испугаться и возненавидеть «сестрицу», столь уверенно ведущую себя в покоях Властелина Тьмы, устремил на неё полные восторга глаза и пал на колени с диким воплем: - Аннифируэль! Я увидел тебя! Ты уцелела! Теперь я могу и умереть! О Аннифируэль! Свет опять озарил мою измученную раскаянием душу! О дивная сестра моя! О, твои глаза, исполненные света! В припадке полного ошаления, «братишка» поднес к губам подол её платья. Мистрис страстно захотелось загрызть этого недобитка. - Вот, что, братец, хватит полы вытирать! Они здесь и без твоих усилий чистые! И платье прекрати жевать – оно невкусное и не для поедания тобой надето! - О твой дивный голос! Какое счастье слышать его! Может, его стукнуть, чем-нибудь тяжелым? Тогда он заткнется или поумнеет! Она с тоской посмотрела на Мелькора. Владыка деликатно отошел в сторону и, наверно, исподтишка наслаждался представлением. Конечно, не каждый день ему такое показывают! - Тиниар! Встань! А то одежду протрешь! - О солнце души моей, ради тебя я готов на все! – взвыл «братец», но не встал. - Все не надо, лучше встань! Или нет, не вставай, - дейе задумчиво посмотрела на ненормального: – Так тебя по голове бить удобнее. Тиниар её не слышал и не слушал, то есть он слушал, но слышал что-то свое, не имеющее никакого отношения к действительности. - Ты меня будешь слушать или нет?! – рявкнула Лиссэ во всю глотку. Получилось очень даже неплохо. Стража перепугалась и влетела в тронный зал с мечами наголо. Владыка мановением руки успокоил воинов и отправил обратно. Нервная нынче стража пошла! Вот её ученики лишь слегка бледнеют от подобного вопля учительницы, но даже не подпрыгивают… Что значит здоровая психика! «Братец» тоже не подпрыгнул – с психикой у него было все хорошо, а вот умишко подкачал. И все-таки окрик мистрис заставил Тиниара хоть немного осознать действительность. Его лицо приобрело относительно осмысленное выражение. Относительно того, разумеется, что было до этого. Осмысленное выражение лица Тиниара - явление невероятное и неочевидное. - Какого Хмарыша ты, бестолочь, почти через сто лет меня искать отправился? - Я виноват! Но я боялся не устоять перед Тьмой! – пролепетал братец. - А теперь не боишься? – преувеличенно ласково спросила дейе. - Теперь мне все равно. Тьме не победить меня, ибо моя душа освещена твоим светом, лучезарная сестра моя! - Я же в Обители Тьмы столько лет живу. - Тьма над тобой не властна! - убежденно поведал нолдо. Лиссэ поморщилась. Вот ведь наказание Хмарышево! - А вдруг ты ошибаешься, и твою сестру изменили? – вмешался Вала. - Подобное не в твоей власти! – гордо вскинул голову Тиниар. - Если я Зло, то должен был убить её, раз не смог покорить. А Лиссэ жива! - Тьма не в силах победить истинный Свет! – «братца» явно заклинило. - Это бесполезно! – фыркнула дейе. – Имеющий уши да не услышит, а имеющий голову да использует её не для дум! - Тиниар, - обратилась она к эльфу, - значит, я не зло? - Ты не можешь быть Злом, ты – Свет! Таким голосом только гвозди заколачивать. Лиссэ перевела взгляд на Мелькора и спросила: - Ты что с ним делать будешь? - Я? - пожал плечами Изначальный. - Твой брат, ты и решай! Мистрис снова взглянула на «братца». - Тиниар, у тебя есть два пути. Первый – ты отправляешься домой, получив от меня хорошего пинка для ускорения. «Братец» помотал головой – пинка он не хотел, домой и подавно. - Ясно, - кивнула Лиссэ и строго продолжила: – Второй путь. Ты остаешься со мной… - О солнце души моей! - прервал её братец. - Не перебивать! – одернула его она. – Ты остаешься со мной и приносишь клятву не поднимать оружие ни на кого в этих землях, а также не причинять вреда ни словом, ни делом. - Врагу клясться не буду! – вскинул голову нолдо. - Я тебе враг али кто?! - Ты Свет моего сердца! - Вот мне и клянись! Давай сюда свои руки! Тиниар безропотно повиновался. - Теперь повторяй за мной, - распорядилась Лиссэ. – Клянусь не обнажать оружие против жителей сих земель, кем бы они ни были. Клянусь не приносить вреда ни словом, ни делом никому в Твердыне и в окружающих её землях. И да отсохнут мои руки, и да выпадут мои зубы в тот миг, когда я лишь решу нарушить сию клятву. Новоявленный родственничек воодушевленно повторил все слово в слово. - Молодец! – похвалила его мистрис и, скрепя сердце, ободряюще улыбнулась: - Подожди меня в моих комнатах, только никого не обижай. - Я буду ждать тебя, как луч света среди мрака ночи! – осчастливил её очередным дурацким высказыванием братец. И наконец-то ушел.2
Дейе устало потёрла лоб. - Вот обзавелась огромной проблемой. А может, ты ему память сотрешь, и выгоним его к Хмарышу, а? - она с надеждой уставилась на Владыку. - Нет, Лиссэ, память я никому стирать не собираюсь, да и не поможет ему это. Он нашел тебя - с тобой ему и быть. - Как я счастлива! – мистрис не удержалась от сарказма. - Клятва все же была лишней, - Мелькор предпочел сарказма не заметить. - А уж слова о зубах и подавно. - Видишь ли, мне очень давно хотелось увидеть беззубого эльфа, - мечтательно проговорила Лиссэ. – Хоть когда-нибудь. Владыка покачал головой. Почувствовав его неодобрение, она возмутилась: - Нечего тут с оружием шастать ему было! - Все равно бы он не смог убить, - заверил её Изначальный. – Твой брат не может убивать. - Он мне не брат – это раз. И с чего ты решил, что он такой мирный? Меч-то с собой везде таскает! - Тиниар сам выбрал тебя сестрой, - улыбнулся Владыка краешком губ. – А я тоже меч ношу. Только убивает за меня Гортхауэр. Он вдруг то ли закашлялся, то ли рассмеялся – сухо и горько. - С каждого по возможностям, - пробормотала Лиссэ. Рыдать над сложностями жизни Изначального ей сегодня совершенно не хотелось. Ей еще Гортхауэру придется объяснять явление эльфа. То-то будет у них с ним радости! - Этого мальчика дома ничего хорошего не ждет, - продолжил убеждать её Мелькор. - Ты же сможешь ему многое объяснить. Ты и уберечь от многого сможешь! - Я польщена и счастлива, - хмыкнула она. – Как это чудо до своих лет только дожило? Вала не ответил, прихрамывая, он принялся ходить по залу. - Объяснить будет нелегко, - задумчиво проговорила мистрис. – Хотя… можно отправить его туда, где маки. Он услышит… - Не делай этого! – Изначальный резко повернулся к ней. – Он услышит, но не вынесет! - Хорошо-хорошо, не буду! - Лиссэ и сама была не рада, что заговорила на эту тему. - Он мог бы быть одним из них. Может быть, менестрелем, может быть, сказителем, - вдруг тихо, словно самому себе сказал Владыка. - Сказочник из него хороший, - вспомнила она, как любили дети слушать вечерами волшебные истории Тиниара. - Наверно, поэтому он и напомнил мне Сказителя. Знаешь, какие он рассказывал сказки? Деревья, цветы, звери - все оживало в его историях. А сколько он знал о других мирах, - мечтательно произнес Мелькор. – Он видел их, наверно… Голос его вдруг оборвался, он ушел вглубь зала. Лиссэ увидела, как дрогнули плечи, как склонилась седая голова. - Знаешь, где-то живет человек, который сочиняет и пишет сказки. Эти сказки любят все дети его мира, и даже взрослые. Можно забыть прошлое, события, но суть остается неизменной, - еле слышно проговорила дейе. - Спасибо, - тихо отозвался Вала, не оборачиваясь к ней. – А теперь иди к брату. Прошу тебя! Мольба так ясно слышалась в его голосе, что мистрис безропотно подчинилась просьбе. «Сволочь он все-таки! – раздраженно фыркая, она быстро шла по коридорам. – Сволочь! Развел на сочувствие вплоть до соучастия и выставил. Нет, чтобы позволить себя утешить! Гордый, гад! Как будто ему жалость предлагают. А сочувствие никому не помешает. Вот пусть теперь один там страдает! Сволочь!» Наверно, в глаза попала пыль, и Лиссэ смахнула выступившие слезинки. Дверь в комнаты она открыла пинком. Представшая её взору картина настроение не улучшила.3
Тиниар стоял в углу комнаты, прижимая к губам оцарапанную руку. Его серые глаза казались черными из-за расширившихся от ужаса и недоумения зрачков. А на столе выгибал дугой спину Оррик и злобно шипел. Из глаз кота словно искры сыпались: зеленые и красные. - Это что такое?! - прикрикнула на кота Лиссэ. Оррик громко взвыл, обругав хозяйку неприличными словами. А нолдо, взмахнув рукой, вскричал: - Берегись, сестра! Это Моргот! - Эльфяуууу! Дуркаууу! - завопил еще громче кот. - Он меняууу тогда чуууть не убивауууу! Как ты моглаууу?! Мвраууу! Рвауу! Йауу! Дейе ошарашенно воззрилась на Тиниара. Какой еще Моргот?! Он что, спятил? И Оррик туда же… Она сама скоро спятит! - Какой еще Моргот?! Не оскорбляй животное! – возмущенно сказала она «братцу», а потом попробовала приструнить кота: - Оррик, нехорошо нападать на гостей! Зверь, обиженно мявкнув, взлетел к ней на руки. Мистрис прижала к себе кота и погладила по головке. Звереныш довольно заурчал. - Аннифируэль, как ты можешь прикасаться к этому чудовищу?! - Какое еще чудовище?! Оставь в покое кота! Он тебе ничего не сделал! - Это не кот! И он меня оцарапал! – «братец» явно не соображал, что несет. - Там в сундучке настойка в синем флаконе – промой царапину и смажь мазью из зеленой коробочки! – распорядилась дейе. - И не обижай Оррика! - Это Моргот! – уверенно заявил Тиниар, промывая царапину. - Ага, а я - Унголианта, - покивала головой Лиссэ, размышляя, стоит ли звать стражу, чтобы связывать сумасшедшего или все же лучше самой с ним разобраться и не позориться лишний раз. – А в зале ты с кем разговаривал? – решила она воззвать к остаткам здравого смысла нолдо. Зря! Он его давно утратил, а может, и никогда не имел. - В зале был не Моргот! Я сразу понял это! Аннифируэль, ты не можешь быть Унголиантой - в тебе много света! И тот светлый мудрец не может быть Морготом! - А он и не Моргот, он - Мелькор! - Это одно и то же! - Ты же сам сказал, что не чувствуешь в нем зла! – попыталась вразумить свалившегося на голову «родственничка» дейе. Нолдо на некоторое время замолчал, видимо, обдумывал её слова. Увы, это длилось недолго. - Но я же чувствую в этом звере Моргота, - растерянно указал он на мурлычущего на руках у Лиссэ Оррика. - Ну, не говори глупости, Тиниар, - успокаивающе проговорила мистрис. – Это Оррик, мой кот. Подумай сам, разве может Вала быть котом и сидеть у меня в комнате, позволяя чесать себя за ушком, в то время как в его тронном зале в его короне правит его землями невесть кто? - Но я же видел его тогда на троне… Тогда был он… Лиссэ еле удержалась от стона: её давнишняя проказа вышла ей боком. Вздохнув, она поведала Тиниару о своей шалости. К её удивлению, нолдо не оскорбился, не ужаснулся и не обиделся, а лишь призадумался, подергал себя за прядь волос и выдал: - Я все понял! Конечно, так и надо было поступить! Поэтому кот мне таким знакомым и показался. Ведь он у тебя белкой был! - Хорошо, что ты все понял, Тиниар! – обрадовалась дейе. – И спасибо тебе, что не обиделся на меня! - Как я мог, о светоч души моей! – воскликнул «братец» и низко поклонился ей. – Насколько велика твоя доброта, насколько светла душа твоя, сестра моя возлюбленная! Пришло время растеряться и Лиссэ. Что же еще придумал себе этот обормот?! - Теперь я понял твой замысел! – продолжил вещать Тиниар. Мистрис тоже поняла и очень отчетливо: она ненавидит слово «замысел», а до кучи и «помысел» вместе с «Тьмой» и «Светом». - Он велик и светел! - замешательства «сестрицы» «братец» не заметил. - Только истинно светлая душа могла измыслить подобное! Только исполненное света создание могло выполнить такое! Твоя месть за родителей должна служить примером для всех желающих справедливости. Ибо не ненависть вела тебя, а милосердие и любовь ко всему сущему! Хоть бы он подавился, что ли! Или поперхнулся. А может, его проклясть? Раньше ей хорошо удавались проклятия. Правда, проклинала дейе редко, несильно и ненадолго. Условие было простым, и проклятие снималось легко! Проклясть? Нет, блаженного жаль, несмотря на его бестолковость и восторженность! Пусть пока болтает, главное, чтоб перед остальными молчал! - Ты освободила от влияния Тьмы и спасла душу… - Какую еще душу? – тупо уставилась на Тиниара мистрис. - Душу одного из великих Айнур! Теперь я понял, зачем тебе был нужен кот! – соизволил наконец-то поделиться с Лиссэ своими домыслами «братец». – Ты сумела очистить душу Мелькора от Зла и Тьмы, перенеся их в кота. На миг она оторопела, потом схватилась за голову и медленно сползла вниз по стене. Оррик недовольно взвыл – неожиданное падение его совсем не обрадовало. - Что с тобой, Аннифируэль? – встревоженно склонился над ней «братишка». – Тебе плохо? - Нет, мне хорошо. Мне очень хорошо! – она истерично рассмеялась. Оррик, проявляя сочувствие к хозяйке, предложил загрызть эльфа. Лиссэ лишь покачала головой. Тиниару уже ничем не поможешь. Дурак – это навсегда. Блаженный дурак, тем более. «О, Многоцветная! Дай мне терпения! – взмолилась про себя женщина. Ей очень хотелось срочно уверовать в кого-нибудь могущественного и милосердного и начать ему молиться. К сожалению, сил, способных ей сейчас помочь, Лиссэ не знала. Оставалось, как и всегда, полагаться лишь на саму себя. На следующий день мистрис увезла «братца» к себе домой, взяв с него очередную клятву – никому не говорить о своих откровениях. Переубедить восторженного эльфа пока было не в её силах.