Не знаю я, как шествуют богини, Но милая ступает по земле. И все ж она уступит тем едва ли, Кого в сравненьях пышных оболгали. У.Шекспир.
1
Тиниар остался. Его дом был рядом с Мгрыхой и Гортхауэром. Черный майа его не замечал, зато орка тут же нашла для него множество дел. Оставшиеся с Повелителем воинов люди и ирха притирались друг к другу и приспосабливались к новым условиям. Тиниар как-то спросил Мгрыху, почему не все пошли с Гортхауэром. - Пхут! - возмущенно фыркнула девушка и уже более спокойно добавила: - Потому что у них свой путь. Так бы сказал харт’ан Мелхор. А у нас свой путь. Все просто. К тому же хагра Гортхар не такой, как харт’ан. Нолдо не очень понял, что она имела в виду. Наверно, люди слишком тосковали по атмосфере Твердыни, а Гортхауэр не Мелькор. Но он и не должен им быть. Разве кто-то сможет заменить Черного Валу? Никто. Да и зачем? Каждый хорош таков, каков он есть. Конечно, Повелитель воинов строг и требует порядка. К нему так легко не подойдешь со своими жалобами и бедами, но сейчас нет времени на жалобы. Гортхауэр жестко устанавливал дисциплину и требовал соблюдения правил от всех без исключения. Привыкший к порядку в Школе Аннисилмэриэль, Тиниар не видел в этом ничего странного, тем более теперь, когда они в незнакомом месте, когда вокруг может таиться опасность, а среди них не так много хорошо обученных воинов. Сестра всегда считала, что в вопросах безопасности лучше перестараться, чем недостараться. Правда, она выражалась несколько иначе, нолдо просто не решился бы повторить такое. Вот Мгрыха, пожалуй, могла бы. Сколько же в ней силы духа! Вскоре Тиниар еще раз смог убедиться в мудрости юной ирха. Черный майа в то время куда-то уехал с небольшим отрядом воинов. Его отлучки были частыми, но за себя он всегда оставлял опытных ирха и людей. Несколько женщин готовили обед для мужчин. Мгрыха привела своих учениц им в помощь. Весело переговариваясь, девчушки стали чистить овощи. Одна из женщин вдруг шикнула на них и зарыдала. Её поддержали и остальные. - Как можно веселиться, когда больше нет Твердыни! - Как можно радоваться жизни, когда Тано больше нет с нами! - Мы не смогли уберечь нашего Учителя! Он остался один на вечные муки! - Лучше бы и мы остались там! Тиниар преисполнился сострадания и печали. Горе этих несчастных было неподдельно. Что сказать им? Как успокоить страждущие души? Почему Гортхауэр не сказал им правду? Ведь так велика скорбь людей Твердыни по оставшемуся на погибель Учителю. Он уже было открыл рот, как раздался громкий чуть хрипловатый голос Мгрыхи: - То-то радости харт’ану от ваших воплей! Вы бы лучше молча в могилку полегли, чем другим жить не давать, раз уж сами не умете! Девушка стояла посредине кухни, уперев руки в боки и постукивая ножкой. Рыдания перешли во всхлипывания, а некоторые женщины, утерев слезы, гневно уставились на неё. - Харт’ан Мелхор знал, что делал, когда оставался! Харт’ан Мелхор ради жизни нашего мира шел на погибель! Неужели вы в его мудрости сомневаетесь?! Разве слезы ему ваши нужны? Разве смерть ему ваша нужна? Харт’ан завещал своему первому ученику и вам хранить этот мир! А вы решили утопить его в слезах и скорбях! – Мгрыха обвела присутствующих внимательным взглядом. Под её взором стихали рыдания, краснели щеки и опускались глаза. Спорить никто не решился. Тиниар искренне восхищался ею. В ярко-зеленой юбке и оранжевой кофточке, расшитой невиданными доселе синими цветами, раскрасневшаяся, с блестящими от вдохновения глазами, она была чудо как хороша. Кто бы сейчас не внял её призыву?! - Каждая ваша слеза для него удар клинка в сердце! Каждая ваша распря обжигает его душу! Неужели вы, столь любившие его, не в силах выполнить его волю?! Неужели ваши братья погибли напрасно, защищая наши жизни?! – продолжала говорить орка. - Нет, только тяжко жить, зная что больше нет Твердыни, - прошептала молодая женщина в темно-красном платке на волосах. Остальные растерянно перешептывались. Тиниар и сам не знал, как решился высказаться. Наверно, пример Мгрыхи его вдохновил. - Мелькор умел радоваться жизни, превозмогая боль! Он одарял всех светом души своей, невзирая на тоску в сердце! Неужели мы не сможем ради него побороть свою скорбь?! – вскричал Тиниар. - Они правы, Айанто жил ради других! – высокая пожилая женщина в темно-зеленом платье встала со скамейки. Пожалуй, она была единственной, исключая учениц Мгрыхи, кто не рыдал и продолжал заниматься делом. – У нас есть мужья, дети, внуки. Мы многое знаем и умеем. Но неужели все, чему учил нас Айанто, оказалось напрасным?! Что за слабость овладела нами? - Гортхауэр не Мелькор! – вдруг выкрикнула одна совсем юная особа. – В нем нет его доброты и понимания! - Разумеется, он не Мелькор! – фыркнула Мгрыха. – Черный майа - воин, а не Учитель! - Не говорите глупостей! – опять поддержала ирху женщина в темно-зеленом. - Мы начинаем все сначала. Гортхауэр прав, требуя дисциплины. У нас нет времени на причитания! - Помнится, ты его когда-то не очень жаловала, Ириалонна! – бросила одна из поварих. - Когда-то я была редкой дурой! И чуть не погибла из-за того, что не желала никого слушать! Если бы не наставница Мгрыхи, от меня лишь пепел бы остался, - холодно ответила Ириалонна. - Да хватит уже! Не на поминках! – вдруг выскочила в центр молоденькая девчушка. Тиниар узнал в ней Айрэ, одну из помощниц и подруг Мгрыхи. – Уж лучше спели бы чего, да не заунывное! - Вот и начинай! – крикнула одна из поварих. Остальные неожиданно поддержали. - И эльф пусть тоже поет! - хихикнул кто-то. Тиниар смутился и попытался сбежать, но Мгрыха бросила на него столь красноречивый взгляд, что он понял: следует остаться и петь.2
- Почему Гортхауэр не рассказал, что Мелькор остался на Арде? – поинтересовался поздно вечером у Мгрыхи нолдо. - Чтобы они все дружно рванули его искать? – скривилась девушка. – Он сам хочет его найти, вот и пропадает незнамо где. Тоже мне Повелитель! Харт’ан не ребенок, хотел бы, сам бы явился. - Гортхауэр волнуется, - заступился за Черного майа Тиниар. – Жаль, что он отказался меня с собой взять. - Хар-ману Лиисха была права, дурость - штука заразная, - задумчиво проговорила ирха. – Гортхар его, по крайней мере, почуять сможет, а ты? Тиниар склонил голову: она была права. Жизнь потихоньку налаживалась. Дни проходили в трудах. Нолдо изо всех сил старался быть полезным. Он помогал Мгрыхе со Школой, беседовал с впавшими в уныние, рассказывал детям сказки. Возможно, не все у него получалось, но молодая ирха была им довольна. Его восхищение этой удивительной девушкой росло с каждым мгновением. Она была умна, добра, её улыбка зажигала в сердцах надежду, а её гневный окрик прогонял печали. Мгрыха была воистину достойна своей наставницы. Тиниар рядом с ней еще острее сознавал свое несовершенство и старался преодолеть его. Ему очень хотелось услышать от неё слова одобрения, а еще больше ему хотелось порадовать её хоть чем-то. Уходя в лес, он собирал цветы, ягоды и листья, и, составив из них немудреные букетики, осторожно прокрадывался в комнату девушки и ставил в вазочку на столе. Вазочку он тоже сделал сам и, таясь, поставил на столик у её кровати. Кажется, Мгрыха думала, что это все подарки учеников. Тиниар почему-то очень боялся, что она раскроет его тайну. Ему казалось, что девушка либо высмеет его, либо, того ужаснее, бросит в лицо ему его скромные дары. Повелитель воинов последнее время был очень внимательным, старался вникать в нужды других и учить всех желающих. Но иногда глаза его загорались гневом, и тогда он куда-то исчезал. Тиниар догадывался: ищет Изначального. Но поиски Черного Валы каждый раз оказывались безрезультатными. Наверно, Мгрыха была права, Мелькор не хочет быть найденным.3
В один из ненастных осенних дней, они втроем сидели у камина. Мгрыха что-то шила и напевала вполголоса легкомысленную песенку про трех коров, обманувших трех драконов. Гортхауэр хмуро смотрел на лениво лижущее дрова пламя. Дождь монотонно стучал по крыше, рождая в душе звериную тоску. Хотелось завыть на луну. Тиниар искоса поглядывал на уставившегося в огонь майа – не обернется ли волком. Но Повелитель воинов пока сохранял свой привычный облик. Бесшумно ступая, в комнату проник Оррик и залез на плечи к Гортхауэру. Майа оторвался от созерцания огня и погладил кота. Довольно заурчав, зверь потерся о его щеку. Чует родную душу. Тиниар вздохнул, ему было обидно, что кот его возлюбленной сестры так равнодушен к нему. Как ни пытался нолдо приманить его к себе, подсовывая самые лакомые кусочки, Оррик держался отстраненно. Впрочем, он со всеми, кроме Гортхауэра и волков был необычайно сдержан, что не мешало этим всем – и людям, и ирха – обожать кота. Повелитель воинов опять уставился в огонь, а Тиниар решил лучше смотреть на Мгрыху. Она была сейчас так прелестна! Кот урчал, женщина тихо пела, потрескивали дрова, а дождь все так же барабанил по крыше. Мерные звуки чуть было не убаюкали Тиниара. Вдруг Оррик настороженно приподнял голову, словно прислушиваясь к чему-то. Пламя в камине ярко вспыхнуло и с треском опало. Черный майа вскочил и застыл, глядя на дверь. Мгрыха и Тиниар тоже встали. Тяжелая резная дверь распахнулась легко, будто от дуновения ветра. Высокий, стройный мужчина вошел в залу и сбросил капюшон. Прекрасное лицо его было бледно, а глаза сияли ярче всех звезд на небе. Майа сделал шаг к нему и упал на колени. - Нет, Ортхэннер, не надо! – запротестовал Черный Вала, поднимая его. - Тано, - сдавленно прошептал Гортхауэр, вглядываясь в лицо Учителя. - Ортхэннер … - голос Мелькора был подобен шороху падающих листьев. Больше они не сказали ни слова, а лишь стояли и смотрели друг на друга. Иногда слова не нужны. Тиниар понимал, что надо бы оставить их одних, но его ноги будто примерзли к мрамору пола. Мгрыха тоже молчала и не уходила. Она так и замерла с рукоделием в руках. Воцарилась тишина. Трудно сказать сколько длилась она - миг или вечность… Нарушил её кот, соскочивший с кресла и решивший поточить когти о пол у камина. От дикого скрежета орка выругалась, Тиниар подскочил, а Гортхауэр обрел дар речи. - Тано! Ты все-таки пришел… Я искал тебя, но найти не мог… Этот дом дождался хозяина! - Хозяин у него уже есть, - мягко возразил Изначальный. – Прости меня, но я пришел, чтобы сказать тебе – не ищи меня больше. Прошу! Я дал обещание никого не учить и ни во что не вмешиваться! - Нет, Тано, не уходи! Останься! Обещание было вырвано обманом! Манвэ боится тебя! Я соберу силы. Мы все учтем. Мы не будем торопиться. Теперь я знаю, что нужно делать! – сбивчиво заговорил ученик. - Нет! Не нужно бессмысленных потерь… - Они не будут напрасны, Тано! Ты должен править этим миром, а не эти мерзавцы и бездельники! - Пойми, Ортхэннер, мне не нужна была власть. Никогда. Я мог бы получить её… Легко. Я же был для неё создан. Но я выбрал другой свой путь. Я мог быть королем Арты, но это был бы совсем иной мир - застывший в своем нелепом совершенстве. Мертвый мир, в котором не было бы ни тебя, ни их, - он показал рукой на стоявших в стороне Мгрыху и Тиниара. – Я сделал свой выбор… Теперь пришла пора за него платить… Но платить я буду сам. Мне не нужны чужие жизни. Я и так… - голос Мелькора на миг дрогнул, но он справился с собой. - Я столько раз ошибался. Я стольких погубил! Но править я не хотел. Я хотел лишь, чтобы Арта была. И она есть, моя Арта! Пойми же это! Гортхауэр потемневшими от боли глазами смотрел на Учителя. Лицо его осунулось и побледнело еще больше. Сердце Тиниара разрывалось от сочувствия к ним обоим. - Теперь ты Хранитель! Ты сильнее меня! Ты будешь мудрее, – уже спокойно проговорил Вала. – Только помни, месть – дорога в никуда. Не ходи по ней. Умоляю! - И Лиссэ я не удержал,- глядя в пол, вдруг сказал майа. – Она пошла за тобой, а не я… - Это моя вина, - Мелькор грустно посмотрел на него. - Я не понял, а она меня провела, как мальчишку. Но она не умерла, она вернулась к себе. Она всегда могла вернуться, но не хотела уходить. - Куда же ты теперь, Тано? - Мир велик, - Изначальный устало вздохнул: - Только я опасен для него. Мне нужно как-то уйти. Я постараюсь… Вдруг и Лиссэ встречу. - Я пойду с тобой искать её! - Прости, я не могу взять тебя. Ты нужен Арте! Лиссэ вернется, она же любит тебя… А меня ждет дорога, - Вала набросил на седые волосы капюшон и повернулся к двери. - Тано! - Уже нет! – Мелькор обернулся. Тронувшая его бледные губы улыбка была печальной, но в голосе прозвучала гордость: - Ты уже вырос! Мне нечему учить тебя! Когда бушевали бури, ты сумел не пустить их за Синие горы. Ты теперь Хранитель! - Но как же… - растерянность в лице Гортхауэра мешалась с тоской. – Ты оставляешь меня… - Нет, ведь ты навечно в моем сердце! Мы еще увидимся, ирни, обязательно… - прошептал Изначальный и шагнул в ночь. Майа не бросился за ним. Он долго смотрел помертвевшими глазами на закрывшуюся за Мелькором дверь, а потом вдруг с силой ударил кулаком в стену. - Ушел все-таки! – то ли рык, то ли рыдание вырвалось из его груди. - А ты решил всю жизнь прожить, ухватившись за край его плаща? – ехидно осведомилась ирха. - Не смей! – Гортхауэр резко повернулся к ней. Руки его сжались в кулаки, губы побелели. Тиниару показалось, что он ударит девушку. Нолдо встал между ними. - Не трогай её! - Паршивый нолдо будет указывать, что мне делать?! - Буду! Хочешь бить – бей меня, а девушку не тронь! - голос Тиниара звучал уверенно, он готов был умереть, лишь бы только ни один волос не упал с головы Мгрыхи. Повелитель воинов вдруг рассмеялся. - Кто бы мог подумать? Эльф заступился за орку! Видели бы тебя твои родичи! - Мои родичи мне безразличны! А долг каждого мужчины - вступиться за женщину! - Так это ж орка! – издевался майа. - Ну и что? – не понял его нолдо. – Какая разница – эльф, человек, орка? - Ты б еще на ней женился, - продолжал насмехаться Гортхауэр. - А я бы и женился, - неожиданно даже для самого себя заявил Тиниар. – Только согласится ли Мгрыха? Повелитель воинов смеяться перестал, а Мгрыха очень ровным голосом проговорила: - А ты спроси. - И спрошу! - А не боишься, что соглашусь? – она кокетливо повела плечиком и покраснела. А Тиниар вдруг понял, что он готов всю свою бессмертную жизнь отдать за её согласие. Что дороже этой девушки с раскосыми черными глазами нет для него на свете никого. Нет и никогда не будет. Ведь эльфы любят лишь один раз! - Мгрыха, - голос его сорвался. Имя любимой произносить было и сладко, и больно. - Мгрыха, я прошу тебя стать моей женой. Он опустился перед ней на одно колено. Девушка молчала и, не поднимая глаз, теребила концы расшитого пояса. Гортхауэр с интересом смотрел на них. - Я люблю тебя, – прошептал Тиниар. – Ответь, могу ли я надеяться? - Да! – слово любимой прозвучало самой сладостной музыкой на свете. Он и не знал, что можно быть таким счастливым. Благоговейно поцеловав конец её пояса, он восторженно вскричал: - Теперь и умереть не страшно! - Лучше живи! – рассмеялась она, и смех её прозвучал серебряным колокольчиком. - Гортхауэр, ты скрепишь наш союз? – обратилась к майа Мгрыха. - Конечно! – кивнул тот. Тиниар встал с пола и, вспомнив рассказы Лиссэ о свадьбах в Аст Ахэ, взял руку Мгрыхи в свою. — Перед Артой и звездами Эа, — проговорил Гортхауэр, — вы — супруги, идущие одним путем… Они поцеловались. Губы любимой пахли цветами и были слаще меда. От поцелуя закружилась голова, смущенный Тиниар с трудом оторвался от супруги. Майа насмешливо смотрел на них, но усмешка его была доброй и слегка грустной. Наверно, вспомнил Аннисилмэриэль. - Ой, а я же платье хотела белое, цветы в волосах, праздник! – вдруг с притворной грустью воскликнула Мгрыха. – Ой! Тиниар, догадавшись о её намерении немного отвлечь Повелителя воинов от грустных дум, подыграл ей. - Прости, любимая, я поторопился, - он покаянно опустил голову. - Будет тебе праздник, платье и цветы, - проворчал майа. - Как в Аст Ахэ? – зачем-то спросил нолдо, слегка поглупевший от счастья. Спросил и тут же осекся. - Аст Ахэ нет, и не будет… Никогда, - медленно проговорил Гортхауэр. - Мы есть. А значит, все будет… – так же медленно произнесла Мгрыха. - Другое будет. – Я все-таки не Тано, - усмехнулся майа. – Учитель из меня вряд ли такой получится. - А такого и не надо, - сказал Тиниар. – Ты - другой, вот и будь самим собой. - Не будешь Учителем, значит, станешь Предводителем! - твердо сказала орка. - Неужели доверитесь? – тон Гортхауэра был насмешлив, а глаза смотрели серьезно, цепко подмечая каждую деталь. - Почему бы и нет, - пожал плечами нолдо. - Ты – ответственный, своих не предашь. - Мы уже доверились! – фыркнула девушка, взяв своего молодого супруга за руку. - Ну, что же! Займёмся делом! Отдавай приказания, новобрачная! Зови людей, готовь угощенье! Украшайте замок! Я в стороне тоже не останусь! - на этот раз улыбка была веселой. - Такую уникальную парочку можно и раза три соединить. Пусть люди повеселятся! - Ой, спасибо! - ирха захлопала в ладоши как девчонка. - Рад стараться! – майа отвесил шутливый поклон и вышел. Они остались одни. Тиниар посмотрел на свою жену. Как странно и как сладостно называть её так - жена, венчанная перед небесами на всю жизнь. Да что там жизнь – они всегда будут вместе. Он выбрал свою дорогу, он нашел свой дом и свое черноглазое счастье. Мгрыха улыбалась. Как же прекрасна любимая! Нет никого на свете краше той, что навек заняла его сердце!4
В стылом небе не было ни одной звезды, лишь ярко сияла луна. В её мертвенном свете все казалось призрачным и нереальным. Дождь уже кончился. Холодный ветер гнал пожухшие листья по промерзлой земле. А за дверью тепло очага и двое, нашедшие друг друга в этом измученном распрями мире. А он один… Он тоже нашел, но упустил… - Мрауу! - кошачий вопль заставил вздрогнуть. Он никогда не привыкнет к внезапным появлениям этого наглого зверя. - Чего тебе? – голос Гортхауэра был совсем не любезным, но запугать Оррика еще никому не удавалось. - Мрауу! Ноучь пройдеяуу! - философски поведал кот и рванул в кусты. Мышь или просто лист. Коты во всем способны разглядеть игрушку. Оррик… Память о рыжей, даже больше - её частичка. Гортхауэр четко помнил тот ужасный момент, когда его сердце почти остановилось, пронзенное болью потери. Он помнил и мягкие лапы с острыми когтями, утаптывающиеся на его груди. - Лисяууу уйдяуу к сябяуу! А ты дождау! Ждаууу! Ждауу! – выл ему в ухо кот. Оррик не выглядел расстроенным, он был спокоен и деловит. Его поведение помогло превозмочь боль и прийти в себя. В кустах отчаянно зашуршало, ветки заколыхались, роняя последние листья. Что этот котяра там делает? Но Оррик так и не появился. Да и времени долго горевать не было. Много дел требовали его заботы и внимания: люди, ирха… Но всем нужен был не он, а Мелькор… Пожалуй, немногие приняли именно его. А потом природа взбесилась. Там, где стояла Твердыня, где высились горы, росли леса и жили люди и эльдар, бесновался ветер, вздымались волны, рушились скалы, и текла лава. Обезумевшие стихии рвались дальше, стремясь поглотить все вокруг. И тогда майа пришлось стать щитом для этой земли. Развернулись крылья силы, загорелся темным пламенем меч, не давая разрушению проникнуть за Синие горы. Как никогда ранее почувствовал он в этот миг Арту. Каждый листок, каждая капелька, каждый камешек были им, и он был ими. Как же Тано жил, столь ясно ощущая все это? Как он мог, постоянно сливаясь с миром, оставаться собой? Теперь Гортхауэр понял всю тяжесть, лежавшую на плечах Сотворившего! Понял он и великую радость единения с миром, радость столь яркую, что тянуло раствориться в ней до донышка. Чувства захлестывали Чёрного майа! Еще миг - и он бы пропал. Но он же Хранитель! Как он сможет защищать Арту, если исчезнет? И как тогда он встретится с Лиссэ? Эти мысли отрезвили и связь с миром стала глуше. Он выдержал испытание, сумел он и сберечь земли. Тогда Гортхауэр четко осознал себя Хранителем! Но ещё четче он осознал свое одиночество. Лиссэ ушла, Тано был где-то очень далеко, майа почти не чувствовал его. Знал лишь, что Учитель жив, что Рыжая спасла его от горькой участи. Увидеть одного Тиниара было невыносимо больно. Гортхауэр так надеялся, что Тано придет с ним. Но Мелькор скрылся надежно от всех. Сколько он искал его и не находил, сколько звал и не слышал ответа. Сегодня Учитель пришел, чтобы попрощаться. Гортхауэр понимал, что Сотворивший прав: без него у Черного майа развязаны руки, один он сможет сделать больше. Ему стало легче и тяжелее: оглядываться не на кого, но и ответственность разделить не с кем. Что ж, он справится! Гортхауэр уже знал, что нужно сделать, чтобы покончить с бесконечными распрями между народами Арты. Хорошо бы еще придумать то, что не позволит валар и Эру вмешиваться в судьбу мира. Это непросто, но у него много времени. Он придумает. Только вот Тано… Он привык называть Сотворившего так, и как трудно было думать о нем иначе… Как же тревожно за него! Не попадет ли Мелькор один в еще худшую беду? Сможет ли уйти в неведомые миры? Майа вздохнул, он знал, что Сотворивший надежно закрылся от него. Лишь где-то далеко чувствовал Гортхауэр биение родного сердца… - Мрауу! - завопив, кот свечкой вылетел из кустов. Перекувырнулся пару раз в воздухе, ловко приземлился и погнал по дороге сухой лист. Выругавшись сквозь зубы, Гортхауэр демонстративно отвернулся от Оррика и уставился на небо. Луна поблекла, зато появились звезды – холодные и недостижимые. Вдруг одна из них ярко вспыхнула и покатилась вниз, но не упала, а игриво подскочила и понеслась по небу, словно шаловливая кошечка. Гортхауэр улыбнулся и, обернувшись волком, побежал вслед за ней. Он знал, что не догонит, но бег успокаивал, притихший ветерок ласково обвевал, а звёздочка все летела и летела, мерцая рыжим светом. Сейчас майа был уверен, что обязательно увидит свою рыжую, даже если ему придется свернуть в кольцо пространство и время.