1
Зима в нынешнем году задержалась. Давно уже пора было снегу укрыть белым пушистым покрывалом землю, а вьюге начать рассказывать свои жутковатые сказки, завывая вечерами в трубах и пугая на дорогах припозднившихся путников. Давно пора, только все лил и лил бесконечный дождь. Дороги окончательно развезло, а небо затянуло серыми тучами. Для двенадцатилетнего Никуша такая погода была настоящей бедой. Старый целитель умер еще в конце лета, а дочка его - косая Глорен, жаждала продать дом и перебраться к своей старой подруге. Женщине было тяжело одной, отец почти ничего ей не оставил. Лишь старый дом-развалюху и наказ позаботиться о Никуше. Но маленький ученик Нарэнна был никому не нужен. Дома Никуша не ждали – десятый сын в бедной крестьянской семье, да еще такой болезненный и хлипкий, был обузой. Три года назад предложение проезжавшего мимо целителя взять мальчишку в ученики заставило батюшку призадуматься, но протянутая серебрушка быстро решила дело. Никуш тогда очень огорчился. Ему не хотелось расставаться с семьёй, с домом, ему было страшно ехать в далекий и незнакомый город. А еще он ужасно боялся бородатого, морщинистого целителя, считая, что тот злобный колдун и собирается пустить его на декокты. По дороге мальчишка даже чуть не сбежал. Но все оказалось гораздо лучше, чем он мог представить в самых смелых мечтаниях. Нарэнн был добрейшим человеком, хоть ворчливым и вспыльчивым. Поначалу безграмотному Никушу учиться было трудно. Частенько он был обруган наставником за отсутствие прилежания. Зато потом мальчик попривык и заинтересовался составлением микстур и отваров, свойствами трав. Учиться стало легче. Здесь в городе у наставника совсем не то, что дома, где с утра до ночи приходилось гнуть спину на огороде, а зимой ходить в лес за хворостом. Кормили здесь просто, но сытно, одевали скромно, но добротно. Десятому сыну из бедной семьи такое житье представлялось просто сказочным. За два года ученичества Никуш окреп, чуток вытянулся. От мазей, выданных старым целителем, перестали болеть застуженные зимой локти и колени, а от горьковатых отваров прошел вечно терзающий его кашель. Лишь иногда чуток грудь побаливала. Никуш теперь и не понимал, как мог когда-то бояться добрейшего Нарэнна. Последнее время наставник часто брал его с собой к пациентам и хвалил за умение распознать болезнь, назначить лечение. Никуш был горд и счастлив. Только вот хорошо долго не бывает. Еще весной старый целитель приболел, летом слег, а к началу осени преставился. Они с Глорен похоронили Нарэнна, поплакали и даже на миг ощутили себя родными. Но мальчику нужно было учиться, а дочери целителя не на что было содержать дом. Наставник, предчувствуя кончину, еще весной позаботился о Никуше. В соседнем государстве жил его бывший ученик, ныне отличный целитель - Диртон. Он сохранил с наставником дружеские отношения и навещал его при удобном случае. Щегольски одетый, насмешливый Диртон совсем не был похож на своего бывшего учителя, разве что в нем тоже чувствовались доброта, острый ум и участливость. Никуша он приметил и похвалил за усердие и талант. Тогда и договорились они с Нарэнном, что после его смерти Диртон возьмет к себе мальчика. Но в начале осени государи двух стран что-то не поделили между собой, и началась война. Настоящих военных действий почти и не было, только вот пересекать границу стало опасно: развелись разбойники. В конце осени, уставшие от жалоб на разбойников, государи замирились и стали вылавливать лихих людей. Вскоре в лесах стало относительно безопасно. Появилась надежда, что Диртон заберет мальчика или за ним пришлет кого-то, но тут полил нескончаемый дождь, словно кто-то на небесах желал всех утопить, раз уж огнем и мечом расправиться не удалось. Дороги превратились в болота. Лишь однажды проехали через их город купцы, изрядно измученные тяжелым путешествием и утопившие часть товара. Они и передали Глорен письмо, в котором целитель сообщал, что пришлет за мальчишкой, когда установится санный путь. Вот только зима отказывалась наступать. Дочка Нарэнна уже готова была выставить мальчишку на улицу, лишь обещание, данное отцу, сдерживало её. Но попреки и придирки делали жизнь в некогда уютном доме невыносимой. А женщина с каждым днем становилась все злее и сварливее. Никуш и сам бы ушел к новому наставнику, знай он дорогу.2
Поздним вечером Никуш размышлял о побеге из ставшего чужим дома, натирая по распоряжению хозяйки и без того блестящие ложки. В дверь уверенно постучали. Глорен всполошилась, схватила каминные щипцы и велела мальчику открыть дверь. Уж больно уверенно и настойчиво стучал кто-то. Вдруг это Диртон приехал? Маленький ученик оживился, но, увы, высокий, стройный мужчина в черном плаще совсем не был похож на невысокого, всегда нарядного целителя. Незнакомый путник не был и посланцем от Диртона, он просто проезжал через их город и попросил пристанище на ночь. - Мы не пускаем постояльцев! Идите в трактир! - поджала губы Глорен. - Мне бы только коня завести в конюшню и накормить. Я заплачу. Глазки женщины алчно блеснули. Некоторое время желание нажиться боролось с осторожностью и недоверчивостью. - Никто никогда не скажет, что я выгнала путника в такой дождь! Но в дом не пущу! И не просите. Ходят тут всякие, а потом хозяева вещей недосчитываются, а то и жизни лишаются, - последнюю фразу она пробормотала себе под нос. Но Никушу показалось, что незнакомец слова Глорен услышал – его губы дернулись в усмешке. Мальчику стало стыдно и обидно. - Благодарю за твою доброту, хозяйка! - мужчина поклонился и протянул хозяйке пару серебряных монет. Женщина быстро спрятала деньги и велела Никушу проводить гостя на конюшню. Мужчина от помощи мальчика отказался, сказав, что конюшню найдет сам, еще раз поблагодарил и исчез за порогом. Глорен тщательно заперла дверь и ушла в комнату. Никуш долго стоял у окна, было слышно, как путник гремел ведрами, набирая воду из колодца. Овес на конюшне был: остался от кобылки целителя, проданной совсем недавно. Мальчик всхлипнул, вспомнив ворчливого Нарэнна и его мохнатую низенькую Мышку. Ему вдруг подумалось, как было бы хорошо вместе с Мышкой уйти из опостылевшего дома искать Диртона. Только кобылка теперь уже в чужих руках. Утешало лишь то, что хозяин ей попался не вредный. Окрик Глорен прервал раздумья. - Ишь, размечтался! Вот ведь взялся на мою голову, дармоед проклятый! Иди, что ль, ужинать, - прибавила она чуточку добрее. Ели молча, женщина почему-то была не в своей тарелке: пролила похлебку, уронила ложку. - Слушай, Никуш, сходи и отнеси этому в конюшне поесть. Все ж он тоже человек! А там ведь холодно, поди, - она поджала губы, словно не одобряла саму себя за внезапный проблеск участия. Отнести ужин мальчик согласился, хотя ему было очень страшно: поздний гость пугал его. Никушу казалось, что он какой-нибудь злобный колдун или лихой человек. Накинув плащ, мальчик взял собранную Глорен корзинку и вышел во двор. Женщина тут же заперла дверь на засов. Боится и правильно делает: лиходеев сейчас хватает. Порыв ветра тут же задул свечу, и мальчишка, испугавшись, чуть не поскользнулся на мокрых листьях. Во дворе было все знакомо, неяркий свет из окон освещал ту часть, где была конюшня, так что до неё Никуш добрался без труда, но перед дверью замер в нерешительности. А вдруг незнакомец и вправду колдун? Вдруг он сейчас в конюшне свое черное дело творит и совсем не обрадуется нежданному свидетелю. А может, он не колдун, а упырь и, наоборот, обрадуется позднему ужину и загрызет Никуша? Наверно, ученик целителя долго бы еще топтался на пороге под дождем и ветром, если бы дверь не открыл сам путник. - Входи, не то замерзнешь! Никуш замялся. - Не съем я тебя. Я детьми не питаюсь, - усмехнулся краешком губ мужчина. Мальчик робко вошел на конюшню. Вороной дремал в стойле Мышки, а путник устроился на широкой скамье, бросив на неё охапку сена. На перевернутой бочке стоял маленький светильник, его свет слабо освещал помещение. Никуш подобных штуковин никогда прежде не видел. Точно колдун, у обычных людей таких светильников быть не может! Маленький ученик попятился к двери. - Что же ты? Пришел, и уже убегаешь? - Я это… того, - замялся мальчишка. – Я того… Госпожа Глорен, она того… Вот и я сюда это… того… - Неужели вы с госпожой одновременно лишились рассудка? – поднял тонкую бровь незнакомец. – По тебе этого не сказать. Никуш опешил, но потом сообразил, что господин шутит, а раз шутит, значит, убивать пока не будет. - Не, я того… ужин принёс. Госпожа Глорен велела. Вот кушайте, господин, - протянул ему корзинку мальчик. -Спасибо доброй госпоже за угощение, - вежливо ответил незнакомец. - Передам, господин, - Никуш неловко поклонился и направился к выходу. Ветер на улице за это время усилился, да и дождь полил сильнее. - Подожди, пусть дождь утихнет, - остановил его мужчина и предложил: - Раздели со мной трапезу. Госпожа была щедра, для меня одного слишком много. Замерший в нерешительности Никуш удивился: Глорен даже по ошибке никто никогда щедрой не называл, а Нарэнн часто бранил дочь за скопидомство. - Не-а, коли ждать, пока дождь перестанет, глядишь, месяц в конюшне просидишь! - Часа два ему осталось, – невозмутимо сообщил путник. «Точно колдун, - решил Никуш. - Иначе откуда он знает, когда дождь кончится». Стало еще страшнее, но и во двор по дождю не тянуло. Промокнешь - опять кашель начнётся, а для настойки от него ингредиентов нету. Глорен все распродала, и новые покупать не станет. А у Никуша и так последнее время грудь болела не переставая. Подумав, мальчик решил остаться. Мужчина разобрал корзинку со снедью. Себе он оставил лишь отвар трав и кусок хлеба, а похлебку и мясо с овощами отдал Никушу. Госпожа Глорен и впрямь расщедрилась. Наверно, если бы знала, что благородный господин отдаст все её нахлебнику, точно бы не дала столько. То что путник из благородных, мальчик понял сразу. Одежда темная и небогатая, но как ладно сидит на нем! А осанка, взгляд, четкие движения рук, явно умеющих держать меч. Он как-то видел подобную повадку у одного знатного господина, проезжавшего вместе с отрядом через их город. Только у этого путника, пожалуй, вид еще благороднее и изящнее. А вот меча-то нет. Потерял, продал? Может, он обедневший, но из знатного рода? Странный человек. Не поймёшь, то ли молод, то ли стар. Лицом молод, а волос сед. Никуш заметил пару длинных прядей, выбившихся из-под капюшона. Плаща путник не снял, даже капюшон не откинул. Холодно ему, что ль? Может, приболел, а может, брезгует на конюшне одежу марать. А вдруг он наследник какого-нибудь древнего королевского рода, злой волею хитроумных врагов лишенный трона? Ели молча. Никуш жадно – мясо ему последнее время редко перепадало, а путник неторопливо, изящно отламывая кусочки хлеба. Перчаток он так и не снял. Точно холодно ему. В дом бы его пустить погреться, да Глорен не позволит. Мужчина глаз вроде бы не поднимал, но мальчик так и чувствовал его пронзительный взгляд. Только вот цвета глаз так и не разобрал. Светлые - точно, а вот серые, голубые или зеленые – не сказать. Никушу было немного страшно, но уходить не хотелось. В старенькой конюшне сейчас почему-то казалось теплее, чем дома у камина. - Госпожа тебе не родственница, - сказал мужчина, внезапно нарушив молчание. Никуш вздрогнул. - Нет, господин! - Я не господин, не зови меня так. Слуг у меня нет и не было! - А как же тебя называть, господин? - опешил мальчик. Путник не ответил. - Да это просто обращение, - затараторил мальчишка, испугавшись, что обидел его. Кто этих благородных с их заскоками разберёт. – Я вот господина Наррэнна наставником звал, али учителем… - Зови меня путником или странником! – оборвал его незнакомец. - Хорошо, госпо… странник. Разомлев в тепле, Никуш и сам не заметил, как вдруг поведал непонятному человеку о своем житье-бытье. Закончил он свой рассказ лишь, когда рассвело. - Иди, успокой госпожу! А то решит, что я тебя съел, - с коротким сухим смешком распорядился мужчина. – Кстати, моя дорога лежит в тот город, где живет твой будущий наставник. Поедешь со мной? У мальчишки язык к горлу присох. Он так хотел покинуть ненавистную Глорен, опустевший дом, а теперь вдруг стало страшно и тоскливо. - Не бойся, довезу живым и невредимым, - путник опять усмехнулся. Усмешка была у него на диво чудной. Лишь краешек губ дергался, но выглядело не страшно и не обидно. Казалось, он сам над собой насмехается. И ведь мысли читает! Точно колдун! - Не читаю я мысли. У тебя все на лице написано, - попытался разрешить его сомнения гость, но Никуш лишь утвердился в своих подозрениях.3
Глорен была зла. Она ждала мальчишку, стоя у двери с метлой в руках. Этой метлой она его и огрела. - Прохлаждаешься! Ничего не убрано, не прибрано! Всю ночь глаз не сомкнула из-за тебя! Дармоед проклятый! Я уж тебя увидеть не ожидала! – женщина неожиданно зарыдала. - Что вы, госпожа! Дождь шел. Я думал, вы легли и будить постеснялся, - оправдывался Никуш, переминаясь с ноги на ногу. - Дармоед! Когда ж ты уедешь, проклятый?! Хоть бы увез тебя кто! – успокоившаяся Глорен опять начала ругаться. - Я могу отвезти мальчика, - раздался тихий, но твердый голос путника. Мужчина неслышно подошел к крыльцу и теперь внимательно смотрел на дочку покойного целителя. - А откуда я знаю, что ты не прибьешь мальчишку или в рабство не продашь? - недобро прищурилась женщина, крепче сжимая в руках метлу. - Попробуйте поверить! - опять усмехнулся незнакомец и посмотрел ей пристально в глаза. Глорен как-то странно улыбнулась и проговорила: - Я верю вам, господин, - и словно с трудом произнесла: - Только ведь, сколько убытку от дармоеда было… - Этого довольно за убытки? – странник протянул ей золотой и посмотрел так недружелюбно, что смутившаяся женщина быстро побежала собирать мальчика в дорогу. Уезжал Никуш с неспокойным сердцем. Странный провожатый все еще немного пугал его, да и столь внезапно возникшее доверие к нему Глорен казалось подозрительным. Колдун, точно колдун! Осиротевший дом, опостылевшая Глорен показались на миг такими уютными и родными. Но остаться уже было нельзя.4
Путь оказался долгим: размытая дорога была отвратительной. Попадались шайки мародеров и грабителей, правда, их не тронули и даже не заметили. Мальчик уверился, что его провожатый как-то отводит всем встречным глаза. Он как-то набрался смелости и спросил его, но ответа не получил. Мужчина оказался на удивление неразговорчив. Хотя и ехали они на одном коне: Странник посадил мальчика впереди себя. Никуш вначале очень робел, потом привык и пытался спутника разговорить, но ничего не получилось. Изредка они останавливались передохнуть в лесу. Его провожатый, не снимая перчаток, разводил костер, готовил похлебку. Потом он оставался караулить у костра. Никуш, закутанный в плащ и одеяло, засыпал, а Странник все сидел, глядя в огонь. Просыпаясь утром, мальчик заставал его в той же позе. Спящим за все время пути он его ни разу не видел. Может быть, Странник умел спать с открытыми глазами и сидя на лошади – кто знает? Говорят, были такие умельцы. Деревень и дорожных трактиров его провожатый избегал. То ли опасался чего, то ли брезговал. Подмораживало, но снега еще не было. Земля окаменела, листья примерзли. Но ехать легче не стало. На пятый день пути пошел снег. Он валил так сильно, будто хотел наверстать упущенное. За одну ночь земля укрылась толстым пуховым одеялом, а деревья принарядились в пушистые белые шубки. Стало светло и необычайно красиво, только вот дорогу совсем замело. Вороной шел еще медленнее. Честно говоря, Никуш давно удивлялся, что лошадь еще как-то идет по такому трудному пути. А на следующий день мальчик умудрился простудиться - вернулся кашель, начался жар. Странник укутал его в одеяло и напоил каким-то горьким отваром. Вскоре Никуш забылся тяжелым сном.5
Очнувшись, мальчик с удивлением обнаружил себя в постели. Одеяло было мягким и пушистым, подушка пышной. Лежать удобно. В груди не болело, жара не было, и лишь сильная слабость мешала подняться. Было темно. Лишь свет небольшого светильника позволял чуть разглядеть комнату. Она была небольшой, а убранство скудным. Кровать, стол да стул. Спутник его сидел у постели. Надо же, не бросил. Где же они? Вряд ли доехали. Скорее всего, на постоялом дворе. Заметив, что мальчик проснулся, мужчина наклонился к нему, заботливо приподнял за плечи и поднес к губам чашу с отваром, пахнущим чем-то пряным. Никуш сначала не хотел пить, но его провожатый был настойчив, и мальчику пришлось выпить все до капельки. Напиток на вкус был сладким и чуть кисловатым. Потом странник потрогал его лоб, коснулся груди. Пальцы его были чуткими, движения осторожными. Мужчина попросил его вдохнуть. Никуш со страхом повиновался, ожидая привычной боли, но её не было. Его спутник удовлетворенно вздохнул. - Мы где? – прошептал мальчик. - В трактире. Спи! Все хорошо, - ответил Странник и, подоткнув одеяло, отошел к столу. Но Никушу совсем не хотелось спать, полуприкрыв глаза, он начал рассматривать своего провожатого. Вопреки обыкновению, мужчина плащ снял. Волосы его оказались белее снега. Да и к тому же были такими густыми и длинными, что вполне бы могли заменить мужчине плащ. Точно из благородных, простые люди такие прически не носят. Это ж ведь пока такую красоту обиходишь, сколько времени и сил уйдет. Хотя, может, у благородных грязь, вши и колтуны не заводятся? Кто их, знатных, знает? А может, он эльф? Мальчик призадумался. А почему бы и нет? Эльфы, все, говорят, хороши собой на диво и вечно молоды. Точно эльф! Хотя... Вряд ли… У Странника тонкий белый след от шрама на щеке, а у эльфов шрамов не бывает. Они ж все волшебники могучие. Да и эльф не стал бы с человеком возиться. Эльфы, они говорят, нравные. Людей не любят… Да и за что их любить-то. Говорят, в давние времена почти все люди перешли на сторону некоего могучего Врага, жаждавшего весь мир погубить и править им… Чудно, конечно. Если погубить мир, то чем же править? Да и неужто раньше люди такие глупые были, что погибели роду своему искали? Хотя, кто же теперь разберет? Может, Враг могучий посулил им чего, а на посулы многие падки. Взять хоть бы Глорен, да и батюшку родного… Никушу стало очень обидно, и он решил, что лучше про эльфов думать. Так вот, еще сказки сказывали, что лишь эльфы смогли спасти тогда мир от погибели, призвав Пресветлых богов. Им еще три рода человеческих помогали. И якобы получили те три рода в дар много долгих лет жизни и землю богатую. Может, его провожатый оттуда? Спросить бы его… Пусть бы рассказал про Врага, про эльфов и про то, как в дальних землях живётся. Вот бы интересно было. Мальчик посмотрел на своего спутника. Тот сидел у стола, опустив голову на руки. Никушу стало стыдно. У человека, может, горе, а он с нелепыми вопросами приставать будет. Вон и волосы белые, словно от горести поседел враз. Никуш попытался уснуть, но сон от него бежал. Одеяло вдруг стало мешать, подушка показалась колючей. Мальчик заерзал на кровати. - Еще не спишь? – чуть удивленно спросил Странник. - Не спится, - пожаловался мальчик. – Раньше, когда я болел, мне старшая сестренка сказки рассказывала. Сидела рядом, пряла и рассказывала. Сказал и сам испугался: а ну как рассердится и заругает? - И ты ждешь сказок от меня? – задумчиво проговорил мужчина. - Нет, что вы, господин Странник! - смущенно ответил Никуш. – Я просто… - А без сказок ведь ты не уснешь… Ладно, слушай, - его провожатый фыркнул: опять насмехается. Над кем только? Сказки он рассказывать умел, и куда лучше, нежели сестренка Никуша. Только было в них нечто печальное, а что - не понять. Вроде и конец хороший, а все равно грустно. Светло и грустно. Наверно, от голоса рассказчика.