Никто не богат настолько, чтобы выкупить собственное прошлое. Оскар Уайльд
1
На следующий день мистрис познакомилась с Келебримбером. Изобретатель сумел произвести на дейе благоприятное впечатление, несмотря на всю её предубеждённость. Высокий, крепкий, темноволосый и светлоглазый, как почти все нолдор, он казался серьезным, основательным, спокойным и даже немного робким. По крайней мере, с ней он вел себя несколько смущенно. Лиссэ, к радости супруга, постаралась воздержаться от своих обычных колкостей и подковырок и вела себя пристойно и дружелюбно. Мастер-нолдо и впрямь оказался необычайно талантлив и неподдельно увлечен своим делом. Он не жаждал покорить весь белый свет или осчастливить все человечество, что подчас приводит к одним и тем же результатам: войнам и бедам. Он также не был готов ради своих идей и творений переступить через всех и вся. Он всего лишь хотел жить, занимаясь своим делом и не мешая другим. Даже странно, что в столь пламенном семействе уродился столь спокойный и разумный эльф. Когда-то Тьелперинквар, как звали его в Благословенных землях, боготворил своего прославленного деда, но резня в Альквалондэ, опрометчивая клятва и последующие события заставили его посмотреть на родичей иначе. А жизнь в Эндорэ полностью перевернула картину мира. Келебримбор умел смотреть и видеть, но и родных он любил, потому никогда не высказывал им ни слова осуждения. И все же с отцом и дядьями он расстался. Поскитавшись по миру, он умудрился попасть в плен к так называемому Врагу. Там они и встретились: майа и нолдо, военачальник и ученик Мелькора и его пленник, внук Феанора. У Черного майа и нолдо-кузнеца неожиданно нашлось много общего, несмотря на разность положения и характеров. Плен вскоре превратился в дружеский визит, затянувшийся весьма надолго. Им было о чем поговорить, им было чему научить друг друга. У них были сложные отношения с родными, оба не хотели войны, но были вынуждены в ней участвовать. Кажется, именно тогда и зародилась идея создания колец для эльфов. Через некоторое время их пути разошлись, но взаимная приязнь осталась. Встретились они уже после затопления Белерианда и вернулись сначала в мыслях, а потом и на деле к своим давним задумкам. А тут еще и Лиссэ подсказала Гортхауэру несколько идей. Келебримбор, жаждавший мирной жизни, к этому времени уже сумел основать Эрегион, где собрал всех тех, кто желал спокойно жить и творить, не вмешиваясь в чужие дела. Но вскоре туда пришла Галадриэль со своим супругом. Мастер разрешил ей править вместе с ним. Почему? Точно никто не знал. Поговаривали, что он был влюблен в неё еще с Валинора и что в Средиземье последовал ради её прекрасных глаз и пламенных речей. Особой любви Лиссэ, правда, в нем не заметила. Владычицу он упорно избегал и старался не допускать до своей мастерской. Она же лезла в каждую щель, стараясь подмять под себя всех и вся. Жители Эрегиона разделились на две группы: одна безумно и безоглядно обожала пронырливую Нэрвен, другая столь же страстно её ненавидела. Вцепиться друг другу в глотки им, кажется, мешало лишь уважение к изобретателю и правителю. Сейчас Галадриэль снова попыталась пролезть в мастерскую, но нолдо-изобретатель дал ей твердо понять, что женщин в своей мастерской он не потерпит. Хотя против жены друга он ничего не имел, и даже заявил, что присутствие Аннисилмэриэль его вдохновляет. С тех пор Лиссэ частенько сидела на подоконнике и грызла семечки или орехи. Келебримбор лишь периодически бросал на неё взгляды неясного толка и продолжал работу. Мастера - гномы отнеслись к жене Аннатара на редкость дружелюбно. Наверно, потому что она и сама всегда хорошо относилась к гномам. Правда, их попытки напоить даму самым лучшим пивом во всем мире несколько раздражали. Но тут на выручку пришел любезнейший супруг, заявив, что запрещает своей жене употреблять пиво. Лиссэ восхитилась его находчивостью, но почему-то сразу же очень захотелось этого напитка. А в остальном все было прекрасно. Если не считать частых приглашений Владычицы. Галадриэль постоянно звала её то отобедать, то погулять по саду, то посмотреть здешние рощи. Отвергать столь любезные приглашения слишком часто было неприлично. Приходилось соответствовать. Желание вцепиться в космы сиятельной особе становилось все непереносимее, а драгоценный Волчище, убедившись, что дамы не пострадают от общения, ухитрялся избегать посещения самоназванных владык Эрегиона. Стиснув зубы, Лиссэ старательно изображала из себя восторженную дурочку. И с каждым днем это удавалось все труднее и труднее. Нэрвен ухитрялась постоянно переводить разговор на дела в мастерской, дейе хлопала глазами и восхищенно щебетала: - Там так интересно! Всюду огонь пылает! Кувалды так и грохочут! Ах, это не кувалды, а молоты? А я и не знала! Они так похожи! Так вот эти молоты так и стучат по маленькому столику. Ах, это наковальня? А я и не знала! Вода шипит! Металл кипит! Что они делают? Так я же и рассказываю! Лиссэ обиженно прикусила губу. Галадриэль бросила на неё весьма нелюбезный взгляд и нежно проворковала: - Я всего лишь хочу им помочь, дорогая. Поэтому мне так важно твое впечатление. - О! Впечатление у меня самое наиприятное! Мужчины, разгорячённые трудами, так прекрасны! Я просто глаз не могу оторвать от своего любимого! Смею заверить тебя, он там самый лучший! Прекрасная нолдиэ прошипела нечто невразумительное, но Лиссэ сумела распознать нечто вроде: «Послали валар дуру, и где такую нашли?!» Однако, предпочтя не услышать этих слов, с неподдельной тревогой в голосе спросила: - Что с тобой? Может быть, нам стоит вернуться домой? Солнце сейчас так ярко светит! Не напекло ли тебе голову? Это ведь так опасно! Помнится, одна из аданет рассказывала мне, что у её матери от солнца случился удар! Это ведь так неприятно! - Со мной все в порядке! – рявкнула Нэрвен и, тут же сменив тон, проговорила с дрожью в голосе: - Ах, я так хочу помочь Артано и Келебримбору! Я чувствую себя такой виноватой. Ведь это из-за своих чувств Тьелперинквар не пускает меня в мастерскую. Он боится не совладать с собою. Если бы я могла ответить взаимностью, но мое сердце принадлежит не ему. И ничего уже не исправить, ведь мы любим лишь один раз. Он обречен вечно страдать, а я - чувствовать себя виновной. Хотя наши чувства лишь в воле Эру. Ты могла бы стать моими ушами и глазами, и тогда мои знания и опыт помогли бы в их трудах. А если бы тебе удалось убедить Келебримбора допустить меня к их общему делу, то мы бы уже достигли результата. Я должна помочь им, хотя бы во имя моего погибшего брата. Они так дружили. Смерть Инголдо была для нас всех огромной трагедией. Аннисилмэриэль, ты и представить не можешь, как терзал нас Враг. Его подлый прихвостень замучил моего брата до смерти! Я готова на все, чтобы отомстить за погибших! На все, чтобы Черная Тень больше никогда не касалась своим зловещим крылом нашей земли! - бледно-голубые глаза нолдиэ заблестели от непролитых слез. - Да-да, ради мира на Арде можно пойти на многое, - горячо поддержала её мистрис. – Я глубоко сочувствую твоей потере! Надеюсь, твой брат сейчас в Благословенном крае, и все печали стали для него лишь смутным воспоминанием! Воздух священной земли без сомнения исцелил его раны. Скорбящая смыла слезами его горести, Несса своим танцем вернула радость жизни, а Великий Сулимо достойно вознаградил его за перенесенные страдания! Ведь претерпевший во славу валар не останется без награды! Некоторое время дейе продолжала вещать в том же духе, пока Галадриэль не заметила, что ей надо уделить некоторое время своему супругу. Тогда они очень тепло распрощались, Лиссэ даже попыталась обнять свою новую «подругу». Но царственная дама сумела отстраниться. Домой мистрис ехала не торопясь, она обдумывала вопросы, которые следовало задать мужу. Словам и уверениям Нэрвен она не поверила. Дейе и не сомневалась, что белобрысая нолдиэ рассчитывала произвести впечатление на не слишком умную жену Артано. Как же ей хотелось прихапать результаты чужого труда! Даже еще не зная, в чем заключается этот труд! Впрочем, в чутье ей не откажешь. Задумка Гортхауэра и впрямь открывала большие возможности. Вот только в нечистых руках колечкам делать нечего. Но не об этом Лиссэ хотела поговорить с мужем, а о брате Галадриэль. Старинную легенду она помнила неплохо: Тиниар еще очень давно поведал. Впрочем, не слишком она в неё и верила. Часть моментов в свое время разъяснил Мелькор, но оставалась и другая часть, и о ней следовало расспросить дорогого Волчика.2
Ей повезло, супруг уже был дома. Развалившись в кресле, майа мурлыкал себе под нос нечто легкомысленное. - Рыжик, ты вернулась и это отрадно! А с чего ты так хмуришь бровь? - С того! - отрезала дейе. – Ты можешь мне объяснить, что произошло с братом нашей бледной поганки? - С которым? - А что, их несколько было? - Мда, ну нельзя же быть такой необразованной! - Просто я считаю лишним захламлять свою голову ненужными сведениями, - хмыкнула ничуть не обидевшаяся дейе. – Меня интересует тот, с которым какая-то нехорошая история приключилась: не то он кого загрыз, не то его загрызли. - Да, не грызли там никого! – возмутился Гортхауэр. – Финрод слишком утонченный для загрызания, а я запрещаю своим волкам брать в рот всякую гадость! - А может, ты сам его схарчил? – невинно поинтересовалась Лиссэ. - За кого ты меня принимаешь, рыжик?! Я эльфами не питаюсь! - Отрадно! Но лучше расскажи, насколько я могу верить известной всем балладе? - Балладам верить вообще не стоит! – сообщил муж и скривился как от уксуса. - Хотя история вышла пренелепейшая. Разумеется, группу эльдар и человека я засек сразу, да и узнал почти всех. И никакая личина им не помогла. Для меня чары квенди развеять проще простого. К тому же мало чужое обличие нацепить, надо еще и вести себя соответственно. Сразу скажу, пытать их нужды не было. Во–первых, я бы попытался мысли прочитать, а во-вторых, все было ясно сразу: сильмариллы добыть решили и Тано навредить. Учителю я по осанвэ сообщил о них. Он приказал доставить к нему человека и Финрода, а остальных отпустить, если пожелают уйти. Спутники Инголдо меня хорошо знали и согласились, а вот Финрод встал в позу. Не понимаю я его! – Гортхауэр соскочил с кресла и возбужденно прошелся по комнате. - Ведь он прекрасно знал Тано еще по Валинору! Он полюбил этот край именно по его рассказам. И что же?! Вместо того чтобы пойти и поговорить с тем, кому так жадно внимал когда-то, он счел его исчадием Зла. Тьфу! - Волчище, ты не прав! Как мог он верить Мелькору после истории с Финвэ? - Легко и просто! - фыркнул майа. – Келебримбор же разобрался во всем, хотя и был внуком Феанора. Потомки Пламенного прекрасно понимали, что сражаются с Мелькором не потому, что он Зло и Тьма, а потому что дали клятву. Хотя Тьелперинквар старался в бой не лезть, а, в конце концов, окончательно покинул родичей. Кстати, наш мастер посоветовал Инголдо прямо обратиться ко мне, а не изображать из себя невесть чего. Они даже поругались. - Давай ближе к делу! – попросила Лиссэ, видя, что муж готов досконально вспоминать все прошедшее. - Так вот, Финрод толкнул столь вдохновенную речь о злодеяниях Мелькора, что я чуть было и сам ему не поверил. Такой талант пропал! - покачал головой Гортхауэр. – Надо было переманить его на нашу сторону, тогда бы все Средиземье встало под знамена Мелькора. Но я вышел из себя… - И пристукнул его? - Нет, я просто сказал ему, что не нолдор злодеяния осуждать. Он вскинулся и заявил, что они чисты, аки первый подснежник. Потом мы перешли к Валинору, он честно признал вину родичей в случае Альквалондэ, но заявил, что первая смерть в мире - дело рук моего Отца. Слово за слово, и я решился открыть ему свою память. Лаан Галломэ… Черные маки… Да и Отец тогда так и не смог до конца от меня закрыться, и я увидел многое его глазами… Финрод знал, что во время осанвэ солгать невозможно, ему пришлось мне поверить. Увы, Инголдо оказался слишком впечатлительным и отправился в Мандос. Возможно, Тано бы его удержал, но я не успел. От отца мне потом крепко досталось, - майа тяжело вздохнул. – Тано так на меня смотрел, что впору повеситься было. Лучше бы я Финрода в цепи заковал или по башке треснул. Глядишь, потом бы они с Учителем поняли друг друга… Остальные ушли. Назад в Нарготронд они не вернулись, и к нолдор не пошли. Некоторые из них сейчас в Эрегионе живут и на меня обиды не держат. А этих влюбленных я отпустил, несмотря на дурные манеры девицы и её псины. Потом столько времени лечиться пришлось! Хорошо, хоть один из спутников Финрода сумел кровь остановить и меня в чувство привести, а то бы ирхи и волки эту невоспитанную компанию в клочки порвали. - Понятно, - кивнула Лиссэ. – Значит, Келебримбор все знает и на тебя за друга обиды не держит? - Он же не восторженный идеалист! - хмыкнул муженек. Дейе ничего не ответила. Ей от души было жаль несчастного нолдо, на которого столь внезапно свалились чужая память и чужие грехи. Как он теперь живет в Благословенном крае? Или Мандос так и не выпустил его из своих Чертогов? Пожалуй, второе было бы милосерднее.3
Следующие дни и недели прошли в трудах. Муж и мастер усердно работали над созданием колечек, а дейе вдохновляла их своим присутствием. Лиссэ плохо понимала, каким образом её муж собирается придать столь удивительные свойства своим творениям. Кажется, мужчины и сами не слишком хорошо представляли это. Артано и Келебримбор спорили до умопомрачения, вызывая у окружающих явные опасения за собственное здоровье. Один из гномов чуть не обзавелся пробитым черепом из-за молота, брошенного темпераментным майа. Изобретатель вел себя не лучше, но хотя бы не бросал тяжелые предметы не глядя. Мистрис в столь бурные обсуждения не лезла, предпочитая высказывать предложения и пожелания своему Волку наедине. С превеликим удовольствием она бы спала, ела, читала или гуляла, а не торчала в кузне при сотворении столь значимых артефактов, но Гортхауэр просил её присутствовать и давать советы. Только ради любимого дейе и просиживала все дни то на столе, то на подоконнике в мастерской или кабинете, поедая невиданное количество семечек. Семечки удивительно успокаивали, а плевание шелухой вниз на улицу дарило душе радость. Лиссэ никогда не упускала случая потешить свою душеньку, ведь жизнь настолько прекрасна и удивительна, что на простые ощущения может не хватить времени. Гномы вначале удивлялись, глядя на лузгающую семечки эльфийку, а потом сочли в доску, то есть в камень, своей. Келебримбор своих чувств никак не выразил. Перед тем, как покинуть Эрегион, у них с мастером состоялся неожиданный разговор. Келебримбор как раз выслушал очередную порцию жалоб от своих подданных на вездесущую Владычицу. Вздыхая, он призвал жалобщиков к терпению и пониманию. Те удалились с гордо поднятой головой и обидой в глазах. Нолдо-изобретатель вздохнул еще раз и заметил жену друга. Несколько растерянно он посмотрел на неё. - Ты и вправду так её любишь? – прямо спросила Лиссэ. - Люблю? - с легким удивлением проговорил мастер. - А если не любишь, то давно пора выставить Галадриэль вон. - У меня не так много осталось родных, чтобы я относился к ним с неуважением. Все же некоторые странно понимают неуважение. Дейе пожала плечами. - Я же не предлагаю двинуть её по голове дубиной. Всего лишь поставь её на место… Со всем возможным уважением, - хмыкнула она. - Когда-то я думал, что люблю её, - неожиданно решил исповедоваться Келебримбор. – Я и пошел сюда лишь ради неё. Я думал, что смогу стать нужным… Стать единственным. Я бы сделал ради нее все! А она… Она лишь лгала. Лгала, что мечтает нести добро. Лгала, что будет помогать людям. Лгала, что превратит Эндорэ в цветущий сад, что приведет всех к миру. Лгала Мелиан и Тинголу. А я молчал. Потом она выбрала Келеборна… Потом пришла сюда, попросила её пустить, обещала помогать. Я уже не верил, я уже не любил, но отказать не смог. И сейчас выгнать не могу. Она ведь так и не добилась того, за чем шла. Она ведь так одинока… Он опустил голову. Лиссэ стало жаль мастера, но понять она его не смогла. Если Галадриэль несчастна, то в этом лишь её вина. А зла принести жаждущая власти особа может очень много. - Знаешь, Келебримбор, в мире полно других заслуживающих жалости и нуждающихся в помощи. Займись лучше ими! – жестко бросила она. Изобретатель отвел глаза. Какое-то время они еще пожили в Ост-ин Эдиле, работа потихонечку наладилась и даже Галадриэль, поняв, что ей ничего не добиться от Артано и его жены, оставила их в покое. Посетили они и несколько приемов, побывали на празднике у гномов, где Лиссэ все же отважилась сделать несколько глотков столь хваленого всеми пива. Впрочем, свое мнение об этом напитке она не изменила. В конце концов пребывание в Эрегионе перестало казаться раздражающим и тоскливым. Но, когда настала пора покинуть этот, дейе вздохнула с огромнейшим облегчением, которое даже не испортило сообщение мужа, что они еще сюда вернутся и не раз.