Месяц - серебряный шар со свечою внутри, И карнавальные маски по кругу, по кругу, Вальс начинается, дайте ж, сударыня руку, Вальс начинается, дайте ж, сударыня руку, И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Ю. Левитанский
1
- Дедушка, о чем ты размышляешь? Медовые глаза изучающе посмотрели на него. Мелисса выглядела очень задумчивой. Явно что-то замышляет. Мелькор уже знал, чем тише и спокойнее внучка, тем больших проказ жди в ближайшее время. - К занятиям готовлюсь, - ответил Вала. - Сейчас же каникулы! Какие еще занятия?! А сегодня вечером, вообще, бал в честь Весны, - девочка решительно потянула со стола тетрадку. – Надо на праздник идти, а не учебники читать. - Мы же только что Встречу Весны отмечали, - возразил ей Мелькор. Вчера он до самого вечера был с ребятишками на детском празднике. Его ученики заняли первое место в конкурсе театрально-магических представлений среди младших групп. И ведь все сделали сами. Вала даже и не догадывался, что его дети одни смогут приготовить такое зрелище. Вот был ему сюрприз! Все же они необыкновенные. - Деда, вчера был праздник для учеников, а сегодня для учителей бал! – Мелисса дернула его за рукав. Он вздохнул. Все детские праздники Изначальный посещал с удовольствием. Ему было в радость находиться с детьми. Молоденькие учительницы иногда убегали по своим делам, прося его приглядеть и за их подопечными. Черный Вала не отказывался. У магичек была своя жизнь: возлюбленные, мужья, дети, подруги. Понятно, что иногда им хотелось уделить больше времени себе. А для него вся жизнь была в учениках. Балов и вечеринок для коллег он избегал, обычно потихонечку исчезая после торжественной части. Магистр и Гилмантий видели это, но молчали. Изначальный не чувствовал себя чужим среди коллег – нет, но на развлечения не тянуло. - Нельзя не ходить! Ты уже полгода не ходишь! Дедушка, ты что, рак-отшельник?! Внучка не отстанет. По её сжатым плотно губам и сведенным бровям Мелькор ясно понял – на этот бал пойти придётся. - Куда мне на бал, звездочка!? Мель, я - старый и седой, а ты меня из дома ночью гонишь, - полушутя попытался он усовестить свою радость. Но Мелисса не усовестилась. - Дед, ты не прикидывайся. Ты у меня самый молодой и красивый на свете. И волосы твои седые краше иных не седых. Внучка залезла к нему на колени и провела гребешком по длинным прядям. Гребешок был деревянный и очень старый. В нем чувствовалась некая странная магия. Мелькор догадывался, для чего она, но не верил, что внучке удастся вычесать его седину. Ведь она не столько в волосах, сколько в душе. Хотя рядом с Мелиссой его душа согревается. Внучка научила его снова радоваться жизни. Может, ей и остальное удастся? Впрочем, цвет собственных волос волновал его меньше всего. - Я тебе специально черную бархатную ленту серебряными узорами вышила, - девочка вытащила из кармана ленту. Она была хороша на загляденье. Вала благоговейно взял подарок и поцеловал внучку в макушку. - А Фрола тебе наряд новый отутюжила. Мы даже букет цветов тебе приготовили! - продолжала уговаривать его Мелисса. - Цветы-то мне зачем? – вздохнул Изначальный. - Как зачем? Надо обязательно подарить цветы той даме, которую ты первой пригласишь на танец! - Радость моя, какой еще танец?! Я постою в сторонке! - Как это в сторонке? Дедушка, - заканючила девочка. - Я же тебя не прошу со всеми танцевать. Ты с одной потанцуй. Даже дядя Гилмантий у нас танцует и мэтресса Драконата. А ты не будешь? Как же так?! - Я здешних танцев не знаю! – попытался он выкрутиться. - Как это не знаешь?! Мы же учили. Помнишь? Такой старинный и церемонный! – воскликнула дорогая внученька. Мелькор вздохнул. Теперь он понял, что был пойман в ловушку уже давно, сам того не подозревая. Месяц назад внучка заставила всех изучать старинные танцы. Вроде бы их учитель танцев собирается устроить по ним зачет. Причем изучать велено было самостоятельно. Вся группа, разумеется, побежала к наставнику. Изначальный достал кристалл с музыкой, нашел книги с описанием фигур. Учились все вместе. Надо полагать, и в заговоре участвовали все. Ну, что за дети?! - Хорошо, лапушка! Я подарю букет мэтрессе Дрейкн и станцую с ней один танец, если она позволит! - он пригладил её растрепавшиеся волосики. - Нет, дедушка, с ней дядя Гилмантий будет танцевать. Я тебя попросить хотела, - щечки девочки слегка порозовели. - О чем? - Ты помнишь дейе Эйллиэ? Она очень любит танцевать, а дяди Клемента сегодня не будет, - печально вздохнула Мелисса. Мелькор растерялся. Эйллиэ Сейнеллиир он очень хорошо помнил. Изначальная была необыкновенной. Такая снежная, такая холодная и в то же время поразительно теплая. - Без магистра её никто танцевать не пригласит, - еще раз печально вздохнула внучка. – Они опасаются, что она потеряет облик и тогда им плохо придется. А ты у меня такой смелый, деда! Да и дейе Эйллиэ никогда никому не навредит. Мне дядя Клем говорил! - Не волнуйся, маленькая, я приглашу дейе на танец. Надеюсь, не разочарую. И цветы ей отдам. У нас раньше венки дарили, - припомнил он. – А больше ничего не надо дарить? - Можно украшение, как бы для букета, - глаза Мелиссы слегка блеснули. – Ленту, или застёжку, брошь… - Что же, подарим прекрасной дейе брошь! – улыбнулся Мелькор. – Ты рада, маленькая? - Ой, деда! Ты у меня такой хороший! - девочка захлопала в ладоши. Изначальный почувствовал себя необычайно счастливым. Внучка им довольна. Что еще нужно для счастья?! Времени как раз хватило, чтобы создать брошь и одеться к выходу в здешний свет. Как это забавно звучит: «Выход в Свет». А почему не во Тьму? Внучка и Фрола заверили, что он выглядит бесподобно в новом черном, понизу расшитом серебром одеянии, и лента прекрасно смотрится в волосах. Да и вообще, кудри у него не седые, а серебряные и светятся ярче ночного светила. Вот ведь льстецы! Как будто он им поверил!2
Огромный зал был украшен цветами, фонариками, лентами. На одной из стен менялись друг за другом причудливые, иллюзорные картины - весна, цветы, ручьи, птички. А за окном мела метель, и Вала совершенно не понимал, при чем здесь встреча Весны. Маги легко могли бы устроить настоящую весну и за окном, но климат здесь не меняли в угоду своим желаниям. «Природа вмешательства в свои дела не прощает. И не следует, чтобы зимой лето было!» - частенько повторял мэтр Гилмантий. Мелькор был с ним полностью согласен. Игры с природой могут очень дорого стоить. Растения, украшавшие зал, и цветы в букетах выросли в здешних оранжереях. Маги-природники были очень искусны. Черный Вала внимательно посмотрел на желтенькие цветочки в своем букете. Маленькие, пушистенькие шарики с чуть горьковатым запахом, они чем-то напоминали полынь и цыплят. Изначальный улыбнулся. Удивительное сочетание. Такие же цветочки были в руках у многих мужчин и у некоторых женщин. Наверно, им уже подарили праздничные букеты. Его букетик был перевязан серебристой ленточкой, которую скрепляла брошь. Украшение он сотворил сам. Легкая, почти невесомая серебристая веточка, усыпанная мелкими хрусталиками, словно снегом припорошена. Ему показалось, что Эйллиэ Сейнеллиир должно подойти. А где же она? Изначальная стояла у мраморной колонны, почти сливаясь с ней. Белое платье с легким голубоватым отливом, снежно-белая кожа, белоснежные волосы сияют в свете магических светильников. Не женщина – снежинка. Лишь красные глаза портят впечатление. Мелькор вежливо поклонился ей и протянул букет. Эйллиэ улыбнулась – сначала одними губами, потом улыбка коснулась и глаз. - Спасибо! Польщена, - она заметила брошь: – Какая прелесть! Словно кристаллики на вершинах Кшегере. Заиграла музыка, и он не успел спросить, что такое Кшегере. Танец был изысканный и церемонный. Медленно идут навстречу друг другу дамы и кавалеры, легкое прикосновение рук, и отход назад. Поклон, шаг навстречу, протянуть даме руку, и снова отход назад. Медленно, вычурно и не мешает говорить. - Как вы любезны, дейр! - тихо произносит Изначальная. – Кто же мой тайный доброжелатель? Улыбка скользит по губам, глаза смотрят пристально. - О чем вы, дейе? – чуть склоняет голову он. - О том, кто посоветовал вам меня пригласить на танец! – В глазах Сейнеллиир появляются лукавые искорки. Она даже чем-то напоминает ему внучку. - Разве нужен советчик, чтобы пригласить танцевать даму? – Слова словно сами собой складываются во фразы – вежливые и церемонные. Откуда они? - Дейр, вы совершенно не умеете лгать, - вздыхает женщина. Звучит необидно, но он все же спорит: - Меня в свое время называли Отцом лжи. - Вам польстили! Еще один поворот и отход назад. - Не думаю, - холодно бросает он, касаясь её ледяной руки. - Тогда оболгали, - задумчиво произносит она и добавляет: – А скорее, они вас не поняли. Вы опасное существо, дейр Мелькор. - Чем же? Странный разговор, словно по лезвию клинка, словно не танец, а поединок. - Вы очень убедительны. И вы умеете верить! Вам ничего не стоит увлечь за собой. А если вы ошибётесь, что будет с поверившими вам? Почему она так на него смотрит? Холодно и печально. Что она знает? О чем? Конечно, знает, он же рассказал тогда… Она знает о нем так много, а он о ней почти ничего. - Я не хочу никого увлекать, - отвечает Черный Вала, не в силах прекратить этот словесный поединок. - Я знаю, дейр Мелькор, - бросает она. Его имя так странно звучит в её устах. Будто она еще что-то знает. Но что? Музыка замолкает. Провожая даму к её месту, Мелькор еле сдерживается, чтобы не вытереть со лба пот. - Спасибо вам! - открыто вдруг улыбается Эйллиэ. – И простите за этот допрос. Вы подарили мне радость, а я… - Вам не стоит просить прошения. Вы не обидели меня, - словно тяжесть с души упала. Эйллиэ держит в руке брошь. - Вы делали её сами? Для меня? – Изначальная смотрит ему прямо в глаза. Почему же её очи такие красные? Они не должны… - Да, сам. Мелисса подсказала, - честно признается он. - О, ваша внучка настоящее чудо! – восклицает Изначальная, прикалывая брошью букет на платье с левой стороны груди. - Да, Мелисса такая необыкновенная! – отвечает Мелькор, тронутый её добрыми словами. Вокруг опять кружатся пары, звучит музыка, а он все рассказывает о своей внучке. Сейнеллиир слушает с легкой улыбкой на бледных губах. Она почти красива. Хотя черты её треугольного лица неправильны. Слишком тонки губы, нос длинноват. Но вскоре этого не замечаешь. И брови такие тонкие, словно беличьей кисточкой их рисовали. А глаза были бы очень хороши, если бы не их цвет. Сейчас она кажется ему прекрасной. Так смягчает её эта полуулыбка - нежная, ласковая и задумчивая. Женщина-греза. Как удивительно не похожа она на других! - Ох, простите, - вдруг спохватывается Вала. – Я все о себе. - Вы о внучке, - смотрит она на него почти с нежностью. – Это простительно. Я тоже могу о своем говорить часами. - У вас есть сотворенные? – спрашивает Мелькор. Легкая дымка окутывает её лицо. - Я одна, - голос её звучит, словно льдинка на пол упала. - Простите! – раскаяние охватывает его. Ей же больно! Зачем он спросил?! - Вы не виноваты! А вот у Гилмантия и Драконаты есть дети. Только они далеко, - переводит Эйллиэ разговор. - У Гилмантия и Драконаты? - удивляется Вала. – Но они же?.. - Она – изначальный дракон, а он нет. Но они пара. Истинная пара. Лишь у настоящей пары могут появиться дети! - У нас не так. Нам не нужна пара. Сотворённые, майар – это не совсем дети! - Какая разница, как назвать, если они часть тебя! – строго смотрит она в лицо ему. – У вас сотворенные или все же дети? - У меня? – растерянно спрашивает Мелькор и еле слышно произносит: - Ирни – сын. - Один сын? – спрашивает она и утверждает: – Вы тоскуете о нем! - Я бросил его. Ему тяжело одному! Про другого он не может сказать. Хочет, но слова в горле застревают. - Пригласите меня еще танцевать? - то ли спрашивает, то ли просит Изначальная. Следующий танец был незнакомым, но очень живым и быстрым. Всегда тонко чувствующий музыку, Вала легко научился ему. Второй тур танцевать было проще. Легкая как перышко партнерша в его объятиях. Хорошо, что она такая высокая. И хорошо, что все же ниже его. Её воздушное, подобное хлопьям снега, платье было, наверно, создано именно для таких танцев. Глаза Эйллиэ горят огнем, снежные кудри развеваются, сплетаясь с его седыми прядями. Голова кружится от колдовской музыки, от чарующего запаха её волос, от нежного голоса. Она о чем-то говорит… Он готов слушать её вечно.3
- Как же хорошо! – счастливо пропела Эйллиэ, когда танец кончился. – Я бы простояла у стены весь вечер, если бы не ваша чудесная внучка! - Мне трудно в это поверить! – он не льстил, Мелькор просто сказал, что думал. - Неужели никто бы не решился? Неужели вы были бы обречены на одиночество в этот волшебный вечер? - он никогда ни с кем не вел таких разговоров: легких и двусмысленных. Как по лезвию клинка. Остро отточенному лезвию. - О! На этот вопрос много ответов, - подняла она вверх глаза. – И самое странное: правдивы все, но ни один не является верным! Изначальный растерялся. Он не знал, что сказать ей, такой уверенной, такой хрупкой и прекрасной. Почему-то вспомнились Гортхауэр и Лиссэ. Как они там без него? Наверняка лучше, чем с ним. Ему там не место. Неподалеку о чем-то говорил метрессе Дрейкн Гилмантий. Удивительно, но Дона смеялась. Древнейший подхватил бокал с проплывающего мимо подноса и вручил своей даме. Мелькор последовал его примеру. Эйллиэ взяла бокал и, задумчиво покрутив его в руке, отпила глоток. Он вдруг вспомнил рассказы, что она настолько отлична от них, что ничего из обычной пищи ей не подходит. Будто прочитав его мысли, Изначальная сказала с улыбкой: - Я же в облике, и я изменила состав! - Вы так непохожи на других. Откуда вы, Эйллиэ? – решился все же спросить Черный Вала. - Оттуда, куда мне больше не стоит возвращаться, - спокойно ответила она. Некоторое время они молчали. Какой-то маг все же рискнул подойти и пригласить Изначальную на танец. Взгляд Эйллиэ обдал его холодом. Мужчина с извинениями ретировался. - Миры, в которых началась моя жизнь, очень далеко. Мы не из этой части Вселенной, - начала Сейнеллиир свой рассказ. – Здесь есть похожие планеты – неприемлемые для привычных форм жизни, холодные или горячие. Кажется, они пустынны и ничто живое там не возникнет. Никогда. Но так лишь кажется. В некоторых из них есть свои обитатели. Они и лишь они могут жить там. Их жизнь чужда вашей. Не все эти миры творили мои родичи. Некоторые оказались чьей-то ошибкой или необходимостью. Кто знает?! Подобные мне создают свои миры и их обитателей в своей Вселенной. Они никогда не придут сюда. Им не о чем говорить с вами. Да и не умеют они говорить. Зачем слова, если есть мысль? Кшаурры поклоняются Великой Кошке. Впрочем, не только они. Кто знает, с чего началось все сущее? Никто. Даже Предначальные не скажут. Кто-то верит, что с прикосновения, кто-то считает, что первым было слово, кто-то уверен, что сначала появилась нить, а другие говорят, что то была нота. Мы уверены, что сначала была мысль. Мысли не нужны оковы. А нам не нужна плоть, не нужна форма. Изменчивы сотворенные нами миры, изменчивы и их обитатели. Они могут творить себя сами. Нужна лишь мысль… Я давно ушла оттуда, и мне никогда не вернуться. Она замолчала. У Мелькора сжалось сердце. Почему она ушла, почему ей не вернуться? - Почему, дейе? - еле слышно прошептал он. - Я стала иной! Мы потеряны друг для друга! - усмехнулась Эйллиэ. - Почему? Вас… выгнали? – неужели этой хрупкой, как льдинка, женщине пришлось пережить нечто, подобное его злоключениям? Как она выдержала?! - Нет, - качнула она головкой. Сложная прическа чуть не рассыпалась. Он и не заметил, когда она сумела сотворить её. - Нет, дейр, у нас не выгоняют. У нас не судят, не отрекаются и не проклинают. Когда твой путь отличен от других, когда твоя мысль не находит понимания, следует уйти. Я перестала понимать своих собратьев. Мы больше не слышим друг друга. И не услышим никогда! Мой мир ушел со мной. Мы иногда можем так сделать. Он был слишком другим, чтобы остаться там. Здесь я смогла сотворить еще один. Но здесь я одна такая. - Мне жаль, дейе, - сочувственно проговорил он. – Но может быть, кто-то из ваших собратьев последует вашему примеру? - Вряд ли, - покачала Эйллиэ головой. – Я возникла в неудачное время. Нас посетили тогда Творцы из других Вселенных. Они пытались нас понять. Они боялись надвигающейся угрозы. Тогда, очень давно, наступало Серое Нечто. Исчезали поглощенные им миры на границе. Мы тоже на границе. Но Серому Нечто мы не нужны. Мы опасны для него. Мы разъедаем его, подобно кислоте. Те Изначальные пытались уговорить нас создать несколько миров на иной стороне. Но их не услышали. Отзвук чужих мыслей проник в мою сущность. Мне захотелось познать неизведанное. Став взрослой, я ушла. Я смогла понять иных, а они поняли меня. Но своих я потеряла. Меня для них нет. Здесь я, в основном, меняю пустые миры в разных Галактиках. Они защищают эту Вселенную от Серого Нечто. - Серое Нечто – это Пустота? Не-Свет, Не-Тьма? - Не знаю. Возможно. Впрочем, слова нужны не всегда… - Я не знал столь много… и столь много не видел… – вздохнул Вала. - Но вы ведь тоже в младые лета были путешественником? - Эйллиэ подняла на него глаза. - Был, я видел другие миры, но никого из Создателей так и не встретил, - с сожалением качнул Мелькор седой головой. - Так и не встретили? Голос её был полон сочувствия, но Изначальному почудилась легкая насмешка. Почему? - Не встретил! – твердо ответил мужчина. - Жаль. - Мне тоже. А сейчас так бы хотелось увидеть ваши миры! – печально проговорил Вала, понимающий, что ему долго еще ничего такого не увидеть. Облика он сменить не может, а без этого в подобные места не попадешь. Он никогда не жалел об этом, но сейчас стало чуть грустно. Они такие разные… - Я могла бы вам их показать. Мысленно, - добавила Сейнеллиир, видя его недоуменное лицо. – Если вы позволите. Такого щедрого предложения он не ожидал. - Спасибо вам, дейе, Эйллиэ, - как все же странно произносить перед именем какое-то нелепое слово. - Впустите меня в свои мысли, - её тонкая рука коснулась его плеча. Мелькор посмотрел в её расширившиеся зрачки и все смешалось. Возникший перед его глазами мир был потрясающим. Белоснежный, словно снегом окутанный шар. Чем ближе к поверхности, тем меньше белого. Оно неспешно переходит в голубое, зеленоватое, синеватое. Огромные облака плывут медленно, словно большие сине-зеленые корабли по светло-голубому небу. Высокие горы под шапками бело-голубого снега. Он искрится, блестит и переливается в холодных лучах. Толстый слой облаков мешает свету проникать ниже. На всей поверхности мира царят сумерки – призрачные, зыбкие. Сиреневато-синеватые тени внезапно сменяются зелеными. Ветер поднимает с земли бело-голубые и бело-зеленые кристаллики. Их трудно назвать снегом. Они нечто иное - словно изумруды да голубые топазы, небрежно раздавленные каблуком. Ветер усиливается. Теперь это настоящий ураган. Уже нет ничего белого. Лишь темно-синее свертывается в спираль с темно-зеленым. Дикое зрелище. Потом исчезает ветер, и снова тихо и мирно. Ничто не нарушает покой гладких серо-стальных морей и зелено-серых озер. Лишь изредка парят над ними неясные тени. Еле различимые, еле видимые. Они неспешны, они причудливы. Неужто они обитатели этого мира? А где их дом? «Везде», - тихо шепчет сиреневый сумрак, спускающийся на землю. Внезапно сильные порывы ветра развеивают хрупкие существа. «Нет, - шепчет зеленоватая дымка над серебряным озером. – Нет, они сами ветер, они гора, они озеро. Они все, что захотят. Они - этот мир. Я лишь подумала о нем. Теперь они определяют его бытие». «Эйллиэ? Где ты?» «Я везде. Я здесь. Я там. Я есть. Меня нет. Я во всем. И все во мне». Льдинкой звенящей, дождиком моросящим, струной самой тонкой, сердца стуком отчаянным… Мелькор открывает глаза. Все вокруг плывет. Краски меняются. Её очи кажутся такими же зелено-серыми и блестящими, как озера её мира. Он прикрывает глаза рукой, чтобы унять мелькание красок. - Устали? - тихим шорохом осенних листьев звучит её голос. - Нет, - он смотрит на неё. Изначальная все та же: белоснежные волосы, красные глаза, неправильные черты. – Он таинственен и прекрасен, ваш мир, дейе Эйллиэ. - Я знаю, - без ложной скромности отвечает женщина. Бал уже закончился. Музыка смолкла. Маги расходились. Стало грустно. Взмахнув букетом, Сейнеллиир растаяла в голубовато-сизой дымке. Даже ртутной лужицы не осталось, как тогда на совете.4
Внучка не спала. - Ну как, дедуся? – подлетела она к нему. - Все хорошо, маленькая! Тебе уж спать пора, а не старого дурака с балов ждать, - с досадой на себя сказал Мелькор. Он уже дед, и всякие танцы не для него. Слишком на душе потом муторно и тоскливо. - Я сказку хочу, - заверещала мелкая, протягивая к нему руки. Он крепко прижал её к себе. Тоска исчезла. Потом Вала рассказывал ей о снежных облаках, которые подружились с грозовой тучкой. Мелисса сначала внимательно слушала, а потом незаметно уснула. Поправив на ней одеяло и поцеловав в волосы, Мелькор пошел к себе. «Доброй ночи!» - легкое прикосновение к мыслям. - Эйллиэ? - оглядываясь, произнес он. Никого. «Вы не закрыли путь. Надо подумать: «Закрываю дорогу» - Вы читаете мои мысли? «Нет, но я могу передать вам свои». - Доброй ночи, Эйллиэ! – ответил Мелькор. Легкое облачко исчезло. Он не стал говорить слов, закрывающих дорогу её мыслям. Может быть, она еще подумает о нем.5
Дедушка любимой племянницы в Школе прижился. Отрадно. Хотя вначале ему досталось, но детей Изначальный искренне любил и в каждом видел какие-то скрытые ото всех таланты. Мэтр Клемент мог лишь поздравить себя с принятым некогда решением. Мелисса была счастлива рядом с родным дедом. Конечно, матери он не заменит, но все же родная кровиночка. Или что там у этих Изначальных? Клемент вздохнул, возвращая на место сброшенную Белиндой вазочку. Зная кошачьи нравы, он благоразумно и предусмотрительно зачаровал вещи от разбивания. Маленькая шалунья помогала Мелькору обживаться на новом месте. И неплохо помогала. Чего стоило одно знакомство с Лешим. Благодаря ему Вала получил возможность проводить занятия по «Знакомству с окружающим миром» в лесу и даже на речке. Лихшачич замолвил словечко перед водяным и русалками. Мелькора они бы трогать не стали, а вот учеников заманить могли вполне. Конечно, дети малые им не нужны, но пугать русалки любят. Теперь озорницы сидят тихо и не мешают ученикам. А еще Леший разрешил Изначальному выбрать дерево для лютни. Правда, пока Мелькору все некогда: столь одаренные детишки – это помимо способностей еще и множество изощрённейших проказ. Магический звонок мелодично пропел. Племянница. На помине легкая. Магистр улыбнулся, распахивая дверь. Мелисса с ходу обрушила на дядю поток новостей и своих очередных гениальных задумок. Магистр прикрыл глаза, слушая племянницу. Свести Мелькора с Эйллиэ. Бредовая идея. Или нет? У Мелиссы чутье на людей, то есть на всяких разумных-неразумных. Эйллиэ, конечно, вещь в себе. Язвительная, скрытная, расчетливая, но при этом нежная, верная, умная, рассудительная, смелая. Противоречива, но Клемент ей доверил бы свою жизнь без раздумий. - И почему ты решила, что из Сейнеллиир получится хорошая бабушка? – мэтр открыл глаза и внимательно посмотрел на усевшуюся за его стол племянницу. - Дядь Клем, она самая лучшая кандидатура, - важно сообщила Мелисса. - Какие ты слова знаешь! – восхитился Клемент. - И даже употребляешь к месту! - Ну чего ты подшучиваешь?! Я ж не маленькая! - возмутилась девочка. - Я не подшучиваю, но, Мелли, бабушка Эйллиэ - не дедушка Мелькор. Варить кашку, печь блины, вязать носки и творить дракончиков она не будет! - Не будет, - согласилась мелкая. – И не нужно. Дедушка все это прекрасно умеет. А дракончик у нас пока всего один – комнатный. Он даже меньше кошки. Зато печь хорошо зажигает и письма разносит. Ну и с кошками играет. Правда, они его иногда обижают, заигравшись. - Кошки у тебя серьезные. Не всякий дракон против них выстоит! – кивнул Магистр. - Не всякий, но они его и опекают. Так что ему у нас нравится! - А дейе Эйллиэ тогда вам зачем? - зеленоглазому магу доставляла удовольствие беседа с племянницей. - Как зачем? Дедушке нужна бабушка. Ему с ней хорошо будет! – уверенно сообщила девочка и, вздохнув, печально проговорила: - Только пока они еще поймут, что нужны друг другу – век пройдет! - А ты им помоги, и века не понадобится! – обнадежил её мэтр. – И я помогу! - Ой, дядя, вот здорово! Вдвоем с тобой - мы страшная сила! - Мелисса подпрыгнула на стуле и задела чернильницу. Чернила полились на бумаги. - Ой, я нечаянно! - огорчилась она, увидев, что натворила. – Я сейчас все исправлю! - Ну, уж нет! Ты у нас и одна страшная сила,– возразил Клемент, припомнив, как однажды после исправления испарился письменный стол со всем содержимым. Он потом замаялся возвращать все обратно. Небольшим мысленным усилием магистр вернул чернила обратно. Бумаги и стол теперь выглядели безупречно. Племянница тут же попросила научить её такому полезному заклинанию. - А то я часто дедушке чего-нибудь на книги проливаю. Или кошки с драконом его книги порвут и пожгут. А еще иногда петушки хулиганят! Дедушка творит хорошо, а исправляет не так уж. Клемент пообещал научить. Мелкая не отстала, пока он не объяснил ей, что делать, и не дал задание. Довольная девочка ускакала домой. А мэтр подумал, что сводить этих двоих придется долго, очень долго. Мелькор далек от мыслей о дамах и личной жизни. Да и женщины обычно относятся к нему как к другу. Подкинуть ему своих учеников или своих детишек в выходные дни – это всегда пожалуйста. А пококетничать с ним – нет. Да он и не видит их и не смотрит на них. Все беседы с Черным Валой оканчиваются его монологом о том, какие у него замечательные ученики, какая у него изумительная внучка, какие потрясающие звери, и что, интересно, получится из очередного эксперимента. Тут любая сбежит! А вот Эйллиэ не бежит, хоть и навещает их не часто. Мелькор с радостью общается с Изначальной. Только цвет её глаз его смущает. Клемент прекрасно видел, как тяжело смотреть Мелькору в эти красные глаза. Зачем Эйллиэ так изменила их цвет? Зачем Эйллиэ слегка изменила черты лица? Загадка! И почему она иногда так странно смотрит на Изначального? Мэтр всегда был наблюдателен и подмечал многое. Не стали тайными для него и взгляды Снежинки-Эйллиэ: то нежные и заботливо-тревожные, то полные боли и тоски. Странно! Клемент любил отгадывать загадки. Эту он тоже разгадает.