Ой, вы, камни города — тесно на камнях! То ли в башне вороны — то ли на конях. ----------------------------------------------------- За речной излучиной был вчера мой дом, Нынче ж я — лазутчица в городе чужом, Ой-ей! Из трактиров до дому тащится народ, Захмелели головы стражи у ворот. Разгулялись вороны — им и горя нет! Но скользит по городу торный волчий след, Ой-ей! Алькор
1
Лаиртин не подвел. Он очень ловко изображал восторженного оболтуса, все жизнь прожившего в лесу и никогда ранее не видавшего эльфийских городов. Он восхищался каждой вазой и каждым гобеленом, он замирал перед каждой картиной и статуей. Он засыпал всех вопросами о том, кто это сделал, когда и почему. Вскоре первых двух провожатых сменили другие, но и они долго не задержались. Через два дня обитатели дворца Келеборна старательно избегали своих гостей. А когда братик для проверки пристал к одному из синдар с вопросом о какой-то безделушке, тот сбежал, сославшись на поручение Владыки. Теперь братишки свободно бродили по дворцу и столице. Их считали недалекими, наивными, восторженными, но в целом весьма неплохими ребятами, к тому же очень отважными и непримиримыми ко Злу и Тьме. Лаурэ им явно благоволил, хотя про своё поручение ничего не поведал и на бой с темными силами не приглашал. Келеборн был отстранённо вежлив. Впрочем, Владыка вел себя так со всеми. Он, казалось, витал в облаках, но, тем не менее, правил умело и твердо. На улицах столицы был порядок, у крепостных стен кипела работа. Город готовился к осаде. Паники не было, но в воздухе витали тоска и обреченность. Изящные домики из белого камня, витые решетки, ажурные балкончики, увитые цветами, стройные башенки, журчащие фонтаны. Когда-то здесь звучал смех, играли дети, встречались влюблённые. Теперь жителей почти не видно, мужчины на стенах, женщины либо помогают им, либо сидят дома. При виде одной нолдиэ со встревоженным и уставшим лицом Таурмиру очень захотелось залезть повыше и крикнуть: «Успокойтесь! Никто не пойдет на вас войной! Харт’ан — не Зло, он не жаждет никого завоёвывать!» Но это было невозможно. Ему бы все равно не поверили, он лишь погубил бы себя и брата. Поэтому Таурмир ничего не сказал, а лишь ободряюще улыбнулся женщине. Как ни странно, но её лицо чуточку посветлело. Выяснить, где Келебримбор, оказалось не сложно, труднее было понять, что с ним случилось. Официальная версия была такова: Тьелперинквару, не иначе как по воле Илуватара, открылись злодейские замыслы Саурона и его истинное имя. Осознав нависшую над миром опасность, он порвал все отношения с прислужником Врага, закрыв для него ворота Эрегиона, и отправился посоветоваться с Владычицей. Вернувшись, Келебримбор решил, что может не устоять перед чарами Жестокого, и передал управление Эрегионом Келеборну. С тех пор бывший Владыка Эрегиона пребывает под охраной в своём доме и никуда не выходит и никому не показывается. Некоторые, правда, говорили, что Келебримбор не устоял перед чарами Тьмы и посему Келеборн держит его под стражей, дабы он не сбежал к Жестокому. Еще говорили, что Галадриэль отправилась просить помощи в борьбе против Саурона у Гил-Галада и эльфов Лоринанда. Вести от Владычицы не приходили, и настроение у всех было обречённое: в одиночку против могущественного врага не выстоять. Но не все думали так. Однажды поздно вечером Таурмир, возвращаясь во дворец Владыки, услышал весьма заинтересовавший его разговор. Не желая, чтобы в доме Келеборна заметили его позднее возвращение, младший пробирался по крышам. Для него, выросшего в Барад–Дуре, с его высокими башнями и крутыми крышами, подобное было легко и привычно. Сколько раз они с братом так возвращались домой или для очередной каверзы пробирались в университет. В одном из домов у открытого окна стояли два нолдо и тихо переговаривались. Неожиданно прозвучало знакомое имя, и Таурмир прислушался. — Келебримбор прекрасно знал Гортхауэра еще в Первую Эпоху. Смешно предполагать, что он сумел его забыть. — Мы с тобой тоже его отлично знали. Помнишь, Тол-ин-Гаурхот… — Тол-Сирион, ты хочешь сказать? — Как ни назови, но Гортхаур отпустил нас тогда, что бы сейчас ни говорили легенды. — И все-таки Финрод погиб… — Мы с тобой прекрасно помним, как, Эдрахил. — Помним, поэтому я не стал мстить. И сейчас не верю, что Гортхаур хочет зла и власти. Он отпустил нас, несмотря на то, что я назвал его оборотнем. — Боюсь, что темные дела творятся под нашим носом, а совсем не в Мордоре. Галадриэль просто решила править сама, она всегда стремилась к власти. — Возможно, это воздаяние. Отец Келебримбора с братом мутили воду в Нарготронде. А теперь сестра Финрода будет править в Эрегионе. Разве что Черный майа придет на помощь своему другу, — вздохнул тот, кого называли Эдрахилом. — Пожалуй, этого они и боятся. Честно говоря, с Гортхауром воевать совсем не хочется. А Тьелперинквара жаль. Интересно, он жив еще? — тихо проговорил второй нолдо. — Галадриэль и Келеборн не феаноринги, чтобы убивать направо и налево. — Только это и утешает. Хотя я предпочел бы, чтобы нами правил Келебримбор. — Странная все же история. Кроме двух гномов и пары приближенных Владычицы, никаких откровений от Келебримбора никто не слышал. — Да, но гномы ушли, Галадриэль неизвестно где… — Зато прибыл некий Лаурэ, который пришел сюда с войсками из Валинора и почему-то не ушел обратно после Войны Гнева, — чуть ли не с ненавистью произнес Эдрахил. — Что забыл один из ваньяр в Средиземье? Что он может понимать в наших делах? Но он ходит, вынюхивает и вещает о Враге и его прислужниках! Видел я этого Врага. Он вылечил меня и отпустил, попросив лишь не обнажать первым оружие против его людей. Да и то не настаивал… А сейчас… Словно кошмарный сон снится, а проснутся невозможно… — нолдо закрыл глаза рукой. — Мы ничего не можем сделать, остается ждать и надеяться, — подытожил его собеседник. Таурмир чуть не свалился с крыши: во дают эти эльфы! Ждать и надеяться! А думать и действовать не хотите? Ничего, заставим.2
Брат внимательно выслушал рассказ и согласился: «Нечего все на харт’ана сваливать, пусть здешние эльдар сами свое счастье куют. Надо бы их немного расшевелить, чтобы своего государя вызволили». «Узнал про палантир?» «Пока нет. То ли Келебримбор его надежно запрятал, то ли Келеборн прихапал». «А что с Лаурэ?» Лаиртин поморщился. «Все про Свет и злокозненность Врага несет». Заставить эльдар действовать оказалось сложно. Они привыкли, что за спиной у них целая вечность и спешить не стоит. А лучше всего ждать, когда прилетит Эру или какой-нибудь Вала и осчастливит всех сразу и надолго. Так один раз, не выдержав, заявил Лаиртин. Таурмир невесело хмыкнул: «Они так осчастливят, что уже больше ничего не надо будет!» И все-таки дело двигалось. Лаиртин, изображая наивного простачка, никогда прежде не выходившего из лесу, ловко задавал провокационные вопросы. — Как же это получилось, что вы так давно своего Владыку не видели? — Ах, он бывший. Надо же! Вот у нас государь попробовал бы от власти отказаться, мы бы ему не спустили. Раз основал страну, значит, отвечай за неё! — Он тебе друг, а ты его не навестил ни разу? Надо же! У нас так не бывает. Мы друзей ценим. — Ах, не пускают! Так разве можно к другу не пропустить? У нас бы проникли! — Ой, а ведь странно, что не пускают. Может, скрывают что-то? Таурмир обычно играл роль скромного и рассудительного брата. Он одергивал разошедшегося близнеца и извинялся: — Да нет, мы не намекаем. Мы просто так. У каждого свои обычаи. Извините нас, мы, кроме своего потаенного королевства, нигде и не бывали, посему и говорим подчас невесть что. Игра была опасна. Если бы заподозрили, то мало бы им не показалось. Но Лаиртин так мило хлопал ресницами, так искренне извинялся, что их собеседники начинали испытывать к нему почти отеческие чувства. Эти юные нолдор так наивны, так неопытны, их надо учить и опекать. Вскоре братья сумели завести приятелей среди нолдор, поддерживающих Келебримбора. Одним из их новых друзей оказался тот самый Эдрахил. Нолдо-воин искренне старался заставить братьев вернуться домой, но Лаиртин с Таурмиром отвечали, что им стала небезразлична судьба Эрегиона. Покинуть этот край в час опасности было бы недостойно. Эдрахил морщился, качал головой и советовал поменьше слушать Лаурэ. Гонец Гил-Галада был красив, учтив, отважен, сочинял изумительные по красоте слога стихи, прекрасно пел и играл на лютне, но в глубине его глаз таился холод. Редко кто замечал это, даже Лаиртин считал, что Лаурэ мог бы стать им хорошим другом, не будь они с рождения по разные стороны. Но Таурмиру всегда было не по себе рядом с этим квенди. Один раз он даже чуть не поругался из-за него с братом. — Зря его Эдрахил не любит, неплохой он. Жаль, что у нас разные дороги, — сказал как-то раз старший. — А мне не жаль, — заявил младший. — С такими, как Лаурэ, общих дорог быть не должно! — Да нормальный он, только чем-то очень озабочен. — Давно прислужников Врага не убивал! — Думаю, случилась у него в прошлом какая-то беда, — словно не слыша брата, произнес Лаиртин. — Угу, не успел прибить орка. — Таурмир! — возмутился старший. — Лаиртин! Ты со мной или с Лаурэ? — С тобой! — не задумываясь, ответил брат. — Нужен мне этот дурацкий квенди. Мутный он какой-то. — Проследить за ним не помешает! Лаиртин кивнул. На время братья оставили свои попытки расшевелить жителей Эрегиона и стали осторожно, но неусыпно наблюдать за гонцом верховного короля нолдор. Вскоре они заметили, что Лаурэ старается втереться в доверие к страже Келебримбора и подружиться с мастерами-нолдор. Но ему не везло. Стражники-синдар подчинялись лишь Келеборну, а мастера-нолдор ваниа невзлюбили. Наверняка усилиями Эдрахила. Поведение Лаурэ ставило братьев в тупик. Не выкрасть же Келебримбора приказал ему Гил-Галад?3
Через день им повезло. Близнецы сумели пробраться в покои Келеборна и обнаружили в спальне палантир. Черный хрустальный шар лежал на подставке, накрытый шелковой серебристой тканью. Откинув покрывало, Таурмир хотел сразу же связаться с харт’аном, но Лаиртин был против: — Мы еще ничего не узнали толком! О чем докладывать?! Вот узнаем, что было в письме Гил-Галада, добудем Келебримбора, тогда и доложим! — Пока есть возможность, надо рассказать Гортхару хоть что-то! — младший прекрасно понимал, что брат всего лишь опасается получить нагоняй. Спор прервали шаги на лестнице. Пришлось, спешно набросив ткань на палантир, выскакивать в окно, надеясь, что Владыка не заметит обыска в своих покоях. Ночью братья отправились к дому Келебримбора, твёрдо решив выяснить, что же там происходит. Решить легко — трудно сделать. Стража неподкупна и бдительна, в разговоры с посторонними на посту не вступает. И даже в свободное от несения службы время стражников трудно втянуть в беседу. На окнах в доме бывшего Владыки Эрегиона стоят решетки — изящные, но крепкие. Близнецы собственноручно проверяли. Перепилить можно, но обратно не вставишь. Вряд ли сразу удастся вытащить мастера-нолдо, да и если удастся, то покинуть Ост-ин-Эдиль не просто. А вынутая решетка насторожит стражу и Владыку. Почесав затылок, Таурмир вспомнил про дымоходы. Лаиртин оживился. Гибкий, как кошка, он был способен легко проникнуть почти в любую щель. На следующую ночь, основательно подготовившись, они пошли на дело. Лаиртин, оставшись лишь в потрепанных штанах и прихватив с собой несколько пузырьков со снадобьями различного назначения и тонкую прочную накидку, полез в дымоход. Накидка была нужна, чтобы не оставить в доме следов сажи. А вот часть снадобий, по мнению младшего, брать не следовало. Против снотворного порошка и разъедающего металл зелья он не возражал, но зачем брат взял средства для облысения и поноса? Таурмир очень надеялся, что Лаиртин не воспользуется всеми этими средствами сразу. Иначе столица Эрегиона увидит утром потрясающую картину: спящих в кустах лысых эльфов со спущенными штанами. Но старший брат в кои-то веки оказался благоразумным. Он всего лишь распылил снотворное, чтобы внутренняя стража его не заметила. Остальное не пригодилось, даже накидка. Дымоходы у нолдор оказались настолько чистыми, что и белая кошка не обзавелась бы там ни единым черным пятнышком. Лаиртин сообщил, что в доме бывшего Владыки все было очень и очень странно. Кроме комнаты для стражи, все остальные помещения выглядели нежилыми. Нет, там не было ни пыли, ни паутины. Впрочем, у квенди такое не заводится никогда. Но там не было ни следа повседневной жизни. И ни следа прославленного мастера-нолдо. Озадаченный и даже испуганный Лаиртин несколько раз обшарил дом, пока не заметил в коридоре люк в подвал. Он выглядел массивным и оказался заперт изнутри. Еще чуднее. Старший близнец решил, что на следующую ночь стоит попробовать проникнуть в подвал. Но Таурмир предложил понаблюдать из дымохода за внутренней стражей. Вдруг удастся услышать или увидеть нечто полезное. Но кое-что полезное они услышали и в доме Келеборна, пробираясь под утро тайком в свои комнаты. — Целое важнее части, и потому Арда важнее Эрегиона. Твой долг найти кольца, Келеборн! Услышав голос Лаурэ, близнецы быстро юркнули за колонну. Из дверей библиотеки вышли Келеборн и гонец Верховного короля нолдор. — Поверь, Лаурэ, я прекрасно сознаю свой долг и не позволю никому меня учить, — надменно произнес Владыка Эрегиона. Ваниа сделал шаг вперёд и преградил ему дорогу. — Прошу извинить меня, но моя горячность вызвана страхом за судьбу мира! Нам нужно узнать, где кольца! Это важнее всего! — Это и так известно. Семь у гномов, Единое у Саурона, три у эльдар. Галадриэль, оставив себе одно, отдала два других твоему королю. Неужели он не сказал тебе об этом? — Келеборн говорил спокойно, лишь последняя фраза выдала его недовольство собеседником. — Прости меня, я не желал обидеть тебя. Тоска и дурные предчувствия терзают мою душу! — покаянно склонил голову гонец Гил-Галада. — Я твердо уверен, одно и девять важнее трех и семи! И если мы не можем пока достать Единое, то Келебримбор обязан сообщить, где находятся девять! Их следует срочно найти! Моргот всегда придавал большое значение людям. Саурон следует поучениям своего хозяина. — Келебримбор о девяти ничего не сказал. Возможно, он и сам не знает, где они. — Неизвестность и сомнения сейчас неуместны! Мы должны знать точно! — Я не собираюсь ничего выведывать у Тьелперинквара. Все, что он счел нужным, он сообщил Владычице. Мне он ничего не скажет. Братья за колонной старались даже не дышать. Конечно, Келеборн и Лаурэ заметили бы соглядатаев (у квенди чуткий слух), но они были очень увлечены беседой. К тому же Владыка изо всех сил старался сохранять спокойствие и достоинство, а Лаурэ стремился всеми путями уговорить супруга Галадриэль последовать его советам, более смахивающим на приказы. — Мастера необходимо убедить! Если судьба мира волнует его, если он еще не забыл Добро и Свет, то Келебримбор с радостью все расскажет нам. Позволь мне поговорить с ним, — взволновано произнес гонец Гил-Галада. — Нет! — бросил Келеборн и сделал шаг, чтобы обойти своего навязчивого собеседника. — А может, внук Феанора поддался влиянию Зла? — медленно произнес ваниа. — Ты держишь его под стражей, чтобы он не удрал к сообщнику, не так ли? — У меня слишком много дел, чтобы отвечать на нелепые вопросы! — Владыка старался идти неспешно и величаво, поэтому Лаурэ не составило труда продолжать беседу, следуя рядом с ним. — Все дела меркнут перед необходимостью получить сведения от пособника Тьмы! — вещал ваниа. — Если Келебримбор предался Злу, нам следует замкнуть свое сердце для жалости и милосердия. Поверь, твоего друга уже нет, а есть прислужник хитрого и опасного Врага. Во имя Добра и Света его стоит допросить и потом уничтожить. Тем самым мы еще можем спасти его душу. В чертогах Намо у Келебримбора будет шанс вернуться к Свету. Позволь мне… — Нет! — снова оборвал его Келеборн. — Если тебе нечем заняться, ты можешь вернуться в Линдон или помочь со строительством укреплений. — Ты пожалеешь… Когда придет войско Гил-Галада, то я расскажу Элронду все! Он узнает, где свила гнездо Тьма! В душе сына Эарендила горит Свет, и он много претерпел от Врага. Он знает, по чьей вине был погублен Гондолин. Он помнит, по чьей вине были разорены Гавани… — Гавани Моргот не разорял, — ответил Келеборн, приостановившись. — А Элронд с войском пока еще не прибыл, и посему… — Тлетворное влияние Врага пронизывало каждое деяние всех живущих в ту пору! — убеждённо сказал ваниа. — А наше войско уже собиралось, когда я отправился в путь. Неужели тебе мало письма от Верховного короля нолдор?! Неужели ты не поверил благой вести, которую я доставил тебе, преодолев множество опасностей на своем пути? — Письму я поверил, но эльдар всегда долго собираются на столь благое дело, как война с Врагом. И если Элронд будет собираться и идти столь же долго, как и войско, вместе с которым ты прибыл в Эндорэ, боюсь, он застанет здесь лишь пепелище. Саурон, помнится, всегда действовал быстро. Таурмир подумал, что Келеборну следует поставить памятник за терпение и выдержку. Даже их блаженный, по выражению Лиссэ, батюшка и то бы уже взбесился. — Элронд придет и сделает все, чтобы Черная Тень вновь не нависла над миром. Мы найдем кольца и уничтожим их. Твоя супруга слишком легкомысленна, чтобы не сказать больше. То, к чему прикасались руки Врага, должно быть уничтожено! — вскричал Лаурэ. — Ты забываешься! — гневно сказал Владыка. — Никто не имеет права обсуждать и подвергать сомнению решения величайшей и мудрейшей из Нолдор! Я более не желаю терпеть тебя под своим кровом. — Что ж, я ухожу из твоего дома, но Ост-ин-Эдиль не покину, — усмехнулся ваниа и пошел прочь.4
Выставив Лаурэ прочь, близнецов Келеборн прогонять не стал: то ли забыл, то ли счел их безобидными. Братья все так же удирали по ночам и подслушивали у дымохода. Вскоре кое-что прояснилось. Мастер-нолдо, явно не доверяя своей почетной охране, засел в подвале, куда никого не пускал. В небольшое отверстие в полу стража отправляла провизию и послания Келеборна с просьбами и требованиями покинуть подвал. Иногда эти письма возвращались с пометками. Получить сведения о содержании пометок из разговоров стражников не удалось. Они лишь как-то раз упомянули недостойное поведение бывшего Владыки Эрегиона. Лаиртин с Таурмиром долго ломали голову: что эти квенди имели в виду? Перворождённые обычно очень сдержаны, и эти не были исключением. Правда, стражники страдали от двусмысленной ситуации, в которой оказались по милости Владык своего края. Их настроение внушало надежду, но времени, чтобы суметь убедить их отпустить Келебримбора, почти не оставалось. Дожидаться прихода Элронда было опасно, а толкового плана по освобождению так и не было. Лаиртин предлагал бросить записку с объяснениями в щель бывшему Владыке Эрегиона, а потом, усыпив стражу, покинуть вместе с ним дом. Таурмир возражал: маловероятно, что Келебримбор им поверит, а даже если и поверит, то как они покинут город? Старший утверждал, что сумеет отвлечь стражу, а вызнать секретное слово для пропуска ему раз плюнуть. Младший не соглашался, ведь в этом случае город покинули бы они с Келебримбором, а братцу пришлось бы выбираться одному. Он предлагал сначала попробовать связаться с другом харт’ана через отдушину. Записки слишком опасны. А если тот их не послушает, то, воспользовавшись составом Шагнаура и напильником, выломать решётку в отдушине. Споры затянулись на целый день. Ночью в очередной раз они осматривали дом мастера-нолдо, пытаясь найти подходящий способ для его освобождения. — Что вы здесь делаете? — резкий голос Лаурэ вырвал их из раздумий. Таурмир похолодел: попались! Но брат не растерялся. — Интересно посмотреть на дом, в котором столь прославленный мастер живет, — сказал он. — И почему вы делаете это ночью и тайком? — светлые глаза ваниа смотрели подозрительно. — Так ведь днем стража гоняет, и Келеборн будет недоволен. Он и так того и гляди выгонит нас, — обиженно проговорил Лаиртин. Лаурэ все еще пристально вглядывался в их лица, словно рассчитывая найти нечто дурное. — Как ты думаешь, Лаурэ, Келебримбор околдован или просто опасается? А может Саурон его уже исказил? Никогда не видел квенди, перешедших на сторону Зла, — вздохнул старший. — Не повезло нам жить в такое неинтересное время. А так хочется принести пользу, совершить подвиг во имя Мира и Добра! Глаза гонца Гил-Галада потеплели. — Вы и сами не знаете, о чем мечтаете, — печально сказал он, склонив голову. — Хорошо! — с твердой решимостью в голосе и во взоре вдруг произнес Лаурэ, тряхнув золотистыми кудрями. — Но нам не стоит говорить на улице.