Гнев врачуется временем, ненависть же неизлечима. Аристотель Одержимость — это пропасть, упав на дно которой, разуму никогда не найти света.©
1
Ваниа повел близнецов за собой в один из изящных белых двухэтажных домиков, где он сумел найти пристанище. Хозяин — высокий темноволосый нолдо - открыл им дверь, коротко поздоровался с гостями и ушел. Голос его показался Таурмиру знакомым. Собеседник Эдрахила! Но как же так?! Ведь он был за Келебримбора… Или Лаурэ сумел его обмануть? Или он сам обманывал своего друга? Или Эдрахил тоже ведёт какую-то игру? Младшему стало не по себе, сейчас ему казалось, что они с братом так молоды и неопытны для всех этих интриг, которые плетут древние. Но делать было нечего, поэтому он молча прошел в комнату Лаурэ. Закрыв плотно дверь и налив гостям вина, гонец Гил-Галада начал свою речь. — Ты спросил, сумел ли Саурон сделать своим рабом внука Феанора или Келебримбор устоял? Ты сожалел, Лаиртин, что не видел истинного зла, а я скажу тебе — увидишь! Темные времена настают, сгущаются над миром черные тучи. Эрегион и все его жители обречены. Устояли или не устояли перед Врагом — разницы нет! Они водили дружбу со Злом, принимали его в своих домах, учились у него, дышали одним с ним воздухом. Они отравлены. Возможно, лишь в чертогах Мандоса они исцелятся от проникшей в их души Тьмы. Золотоволосый эльда провел рукой по лбу и заговорил снова: — Помните, Тьма может скрываться везде. Зло нелегко распознать, оно бывает прекрасно на вид. Тьма может таиться в дивном цветке и старинной книге, в красивой девушке и благородном юноше, в убеленном сединами старце и милом ребенке. Не смотрите на лицо, смотрите в душу! И уловив Тень Тьмы, убейте — безжалостно и быстро! Пусть ваша рука будет тверда, глаз остер, а сердце исполнено Добра и Света! Убить искаженную тварь — милосердие. Преступление — пощадить предавшегося Тьме! Лаиртин слушал, широко открыв глаза, а Таурмир еле сдерживался, чтобы не убежать. Ему было тошно и противно. Лучше нужник чистить, чем такие откровения слушать. — Я видел Моргота, — продолжал Лаурэ. — Еще в Благословенных землях. Он не был ужасен. Его лицо казалось прекрасным. Его глаза горели, словно звезды, волосы отливали лунным серебром. Его голос завораживал. Он умел рассказывать. Речи Врага многим казались мудрыми и верными. Ему охотно внимали, он умел вносить смятение в души. О, скольких он совратил тогда! Скольких он склонил ко Злу! Прекрасная и мудрая Владычица Галадриэль тоже слушала его, и в её душу Моргот влил яд. Среди нолдор нет устоявших, они прокляты! Все! И ко мне Отступник обратил свой темный взор, и меня пытался смутить лживыми речами. Но я сумел отвергнуть Тьму. Я видел, что душа Отступника черна, как и его одежды. Я помнил, что широкие рукава скрывают оковы. Раб валар потерял дар речи от моих слов. Я горжусь этим! Моя душа чиста, и Великие хранят меня! Уничтожив деревья, Враг показал свое истинное лицо. Раскаяние не доступно этой твари, равно как милосердие, свет и доброта. Когда Валар собрали войско, я с радостью и надеждой пошел сражаться с Тьмой. Прекрасное лицо ваниа омрачила тень. — Это было ужасно. Мы шли мимо опустевших городов и деревень. Одни были сожжены, другие уцелели. Но нигде ни души. Враг уничтожил всех. Вскоре мы добрались до Ангбанда. Жуткое место. Острые шпили злобно пронзали небо, зловещей громадой нависали стены Твердыни Зла. Бой был ужасен. Множество чудищ бросалось на нас, мы убивали их бессчетно и падали сами, пронзенные вражескими мечами и стрелами. Но воинов Врага было великое множество. Более того, упавшие и израненные, его прислужники поднимались и снова шли в бой. Молча, без единого звука, без стона, без крика, лишь знамена шелестели, да где-то вдали пела причудливую мелодию лютня. Скажу я вам — не было там живых. Злым чародейством создал Моргот своих воинов. Но мы победили Зло и Тьму. Дорого была оплачена наша победа. Сколько из нас узнало боль, страх, отчаяние и смерть. Мы понимали: прежними уже не стать. Враг сумел своим черным крылом задеть и наши души. Но была и радость — радость победы. Моргот был повержен. Моя душа ликовала при виде закованного в цепи Врага. Пока его чудища гибли, сражаясь за него, эта тварь дрожала в своих покоях. Я еле сдерживался, чтобы не плюнуть ему в лицо, но это было бы недостойно. Тогда мы думали — все кончено. Свет победил! Добро воцарится на земле. Плечи Лаурэ опустились, он устало прислонился к столу, подержал в руках чашу с вином, но пить не стал. — Вы еще так молоды и наивны. Глядя на вас, я вспоминаю своих друзей, погубленных Отступником. Два брата, они так любили друг друга, понимали с полуслова. И я был их другом. Мы всегда были вместе, почти никогда не расставались, у нас все было на троих — и печали, и радости. Они были чуточку моложе и наивнее. Кто бы мог подумать, что их ждёт страшная участь? Война закончилась, мы не ждали подвоха. Они вошли туда, в эту Обитель Мрака и Ужаса. Просто посмотреть или… уже тогда… Нет, не знаю… Сначала один, потом другой… Тьма поглотила их души. Он сумел исказить их, будучи поверженным. Его злоба пропитала все, что там было. Почему так получилось?! Почему?! — вдруг выкрикнул Лаурэ и быстро зашептал: — Один вернулся за мной. Он говорил чуждое, недоброе, стремясь утащить за собой. Я смотрел и понимал — моего друга уже нет. Есть тварь, искаженная тварь. Я убил его. Быстро. И я рад этому. Он не успел принести зло другим. Одно лишь печалит меня: я не успел убить второго. Слабость охватила меня, я не смог войти в эти черные стены. Я остался в Эндорэ, чтобы уничтожать Тьму и её прислужников. Я смог закрыть свое сердце для преступной жалости. Мой меч остер, и рука не дрожит. Заклинаю вас, дети, берегитесь Тьмы! — воскликнул он, обращаясь к остолбеневшим братьям. — Не позволяйте себе привязаться сердцем к жителям этого проклятого места. Оно обречено. Когда придет Элронд, я сделаю все, чтобы убедить его уничтожить этот город. То, чего коснулась рука Тьмы, не должно существовать. И внук Феанора должен быть убит, но лишь после того, как расскажет о кольцах. Вы молоды и жаждете подвигов. Я дам вам возможность совершить их! Вы поможете мне в борьбе со Злом! Вы готовы бороться с Врагом во имя жизни Мира? Его взгляд горел мрачным огнем, пронзая до самой души. Таурмир, сглотнув, ответил первым: — Готов! Лаиртин тоже поклялся сделать все ради спасения мира: — Да мы любого врага мира в трубочку скатаем! Лаурэ довольно улыбнулся. — А теперь слушайте! Недаром вы так похожи на моих погубленных друзей. Сам Эру послал вас мне, дабы мы смогли разрушить коварные замыслы Врага. Я чую — он близко! А в городе есть его сторонники, и они ждут своего часа. Келеборн колеблется. Нельзя допустить, чтобы внук Феанора попал в руки Жестокого. Он слишком много знает, его умения и знания не должны послужить делу Тьмы. Нам следует выкрасть Келебримбора и доставить его к Элронду. — Но как? — воскликнули близнецы. — Не все здесь предали Свет, у меня есть единомышленники. Достойный хозяин этого дома и еще несколько воинов и мастеров. Они решительно отвергли Тьму, Саурон им настоящий Враг! Мы сумеем узнать слово, открывающее ворота, и покинем город с обозом. Это будет несложно. Труднее выкрасть мастера. Я устрою нападение на стражу, а вы проникните в дом Келебримбора и постараетесь убедить его отправиться в ваше лесное королевство. — Но потом мастер все поймет. И что тогда? — поинтересовался дотошный Таурмир. — Он не успеет понять. Вы вольете ему в вино несколько капель вот этой настойки, — ваниа протянул братьям флакон темного стекла. — Снотворное. Почти не имеет вкуса. Мастер не заметит. Обоз с пустыми мешками будет ждать вас за углом дома. Пока я и мои помощники будем сражаться со стражей, вы покинете город и направитесь в сторону Линдона. — А ты? — Я догоню вас, если же нет, то с вами будет мое письмо для Элронда. Он все поймет. — Но мы бы хотим сражаться! Что за подвиг - выкрасть квенди?! — возмутился Лаиртин. — Сражаться сможет любой, главное — устоять перед Злом и победить его! Сражения еще будут! Я напишу Элронду о вашем похвальном усердии. Под знаменами Верховного короля нолдор вы вернетесь в Эрегион. А потом мы двинемся на Врага и сокрушим его Темное царство! — Ну, если мы все же будем драться, то так и быть — согласны! — произнес старший. — Служить благому делу — Великая Честь! Таурмир молчал. Он мечтал быстрее покинуть этот дом и этого Лаурэ. Когда они все же шагнули за порог, младший с наслаждением вдохнул воздух. Как же хочется домой! В Мордор!2
Всю дорогу братья молчали, даже мыслями не обменивались. В душе Таурмира отвращение боролось с жалостью. Как ни странно, ему было немного жаль Лаурэ. Он, несомненно, был чудовищем, но глубоко несчастным. Наверно, даже сам не понимал всей меры оторванности от других и всей меры своей пустоты и горечи. Но может ли чудовище быть несчастным? И становится ли оно от этого меньшим чудовищем? Хотя… Разве может раскаяние избыть преступление? А тут даже о раскаянии нет речи. «Урод!» — услышал он мысль брата. «Кто?» «Лаурэ. Всех бы ему уничтожить! Вот его бы я с огромным удовольствием убил!» «Так нельзя. К тому же ему плохо». «Этот урод убил друга, — ненависть отчетливо читалась в мыслях Лаиртина. — Даже поговорить не попытался. Если бы я или Никуш, к примеру, пришли бы к тебе и сказали, что харт’ан не прав, а правы его враги, ты бы стал нас убивать?» «Я же не урод! Я бы попытался понять, объяснить. На худой конец по башке бы двинул». «То-то, Таурмир. Нечего таких, как Лаурэ, жалеть, их бить надо. Хотя бы по морде, дабы внешний вид соответствовал внутреннему содержанию», — всегда весёлый и легкомысленный брат сейчас был в бешенстве. «А ведь он испугался, потому и убил! — вдруг сообразил Таурмир. — Себя испугался, и что привычный мир рухнет. Потому и до сих пор всех ненавидит. Думаешь, нам он поверил?» «Без разницы! Все равно потом подставит и прикончит. Кто ж от колец всевластья по доброй воле откажется? Что будем делать-то? Может, лучше убить этого Лаурэ, чтобы под ногами не путался?» Младший задумался. Жалость к врагу - а Лаурэ и был им, Врагом, безжалостным и неумолимым — куда-то делась. Думать надо было о спасении друга харт’ана. «Надо связаться с Гортхаром. А дальше? Можно по плану Лаурэ действовать, а можно попробовать его опередить. Он назначил на послезавтра?» «Угу». «Значит, время у нас еще есть». Таурмир начал размышлять, когда лучше проникнуть в покои Келеборна, чтобы связаться с Гортхаром. Или вначале подготовиться к освобождению мастера?3
Проводив своих временных помощников, Лаурэ допил вино и, зябко кутаясь в плащ, сел у окна. Над спящим городом плыла луна. Серебряный свет её победил мрак наступившей ночи, затмил яркое мерцание звезд. Серебром светились шпили башенок, серебро растеклось по крышам. Иногда луну прикрывали небольшие серые тучки, и тогда серебристый свет мгновенно рассеивался. На душе было тревожно. Он затеял сложную игру. Он обязан выиграть. Судьба мира в его руках. Гил-Галад не хотел отправлять его гонцом в Эрегион, но Лаурэ сумел убедить Верховного короля нолдор. Его знания, его опыт, его сила могли пригодиться в осажденной стране. Гил-Галад знал, как он ненавидит Врага. Король и сам не терпел приспешников Моргота, но не хотел войны. Они все не хотели войны — и Келебримбор, и Келеборн, и даже властолюбивая Галадриэль. Кажется, и Саурон её не хочет. Но война необходима, чтобы выжечь посеянное Отступником зло, чтобы изменить мир и сделать его по-настоящему прекрасным. Мальчишки-нолдор и не догадываются о его планах. Лаурэ не поверил им до конца, он уже давно никому не верил. Только себе и Эру. Даже валар способны ошибаться. Не важно, кому служат Лаиртин с Таурмиром, в любом случае они послужат его замыслам. Для планов ваниа лучше, если мальчишки посланы Жестоким. Келебримбор тогда быстрее поверит им. Но если они не слуги Саурона, то и тогда помогут Лаурэ. Их неопытность и невинность убедят Владыку Эрегиона довериться им. Лаурэ бы пошел сам освобождать мастера, но внук Феанора знал его еще по Валинору. И не жаловал. Ваниа отставил в сторону чашу с недопитым вином. От помощников придется избавиться, помогать допрашивать Келебримбора они не будут точно, а свидетели не нужны. Он достанет кольца, все до единого, и воспользуется их силой ради искоренения Зла. Тьма послужит Свету и погубит себя сама. Он развяжет войну, после которой в живых останутся лишь достойные. Лаурэ твердо знал, кому надлежит погибнуть: орки, большая часть людей и нолдор. Соплеменники Феанора слишком честолюбивы и непокорны. В обновленной, очищенной от Тьмы Арде воцарятся мир и покой. Все будет происходить лишь по воле Валар и Эру. И воспитанник Ингвэ сможет вздохнуть спокойно, зная, что проклятому Отступнику навсегда закрыт путь на Арду и ни одного его прислужника не бродит по этой прекрасной земле. Ваниа поежился от неожиданно пробравшего его до костей холода. Пророчество Намо… Моргот должен вырваться из-за Грани и уничтожить мир. Что ж, если так случится, то тем более следует очистить Арду от приспешников Врага. Пусть проклятая тварь останется одинокой в своей последней битве. Лаурэ так сдавил в руках чашу с вином, что серебро смялось, а вино выплеснулось, забрызгав кровавыми каплями его светлое одеяние. Впрочем, не все пророчества сбываются. Он снова посмотрел на небо. На востоке медленно вставало солнце, давая знать о своем приближении рассеянным розоватым светом. Все ярче становились силуэты деревьев и шпили башенок. Розовели перистые облачка на западе. Появился туман — тяжёлый, густой и влажный, но его прогнал ветерок, оставив на листьях деревьев и крышах капли росы. И наконец свет окончательно победил тьму. Медленно появился из-за леса огромный красновато-желтый шар и величественно поплыл по небу. Длинные золотые полосы расстелились по земле, упали на крыши домов. Все как-то разом заблестело, засверкало яркими красками. Добрый знак. Его ждет успех. Лаурэ усмехнулся. Если мальчишки — прислужники Саурона, то они попробуют сегодня связаться со своим хозяином через палантир. Но покои Келеборна будут охранять. Ваниа подкинул ему записку, что сторонники Жестокого хотят ограбить дворец. Пусть надменный и трусливый Владыка гадает, кто они, и стережет свое жилище. Пусть боится и своей тени. Еще эти юные нолдор могут попробовать освободить Келебримбора раньше. Что ж, он покараулит. К сожалению, все приходится делать самому, сторонников мало, да и им пока доверять нельзя. Лаурэ брезгливо посмотрел на испачканное платье. Придется переодеться в чистое.