Рождённый Волком: Вслед за Луной

             

Music: Epic Score — Supermassive Destruction Волк любит лишь один раз на всю жизнь. И хранит свою верность вечно...

                    Волки чевейо в сопровождении Сиррена и Айови пришли в селение чёрных волков, когда солнце клонилось к закату. Их встречали все: от малых волчат, едва научившихся ходить на ногах, до стариков, чьи волосы поседели от суровых зим. Впереди шёл Аррен со своим беловолосым мужем, бросившимся к сыновьям, едва он увидел пошатнувшегося от слабости Сиррена.       — Что случилось? — прошептал Кайлин. Под тёплыми мехами омега не мог понять, где ранен его сын. Обеспокоенный взгляд Кайлина остановился на Айови, поддерживающего брата. Серые волки за их спинами медленно проходили через ворота, и их встречали сейови, насторожённо следя за воинами, утомлёнными дорогой и потрёпанными в бою у ущелья.       — Сюда идут точо, — сказал Сиррен. — Это они напали на селение Теалиса, были у тотемных столбов наших Предков и теперь направляются к нам. Мы с серыми волками пытались остановить их у выхода из ущелья, но потерпели поражение. Они невероятно сильны, в их глазах стоит ненависть.       Недоброе рычание разнеслось среди чёрных волков. Сейови всегда славились как воины, их боевой дух и сила ходили в легендах. Рыжие волки давно не появлялись в их землях; последним из них был увечный скиталец–торговец Шаарсан Ноа, отец Алена, прибывшего из Бесцветного племени. Сейови не считали точо — не столь крупных, больше ловких — врагами, достойными их.       Весть о том, что чевейо не смогли справиться с рыжими волками, вызывала давнишнее презрение, передавшееся с поколениями. Долгие лета и зимы подарила Луна оборотням, самые старые седые сейови видали больше ста восьмидесяти зим. Им было что вспомнить и рассказать молодым волчатам, охочим до будоражащих кровь сказов о былых битвах и смелости волков. Они воспринимали поражение чевейо как само собой разумеющееся, веря, что сейови не постигнет их судьба.       И в то же время серые волки стали их союзниками, с которыми они прожили бок о бок несколько мирных лет. За них следовало отомстить, а точо поставить на место, и теперь пришла очередь чёрных волков взяться за дело. Раньше Аррена связывал отказ Гэхэджина принять помощь, а теперь чужаки пришли на землю его племени и ничто не мешает ему разобраться с волками.       Все сейови это понимали, в их глазах и сердцах горел огонь.       — Мы остановим их, — пообещал Аррен, и его слова встретил рёв и вой сородичей. И лишь Кайлин едва слышно, внимательно смотря в глаза своим сыновьям, спросил:       — Но что они хотят?       Сиррен молча посмотрел на изнурённого брата; оборотень уже знал ответ на отцовский вопрос, и он его не радовал. Из толпы волков вышла статная фигура молодого волка, чьё лицо скрывала маска. Прямой взгляд Айови устремился на него, Кайлин с недоумением проследил за ним.       — Рыжие волки точо хотят белого шамана чёрных волков. Они требуют выдать им Тэкорина, моего брата и сына Куарренархэ, нашего вождя, — чётко и ясно выговорил Айови, и все затихли. Теперь на Орина смотрело всё племя, и Аррен замер тоже, воззрившись на своего младшего сына.       — Зачем им Орин? — резко поднялся Кайлин, и его длинные белые волосы гневно всколыхнулись.       — Этого мне не сказали, — покачал головой Сиррен. — Точо не остановятся ни перед чем, пока не получат белого шамана чёрных волков. Они пришли не воевать, но их поступки говорят о другом. Больше я ничего не смог узнать, — понурил голову Сиррен, промолчав о том, что рыжий волк предрекал ему.       — Они не получат Тэкорина, — решительно заявил Маар, сын Джаалунгара и самый сильный омега племени, выступив вперёд. — Сначала им придётся убить меня!       — И меня! — подхватили со всех сторон клич чёрные волки. Тэкорин стоял не шевелясь, лишь опустив голову в знак смирения. Кайлин бы очень хотел знать, что за мысли блуждают в голове его сына. Зная своего волчонка с детства, он понимал, что тот может вновь удивить всех, поступив по–своему.       — Кайлин, Айови, Сиррен, Орин, пойдёмте в наше викава, — негромко созвал своих Аррен.       Шаман покачал оскалившейся маской–мордой волка и махнул в другую сторону:       — Там сейчас отдыхают Ален и Теалис. — При упоминании имени своего волчонка глаза Айови блеснули. — Лучше поговорить у меня.       Аррен согласился. Сиррен гордо отказался от помощи брата, выпрямился и первым вошёл в тепло шаманского викава. Кайлин и Айови вошли следом, разукрашенный узорами полог прикрыл Орин. Всех окутал пьянящий аромат душистых трав и масел.       — Ты знал, что точо идут за тобой? — прямо спросил Кайлин, обернувшись к сыну.       Тэкорин покачал головой и уселся на меха, скрестив ноги.       — Духи почти со мной не общаются после того, как я вернулся с Теалисом. Лишь редкие видения о братьях, — печально сказал он. Кайлин вдруг понял, что сын и правда расстроен, ведь Предки охраняли его столько, сколько он себя знал. Присев рядом, омега приобнял шамана и тут же отстранился.       — В любом случае мы защитим тебя и усмирим пыл точо, — прорычал Аррен. Его обуревали чувства, и, пытаясь охладить свой горячий нрав, вождь ходил вокруг очага, посматривая на своего мужа и младшего сына.       — Отец, они сильны, — поморщившись, заметил Сиррен. Он обнажился до пояса, и Айови осматривал его рану у шеи. Опомнившись, Кайлин бросился к нему, с ужасом взирая на рваные края раны и запёкшуюся кровь, которая сочилась весь путь от ущелья до селения под повязками. Тэкорин что–то выискал в своих закромах и кинул в котёл порошок из засушенных трав. Пряный запах смешался с насыщенным воздухом викава. — И у них откуда–то берутся невообразимые силы. Я не знаю, что с ними, однако я боюсь, что много чёрных волков взойдёт на Тропу Предков, прежде чем мы их остановим.       — Ты сомневаешься в силе чёрных волков сейови? — нахмурился Аррен, выпрямившись. В своей расшитой крашеными иглами дикобраза и другими украшениями одежде, с высоким головным убором из сотен перьев хищных птиц он казался несокрушимой скалой, которую не возьмёт никакая земная сила.       — Я не сомневаюсь в силе своего племени, — покачал головой Сиррен, поморщившись от боли. Кайлин прижал к его ране тряпицу, смоченную в горячем отваре Орина. — Однако я видел, что на стороне рыжих волков не только их мастерство воинов, но и... безумие, которое может насытить только смерть невинных.       В викава воцарилось молчание. Аррен хмурился, смотря на семью — самое дорогое в его жизни, что подарил Кайлин. Он вспоминал своих братьев, своего отца, родных и близких, которых он потерял в войнах с чевейо. После их смерти он потерял смысл жизни, погрузившись в пучину отчаяния, из которой его большой ценой смогла вырвать самоотверженность Кайлина. Но за это беловолосый омега заплатил многими радостями и ночными кошмарами.       — Безумие, говоришь, — повторил Аррен.       — Теалис — единственный, кто выжил после нападения точо, — напомнил Кайлин, взглянув на вождя. Аррен посмотрел на встревоженного мужа. — Нам нужно увести беременных омег и волчат подальше, чтобы им ничего не угрожало.       — Тогда тут, в селении, мы сможем приготовить горячую встречу для чужаков, — продолжил чёрный волк.       Очнувшись от своих дум, Орин поднял руку, призывая к молчанию. Он предлагал не рисковать и отдать его в руки точо. Орин не хотел ничьей смерти, но отцы и братья в один голос сказали, что не отдадут белого шамана кровожадным безумцам.       — Если бы точо меня не видели, я бы попытался их отвлечь, переодевшись тобой, — задумчиво сказал Сиррен.       — Они будут искать молодого белого волка, — заметил Айови. Его взгляд замер на макушке его отца–омеги и скользнул по длинным белым волосам, пряди которых были заплетены в косички и украшены перьями и цветными нитями. Кайлин обернулся и взглянул на мужа.       — Даже не проси, я тебе не позволю рисковать собой, — прорычал Аррен. Он знал своего омегу; тот, чтобы защитить сына, готов отвлечь рыжих волков на себя. — Вас нужно спрятать с Орином.       Кайлин задумчиво притянул прядь волос и взглянул на него. Когда–то давно он боялся цвета своих волос, когда в Аррене бушевала ненависть. Сейчас же он стал частью племени, и неважно было, что он белый волк среди чёрных. Его уважали и любили.       — У меня есть порошок басмы, которую мне когда–то принёс Шаарсан Ноа, — сказал Тэкорин, поднявшись. Пройдя к своим запасам, он показал небольшой холщовый мешочек. — Если её растворить и покрасить ею волосы, то они станут тёмными, как кора дуба.       Несмотря на то, что Аррен обожал волосы своего мужа, он кивнул в знак согласия. Они ещё отрастут, а краска смоется с первым же оборотом в волка. Айови снял с Орина маску, которую тот носил, и забрал его амулеты, надев на себя. Он был выше ростом, более крупный, однако издали его можно было принять за шамана.       На пороге, когда Айови хотел было выйти к воинам сейови и рассказать о планах своего отца, Орин его остановил.       — Не ходи к Теалису, — тихо сказал шаман. — Ваша разлука будет ещё больнее, если он увидит тебя на одно мгновение и снова потеряет. Пока тебя не было, он выл и рычал, только недавно успокоился, молча дожидаясь. Он попытается пойти за тобой и будет в опасности.       Как бы ни хотелось Айови увидеть своего маленького омегу, чёрный волк признавал правоту брата. Он сам с трудом сможет расстаться с Теалисом вновь. Серый волчонок быстро вошёл в его сердце и прочно в нём обосновался.       Тэкорин проводил взглядом брата и вернулся на зов отца. Аррен ушёл к альфам. Сиррен прилёг отдохнуть: отвар, приготовленный шаманом, усыплял, но сон был здоровым и целебным. Не нравилась Орину его рана, но в чём дело, он не знал. Без своих талисманов и чёток, без маски шаман ощущал себя голым. Брат оставил ему лишь небольшой камешек сапфира, с которым Орин не расставался с детских лет.       Кайлин и Орин попеременно окрасили волосы в тёмный цвет. Вернувшийся Аррен долго всматривался в своего мужа, коснулся чёрных прядей и прорычал мужу что–то на ухо, вызвав улыбку у омеги. Орин не встревал, хотя и ему достался взгляд отца — довольный, ибо наконец шаман снял маску, открыл лицо и теперь стал одним из чёрных волков.       Наскоро собрав все вещи, которые пригодятся в пути, тёплую одежду и еду, Орин вышел со своими отцами. В селении кипела бурная жизнь, где–то стучали барабаны, и на лицах чёрных волков застыла какая–то торжественность. Некоторые взрослые омеги — в их числе и Маар — разрисовывали себя боевым раскрасом, вместе с мужьями и братьями — они тоже выйдут встречать чужаков. Другие, беременные огромные волки–звери с округлыми боками, недовольно рычащие в окружении молчаливых волчат, ожидали начала пути в безопасные места.       Кайлин и Орин подошли к последним и стали успокаивать разволновавшихся омег. Теалис заскулил, увидев его, и прижался к коленям. Айови нигде не было видно, и Аррен сказал, что тот возглавил один из отрядов, которые должны отвлечь чужаков. Взгляд Орина потянулся за частокол, он выискивал глазами намёки на приближающихся врагов. Ведь среди них был тот, на чей зов уже нет сил не отвечать.       Рыжие волки неуклонно приближались к своей цели. Они чуяли крупную добычу, а полная луна своим светом сводила с ума, наделяя их силой и выносливостью. Чёрные волки не вставали на их пути, лишь дозорные, едва их заметив, отходили к своим, оставляя свои посты.       На опушке леса они остановились. Впереди рос высокий частокол из заострённых брёвен, перед которым был вырыт ров. Огонь горел на вышках, с которых чёрные волки следили за приближением врагов. Ниос ощетинился, тело горело и требовало боя, с большим трудом он удерживал воспоминание о том, что нужно щадить омег и волчат. Что нужно отыскать белого шамана.       Что где–то среди сейови находится его пара. Близость омеги травила душу.       Рядом стоящий Тивид взвыл, и рыжие волки подхватили клич. На небе не было ни единого облачка, Тропа Предков молчаливо тянулась от одного горизонта к другому, а лунный свет заливал заснеженную поляну и лес вокруг.       Рыжие волки бросились в атаку. Последнее расстояние они преодолели за считанные мгновения и кинулись на брёвна частокола. Оборотни не умели лазать по деревьям в волчьем обличье, однако их сила и ловкость позволяли перепрыгнуть или сшибать преграды. C вышек на рыжих волков набросились чёрные, вбивая в сугробы и ввязываясь в бой.       Ниос мгновенно оказался в гуще сражения, отбивая атаки сейови. Они были смелы и сильнее чевейо. Лишь лунное безумие равняло рыжих и чёрных волков, и Ниосу приходилось следить, чтобы на него не накинулись сбоку или сзади. Точо нужно было проникнуть за частокол, но сейови не позволяли.       Сбоку взвыл Тивид. Ниос обернулся, но опасность жизни отца не грозила. На холме точо заметили отряд волков, и среди них выделялась человеческая фигура с наброшенной на лицо маской чёрного волка. Многочисленные амулеты спускались с шеи оборотня, выдавая в нём шамана. Цвет волос невозможно было разглядеть, но в племени может быть лишь один говорящий с духами.       Часть точо отделилась и вслед за Тивидом помчалась за шаманом и охраняющими его волками. Большинство, снедаемое жаждой убийства, осталось у стены частокола, навалившиеся гурьбой оборотни проломили ворота. Ниос забылся под светом луны, подчиняясь животным инстинктам, хотя животные никогда не бились ради смерти, лишь ради жизни — своей и своих. Однако кроме желания убивать его вело ещё другое — зов истинной пары. Он чуял, что его омега отдаляется, он двигается с другим отрядом, и, взвыв, Ниос побежал на запах, и несколько рыжих волков последовали за ним, те, которых он вёл к тотемным столбам Пращуров.       Его омега шёл с другими, остатками разума понимал молодой оборотень. Они следовали в ином направлении, устремившись к горным ущельям, поросшим низкими приземистыми соснами и елями. Шаг замедляли сугробы и беременные волки–омеги, а следы чётко виднелись на снегу — торопясь, они не успевали их замести, а ясная погода оставалась равнодушной.       Вдали замаячили силуэты тех, кто плёлся в конце отряда. Среди них выделялся маленький волчонок, которого вёл за руку невысокий омега. Малыш сопротивлялся и негромко скулил, пытаясь вырваться, и из–за этого они отставали от других. Внезапно волчонок замолчал, обернувшись. Видимо, приближающиеся рыжие волки, от которых шла угроза и опасность, напугали его, и он перестал противиться взрослому. А вот омега, что вёл его, заметив волков, застыл, а потом резко что–то крикнул остальным. Сейови и чевейо ускорили свой шаг, а омега подтолкнул волчонка, но тот замер, врос в землю, словно не мог больше двигаться. Бросив бесполезные попытки, омега взял малыша на руки, но не сделал и двух шагов, остановившись. Он понимал, что ему не сбежать от настигающей его погони.       Омега положил в снега свою ношу, и волчонок прижался к нему. Глаза Ниоса не отрывались от его фигуры, от каждого его действия. Пряный, будто давно забытый запах окутывал молодого оборотня, и он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился рядом с омегой. Его сородичи окружили отставших, взяв их в полукольцо, но ни один не побежал за отрядом, словно им перегородили дорогу. Все взгляды устремились на молодого омегу, который гордо выпрямился, откинув длинные чёрные волосы за спину, смотревший лишь на него, на Ниоса.       Поражали его голубые ясные глаза, ярко выделявшиеся на бледном лице. Красивый омега с мягкими чертами, с острым подбородоком, выдающим упрямство и несгибаемую волю. Под мехами трудно было разглядеть его фигуру, однако он казался худощавым, но сильным.       Встав перед рыжими волками, не высказывая ни доли страха, омега ожидал. Среди точо пронеслось недоброе рычание, два смелых волка, молодых и глупых, попытались напасть на него, но Ниос опередил их, повалив в сугроб, яростно рыча и кусая. Дождавшись, когда альфы прижмут уши и признают поражение от сильнейшего, оборотень отпустил их и оглядел остальных, встав так, чтобы омега и испуганный волчонок были за его спиной. Будет ли ещё кто–то ослеплён безумием и настолько смел, чтобы выступить против него?       Никого не нашлось. Ниос посмотрел на сейови, и тот выдержал его взгляд. Чистый взгляд без тени безумия, хотя Луна всё ещё заливала своим светом окрестности. Медленно развернувшись, все остальные волки побежали к селению, где ещё горел огонь сражения и можно было предаться ненависти и жажде убийства.       Они остались наедине. А потом омега склонил голову, взял на руки волчонка и покорно последовал за своим альфой.