Рождённый Волком: Вслед за Луной

             

Music: Epic Score – They Hit Without Warning Новое не может появиться из ничего. Рушится один мир, возникает другой. Для кого конец, для кого начало.

                    Достаточно услышав, Ален и Сиррен бесшумно обошли тем же путём бивак, затерявшись в колючем кустарнике и елях, звериным инстинктом не забывая заметать и путать следы. Внутренне белый волк исходил яростью, но нечеловеческий разум требовал собраться и раздумывал о предательстве точо. Они предали даже не сейови или чевейо, они предали шамана, который согласился исполнить их желание. Вопреки своим собственным.       Они не пошли в лагерь. Сиррен только отметил сидящего между тотемными столбами Орина, ссутулившегося и совершенно потерянного. Только серый волчонок тёрся у коленей, заглядывал под маску и негромко скулил. Альфу, который обязан был оберегать и защищать ценой жизни своего омегу, Сиррен не заметил. Куда девался Ниос? Был ли он заодно со своим отцом?       Перед глазами белого волка встали его родители. Вождь сейови умрёт, если не станет Кайлина.       Сиррен не верил, что если Ниос и Орин истинная пара, то смогут причинить друг другу вред. Значит, у него есть хотя бы один союзник в лагере точо. Он надеялся.       Рычание заставило Алена пойти дальше, следом за альфой. Остановившись там, где их могли услышать или увидеть, Сиррен обратился. Рыжевато-серый волк ткнулся ему в колени и посмотрел. Внимательно и с готовностью.       — Мы должны предупредить сейови, — прошептал Сиррен, погладив Алена между ушами. Волк зажмурился, предаваясь ласке, стриг ушами, впитывая каждое слово. — Я не могу им позволить убить брата или остаться с проклятьем. Духи нам помогут.       Ален лизнул руку, вильнул хвостом.       — Беги, расскажи всё моему отцу.       Рыжий волк рванул с места.       Сиррен проводил его взглядом. Вздохнул и перекинулся обратно в волка. Вернувшись в лагерь, Сиррен мрачно присматривался к каждому точо. Раньше он пытался найти понимание, завоевать доверие и стать одним из них, разделив одну судьбу. Теперь он видел врагов и предателей, подло сговорившихся убить его брата.       Белый волк пересёк лагерь, подхватив у костра свою одежду, кем-то бережно сложенную. Осмотрелся, выискивая глазами Ниоса. Не нашёл и заподозрил неладное. Тивид мог отослать и придумать какой-либо предлог, чтобы сын не мешался под ногами, когда они будут совершать убийство.       Орин прижался плечом к тёплому меху брата, когда тот подошёл. Глубоко вдохнул. Сиррен выплюнул одежду, тряхнулся и гортанно прорычал ему на ухо, прекрасно зная, что лишние слова шаману не нужны.       — Я не могу уйти из Круга жизни и смерти, — сказал Орин. — До самого конца я должен оставаться тут, иначе не смогу снять проклятье.       Только этого Сиррену не хватало.       — Вождь точо стар, — продолжил Тэкорин. — Ему трудно смириться, как и Рагон Мошу, с той судьбой, которую выбрали наши Прародители для них. Они не понимают, что Духи действуют во благо. Да, Анэтивиидор стар и слаб. Но вспомни волчий закон: когда вождь становится слабым, приходит сильный волк и занимает его место.       Сиррен задумчиво посмотрел на горизонт. Солнце скрывалось среди холмов, темнело позолоченное небо. Перьями тянулись прозрачные облака, исчезая вдали. Ночь будет ясная, озарённая звёздными путями, и тихая.       Он ощутил, как напрягся Орин, и обернулся. За чертой Круга стоял рыжий волк, понурив голову. Обозлённые чёрные глаза сверлили спину шамана, дыхание парило и извивалось в воздухе. Сиррен попрощался с братом, отеревшись мордой о край маски, и обогнул его, не забыв об одежде. Его взгляд был настолько выразительным, что Ниос неохотно, но всё же пошёл следом. Недалеко, лишь так, чтобы в лагере их не слышали, а в просветах можно было видеть одинокую фигуру шамана. Предчувствуя серьёзность разговора, Ниос захватил свою накидку.       Обратившись, альфы долго молчали. Смотрели в глаза, читали мысли, предупреждения и обещания.       — Насколько ты готов поверить моему слову? — наконец спросил Сиррен.       — Ты брат Орина. Теперь ты часть моей семьи, — бесхитростно ответил Ниос. Сейови вздохнул.       — А если моё слово подставит под сомнение честь твоего племени и отца?       — Это зависит от того, насколько ты сам доверяешь своим словам, — нахмурившись, прорычал Ниос. Ему не нравилась игра, которую вёл сейови. — Если сомневаешься, то лучше не произноси. Так советовал Рагон Мош.       — Я не сомневаюсь в них, — качнул головой Сиррен. — Я расскажу тебе, что узнал, и хочу услышать твоё решение.       Он коротко изложил о Белом Волке, который пришёл к нему с Аленом, о тайном сговоре Тивида и точо. Ниос не прерывал его, но становился мрачнее и мрачнее.       Повисло молчание. Густели сумерки, расцветали на небе россыпи звёзд. Два точо подожгли лучины и обошли Круг жизни и смерти. Затрещали, взвившись пламенем вверх, костры. Тивид, окружённый сворой рыжих волков, не сводил взгляда с шамана. Напряжение нарастало, время стекало с небес и впитывалось в землю.       — Я верю тебе, — наконец, сглотнув, сказал Ниос. — Я не хочу, но верю. Чувствую, что Орин в опасности. Когда мы шли к Тотемам из родных мест, то шли разными дорогами. Я вёл отряд, и мы ждали их здесь. Отец пришёл мрачным, привёл таких же собратьев. Лишь позже я понял, что их мучила вина. За растерзанное племя чевейо. Я никому не позволю причинить Орину вред.       — Те, кого ты вёл сюда, верны ли они тебе? — подумав, спросил Сиррен. — Пойдут ли они за тобой? Останутся ли они на твоей стороне?       — Я должен поговорить с ними, — не сразу ответил Ниос.       — Тогда не медли! — Сиррен говорил решительно, совсем забыв о недавней хандре. Жизнь обрела смысл и краски, Ален и Прародитель вдохнули в него силы. — Собери как можно больше волков, которых поведёшь за собой.       Ниос отправился в лагерь. Он переходил от одного волка к другому, долго шептался и шёл к следующему. Два оборотня достали из поклажи удлинённые барабаны, обтянутые кожей, и устроились поодаль от Круга. Тишину затянул мерный бой. Он разносился под небом, отражаясь эхом в пещерах и скалах. Ускоряя бег. Срастаясь со стучанием сердца.       В ритме барабанов звучали не благословение или молитва. В нём таились угроза и опасность. Это был боевой мотив, и если у Ниоса и были какие-то сомнения в его выборе, то не теперь.       Белый шаман сейови, неподвижно просидевший в Круге жизни и смерти дни и ночи, поднялся. Поднялись точо, молча, не глядя в глаза собратьям, прошли к черте. Ниос и Сиррен, пройдя с разных концов лагеря, шагнули в Круг плечом к плечу.       — Я попробую поговорить с отцом, — сказал рыжий волк. Сиррен кивнул. Его окружили те, кого Ниос назвал своими друзьями и воинами, которые готовы проститься с волчьей половиной, чтобы вернуть племени честь и имя. Теми, кто смирился неохотно, но принял свою судьбу. Большая часть — вышедшие из молодости волки, но не достигшие старости. Те, кого ждут дома семьи.       — Отец, позволь мне с тобой поговорить...       — Ниос, — старый вождь смотрел на сына тяжёлым взглядом, словно прощался навсегда. Ниос невольно дрогнул и сцепил зубы. — Прежде чем всё произойдёт, я хотел бы сказать, что сожалею.       — Остановись. Не делай зла больше, чем мы уже совершили.       — Мы родились волками и волками умрём, — громко произнёс Тивид. Это был сигнал. Ниос отшатнулся от отца, зарычал и практически сразу оказался за чертой Круга жизни и смерти. Снаружи, щетиня шерсть и скаля желтоватые клыки, выстраивались волки, с которыми он прожил всю свою жизнь.       А за спиной внезапно запел другой волк, ставший новой для него жизнью. Ниос обернулся. Не обращаясь, шаман поднял голову, скрытую маской, и пел свою песню, обращаясь к Духам. Он выл волком, и снег вокруг словно светился изнутри.       Замешкавшись на мгновение, волки-точо бросились на них. Этого времени хватило на обращение тех, кто стоял на защите Орина. Прыгнул на врагов огромный белый волк, выискивая яремные вены и позвоночные связки. Рядом с ним вышвырнул врага за пределы Круга верный Ниосу собрат. Покатились, грызя и взвывая, по снегу два рыжих волка, в которых не понять, кто на чьей стороне.       Хотя на небе не было Луны, которая бы свела с ума точо, они напирали, давили, нападали почти так же зло и упрямо, как и в мгновение безумия. Это был их последний шанс, отчаяние придавало им силы и упорства. Они сами решили для себя, что если и проиграют этот бой, то потеряют жизнь и честь.       Ниос дрался рядом с Сирреном, и они медленно отступали под натиском. Их оказалось слишком мало, развернуться было негде, но Орин продолжал петь. Серый волчонок подскочил к пробившемуся через заслон оборотню и запрыгнул на спину, вгрызаясь и терзая загривок. Оторвал пол-уха, и подбежавший вовремя Сиррен отбросил противника снова за черту, сбив с лап другого. Теалис остался рядом, вздыбившись и готовясь задержать любого, кто подойдёт ближе.       Потом удивлённо поднял голову и радостно завыл. Нетерпеливо подпрыгнул на месте, когда ему отозвался другой, более мощный и свирепый голос, в котором таились нежность и обещание защиты.       К Тотемам выскочила стая сейови, сминая, раскидывая врагов. Неожиданное подкрепление придало сил защитникам и отчаяния нападавшим. Бой стал беспорядочным, кровь залила черту Круга, стёрла всю былую границу. Пролетело между волками серовато-рыжее пламя, успокоив и одновременно обеспокоив Сиррена.       Перед глазами Ниоса замаячил его отец. Тивид, даже и сейчас — ослабевший с возрастом и перенесёнными невзгодами — был крупным, ловким и упорным. Он опрокинул сына, не потрудившись задержаться. Бросился вперёд и сцепился с Сирреном, вставшим на пути к шаману. Ниос поднялся, тряхнул мордой и, скаля клыки, прыгнул. Промахнулся, перелетел через сцепившийся клубок. Белый волк, чья шерсть покрылась ржавыми пятнами крови, грязи и клочьями свисала кое-где, разошёлся с отцом и, тяжело дыша, встал рядом. Разодранное ухо заливала кровь.       Тивид вскочил. Ловко, но медленно, остерегаясь ступать на правую заднюю лапу.       Грозно взвыл, вызывая на поединок.       Сиррен посмотрел на Ниоса, вспоминая слова брата. Пришло время уйти старому вождю и прийти новому. В суматохе никто не обратил внимания на них. А может быть, звериный инстинкт требовал не вмешиваться. Но Ниос медлил.       Незаметно для большинства затихла песня Орина. И его альфа слышал, как взывает к нему шаман.       Либо Орин, либо отец. Ниосу хватило мгновения, чтобы развернуться, взглядом сказать многое Сиррену и побежать к шаману. Белый волк лишь на мгновение опешил, но встал на место Ниоса. Огрызнулся, зарычал и принял вызов Тивида.       Стало тихо, перед вождём расступилось его племя точо — и враги, и друзья. Бой замер. Сиррен шагнул вперёд, не отрывая глаз от противника. Он бы предпочёл, чтобы на его месте оказался Аррен, вождь сейови, достойный выйти против другого вождя. Думал, что когда-нибудь Хоайови будет сражаться за право быть сильнейшим и отомстить за своего волчонка-чевейо. Рассчитывал, что Ниос заберёт власть у отца.       Но не думал, что ему самому придётся выйти на поединок.       В окружавших стаях он заметил Алена. Потрёпанный схваткой волк смотрел на него. Ждал.       Точо и сейови расступились дальше, ширя свободное место. Тивид кружил, Сиррен обходил, находя всё больше и больше ран на теле вождя. Его потрепало, он бросался в самую гущу сражения, чтобы убить шамана. Белый волк пригнулся, оскалился и первым прыгнул на Тивида.       — Ты помнишь, о чём я просил тебя, Ниос? — спросил его шаман. Орин стянул с себя маску. В светлой ночи его глаза горели неестественным огнём.       Уставший не от схватки, а скорее от того, что ему приходилось делить душу между двумя разделившимися сторонами племени, волк вздохнул. Зло и отчаянно. Шерсть укоротилась, захрустели кости и суставы. Обернувшись человеком, Ниос боялся трогать шамана. Орин сам шагнул к нему, протягивая нож. Старый нож, подаренный Шаарсаном Ноа маленькому белому волчонку, чужому для мужа и племени, в которое вступил. Кайлин передал этот нож сыну.       — Кровь сильна. Твоя кровь даст мне силы, — сказал шаман. Ниос принял нож, не дрогнув, вспорол себе ладонь. Сжал её, выдавливая из себя больше густой чёрной в ночи крови. Протянул ладонь, словно чашу, Орину и смотрел, как пьёт его омега, стараясь не пролить и не потерять ни единой капли. Отступив, шаман вздохнул, скинул одежду и принялся обращаться.       До этого Ниос ни разу не видел Орина в зверином облике. Но даже если бы видел, вид сияющего, словно Луна, волка его бы ошеломил. Размерами Орин уступал Сиррену или любому сейови. Густая шерсть светилась, остроносая морда с прижатыми ушами обратилась к небу. То ли вой, то ли песня, вновь зазвучавшая под звёздным небом, будоражила кровь.       Ниос не услышал, как прошёлся ропот среди точо, когда Тивид неожиданно рухнул, придавленный Сирреном. Как вгрызся в глотку белый волк, лишая жизни вождя точо. Как Сиррен отступил в сторону, как дрогнул, заметив в угасающих глазах благодарность и просьбу о прощении.       На снегу осталась лежать мёртвая туша волка. Но взошёл ли этот волк вслед за Рагон Мошем на Тропу Предков? Сиррен сомневался.       Вокруг вдруг посветлело. Все волки подняли голову, многие взвыли от испуга, другие бросились в тень, третьи приготовились к новому бою. На небе взошла полная Луна. Откуда она появилась, никто не понял, но взгляды устремились к шаману. Белый сияющий изнутри волк замолчал. И посмотрел на своего альфу.       Ниос погладил его, взъерошил густую шерсть. Сжал рукоять ножа. Прорычал и стремительным движением перерезал глотку белому волку.       Зверь завалился набок, судорожно дёрнул лапами. Отбросив нож, упал на колени Ниос, подхватил своего омегу. Не заметил, как скрипят зубы. Как из стиснутого горем и болью горла рвутся хрипы. Глаза белого волка последний раз взглянули на него, булькнуло в перерезанном горле, и зверь замер. Сияние, исходящее от шерсти, помертвело.       Дико, разрывая ночь, взвыл другой белый волк. Кайлин бросился к сыну, оборачиваясь на ходу. Сбив колени, упал в снег. Слёзы катились по его лицу, дрожащими руками он хотел обнять сына, но не успел.       Мёртвый волк изогнулся. Хрустнули, меняясь, кости.       Сиррена пронзила острая боль. Тело скручивало, насильно обращая, выталкивая из волчьей шкуры. Он не мог сопротивляться этой силе, взвыл и упал на снег. Рядом с ним с криком и стонами мучительно обращались другие, проклятые волки.       Лишь умершие до этого в сражении волки остались лежать как были. Тивид молча взирал к небу холодными глазами.       Ален пробрался к Сиррену и прижался, трясясь, как в лихорадке, от холода и боли. Ощутив благословенное тепло, альфа погладил его по голове. Он не понимал, насколько продрог. В душе.       Тело Орина приняло человеческий облик. Ниос боялся шелохнуться, чтобы его голова не запрокинулась на порванных связках. Он чувствовал, как холодеет кровь омеги, покрывавшая его почти с головы до ног. Как она слипается и тянет. Боясь, что его собственной крови было мало, он разорвал ладонь и поднёс к бледным губам, пытаясь влить. Свою силу, любовь, надежду.       Кто-то испуганно вскрикнул. Ниос раздражённо обернулся и не поверил глазам. Из темноты вышли Волки. Четыре огромных, разных по окрасу и силе, но вызывающих почтение у всех племён. Расплывчатых и неясных, пока не вступили в Круг жизни и смерти. Они окружили Ниоса и шамана. Лизнули разорванную шею призрачными языками, стягивая жилы, кожу, связки. Волки, Чёрный и Рыжий, зарычали на ставших людьми точо, Койот предостерегающе посмотрел кому-то в глаза. Белый волк склонил голову перед Сирреном. Прародители подошли к Тотемам, и их втянуло в старые потрескавшиеся изваяния.       Губы Орина шелохнулись, и он открыл глаза. Попытался что-то сказать, но лишь прохрипел, как зверь. Ниос почувствовал, как по щекам у него текут слёзы.