По следам ветра

      Удивительно светлые, будто смеющиеся, лондонские улицы были озарены сотнями, тысячами фонарей. Шумели машины, беспрерывно обдавая пешеходов потоками уже не такого затхлого, но все еще пахнущего летней гарью осеннего воздуха. Манекены в болезненных позах скривились за витринами магазинов... Какая боль заставила их так судорожно тянуть руки, слепо и умоляюще вглядываться в прохожих, отчаянно прося о помощи, или, быть может, сочувствии?       Парень удивленно остановился около одной из мерцающих витрин, пристально разглядывая голого, скрюченного манекена, которого рабочие аккуратно снимают с его выдуманного пьедестала, заталкивают в подсобку, гасят свет, уходят.       Уходят.        Не понимая, от чего вдруг по его горлу прокатился сухой ком, Ярослав, не медля больше ни секунды, со всех ног побежал вперед по улице. Подальше от ярких фонарей, пустых витрин и слишком живых манекенов, расстающихся с радужными витринами.       Пустые пластиковые лица, казалось, преследовали его, гнались за ним. Вот-вот они схватят его своими холодными лапами и утащат... утащат за собой в подсобку, и он станет таким же, как и они: скрюченным, пустым.       Он бежал, спотыкаясь, судорожно оглядываясь, расталкивая локтями случайных прохожих, которые потом еще долго недоуменно смотрели ему вслед. А он бежал все дальше и дальше, увлекаемый страхами, которые кусали его за пятки, хватали за плечи, тянули за руки... Тянули вниз по улице, по жизни... Вниз по наклонной. Сквозь шелест шин редких автомобилей, сквозь удивленные лица незнакомцев, через полупустые бульвары, через авиакассы, через натянутые улыбки стюардесс, в кресло у окошка ближе к концу самолета. В неизвестный город N на севере России, прямиком в кафешку на Юбилейной площади. Зачем? А черт его знает...        И только лишь груды больных, безымянных, безвольных вопросов роятся в голове без шанса на ответы:        Кто он такой? Зачем он здесь? Чего... ну чего он пытается добиться? Что он хочет доказать?       Он такой же, как и его отец, который никогда не был смелым, никогда не был рядом, никогда не был ветром, моряком... Но все же есть и остается мечтой. А к черту эти мечты!       Парень отчаянно схватился за голову, опускаясь прямо на влажный асфальт. Руки впивались в темные волосы, к горлу подступали глухие рыдания, но ни одна слеза так и не сползла вниз по его щеке. Он ждал, что с первыми слезами придет и облегчение. Та самая наивно-детская легкость, которая так часто приходила к нему в детстве после разбитых чашек и коленок, не купленных сладостей...        Так где же это чертово облегчение сейчас, именно тогда, когда оно так нужно? Тогда, когда рушатся мечты, разбиваются вдребезги надежды, и надо всем этим распускаются алые-алые бутоны лжи.        А в ответ только глухие стоны срывались с его губ, суетливо врезались в грязный асфальт, перемешивались с тишиной усталого осеннего вечера и неизменно оседали темными-темными пятнами в душе парня.       Но одно только неловко-взволнованное движение незнакомца, непонятно как оказавшегося рядом, заставило парня испуганно вздрогнуть и с ужасом понять, что это он, он, а не кто-то другой стоит на коленях посреди незнакомой улицы, прямо напротив величественной громады церкви, а на некотором расстоянии от него неуверенно переминает с ноги на ногу незнакомый мужчина. С первого взгляда на которого становится понятно, что он уже сто раз пожалел, что решил растормошить странного паренька.       Понимание всего этого страшно смутило темноволосого, но, к слову сказать, гораздо больше его смущало, что он оказался черт знает где, и дорогу в отель, рекомендованный адвокатской конторой, ему теперь ни за что не найти. От обиды Ярослав уже было собирался снова попробовать пустить слезу и как минимум злобно посмотреть на так не вовремя пришедшего на помощь мужчину. Неторопливо поднимаясь с колен, как будто пытаясь вернуть себе давно растерянную важность и солидность, парень только было открыл рот, припоминая, как бы получше высказать все на английском незнакомцу, но вдруг совершенно неожиданно для самого себя заметил, что тот уже успел куда-то исчезнуть.       Забыв об безвозвратно утерянной важности, парень вскочил на ноги, судорожно оглядываясь по сторонам, пытаясь отыскать человека в аккуратно выглаженном, черном костюме, минуту назад склонившегося над ним и осторожно, словно боясь сломать, коснувшегося его плеча.        Совсем отчаявшись, Ярослав грустно усмехнулся, мысленно помахав на прощание всем своим мечтам о скором прибытии в отель и, возможно, о новом друге. Последняя невероятно наивная мысль пришла в голову парня совсем неожиданно и явно застала того врасплох. Хотя какое значение она теперь могла иметь, когда он снова один посреди небольшого округлого дворика прямо напротив церкви. Изящные окна с витражами, колонны, упорно тянущиеся к ночному небу - он был поражен, насколько все это великолепие было ему безразлично. Казалось, еще секунда, и он опять, от нахлынувшего на него отчаяния, рухнет обратно в грязь. И пролежит в ней хоть сто, хоть тысячу лет, ровно до тех пор, пока мужчина в черном снова на миг не вытащит его.       Упрямо вглядываясь в асфальт и одними только губами снова и снова шепча единственное слово, он почувствовал, как сильные руки сжали его плечи. Приятный аромат дорогого мужского парфюма врезался в сознание и, казалось, уже навсегда засел там. Гладкая темная ткань костюма коснулась отчаянно покрасневших щек Ярослава, приятно щекоча и обволакивая весь мир своей бархатистой чернотой.        Сильные руки вели вперед, аккуратно помогая преодолеть пару метров до терпеливо дожидающегося такси.       Все стремительно таяло, оставалось только мягкое сиденье, пахнущее чем-то чужим, незнакомым, и невозмутимый мужской голос, пронесшийся по голове парня за секунду до того, как все окончательно пропало:       — Площадь Слоан, пожалуйста.       Плавно гудящий двигатель убаюкивал парня, пристроившегося на заднем сидении, а брюнет, взволнованно смотревший на него с самого начала поездки, позволил себе еле заметно улыбнуться, когда его темноволосый спутник, недовольно нахмурившись, пробормотал сквозь сон:       — Ветер... сильный... дует.