По следам ветра

      Лениво потянувшись, мужчина осторожно перевернулся на другой бок, что-то довольно мурлыкая. Тело приятно отозвалось легкой усталостью, а в душе хором завывали черные кошки. Раздвоенные чувства. Такие же непонятные, как и его недавний поступок. Мартин с самоуверенной улыбкой вспомнил, как легко он смог овладеть парнем, с каким жаром чужие губы отзывались на его поцелуи, каким неожиданно дьявольским огнем зажглись прекрасные светлые глаза.       Эти глаза еще с самой первой минуты знакомства не давали ему покоя. Казалось, они были насильно отняты у слишком хорошо, слишком близко знакомого человека и беспечно подарены этому глупому, совсем еще зеленому мальчишке. Он не влюблен в него, нет. Он ясно чувствовал это. Никакого жжения в левой части груди, ни волнения, ни чувства стыда от такой наглой близости двух незнакомцев. Ему было все равно, как воспримет это утро парень. Он даже не знал его имени. Но точно знал, зачем забрал его с холодной площади, зачем, просидев всю ночь у его постели, вглядывался в его лицо, стараясь уловить хоть малейшие сходства с тем, кто не покидал его памяти уже очень давно. Он был обезоружен всего одним маленьким сходством, одним незначительным совпадением. Он сошел с ума. Да. Но все бесполезно. Глупо тешить себя надеждами на второй шанс, глупо ожидать того, что мальчишка окажется хотя бы в чем-то копией того, совершенно другого мужчины. Глупо, невыносимо глупо.       Рядом тихо зашуршало покрывало, парень сел на кровати.       Мартин не издал ни звука. Ему было совершенно все равно, исчезнет парень сейчас или через два часа будет вежливо выставлен за дверь - его выворачивало наизнанку от слишком противоречивых чувств. Он был до безобразия мил, но не той красотой, в которую влюбляются с первого взгляда, усмехнувшись, мужчина с улыбкой поправился "с первой ночи".       Тихо скрипнула "молния" джинсов, торопливая возня вперемешку с еле различимым недовольным сопением. На несколько секунд в воздухе повисла неловкая тишина.       Прикрыв глаза, Мартин отчетливо представлял, как полузнакомый мальчишка напряженно вглядывается в него, будто решая: уйти или остаться? "Идиот, он еще на что-то надеется" - с каждой затянувшейся секундой молчания, господин Кац раздражался все больше и больше, стараясь выгнать орущих кошек из души куда-нибудь поближе к мозгу. Что-то внутри него робко противилось такому концу, просило остановить мальчишку, успокоить и за завтраком аккуратно, со всей присущей ему дипломатичностью извинится. Позволить этому дурацкому увлечению уйти из его памяти достойно.       "Все бесполезно" - разочарованно подытожил Мартин под звук закрывающейся двери.       Снова пора на работу в офис. Что бы ни случилось, чем бы в очередной раз ни ударила его судьба, его всегда ждет работа в посольстве, обеденный перерыв с двух до трех в ближайшем парке, пара вечерне-усталых встреч, договоров, важных и не очень совещаний и, возможно, короткая прогулка к адвокатской конторе. Возможно даже удастся поймать еще один вопросительно-усталый взгляд тех глаз, чья точная копия так страстно смотрела на него сегодня утром.       От одной лишь только мысли об этом взгляде, тщательно уничтожающем любые надежды, подохли притихшие кошки. И полумертвые, цепляясь рассыпающимися костями за его внутренности, разнесли тяжелое, как многотонный бетонный блок, отчаяние по заледеневшей крови. - Все бесполезно, - выцветшим голосом отозвался пустоте Мартин и мысленно в сотый раз выбросился из окна.

***

      Через десять минут в номер принесут теплый завтрак, который заполнит холодные комнаты соблазнительным запахом свежезаваренного кофе, утренних газет и легкого, ненавязчивого аромата духов портье. Юноша в униформе как всегда вежливо улыбнется, поинтересовавшись, угодно ли что-нибудь еще мистеру Кацу. Мартин так же вежливо ответит, что все в полном порядке, не забудет про щедрые чаевые и упрямо кивнет в сторону двери, увлеченный содержимым только что принесенного подноса.       Довольный портье неслышно покинет номер, сжимая в руке похрустывающие купюры. Он ни за что на свете не догадается, что чисто выбритый и дорого одетый важный постоялец, о котором недавно гремела вся Англия, будет, проклиная себя, болезненно вглядываться в свое отражение в зеркальной плоскости подноса до тех пор, пока завтрак безнадежно не остынет. А после, сверкнув воспаленными глазами, поднимет с того самого места, где недавно была небрежно брошена сумка мальчишки, вчетверо сложенный листок. Быстро пробежится взглядом по аккуратно выведенным строкам, споткнется о небрежно приписанный адрес и короткую заключительную строчку: два слова. Карл Хикс.

***

      Стараясь не оглядываться по сторонам, я толкал перед собой все двери, которые только попадались мне на пути. Они с невыносимым грохотом захлопывались за мной, заставляя каждый раз испуганно вздрагивать. Портье обеспокоенно посмотрел мне вслед, но ни сделал ни шага на встречу. Я бы тоже не стал себе помогать. Все тело тряслось как в лихорадке, и единственный способ не сойти с ума - бежать.       Вперед, вперед, вперед! На задымленную шумную улицу, к самому краю дороги. Рядом с приглушенным рыком проносились автомобили, торопились люди, а в моей голове все еще упрямо раздавалось тиканье утреннего будильника. Ни секунды не медля, я вскочил в первое же такси. Голова трещала по швам и, казалось, отовсюду за мной следит его разочарованный взгляд. - Эй, парень, ну ты что, едешь? - недовольно прокричал таксист, заметив, что мальчишка испуганно застыл, успев уже наполовину влезть в машину.       Грубый голос водителя дошел до меня словно через толстый слой ваты.       Я только что переспал с незнакомым мужчиной и даже имени его не знаю! Я охотно подставил задницу незнакомцу по первому же его зову!       Рассеяно кивнув куда-то в сторону, я быстро зашвырнул в салон полураскрытую сумку и залез сам. Внутри бушевало адское пламя: все те черти, которых я презирал всю жизнь, вся та мерзость, которой я ужасался, разжигала гигантские кострища, затушить которые у меня не было ни сил, ни желания. Я был бы только рад заживо сгореть прямо здесь! Я заслужил этого, черт возьми! Шлюха! Мразь! Дрожащие пальцы сжимались в кулаки, оставляя еле заметные борозды на ладонях. Плотно сжатые зубы до крови кромсали прикушенные губы. - Отвезите в ближайший отель, - чужим голосом ответил за меня мой же язык. Водитель непонимающе обернулся и, довольно усмехнувшись, обвел рукой пространство за окошком автомобиля и торжественно объявил: - Один из самых престижных и дорогих Лондонских отелей - Шеваль, приехали, молодой сэр, с вас три фунта. - Отвезите куда-нибудь подальше, пусть это будет хоть соломенный шалаш, но, прошу вас, подальше отсюда, - я слышал свой голос издалека, он был слишком криклив и неприятен. Да и весь, целиком и полностью, мальчишка на заднем сиденье напоминал скорее испуганного кролика-неврастеника, чем молодого сэра. Впервые мне захотелось врезать самому себе - кролик явно тихо поскуливал.       Водитель, безразлично пожав плечами, включил утреннее радио, и машина тронулась с места. За окном поплыли шикарные корпуса отеля, весь мир будто бы соскользнул мне за спину, а впереди только чистый белый лист и приглушенные прогнозы синоптиков из потрескивающего автомобильного радио: "... в столице ожидается сильный ветер, берегите себя".