В "Только для своих" будет еще третья часть. Читать лучше под: "Normal'ный – Не февраль" ("на любителя", но к этим главам подходит).
Громкая музыка давит в виски, вонзаясь прямо в голову, пронизывая до самого мозга. За час мой взбудораженный организм принял изрядную долю шампанского, вдохнул тяжелый дым чужой сигареты, которую я перехватила у первого встречного, облюбовавшего, как и я барную стойку. Макс застал меня здесь же, когда я задумчиво выпускала в воздух сизую струйку, переливающуюся в отражении бликующего света.
— Ты что как на похоронах? — поставленная улыбка шоумена расцвела на его лице, в то время как ладонь правой руки по-свойски легла мне на плечо. — Зубная фея вновь не оставила тебе подарка под подушкой, хотя ты еще так юна?
— Макс, вот объясни мне одну вещь, — как знающий толк в этом деле, умудренный опытом моряк, я прикусываю кончик сигареты зубами, выпуская дым из уголка губ. — Как так получается, что абсолютно все однажды сводится в одну и ту же отправную точку, приходит к тому, с чего когда-то начинаешь...
Макс деловито поправляет воротник светло-синего пиджака, присаживаясь на соседний высокий стул. Конечно, он не понимает о чем я, но уважаю его уже за то, что он пытается сделать над собой усилие.
— Вот смотри, — беру с барной стойки большой широкий бокал, ставя его перед собой и Максом, затем перехватываю бокал поменьше, мечтательно крутя его в руках: — Кажется, перед тобой лишь только бокал, он прозрачен, чист, он ни на что не способен, — опускаю в большой бокал тот, что до того держала в руках, тут же добавляю к ним рюмку. — Видишь, он ничем не отличается от других, однако те, что меньше и тоньше оказываются в его плену...
— Так, милая, и сколько ты выпила, чтобы прийти к подобной философии? — засмеялся Макс, переворачивая большой бокал ножкой вверх и высвобождая его содержимое на столешницу. — Это же просто стекло... Оно хрупкое, при желании его можно разбить. Его влияние обманчиво, так ведь? А теперь рассказывай по существу в чем дело?
— Я так понимаю, на твою вечеринку собрались богатые мажоры, влиятельные упыри, дешевые, но весьма активные проститутки... Объясни мне, пожалуйста, каким боком в эту категорию лиц попадает институтский преподаватель?
— Ты про Левина что ли? — видя замешательство на моем лице, Макс снисходительно ухмыляется, прикуривая длинную сигару и окутывая нас двоих белесой пеленой. — Не все знаешь, девочка... Кроме того, что с Даном я когда-то учился, еще в те времена, когда я ценил важность образования, теперь же я связан с этим парнем крепко и, думаю, надолго. Я же лишь арендую эту богадельню. Хозяином помещения является его дядя.
— Волшебно... — выдыхаю я, допивая остатки шампанского из своего бокала. — То есть, задницу Левина мы обязаны лизать по долгу службы! Просто волшебно...
— Жизнь — продажная шлюха! Кому-то она стоит подешевле, кому-то обходится дороже... Но она еще та проститутка, попомни мое слово... — Макс грустно улыбается, закусывая кончик сигары и растворяясь передо мной в плотном дыму.
— Нет, это мы все продажные, хрупкие как стекляшки, бесполезные для чего-то большего, чем влачить свое жалкое существование... Макс, мне кажется, что я сейчас подошла к той кондиции, чтобы совершить любую глупость, — смеюсь я, отмахиваясь от плотного сигаретного дыма. — Давай уже колись, в чем истинная причина моего присутствия здесь?
— На самом деле я просто хотел бы видеть наш сплоченный костяк в полном составе! — закудахтал Макс, поспешно пряча свои хитрые глазки. — Ну и так... Познакомить с кем-то влиятельным, кого нужно знать в лицо...
— Насколько я теперь понимаю, что для тебя здесь нет никого более влиятельного, чем Левин...
— Нет, что ты, Левин вовсе не из тех, расположением которых я хотел бы завладеть... С Левиным у нас чистый расчет: его дядя дает мне площадь, я на этой площади — представление. Не больше, не меньше... Но ведь стоит двигаться дальше! Не ровен час, как и эту цирковую арену у меня отнимут, и чтобы не было больно и обидно, я ищу запасные варианты... Ты знаешь Магрицкого Эдуарда? Да-да, того самого, что владеет несколькими салонами тряпок! Отменный парень, хочу заметить! И всегда с интересом поглядывал на сцену, когда ты выступала...
— Макс, я не та кандидатура, которую ты можешь использовать в своих корыстных целях...
— Ну о каких целях ты говоришь?! Я лишь хочу, чтобы ты понемногу начала входить в тот круг, который окружает нас всех сейчас. Я не настаиваю... Прямо сейчас ты можешь развернуться и уйти... Я лишь прошу хотя бы раз взглянуть на наш мир глазами, не спрятанными за розовыми очками.
Я с улыбкой воспринимаю убаюкивающие слова Макса, время от времени переводя взгляд на своего преподавателя истории, которого уже облюбовала какая-то незнакомая компания. И кажется, ему там хорошо, весело, спокойно... Он не напряжен, не шарит взглядом повсюду в поисках запасного выхода, чем казалось, занималась я сейчас. Он спокоен, ему здесь уютно. Несмотря ни на что. Вопреки всему. Мы чужие. Мы далеко друг от друга и в то же время так близко. Между нами каких-то несколько метров, но пропасть, разделяющую нас, я так ясно вижу. Ее не преодолеть, не перейти. К ней можно лишь привыкнуть. Он привык.
— Давай сюда своего Эдика! — киваю я в сторону Макса. — Новые знакомые — это ведь всегда хорошо!
***
Спустя четверть часа мне уже было не до Левина: заносчивый юмор Макса, вальяжное поддакивание нового знакомого сделали мой вечер сегодня. Именитый бизнесмен отнюдь не оказался противным и неразговорчивым, один его вальяжный вид заставлял меня улыбаться.
— А ты помнишь ту забегаловку в области? — хохотал Макс, вспоминая очередную байку из своей развеселой жизни. — Какие там делали пельмени!
— Какие девчушки тебе их подносили... — комментировал Эдуард, потирая пухлые ладони.
Магрицкий был из той категории людей, которым до самозабвения нравился их внешний вид: пухлый и дряблый на первый взгляд человек, привлекал к себе именно тем, что нравился сам себе и воспринимал себя именно таким, какой он есть и никак не иначе.
Ночь бежала незаметно, так же как незаметно пустела бутылка дорогого шампанского, и так же как незаметно, но целенаправленно я теряла трезвое самообладание. В то же время стало так легко вдруг: я уже не искала пятый угол в этом пронзенным вспышками света и музыкой помещении, я забыла в какой момент исчез Левин из моего поля зрения. Быть может, он уже давно уехал, или же прижимает какую-нибудь развязную девку в тесном коридоре где-то... Уже не важно. Уже все равно.
— Мне пора домой, — улыбаюсь я, созерцая обиженно-надутые физиономии Макса и Магрицкого. — Предлагаю подышать свежим воздухом, пока я жду такси.
***
Когда мы втроем вышли на холодный осенний воздух, эйфория, царящая вокруг меня, постепенно начала расползаться, подобно дыму, исходящему от очередной сигары Макса.
— Кристи, зачем тебе ждать такси? — улыбчивый Эдуард услужливо подал мне руку, когда я спускалась по ступеням порога клуба. — Я подвезу, как раз живу в той стороне...
— Нет, я не хочу утруждать тебя... — отнекиваясь, я попыталась высвободить свою ладонь из руки Магрицкого, но тот лишь крепче перехватил мои пальцы, плотоядно улыбаясь, будто не слыша моих слов. — Я доберусь сама!
— Мне будет приятно сделать это, не исчезай так внезапно... — лихорадочным лепетом звучали слова Магрицкого, когда он крепко сжал мою ладонь.
— Эмм... Я подвезу ее, мне как раз туда же, — словно из-под земли, ниоткуда, перед нами троими возник Левин, одновременно закуривающий сигарету, тут же отнимающий мою руку от цепких пальцев Эдуарда, будто по ходу, ненавязчиво, но ловко и быстро. — Мне в ту же сторону... Едем?
Последний вопрос был обращен ко мне, в то время как его рука уже сжимала мою ладонь, только что освободив ее из чужого плена. Как бы я хотела отказать ему... Как хотела бы я сейчас показать характер, воспротивиться даже самым благим его намерениям...
— Пожалуй, я поеду со своим преподавателем, — улыбнулась я Максу и недовольно почесывающему руки Магрицкому. — Все-таки он мой учитель, здесь особо не поспоришь...
Я не хотела оставаться с Левиным, но вариант — остаться один на один с Магрицким тоже не шел ни в какие ворота. Крепче сжав руку Левина, я послушно засеменила к его машине, спиной ощущая смеющийся взгляд Макса и еще один: тяжелый, задетый за самолюбие, сопровождаемый глубоким напряженным дыханием.
