Внеплановая практика

Добралась таки я сюда))) Тапками за мою черепашью скорость больно не бить) Под настроение: Normal'ный – Наш Париж       Глубокая ночь неслась вперед по опустошенной трассе вслед за темным автомобилем, меряющим километры асфальта. Тишина в салоне перебивалась лишь тихой музыкой, звучащей из динамиков. Стараясь оставаться незамеченной, я украдкой бросаю взгляд на напряженные руки, сжимающие руль, на четко очерченный профиль, плотно сомкнутые губы. Как натянутая струна он держится отчужденно, казалось, абстрагируясь от того, что не один в машине. Я молчу, поддерживая его тишину, до звона в ушах прислушиваясь лишь к собственному дыханию, к мыслям, воспоминаниям, которые лезут сейчас ко мне непрошеными гостями. В последний раз, когда мы вот так ехали вместе... Это было так давно. Мне кажется, что это было в какой-то прошлой жизни. Или же происходило совершенно с другими людьми. Не с нами. Потому что подсознательно я не могу воспринимать эту действительность, как есть сейчас. Не хочу осознавать, что между той Кристиной и школьным преподавателем пролегли несколько лет, которые сделали их чужими. Не хочу, но что вышло, то вышло. Нам предначертано было идти в разные стороны. Всегда. И лишь моя глупость мешала понять это еще тогда, раньше. — Если что, я живу там же, я не переезжала, — перебиваю я размеренно звучащую в салоне музыку. — Я знаю. — Тогда почему проехал мой поворот, можно узнать? — Приглашаю тебя на кофе, — мимолетный брошенный на меня взгляд был наполнен сарказмом, и я на долю секунды представила себя стоящей у школьной доски и совершенно не соображающей, какую тему урока с меня начнут спрашивать сейчас. — Ты же не можешь прийти домой и порадовать маму своим нынешним состоянием. Тебе нужно отдохнуть пару часов, привести себя в порядок... — Какого черта?! — однако же, умение выводить меня из себя за минуту не стерлось за давностью лет. — Что ты знаешь, чтобы решать, что я могу, а чего нет?! Я настоятельно тебя прошу отвезти меня домой, как предполагалось изначально! — Я это сделаю... Обещаю. Но чуть позже.       Теперь же наши глаза встретились в зеркале заднего вида: его колющий, смеющийся взгляд и мой, негодующий, тревожный, наполненный страхом от предвкушения того, что я не могу уже контролировать. Кажется, обстановка вокруг накалилась настолько, что вот-вот лопнут и разлетятся на осколки не только зеркала, но и все окна. Дабы не нагнетать, я лишь беспомощно, словно рыбка, выброшенная на сушу, приоткрыла рот, начиная дышать глубоко и часто.       Петляющие за стеклом дворы уводили меня все дальше от знакомого района. Усталость проходящей ночи сказывалась, переплетаясь с еще державшимся в венах алкоголем, отчего начинало клонить в сон. И я почти отключилась на каких-то пару минут, перед тем как автомобиль остановился. Поморщившись, я тщетно пыталась понять, куда привез меня Левин. Вокруг лишь темная стоянка, переполненная машинами, где-то за ней распростерся яркий свет фонарей, должно быть, освещающих парадный вход куда-то. Куда?       Переступив порог гостиничного номера, я едва не залилась смехом от абсурдности ситуации, от созерцания того места, куда меня привез учитель. — Что, правда? — всхлипываю я то ли от смеха, то ли от собственной беспомощности и невозможности оказаться в другом месте сейчас. — Отель?.. — Ну, я не мог отвезти тебя к матери, предположил, что ты будешь против и моего дома... Вариантов было немного: коротать ночь в машине, или же здесь. — Да, я бы не пожелала вновь оказаться твоей гостьей... Но куда разумнее было бы отвезти меня домой! — Если ты еще хранишь воспоминания о той квартире, где встретились мы год назад, то можешь не расходовать свое злорадство напрасно — я переехал.       Встретились год назад... Сказал так, будто я тогда адресом ошиблась, и эта встреча была настолько мимолетной, что за год от воспоминаний о ней остались одни ошметки. Хотя, возможно, для него это так и было. Это я хранила воспоминания, переигрывала в своей голове разные варианты этой встречи, жалела, скучала, мирилась, рвалась снова поехать туда, останавливала себя, запрещала думать... Для него же — это был лишь миг возврата к прошлому, секунда откровения, за которой ровным счетом ничего не последовало, отчуждение, отстраненность, равнодушие... И за это тоже стало обидно настолько, что захотелось уйти. И я бы обязательно это сделала, если бы нас не окружали стены гостиничного номера, дверь которого Левин предусмотрительно закрыл на ключ.       Услужливый консьерж прервал мои мысли, постучав, затем войдя в номер с подносом с двумя чашками и кофейником на нем. Казалось, от меня сейчас идет не меньший пар, чем от горячих кружек, оставленных на прикроватной тумбочке. Собрав все свое самообладание в кулак, я старалась сдержаться и не взорваться, оголив все свои чувства и эмоции как электрические провода. Монотонно шурша обувью по мягкому ковру комнаты, консьерж покинул номер, но немая пауза продлилась и после его ухода.       Стараясь сконцентрироваться на чем-то маловажном, я изучаю аккуратное убранство гостиничного номера, находя его сероватые краски под стать своему настроению. Несмотря на горевший торшер и несколько точечных ламп на потолке, в номере было довольно мрачно. Поддавшись усталости, я присела на край кровати, обхватив ладонями кружку с остывающим кофе. Нахмурившись и поджав губы, я изредка поглядывала взглядом обиженного ребенка на прислонившегося к дверному косяку Левина. Его беззаботный вид здорово раздражал, а та игра, правил которой я еще не знаю — просто выводила из себя. — Можешь прилечь, отдохнуть, — любезно предложил мне мой спутник. — Ты за этим меня сюда притащил? Чтобы я здесь спать улеглась? — Ну, если хочешь, можем поговорить, но думаю, это можно будет сделать и позже, — он улыбнулся открыто, без тени лукавства, сделав пару шагов к кровати и присев со мной рядом. — Сейчас тебе не помешало бы поспать пару часов. — Не о чем мне с тобой больше разговаривать. И здесь быть совершенно незачем. Моя мама видела и похуже! — Тогда, может, стоит ей сделать подарок: придешь попозже, зато не пахнущая сигаретным дымом и с ясным взглядом, — он снова улыбается, глядя на меня в упор, отчего мне становится не по себе. — Конечно, ее косяк в том, что позволяет тебе пропадать ночами, но зная тебя, могу представить, насколько сложно что-то запретить тебе... — Так много знаешь... Все еще пытаешься учить... Должно быть, непривычно, что твоя власть заканчивается за дверью института теперь. И учить, запрещать мне что-то не надо. Даже пытаться не стоит. — Все же думаю, не лишним будет предупредить тебя, что ты не совсем с хорошими людьми связалась. Больше скажу: с опасными людьми, — он берет кружку с тумбочки, делая небольшой глоток и временно прекращая буравить меня взглядом. — Ой, вот только не надо: все плохие — я хороший! Ну, правда мне уже не семнадцать лет, чтобы я велась на все ваши игры, Даниил Евгеньевич! — Во-первых, я не говорю, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Я предупреждаю. Во-вторых, по-твоему, я когда-то играл с тобой? — А скажешь, нет?       Мой ответный вопрос повисает в воздухе, возобновляя тишину гостиничного номера, сгущая мрачность серых стен. Почему так всегда происходит? Хочется задеть его, сделать ему хотя бы немного больно, но почему-то больнее колю я лишь себя. И чем чаще я переосмысливала наши прошлые отношения, чем больше искала обоснований — находила лишь ложь и умелую игру, и от этого становилось невыносимо больно. Вот и сейчас. Снова... — Тебе, кажется, нравится искать виноватых, — выдохнул Даня, снова сосредоточившись на своем кофе. — Тебе, кстати, тоже. — Оба переиграли когда-то. Ты не думаешь? — Возможно. Но у меня, в отличие от тебя, нет претензий. — У меня их тоже нет, просто я хотел найти тебя, — отставив кружку, Даня ложится спиной на поверхность кровати, заправленной шерстяным покрывалом, медленно блуждая взглядом по потолку, будто ища там подходящие слова. — Зачем? — Зачем ты нашла меня год назад, Ярославцева? Устал прятаться от самого себя, вспомнил, что в мире есть человек, которому не все равно... — Не доиграл... — заканчиваю я фразу за Левина, отчего он поворачивает голову в мою сторону и смотрит так укоризненно, непонимающе, ища во мне хотя бы тень той наивной Кристины, которой можно было навязать любую ложь за правду, любую сказку выдать за быль. — Удивительная способность у тебя: во всем видеть предательство и при этом находить совсем неподобающие компании... — устало качает он головой, подложив руки под нее. — Наигрался уже, рассчитывал найти возможность что-то исправить, хотя бы прийти и сказать, что мне не все равно, как возможно, ты представляла тогда. — Пришел, сказал. Что дальше? — Пришел и увидел, что ты снова ищешь неприятности на свой прелестный зад, и решил задержаться. — Решил до конца испортить мою жизнь, лишив вновь приобретенных друзей, возможности учиться с легким сердцем, и право мне самой решать с кем общаться, а с кем нет! Все было хорошо до твоего появления! Все было идеально!..       Сжав кулаки, я хоть и старалась сдерживать эмоции, но голос мой предательски дрогнул, отчего продолжать свою пламенную речь я просто не могла больше. — Было бы все идеально, ты так не боялась бы ходить на историю, — предположил Даня, загнав меня в угол окончательно. — Не боялась бы потерять друзей, если бы настолько ценила дружбу, не искала бы лучшей компании в клубах, спала бы со своим мальчиком, если бы любила... — Да откуда ты вообще можешь знать, с кем я сплю?! Ты всего какой-то драный месяц кружишься где-то рядом, вынюхиваешь кто и с кем, но это не дает тебе права делать выводы! — По одним только вечно недовольным физиономиям в вашей «счастливой» паре можно сделать много выводов... — Ты просто... Ты... — слова застревают в горле, мысли теряются, хочется лишь одного — вцепиться в горло этому цинику когтями. — Даже если бы все на самом деле было так, как хочется тебе представлять — ты был бы последним человеком, с которым я захотела бы иметь хоть какие-то дела! Открой дверь, я домой хочу! — А я хочу, чтобы ты успокоилась. Расслабься. Ты первая начала этот разговор «по душам». — Я вообще тебя сегодня видеть не хотела! И в принципе — знать тебя не хочу! Запомни, запиши в своем длинном списке гадких дел и не пытайся мне внушать тот бред, который успел придумать за год своей отрешенной жизни!       Устав от «боевых действий», справившись с душившим приступом ярости, я стихла. Просидев так на краешке кровати еще четверть часа, и поняв, что дверь мне так никто и не собирается открывать, я предприняла еще одну попытку: — Отдай ключи, — протягиваю руку к умиротворенному показанным спокойствием Левину. — Мне уже действительно нужно домой!       Не услышав ответа, я нехотя посмотрела ему в лицо. Даня лишь едва заметно покачал головой, давая понять, что раньше рассвета я отсюда вряд ли уйду. — Что ж, хорошо, — выдыхаю я. — Будь по-твоему.       Медленно приподнявшись с края кровати, я заползаю на покрывало на коленях так, что Даня оказывается прижатым к нему моими бедрами с двух сторон. Я нависаю над ним, опираясь на руки и на ощупь стаскивая с себя обувь, которая с довольно звонким шумом падает на пол. Заглядываю в его глаза, отражающие смятение, негодование и самые тщательно спрятанные желания. Мои волосы окутывают наши лица, закрывая словно шатром, частично перекрывая воздух, отчего я перебрасываю их на одну сторону. Они ложатся на его плечо, щекоча кожу шеи, к которой я медленно и осторожно прикасаюсь губами. Чуть-чуть приоткрываю губы, слегка прикусив кожу над пульсирующей венкой. Прервавшись на секунду, я наблюдаю, как он прикрывает глаза, как его грудная клетка тяжело вздымается под моей ладонью, неторопливо исследующей его светлую рубашку. Тянусь губами к ключице, опаляя его кожу горячим дыханием, оставляя на ней дорожку влажных поцелуев. Вдыхаю аромат парфюма, смешанный с тонким запахом сигаретного дыма, и эта до дрожи в пальцах знакомая консистенция заводит меня с каждой секундой все больше. Дотрагиваюсь губами подбородка, затем скольжу к уголку губ, намереваясь тут же прижаться к ним, но крепкие руки перехватывают мои запястья. Даня резко садится так, что я оказываюсь у него на коленях. — Что ты делаешь?! — его взгляд все еще поддет дымкой притупленного желания, но в голосе ясно читается ярость. — Ну, ты же этого добиваешься, — отвечаю я, самозабвенно проведя кончиками пальцев по его щеке, остановив свой взгляд на его губах, сжавшихся сейчас в узкую полоску. — За этим вернулся. Это же игра, я приняла правила. Пока приняла. — Ты просто дура! — рывком он сбрасывает меня со своих колен на пол, и я даже довольно ощутимо ударяюсь плечом о прикроватную тумбочку. — Глупая еще маленькая дура! — Хорошо, я дура — ты умный! Отпусти меня! Дай мне ключи.       Даня поднимается с кровати, поправляя воротничок рубашки, затем извлекает из кармана джинс ключ с номерком. — Номер снят до утра, — комментирует он, подойдя к входной двери и прокрутив в замочной скважине ключом. — Выспись, приведи себя в порядок и вызови такси. Я ухожу.       Открыв дверь, он обернулся и бросил ключи на пол рядом со мной. Продолжая сидеть на полу, поджав колени к подбородку, я проводила его полным ненависти взглядом.