***
Всю следующую неделю я так и не смогла перебороть себя и пойти вместе со всеми на историю. Я не представляла как смогу дальше слышать его голос, видеть его совсем рядом, чувствовать его дыхание, слышать стук его сердца. Можно считать меня параноиком, но мне тогда казалось, что я действительно осязаю его как нечто неразрывное с собой, чувствую его, как часть себя, будто мы незримо связаны воедино. Поэтому опасно приближаться. Лучше не видеть, не слышать, не знать. Часто сейчас я ловила себя на мысли, что возможно, стоит заткнуть голос разума к чертовой матери и прислушаться к чувствам. Но непроходимой стеной, непреодолимой оградой вставали передо мной три последних года. То время, когда я ломалась как соломенный прутик, теряя себя, растрачивая все жизненные ценности, кроме тех чувств, за которые я отчаянно держалась. Держалась я — ему они были не нужны. Это была зависимость, болезненная любовь, всепоглощающая боль, уничтожающая меня, доводящая до безумия. И я болею им… Долго, не уставая, каждодневно, не строя планов на будущее, которого для меня не было, потому что не было его рядом. Хотела бы я вернуться в то время? Опять кинуться в этот бездонный омут, обнажаясь, лишая себя всякой защиты? Хотела бы? Нет. Никогда больше. Ни за что.***
Суббота. Громкая музыка, движение вокруг, игра света софитов — все это всегда помогало мне, запрещая думать, внося в мою жизнь яркие всплески красок. И кажется, кровь в венах начинает бурлить от энергии, разливающейся кругом, а все окружающие кажутся родными. Быть может, это странно, но в многолюдном клубе я как никогда чувствовала себя дома. Здесь никто не заморачивается своей личной жизнью — здесь живут жизнь, прожигают ее. За одну ночь. За несколько часов. И мне это нравилось. Вот так жечь ночь, воспоминания о прошедшей неделе, о том, чего не хотелось вспоминать. Поэтому я снова здесь. Поэтому я снова работаю у Макса. — Крис, это просто нечто! — Ксюша уже изрядно «заправилась» в баре, отчего ее энтузиазму не было предела. — Просто потрясающая ночь! Пойдем, потанцуем! — Позже потанцуем, — отвечаю я, поправляя волосы у зеркала в женском туалете. — Мне надо Макса найти и поинтересоваться о планах на следующую неделю. Я что-то охрипла немного, боюсь, на следующие выходные на мой голос рассчитывать не стоит. Ксюша, подтанцовывая, пытается подправить смазавшуюся у глаза стрелку, отчего на меня накатывает смех. — Ксюх, ты хоть на минутку замри — танцпол выше этажом, — смеюсь я, подтрунивая над подругой. — Ладно, я пойду поищу укромный уголок, где ошивается Макс, парой слов с ним обменяюсь и найду тебя, ок? Смотри, без приключений! — Ага, и ты тоже, — отозвалась подруга, занявшись своим макияжем с предельной внимательностью. В полутемных коридорах из-за всполохов света невозможно было различить хоть кого-то. Исследуя первый этаж я подошла к самому выходу, где на фейс-контроле стоял громила Денис — лучший из работавших на Макса тугодумов. — Привет, Дэн, где главненький? — В подвале, где пойло хранится, — отозвался Дэн, сортируя малолеток, пытавшихся пройти мимо его обширной груди. — Туда вроде спускался… Только он это… Не один. С ним Магрицкий и еще какой-то зачуханный. — Ок, разбавлю их тесную мужскую компанию, — улыбнулась я, похлопав громилу по плечу. — Мне к нему всего на один вопрос, а звонить — так не услышит все равно. — Ты бы лучше позвонила… Ну мало ли чем они там… — Слушай, Дэн, ты меня пугаешь, — засмеялась я, уже поворачиваясь к лестнице, ведущей в подвал, по совместительству — в винный погреб этого увеселительного заведения. — Если что, ты меня не видел и не предупреждал, ок? В подвал едва ли доходили звуки музыки, а тусклый свет излучала одна единственная настенная лампа. И я уже пожалела, что поперлась в эту темень, пока не услышала из дальнего закутка тихие голоса. Закуток служил больше кладовой для всякого лишнего хлама, и я искренне удивилась, что Макс именно в этом месте ведет какие-либо переговоры. Обрадовавшись, что цель моя близка и совсем скоро я выберусь из этого захолустья, в котором лет сто уже никто не убирался, я ускорила шаг, прямиком устремляясь к кладовой. — Ну что, так и будешь молчать, гнида?! — эта фраза застала меня врасплох прямо у порога кладовой, ровно как и увиденное. Передо мной, в какой-то паре метров на стуле сидел мужчина, молящим взглядом вцепившийся в меня, едва ли не протягивая руки, если бы мог. Руки его были привязаны к стулу. Перед самым его лицом держал дуло пистолета Магрицкий, а Макс… Макс кожаным ремнем сжимал горло пленного, стягивая его все туже, до хрипоты. Бессвязное скуление рвалось из грудной клетки, и походило больше на предсмертную агонию. Взгляд плененного налился кровью, глаза округлились, лицо побагровело. — Кончай его, с этой жабы толку никакого! — едко прошипел Макс, еще сильнее затягивая ремень на шее еще пока живого человека. Выстрел прозвучал негромким хлопком за счет глушителя, и лишь кровавая отметина на лбу связанного подтверждала, что это действительно был выстрел, не бутафория. Из четко очерченной пулей раны тут же побежали струйки крови. Мертвый взгляд так и замер на мне, застывшей в дверях от того, что ноги вмиг сделались ватными. Спонтанно прижав руку к губам, я так и не смогла сдержать вскрика. Макс и Магрицкий тут же обернулись на звук: Магрицкий практически сразу отвернулся, снимая с пистолета глушитель, Макс задержал на мне взгляд, но ровно до тех пор, пока я что есть сил не побежала вдоль темного коридора, наверх, прочь от того ужаса, свидетелем которого стала. Задыхаясь от кома в горле и невозможности выплеснуть все наружу, я забежала в туалет, схватила мыло из мыльницы и принялась яростно натирать им руки. Я будто пыталась смыть с себя увиденное, но лицо убитого я теперь видела постоянно. Задыхалась, хватала жадно ртом воздух, почти теряла сознание, снова мыла руки. — Кристина! Кристина, да посмотри же ты на меня! — голос Ксюши звучал словно из другого мира, из-под воды. — Что с тобой?! Что случилось?! Положи ты это мыло, наконец! Бросив мыло в раковину с льющейся водой, я оседаю на пол, хватаясь ладонями за виски, сильно сжимая. Губы дрожат, язык не может пошевелиться, чтобы произнести хоть что-то. — Кристина?! — отчаянно трясет меня за плечи Ксюша, заглядывая в обезумевшие глаза, постепенно вытесняя образ того, с дыркой в голове. — Ты пьяна?! Бог мой! Я влипла! Я крупно влипла! Макс? Макс будет искать меня! Он придет сюда и придушит меня тем же кожаным ремнем! — Увези меня отсюда! — впиваюсь всей пятерней в предплечье Ксюши, она даже морщится от боли, но мне все равно. Мне нужно бежать отсюда. — Хорошо, хорошо, поднимайся и едем!***
Три дня я не выходила из дома. Три дня я сидела и думала, звонить ли в полицию и что вообще мне делать теперь. Я выключила телефон на все эти три дня. Я выпала из жизни, прячась в своей комнате, прокручивая в памяти раз за разом убийство незнакомого мне человека знакомыми. И каждый раз мне становилось все страшнее. Все больше крепла уверенность, что, заявив о происшествии, я подпишу себе смертный приговор: почему-то я сразу поняла, что подобное выяснение отношений — норма для Макса и Магрицкого. И я боялась. Боялась с каждым днем все больше. Лишь к концу недели я набралась храбрости и включила телефон. От Макса не было ни звонка. Также оглядываясь на каждом шагу, я дошла до универа, чтобы посетить самые важные для меня пары. Быть может, Макс не узнал меня. Возможно, понял, что я буду молчать. Во всяком случае, я немного расслабилась, постепенно теряя бдительность. Макс нашел меня через неделю. Черная «ауди» преградила мне путь домой за пару домов от собственного. — Привет, красавица, садись, поболтаем, — лучезарно улыбнулся Макс, выглянув из раскрытого окна иномарки. — Я спешу, Макс, — промямлила я, ускоряя ход. — Понял, — прокомментировал Макс и щелкнул пальцами. Из пассажирской двери тут же вывалился здоровенный амбал, который умело зажал мне рот рукой, одновременно в считанные секунды затащив на заднее сидение «ауди» и прижав меня к Максу почти вплотную. Оказавшись посередине между двумя мужчинами, рыпаться я больше не решалась. — Ну, вот ты и нашла время уделить внимание старому другу, — улыбнулся Макс еще шире, положив руку мне на плечо и несильно сжав его. — Ну не дуйся, зайка, я из самых благих побуждений к тебе приехал. — Макс, я ничего не видела, — пресекаю все его туманные разговоры «вокруг да около», тщательно стараясь не показывать свой страх. — Я буду молчать, я… — Заткнись! — резко обрывает он меня, сжимая мое плечо до боли. — Сейчас я говорю. А ты слушай, сладкая, это и в твоих интересах… Он медлит, вкрадчиво произнося каждое слово, параллельно вдыхая запах моих волос, перебирая локоны, рассыпанные по плечам. — Ты стала свидетелем позорной казни одного нашего с Магрицким недоброжелателя. Бог свидетель, мы не хотели показаться тебе грубыми, но… Что есть — не вернуть, и дырку во лбу не заклеить, — он засмеялся, а я поморщилась, снова вспомнив лицо того несчастного, кому помочь так и не смогла. Хотя он просил. Взглядом. — Я не скажу никому, Макс, — попыталась снова убедить я, но он лишь призывно заглядывал мне в глаза, казалось, уже зная, что я скажу. — Ты меня больше не увидишь там… — Отчего же? — его кривая ухмылка сводила меня с ума, как и понимание того, что он может уничтожить меня сегодня же, растерзать и выбросить там, где никто, никогда не найдет. — Я отнюдь не прочь тебя видеть. И, кстати говоря, мы тут с Магрицким поболтали и пришли к обоюдному решению повысить тебя с должности певички… — Что?! Что тебе нужно, Макс?! Чего вы теперь от меня хотите? — Преданности! — глаза Макса сверкнули, а ладонь еще сильнее сжала мое плечо. — Нам жаль губить такую птичку, заметая следы. Кроме того, ты девочка разумная, кое в чем можешь и помочь… Не понимая абсолютно ничего, сбитая с толку каждым словом, я лишь часто моргала, пытаясь проглотить ком, застрявший в горле. — Что я должна делать? — прошептала я, обмякнув всем телом, не выдерживая уже постоянного напряжения. — Я решил сделать тебя промоутером нашего любимого клуба. Будешь моей правой рукой: встречать, провожать важные персоны, узнавать кое-что для меня… И помни, мы теперь в одной упряжке, детка. — Я ничего не сделала, только случайно увидела! — Да ладно?! А может, ты связывала бедолагу, или же привела его ко мне… Этого ведь никто не знает. Ты участвовала, моя милая. Теперь придется еще немного поучаствовать. Совсем чуть-чуть…