***
Две пары, идущие перед историей, тянулись мучительно долго. Но только за десять минут до перерыва я подумала о том, что еще бы отсидела несколько пар, лишь бы не идти на историю. Потому что я знаю, что намерена сделать после пары. И от этого пересыхало в горле, а коленки подло подрагивали, норовя подогнуться в самый неподходящий момент. Даня вошел в аудиторию энергичный, веселый, со сверкающими искорками в глазах… В общем, как всегда с тех пор, как я увидела его в своем институте. Верхние пуговицы бледно-розовой рубашки расстегнуты, рукава закатаны до локтей, вены красиво пересекают кожу, ярко выделяясь на крепких руках. Он невольно приковывает к себе взгляд. Взгляды многих, не только мой. Своей энергетикой, казалось, он может поделиться абсолютно со всеми присутствующими. Он не подозревает о той опасности, что витает над ним. А еще о том, что толика той самой опасности теперь исходит и от меня. Я ненавидела себя, я презирала за то, что собиралась сделать. Я подавила в себе все принципы, все противоречия, что были раньше. Я руководствовалась лишь одним — желанием спасти его. Хотя бы его, потому что сама я вряд ли выберусь из того круговорота, что тянул меня все глубже, к самому дну. Боялась, что голос дрогнет. Ожидала, что сорвусь и не сдержу слез, что упаду в его руки, расплачусь и расскажу все, что происходило со мной за последний месяц. Но голос не дрогнул. После завершения пары, я дождалась, пока одногруппники выйдут из аудитории, а я останусь один на один с Левиным. Сделав вид, что что-то дописываю, я пообещала Саше догнать ее в коридоре. Подруга кивнула, выйдя вслед за всеми. Даня, казалось, тоже собирался уходить, но мой вопрос остановил его: — Найдете в своем плотном графике пару минут, Даниил Евгеньевич? — елейным голосом поинтересовалась я, поднявшись со своего места и, засунув руки в задние карманы джинсов, начала медленно подходить к столу преподавателя. — Без проблем, — пожал плечами Даня, засунув только что извлеченную сигаретную пачку обратно в карман. — Что-то случилось? — Просто я хотела бы извиниться, — опустив взгляд, чтобы он не увидел большего, чем я хотела бы показать, промямлила я. — Я немного истерично вела себя в последнее время: грубила, пары пропускала… Не хотелось бы того, чтобы вы воспринимали меня, как того трудного подростка из прошлого. Даня хмыкнул, поведя бровью, казалось, заметно занервничав, отчего спрятал руки в карманы джинсов. Несколько секунд он молчал, а мне показалось, что за это томительное время пол подо мной разойдется и рассыплется трухой, а потолок рухнет на голову, закрыв мне рот, чтобы дальнейшие слова никогда не были сказаны. — На самом деле, тебе не за что извиняться, — ответил Левин, едва заметно улыбнувшись уголками губ. — Возможно, твою реакцию можно назвать даже правильной: ты только-только начала жить по-новому, а кто-то снова вторгся и нарушил привычный ход событий… Вторгся. Нарушил. И не только ты, учитель. — Нет, это все равно меня не оправдывает, кроме того, я сама себе подпортила успеваемость этими бесконечными бунтами, — улыбаюсь, стараясь это делать открыто и честно, так, что едва не сводило челюсть. — Я виновата перед вами… — Перед тобой, — перебивает меня Даня. — Эта официальность лишняя, тебе не кажется? — Перед тобой, — повторяюсь я, еще на один шаг оказавшись ближе к историку. — Еще об одном хотела попросить… Я много пропустила по истории, не затруднит ли тебя немного позаниматься со мной индивидуально? Эти слова дались мне нелегко. Когда прозвучал вопрос, я сама же испугалась его звучания. Я прекрасно осознавала в эти мгновения, что вся моя борьба сама с собой сошла на нет, а каждая минута близости с учителем послужит обратным отсчетом в дни прошедшие. Дни, в которых я была счастлива. В дни, в которых я любила и ненавидела, не понимала саму себя, но отдавала без остатка, без оглядки назад, так опрометчиво, что едва выжила, когда эти самые дни закончились. — Конечно… — ответил он достаточно быстро, но будто еще до конца не осознав на что согласился. — Буду рад помочь тебе. Когда тебе будет удобно? — Я позвоню, — кивнула я, опустив глаза, потому как в них начинало пощипывать от нежданно подкравшихся слез. А я не должна плакать сейчас. Именно теперь я должна стать сильной. Такой, какой не была еще никогда. Ведь теперь от меня зависела не только собственная жизнь… Неловко пятясь назад, отступая к выходу, я считала в уме секунды до того, как окажусь за дверью, в безопасности, там, где смогу смахнуть слезы, или же разреветься, как ребенок. — Кристина, — остановил меня его голос у самых дверей, я обернулась. — Я буду ждать звонка. Его взгляд… Нежный, заботливый, родной настолько, что закрыв глаза, я легко смогу его представить. Его взгляд, будто договаривая все то, что так и не было произнесено, пробежался по мне снизу вверх и назад, окутывая меня, опутывая в невидимые сети, из которых, я знала точно, выхода нет. Кивнула. Скрывшись за дверью, выдохнула, снова глубоко вдохнув воздух, но почему-то ощутив боль в грудной клетке. Выдержать бы. Доиграть, догореть до конца, до того момента, когда человеку, жизнью которого я дорожила больше своей собственной, ничего бы не угрожало. На остальное можно просто закрыть глаза. Все станет неважным.***
В ночном кафе почти не было посетителей. Лишь пара подруг, зашедших выпить горячего кофе, пожилой мужчина с газетой, Леша и я, опоздавшая на нашу встречу более чем на час. Немного обиженно он выдохнул «привет», придвинув ко мне ближе остывший чай. Чувствую, что оправдания будут излишними: он привык. А я привыкла вести себя с ним так, с запозданием вспоминая, что приношу ему боль. — Так получилось, — улыбаюсь я, совершенно не желая объяснять, почему опоздала. — Извини. Леша молча кивает, вглядываясь мне в лицо внимательно, цепко, будто хочет сказать что-то, но тормозит. — Какие планы на завтра? — интересуется он, продолжая изучать меня взглядом. — Может, вместе проведем выходные? — С удовольствием! Но только день, мне вечером на работу, в клуб. — В клуб?! — Леша хмурится, ладони его сжимаются в кулаки, отчего костяшки пальцев становятся ярко-выраженными и бледными. — Крис, может пора оставить эту работу? Тебе времени сейчас не хватает ни на что, кроме этого клуба! Тебе что, денег не хватает? — Может и не хватает! — едва не прыснув чаем, выпаливаю я, задетая и без того больной темой. — Что плохого в том, что я не хочу сидеть на маминой шее?! — Ничего. Было бы неплохо, если бы ты кроме своего клуба уделяла внимание еще чему-то! Или кому-то. Ты ведь пропала совсем! До тебя не дозвониться, а на встречу договориться — уже праздник! Это ненормально, Кристина! Я вздыхаю, лишь пожав плечами, уткнувшись взглядом в свою кружку. — Ничего не хочешь ответить? — кажется, Леша решил окончательно добить меня своими вопросами, на которые у меня просто нет ответа. — Мне нечего ответить. — Понятно, — смиренно произносит он, кажется, борясь с собой в желании схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть. — Что ж, тогда полагаю, тебе нечего будет ответить и на то, что я скажу тебе. Думаю, нам лучше расстаться. Не хочу быть лишним в твоей насыщенной жизни. Кидаю на него резкий взгляд, хмурюсь, недовольно качаю головой, но так и не нахожу нужных слов, способных изменить его решение. Леша подрывается с места, поспешно направляясь к выходу из кафе. Я продолжаю зомбировать взглядом чаинки в кружке с недопитым чаем. Еще одна потеря. Еще один кусок едва только возродившейся моей жизни откололся. Резко поднимаясь из-за стола, я бегом преодолеваю несколько метров до входной двери кафе. — Леша! — кричу я, распахнув дверь и выбежав на темную опустевшую улицу. — Леша… Тишина расползается вокруг, не принеся мне и звука в ответ. Лишь где-то поблизости слышится шум машин на дорожной трассе. А здесь я одна… Снова. Опять. — Девушка, вам следует расплатиться за свой чай, — раздался голос официантки, выглянувшей из-за двери в кафе. — Да… конечно, — достав купюру из кармана джинсов, я передала ее в руки девушки, отказавшись от сдачи. Медленно, механически переставляя ватные ноги, я шла вдоль улиц. В голове совершенно не было мыслей, а передо мной была лишь одна дорога, по которой, не сворачивая, я шла вперед. Казалось, остановись я хоть на секунду, и уничтожающие мысли догонят меня, заставят думать, жалеть себя, а этого допустить я просто не могла сейчас. Я должна двигаться дальше. Обязана. Не для себя. Для кого-то другого. И я должна выдержать. Должна разучиться считать потери. Должна привыкнуть к одиночеству. Должна научиться терять. Должна… Как же сложно… Больно, блядь, настолько, что губы уже распухли и едва ли не кровоточили оттого, как яростно я их закусываю. Мне нужен кто-то… Нет, мне нужен он, чтобы окончательно не сломаться, не свихнуться от того, что до того надежная земля под ногами крошится, норовя стать зыбучим песком. Гудки звучат размеренно и ровно, озвучивая спокойствие, которое я сейчас нарушу своим звонком. Он берет трубку, несомненно, узнав меня по номеру, а я узнаю его даже по дыханию в трубке, услышу совсем неразличимый стук его сердца. — Хочу тебя видеть, — выпаливаю я без лишних слов, без объяснений о позднем звонке. — Это возможно?