These Inconvenient Fireworks

Л Все начинается с невзначай оброненного комментария, Луи лежит в полубессознательном состоянии на полу своей гостиной в посторгазменном тумане: - Это было классно, - говорит он в никуда. По ощущениям, с утра у него проявятся «ковровые ожоги». - Да? – спрашивает Гарри, перекатываясь на бок и кладя подбородок на грудь мужчине. В этот раз он кончил первым, так что у него было чуть больше времени восстановиться. - Ага. С тобой всегда так. Он бы никогда не сказал этого в обычном состоянии, но он слишком истощен, чтобы задумываться. - Круто, - отвечает Стайлс. Луи протягивает руку и зарывается в волосы последнего, лениво почесывая. Гарри улыбается, закрывая глаза и выгибаясь навстречу прикосновению. - Мне давно не было ни с кем так хорошо, если честно, - отмечает Томлинсон. - Почему? – хмурится Гарри, не открывая глаз. - Не знаю, - отвечает Луи. Он чувствует, как тяжелеют его веки и даже не надеется добраться до кровати. Он как-нибудь потом справится с болью в спине. – Просто прекратил прикладывать усилия, наверное. Он лишь немного ослабляет защиту и позволяет этим словам слететь с губ. Честно, совсем ни на что не намекал, но должен был понимать, что Гарри воспримет это как вызов. Томлинсон сидит в своей аудитории, погрузившись в книгу, ученики пишут экзамен, и тут в его кармане вибрирует телефон. Сообщение приходит от кудрявого, и он чуть ухмыляется экрану, читая. не могу дождаться, когда мы увидимся, sweetcheeks :) давай закажем еду и никуда не пойдем, я сегодня настроен быть сверху х Это совсем не первый раз, когда Гарри пишет такие вещи в сообщениях в рабочее время Луи. И последнему это на самом деле нравится, сама мысль о том, что кудрявый сидит в студии на учебе, в ожидании, пока фотографии высохнут, и пишет пошлости, в окружении других студентов. Ученики Томлинсона в этот момент погружены в работу, слишком напуганные политикой мужчины в отношении списывания, чтобы посметь отвести глаза от своих листков. Он набирает ответ: правда? ;) х Отправив, мужчина кладет телефон обратно на стол и продолжает читать. Минуты тянутся крайне медленно, и Луи так погружается в книгу, что почти пропускает ответ парня. Он открывает сообщение рукой, которая не придерживает страницу, просматривает его и проливает свой чай. буду трахать тебя, а ты - сосать мои пальцы так, что не будешь знать, хочешь мой член больше в заднице или во рту ххххх Луи тихо ругается и ищет стопку салфеток из фастфудов в столе, в то время, как все в аудитории поднимают глаза, чтобы узнать, что происходит. - Извините! – восклицает он, голос выше обычного. – Небольшая проблема с чаем! Заканчивайте работу! Он делает энергичные движения руками, словно отгоняя их, и начинает аккуратно промакивать чай, прежде чем он впитается во все бумаги на его столе, мысленно проклиная день, когда родился Гарри Стайлс. Наконец, когда он удовлетворен результатом, он отвечает, не рискуя поднять взгляд и перечитать то самое сообщение: гарольд плз В ту ночь они заказали тайскую еду, и Гарри воплотил в жизнь свое обещание, втрахивая Луи в матрас, засунув два пальца ему в рот. Это классно, это забавно, и Томлинсон понимает, что кудрявый делает это специально. Он пытается сделать все классным и забавным. Это осознание заставляет странные вещи твориться в его груди, когда той ночью он лежит в кровати, не позволяя себе слишком сильно задумываться об этом. Он может справляться с этим до тех пор, пока это игра, будто они вдвоем бегут по полю в полночь. Он может справиться с соперничеством. Черт подери, он хорош в этом. И он не позволит Гарри тут взять верх, ха-ха. Следующий свой шаг он планирует очень аккуратно, выбрав домашний матч, который Гарри ждал несколько недель. Он присутствовал на достаточном количестве игр к этому моменту, чтобы знать, когда именно нужно спуститься с трибун, чтобы команда уже вышла из раздевалки для завершения разминки, и Стайлс – единственный, кто еще остается внутри. Гарри поднимает глаза от своих заметок, когда слышит звук открывающейся двери, и улыбается, увидев Луи. Последний рассчитывал именно на такую реакцию, зная, что парень всегда очень рад, когда он приходит на его игры, и не заподозрит никакого подвоха. Иногда он думает, что его работа не вполне раскрывает его навыки. Возможно, он больше подходит для разработки военных стратегий или профессиональных шахмат. Очень сексуальных шахмат. - Привет, - говорит Стайлс. – Пришел пожелать мне удачи? Без лишних слов, Луи выбивает из рук его планшетку, толкает спиной в шкафчики и стирает улыбку с его лица. Поцелуй грубый и грязный, и мужчина знает, что застал его совершенно врасплох, судя по тому, как беспомощно парень цепляется за его плечи. Рот Гарри открыт от шока, и Луи пользуется этим, засовывая язык внутрь. Парень издает тонкий горловой звук и отвечает на поцелуй, быстро приходит в себя, и Томлинсон не теряет времени, сильно вжимается в него бедрами, двигает ими. Спустя минуту, наполненную языками, зубами и бедрами, он чувствует, что Гарри уже наполовину возбужден, поэтому начинает расстегивать его брюки. - Луи, - отворачивается от поцелуя кудрявый. Это становится его роковой ошибкой, потому что мужчина пользуется этой возможностью и перемещает рот на то самое место на его шее, что совершенно сводит его с ума. – Луи, - произносит он вновь, отчаянно пытаясь сдерживаться, но его руки тянут мужчину за волосы, показывая, что меньше всего он хочет, чтобы тот остановился. – Мне нужно выходить на поле вот сейчас. - Я знаю, - отвечает Томлинсон. Он наклоняется и целует Гарри вновь, кусая его за губу, когда наконец расстегивает ему брюки. - Что ты делаешь? – обрывается на полуслове Гарри, покраснев. - Я воплощаю в жизнь все фантазии о раздевалках, которые у меня когда-либо были, - произносит Луи, и вот он на коленях, точно зная, что Стайлс не может отказаться, учитывая формулировку. Он продолжает достаточно долго, так что Гарри ругается и бесстыдно толкается ему в рот, слишком возбужденный, чтобы остановиться, но отчаянно желающий закончить это все до начала игры. Каждый раз, когда Луи чувствует, что парень вот-вот кончит, он отстраняется и целует его, позволяя ему попробовать себя на вкус, а тот рычит и хныкает, просит, боже, умоляет и обзывает. Когда же он, наконец, кончает, то оргазм разбивает его, и он обмякает, сонный и в некоем трансе, с трудом держится на ногах, опираясь на шкафчики. Томлинсон воспитанно вытирает рот о рукав, быстро целует расслабленный рот парня и направляется к двери: - Удачи! – весело восклицает он, не поворачиваясь, и уходит. Он перескакивает через ступеньку, довольный собой, как идиот, и садится на свое место. Когда Гарри выбегает на поле парой минут позже, он лишь слегка красный, волосы влажные на затылке, так что только Луи понимает почему. Главный тренер не отчитывает его за опоздание, но и довольным он не выглядит. Кудрявый смотрит на трибуны, и Луи мило машет ему. Он совершенно точно заплатит за это. Но оно того стоило. Его час расплаты наступает неделю спустя. У них обоих какое-то собрание преподавателей в субботу, в основном – четырехчасовой семинар по градации оценок и сплочению команды в зале какого-то отеля. Это все чертовски скучно, но, по крайней мере, Гарри, Зейн и Найл тоже тут, а на перерыве на ланч работает бесплатный буфет, так что он не может жаловаться. Кудрявый куда-то пропадает, в то время как Луи занят накладыванием еды на свою тарелку, и он как раз пристраивает рыбное филе, когда у него звонит телефон. Экран уведомляет его о том, что звонок от Гарри, и Томлинсон хмурится, пытаясь понять, с чего бы парень звонил ему, если они виделись от силы пять минут назад, максимум. - Привет, - говорит тот, когда Луи принимает звонок. Мужчина слышит, как его голос преследует тихое эхо, и понимает, что тот, наверное, в мужском туалете, и… какого черта? - Я могу вам помочь? – спрашивает он, закатывая глаза. - Не знаю, все может быть, - отвечает Гарри. – Что на тебе надето? - Ты серьезно? – вопрошает Луи немного слишком громко, и половина стола, полного учителей, поворачивается, чтобы посмотреть на него. Он поворачивает ситуацию, пытаясь сделать вид, что это деловой звонок. – Я думаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос. - Слишком много одежды, вот что, - говорит приглушенно Гарри, и Томлинсон подавляет волну жара, которая накрывает его. – Впрочем, я оценил, как твоя задница выглядит в этих брюках. - Благодарю, - кривит губы мужчина, заставляя лицо оставаться абсолютно нейтральным. - Ты сегодня так великолепно выглядишь, Лу, - продолжает парень, - вызываешь желание целовать тебя с ног до головы. - Я, эм, - выдавливает мужчина, и Зейн теперь совершенно точно пялится на него с другого конца стола, словно знает, что что-то не так. – Я не думаю, что это возможно в данный момент. - Я бы хотел отсосать тебе прямо сейчас, - говорит Гарри, - обожаю твой член в своем рту. - Это чувство взаимно, я уверен, - сглатывает Луи. - Я так люблю, когда ты тянешь меня за волосы, когда я делаю тебе минет, - продолжает Гарри. Он говорит так, как и всегда, долго, просто и невозможно медленно, и это совершенно невыносимо. – Я обожаю, когда ты кончаешь мне в рот. Когда трахаешь его, а на следующий день мои губы такие красные, а голос – севший, и каждый легко может догадаться, что я делал. Луи чувствует, что его лицо горит, и ему приходится закрыть на мгновение глаза, чтобы собраться, беззвучно моля тех злых богов, контролирующих его жизнь, чтобы его эрекция пропала так же быстро, как и появилась. Он прочищает горло: - Да вы что, - выдавливает он. - О да, - отвечает Гарри, - Господи, я так хочу тебя сейчас. - Я уверен, ах, - неудобно скрещивает ноги Томлинсон. – Что я мог бы втиснуть вас куда-то. - Господи, - стонет Зейн, отодвигает стул и направляется к буфету. Луи хочет залезть под стол и умереть. - Спорю, ты сейчас возбужден, - на том конце линии продолжает Стайлс. – Спорю, ты сидишь там перед всеми, думаешь о том, как я бы тебя трахнул, и ты настолько возбужден в своих шикарных брюках, что все, чего ты хочешь – чтобы я попросил тебя прийти сюда, чтобы я тебе отсосал. Ты же этого хочешь, Лу? Томлинсон вполне серьезно собирается броситься под поезд: - Да. - Хм-м, - отвечает Гарри. – Что ж, очень жаль. И вешает трубку. Луи смотрит на телефон целую минут, не в состоянии справиться с тем, что только что с ним произошло. Попал в западню с сексом по телефону. Засада телефонного секса. Публичного, перед всеми, с кем он работает. Если он сможет выжить, он заставит Гарри мечтать о том, чтобы он не смог. Последний возвращается, почти вприпрыжку через пару минут, улыбаясь, словно невинный маленький ангелочек, словно ничего не произошло. - Привет! – говорит он, садясь на стул рядом с Томлинсоном и шлепая его по верхней части бедра именно так, чтобы стало очень больно. – Соскучился? И да, он абсолютная сволочь, и Луи хочет кинуть в него своим напитком или врезать тарелкой с десертами, но, по большей части, он просто его хочет. Это почти бесит, что он настолько ему нравится, как сильно он хочет дотрагиваться до него, быть рядом и смешить. И трахать. Это тоже. Луи страдает остаток дня, проводя как можно больше времени с Зейном и Найлом, но все, о чем он может думать – слова, сказанные Гарри, что крутятся в его голове на повторе. К концу дня, когда они наконец остаются вдвоем, Томлинсон подвозит его домой, и выдерживает около десяти минут с кудрявым на пассажирском сидении, мирно подпевающим радио, прежде чем срывается и сворачивает в какой-то изолированный переулок. Он даже не оставляет Гарри шанса спросить, что он делает, лишь отстегивает свой ремень и притягивает того в поцелуй, в наказание. Он быстро отрывается, понимая, что его терпение совершенно истощено: - Быстро. Перелезай. Назад. Стайлс подчиняется без малейшего сомнения, к счастью, и они занимаются сексом на заднем сидении, даже несмотря на то, что Гарри слишком высокий для маленькой машины мужчины, а тот слишком нетерпелив, чтобы долго продержаться. В воздухе веет поздней февральской прохладой, и к моменту, когда кудрявый кончает, окна настолько запотевают от тепла их тел, что Луи даже не видит ничего через них. Парень смеется и рисует смайлик, и Томлинсон чувствует себя гораздо моложе, чем множество предыдущих лет. Так продолжается неделями, они соревнуются в том, кто может придумать что-то лучше, пошлее или абсурднее. Луи отплачивает за секс по телефону, удивляя Гарри минетом во время того, как тот говорит с Джеммой по телефону, а на следующий день в школе, когда они наносят первый слой краски на декорации, уроки давно кончились, и Стайлс раздевает его прямо на газетах, оставляет зеленые и желтые отпечатки на его спине. Одно за другим, все ускоряется, столы, туалеты и сообщения на электронную почту, которые Томлинсон удаляет сразу же после прочтения, потому что они слишком пошлые, чтобы рискнуть их оставить. Луи знает, что он беспечен, но большую часть времени он слишком наслаждается этим, чтобы задумываться, а потом Гарри смеется, кончая, и сложно даже думать о том, что что-то может пойти не так. Впрочем, именно мимолетные мелочи начинают его пронимать. Зейн – его лучший друг уже много лет, но Гарри заполняет другое место, так же близко к сердцу. За исключением того раза, когда Луи наконец узнает, как это на самом деле – тискаться в каморке, окно между уроками все так же наполнено шутливыми перепалками и смехом, и Гарри, не спрашивая его, добавляет полную дискографию Бийонс в его iTunes. Бывают дни, когда они не занимаются сексом вообще. Бывают дни, когда они просто легко касаются друг друга или шлепают, улыбаясь и ужиная вместе. Иногда они просто засыпают на диване во время просмотра очередного фильма. Луи устает на работе и репетициях, а Гарри наверстывает свои ранние подъемы на лекции. Однажды Гарри нужны пейзажные фотографии для своего проекта, так что они на целый день едут на пляж, который в нескольких часах езды, и кудрявый едет, высунув руку из окна. Луи почти уверен, что это все превратится в сумасшедший марафон дорожного секса, но в итоге оказывается, что они остаются наедине с бесконечным небом и the Beatles по радио. Они бросают обувь в машине и исхаживают пляж вдоль и поперек босыми, просто разговаривая, а затем Стайлс достает камеру, и мужчине удается понаблюдать за ним во время работы. Гарри всегда фотографирует, но, зачастую, это лишь для себя, просто потому, что он хочет этого. Тут же он серьезен, осторожно строит композицию, хмурит брови так, что между ними появляется крохотная морщинка, и это завораживает. Луи сидит на камнях и наблюдает, счастливый просто находиться тут с парнем. Они возвращаются в машину, когда солнце уже садится, обнимаясь, и тогда Томлинсон его целует, потому что он всего лишь человек, а Гарри выглядит напитанным солнцем и светом и предназначенным для поцелуев. Бывают такие дни, когда Луи настолько счастлив, что чувствует, как его стены и настороженность понемногу пропадают. Он пытается подавить это чувство обеими руками, но это сложно. Больше раза он задумывается над тем, чтобы взять отгул, попросить поставить ему замену, чтобы удивить Гарри на его занятиях, раздумывая, как было бы хорошо сидеть с ним под деревом, чтобы тот устроил голову на его коленях. Он ловит себя на моменте слабости, когда смотрит на подставку для двух зубных щеток, а не одной, и прерывает свой поход за покупками мгновенно, скорее уезжая домой. Впрочем, игра продолжается. В какой-то момент, где-то между случаем в ванной в квартире Зейна и серьезным петтингом за лабораториями, наступают несколько спокойных дней, и Луи размышляет, закончилось ли все наконец. Он почти благодарен, потому что его актеры уже должны приступать к серьезным репетициям к концу недели, но ему становится все сложнее концентрироваться на вещах, которые не имеют отношения к Гарри. Он должен был знать, что нельзя расслабляться. Посреди репетиции приходит сообщение от парня, и он бы должен его проигнорировать, но не может. у меня есть сюрприз для тебя, дома ;) ххх Это не первый раз, когда Гарри приходит в его квартиру и дожидается с репетиции. Гарри не всегда может присутствовать и помогать, к тому же его помощь и не нужна, когда они просто прогоняют сцены и песни, так что это бы начало выглядеть немного странновато, если бы он появлялся просто чтобы побыть с Луи. Поэтому Томлинсон начал хранить запасной ключ под ковриком у двери несколько недель назад, поскольку репетиции начали заканчиваться все позже и позже с приближением премьеры. Умом он понимает, что было бы проще просто дать ключ парню, но он знает, что значит такой жест, и просто… просто не может этого сделать. Луи отвечает ему, наблюдая за танцем Риццо: я задержусь тут еще на пару часов, извини :( х Только после десяти он заканчивает и все закрывает, а дорога домой кажется бесконечной. Он заставляет себя подниматься по ступенькам в нормальном темпе, подавляя нервозность, что звенит в ушах. Гарри знал, что делал, когда отправил сообщение, знал, что накрутит Луи, и это игра, в конце концов. Томлинсон настроен победить, что бы это ни значило. Он сомневается какое-то мгновение у двери, не зная, к чему подготовиться, прежде чем входит. На софе сидит Гарри, он смотрит телевизор и ест чипсы в костюме сексуальной горничной. Луи просто стоит в дверном проеме, уставившись на него. - Привет, - обыденно говорит тот и чешет голову. Кружевная повязка чуть сдвигается в его кудрях. Луи спит с идиотом. - Серьезно? – все, что может сказать Томлинсон. - Чуть ранее я вытирал пыль, но ты так долго ехал, что я заскучал, - говорит парень. Он засовывает чипсину в рот и потягивается: - Получается, ты выиграл этот раунд. - Где ты вообще это взял? – подавляет смешок Луи. - Он у меня уже был, - пожимает плечами парень. Ну еще бы. Луи следовало бы знать. Если бы у кого-то и валялся костюм горничной в шкафу, то это был бы Гарри. – Пару лет назад была костюмированная вечеринка. Вызвал довольно бурное одобрение. Луи закатывает глаза и бросает сумку у двери, проходя в кухню. Гарри бездумно следует за ним и облокачивается на стойку, наблюдая, как мужчина ставит чайник. Тот смотрит на Стайлса, тут, в его кухне, чешущего живот через свой дурацкий костюм, и задается вопросом не сошел ли он с ума, потому что тому и правда идет. Глубокий вырез явно предназначен для декольте, но на Гарри он лишь притягивает взгляд к линии его ключиц, впадинке у горла, твердым мышцам груди. Затянутая в корсет талия делает плечи еще шире, а туловище – еще длиннее, а затем оно переходит в узкие бедра и тонкий изгиб спины. Он слишком высокий для юбки, так что она с трудом прикрывает половину его задницы, и Луи видит кружевные белые трусики под ней. Гарри перехватывает его взгляд и подмигивает, отставляя в сторону бедро и, вау, о нет. Луи отворачивается, качая головой, и берет чашку: - Ты так и будешь весь вечер в этом? - А что? – мурлыкает Стайлс наиболее преувеличенно-сексуальным голосом. Он наклоняется и кладет руки на стол, выгибаясь в спине и выставляя задницу, словно позируя для пин-ап постера: - Тебе нравится? И, господи помоги, ему правда нравится. Он совершенно не понимает почему, но, по какой-то причине, этот маленький кусочек белого кружева на накаченной от футбола заднице Гарри творит с ним что-то, что не должен. Но, более того, ему нравится Гарри, невероятно. Гарри, который напялил это, потому что знал, что это рассмешит его. У Томлинсона никогда не было кого-то такого, как этот парень, в его жизни, кого-то, кому просто нравится делать его счастливым, и кто ни перед чем не останавливается ради этого, кто делал бы такое ради него. Часть его размышляет, тут ли две части сходятся, тут ли секс и что-то иное, как его не называй, пересекаются и перерастают в нечто большее, это ли происходило все это время? - Возможно, нравится, - произносит он. - Тогда почему ты не сделаешь что-нибудь? – опускает ресницы и строит из себя скромника кудрявый. Луи смотрит на него, его розовые губы и бесконечные ноги, и знает, что тот победил. Гарри наблюдает, как он снимает очки и кладет их на стойку, а затем двигается вперед, и Стайлс поворачивается ему навстречу, и они притягиваются друг к другу, словно гравитацией. У них так всегда, притяжение и отталкивание, пока все не становится как надо. Он чувствует, как Гарри ухмыляется ему в губы, и кусает до тех пор, пока тот не открывает рот и не впускает его язык внутрь. Он толкает парня назад и следует за ним, раскладывая на столе. Одна из ног Гарри поднимается и обхватывает Луи, и тот пришпиливает его руки над его же головой, удерживая на месте руками, ртом и бедрами. Гарри, упираясь ногой, двигается, толкаясь бедрами, и Томлинсон прерывает поцелуй, чтобы выругаться в шею парню. Не любящий, чтобы его превосходили, Луи запускает руку под юбку Гарри – юбка Гарри, серьезно, это отправится в Зал Сексуальной Славы Луи Томлинсона как самая идиотская вещь, которая его заводила, - и берет ею его член. Он более чем наполовину стоит, в плену тонкого кружева трусиков, и парень стонет в рот мужчине от прикосновения. Гарри целует его так, как и всегда, словно это и было его планом, и Луи обнаруживает, что легче это воспринимать не становится. Он не совсем уверен, как Стайлс, лежа плашмя на спине на столе в платьице с рюшами заставляет его чувствовать так, будто он ничего не контролирует. Мужчина двигает руку выше, кладет ладонь ему на живот, а затем засовывает ее в трусики, чтобы нормально подрочить. Влажное кружево трется о внутреннюю часть его запястья во время движения, и парень отчаянно двигает бедрами, подстроившись под темп Луи. Это здорово, но он хочет большего, хочет, чтобы Гарри пошло умолял, хочет дать ему почувствовать что-то, чего он никогда не испытывал. Он хочет делать то, чего так долго не делал, и это пугает, но он хочет этого так сильно. Томлинсон убирает руку из-под дурацкой юбки и делает шаг назад, и Гарри издает звук сконфуженного неодобрения, прежде чем первый хватает его за плечи. - Наконец-то, - произносит Стайлс, позволяя мужчине повернуть себя, и тот все не может осознать, насколько кудрявый всегда готов ради него на все. Он раздвигает ноги шире, позволяя коленям Луи поместиться между ними, и если бы у того не было иных планов, он бы поддался. Вместо этого он оглаживает шелк, прикрывающий бедро Гарри и спускается рукой вниз, после чего опускается на колени. - Что ты… - начинает Гарри, глядя через плечо, но Томлинсон прижимается ртом к кружевной ткани трусиков, и голос первого обрывается. - Верь мне, - говорит Луи, и Стайлс стоит раком, облокачиваясь на его кухонный стол в гребаном костюме горничной, но каким-то образом, когда он кивает в ответ, его взгляд абсолютно серьезен. Луи отрывает взгляд от его глаз, задирает юбку и засовывает большие пальцы под резинку трусиков. Кружево такое деликатное под пальцами, и мужчина не может понять, почему это так его заводит. Возможно потому, что в парне нет ничего деликатного, даже уголки его губ или его вид спросонья. Он состоит из мальчишеских конечностей, сумасшедших волос и тяжелых век, но вот трусики в рюшах и доверие в его глазах, и Луи не знает что еще, но он даст ему все, что может. Он стягивает трусики так, чтобы лишь открыть доступ, и кончиками пальцев проводит по открывшейся коже, чувствуя, как та покрывается мурашками под его прикосновениями. Он чувствует напряжение в мышцах парня, нервозное ожидание сокращения расстояния со стороны Луи, и тот задумывается, делал ли ему это кто-то. Сам он не делал этого много лет, после первого парня, в которого был влюблен. Он не хотел этого делать с тех пор, но с Гарри – хочет. Черт подери, о да, как хочет. Он наклоняется и выдыхает на яички парня, потому что это нормально, это они уже делали. Гарри содрогается от горячего дыхания, такого близкого, но до этого не касающегося так, и когда мужчина касается губами нежной кожи этого места, он слышит, как парень сглатывает тихое хныканье. Это действует, ожидание того, что последует дальше, и Луи не может сдержать улыбку. Возможно, этот раунд выиграет именно он. Первый раз, когда его язык касается кожи кудрявого, он чувствует, как волна дрожи пробивает того. Его руки двигаются вверх по бедрам парня к его заднице, в то время как он широко лижет и, черт, он знал, что у Гарри пунктик на его рот, но бедра того уже беспокойно дергаются, а ведь Луи еще не перешел к самому приятному. Он проводит кончиком языка с агонизирующей сосредоточенностью, большими пальцами раздвигая Гарри, пока, наконец, он не достигает своей цели. Парень ахает и ругается одновременно, бездыханное, дрожащее «блять», и Луи вновь проводит там же языком, дразня. - Господи, - выдавливает Стайлс, и мужчина понимает, как сложно ему сейчас стоять и принимать все. – Лу. Тот продолжает двигаться, оглаживая ладонью изгиб попы Гарри, вырисовывая круги языком. Он видит по тому, как кудрявый все не прекращает ёрзать, что это – его первый римминг, и ему становится еще жарче от осознания, что никто другой не приносил ему такого удовольствия. Это его. Он высовывает язык сильнее и чуть проникает внутрь, а Стайлс громко стонет и с силой бьет по столу. Часть Томлинсона хочет заставить Гарри говорить вновь, хочет послушать, как именно он будет выражать свои ощущения, но того факта, что парень ничего не говорил уже несколько минут, ему достаточно. Он на мгновение поднимает глаза и видит, что Стайлс опирается подбородком о свое плечо, скрытое за кружевными рюшами, развернувшись как можно сильнее, его волосы свисают ему на лицо, а рот беззвучно двигается. Осознание того, что Гарри физически не может ничего сказать, отдается прямо в член. Луи начинает раскрывать парня языком, возбуждаясь сильнее с каждым умоляющим звуком, вылетающим изо рта парня. Он добавляет к языку палец, сначала размазывает по нему влагу, а затем аккуратно вводит внутрь. Гарри насаживается на него, отчаянно желая большего, и Томлинсон просовывает язык глубже. Его слюны достаточно для начала, но им понадобится что-то еще, если они хотят чего-то серьезного. Он отстраняется ровно настолько, чтобы достать до шкафчика со всякой мелочью и вытащить оттуда бутылочку смазки, открыть ее и пропустить ту часть, где он задумывается над тем, как он дожил до того момента, когда появляется необходимость держать такую бутылочку в каждой комнате квартиры. Гарри смотрит через плечо, и Луи намеренно сохраняет с ним зрительный контакт, смазывая пальцы. Это убивает его, мужчина знает, - отсутствие возможности коснуться, постоянно сдерживаться. Он думает подразнить его еще, но знает, что не сможет. Слишком он распалил самого себя. Он вводит два пальца внутрь, быстро и легко, и бедра Стайлса дергаются вперед от неожиданной заполненности. Скольжение уже довольно хорошее, и Луи знает, что ему нужно еще немного подготовки, уже чувствует, как тело парня дает ему больше места для работы. Это отлично, потому что Томлинсон все еще полностью одет и уже чувствует, как рубашка начинает липнуть к спине, и если его члену не уделят внимание в скором времени, он почти наверняка умрет. Он вводит третий палец и быстро ритмично двигает ими, и Гарри насаживается на них, поворачивая бедрами так, что пальцы каждый раз проходятся по нужной точке. - Лу, - наконец находит свой голос парень, - пожалуйста, Лу, я хочу коснуться тебя. Мужчина закрывает глаза, делает несколько успокаивающих вдохов и вытаскивает пальцы. - Тогда спускайся сюда. Последняя ниточка самоконтроля кудрявого рвется при этих словах, и неожиданно Луи отбрасывает назад, руки Гарри запутываются в волосах на его затылке, когда он соединяет их губы вместе. Он падает на спину, вместе с парнем, что оседлал его бедра, и он уже бывал в таком положении, но никогда не представлял, что это случится на полу его кухни со Стайлсом, одетым в костюм горничной. Последний садится ровнее, проводит руками вниз по груди Луи, снимая подтяжки с его плеч. Повязка парня свисает с правой стороны его головы. - Ты так смешно выглядишь, - произносит Томлинсон. - Только для тебя, - улыбается Гарри ему, и мужчина не помнит, как это – хотеть чего-то еще. Он наклоняется и целует Луи вновь, до тех пор, пока не вытаскивает хвосты рубашки Луи из его брюк и не расстегивает пуговицы. Никто из них не обладает достаточным количеством терпения, чтобы снять рубашку полностью, так что Гарри просто оставляет ее расстегнутой и переводит свое внимание на устранение с пути брюк. Он умудряется справиться с молнией, не вытаскивая своего языка изо рта мужчины, но отстраняется как раз перед тем, как стащить с него трусы. - Э, подожди, - говорит он, неуклюже поднимаясь на ноги. Луи готов возразить, но затем его встречает вид трусиков, скользящих вниз по длинным ногам Гарри, и мужчина решает, что ему стоит заткнуться навсегда. Кудрявый переступает через белье и отбрасывает его в сторону, прежде чем вновь взбирается верхом на Томлинсона, усаживаясь голой задницей на бедра последнего, и тот никогда не ненавидел брюки сильнее. Стайлс вновь находит резинку белья мужчины, и тому кажется, что он мог бы заплакать от облегчения, когда рука парня наконец сжимается вокруг него. Гарри несколько раз грубо дрочит, чтобы подразнить, и Луи понимает, что он заслужил это, наверное, но затем тот поднимает свою попу, чтобы стащить брюки и трусы мужчины ниже, и тот голой кожей чувствует холодную плитку. Гарри тянется куда-то дальше и достает смазку из-под стола, не тратя времени, смазывает член Луи. Никто из них двоих долго не продержится, и они оба это знают. Томлинсон лишь рад, что кудрявый уже растянут и готов, потому что ему нужно быть внутри него, ну, прямо сейчас. Гарри приподнимается и берет член мужчины в руку, а тот хватает его за бедро, чтобы помочь сохранить равновесие. - Готов? – спрашивает Стайлс, глядя прямо в глаза. - Да, - впивается пальцами в его кожу мужчина. Гарри насаживается одним длинным сосредоточенным движением, глаза прикрыты, а рот – широко распахнут, когда Луи входит в него. Это так круто, первый тугой толчок, а затем гладкий жар, и Томлинсон хочет откинуть голову и позволить этому чувству захватить себя, но он не может оторвать глаз от Гарри. Он видит момент, когда проходится по той самой точке внутри него, видит, как перехватывает у того дыхание, грудь натягивает шелк, а затем он входит до конца, и парень задницей усаживается на его бедра. Они остаются в таком состоянии какое-то мгновение, Гарри поддерживает себя рукой на груди Томлинсона, а последний пытается перевести дыхание, а потом кудрявый двигает бедрами, и каждый нерв в теле мужчины накрывает белым жаром. После этого процесс становится беспорядочным, они ругаются, ахают и двигаются вместе. Руки Луи двигаются с бедер парня на его задницу, забираются под юбку и направляют навстречу каждому движению бедер мужчины. Гарри откидывается назад, удерживаясь на руках, и этот вид Томлинсон не забудет никогда в жизни: длинная линия тела парня, мышцы на его плечах, черный шелк и белое кружево, и то, как его горло двигается каждый раз, когда Луи входит. Он не может видеть место, где их тела встречаются – вид закрывает юбка Гарри, но это даже лучше, каким-то образом. Он чувствует, как оргазм приближается, глубоко внутри, и хочет, чтобы тот наступил одновременно и у Гарри. Луи перемещает одну руку с задницы парня вперед, на член, и парень дергается вперед, изгибаясь, словно туго натянутая стрела над мужчиной. Он впивается ногтями в плечи Томлинсона, в то время как последний двигает рукой под юбкой. - Почти, - стонет Стайлс, роняя голову и беспорядочно целуя шею мужчины. – Совсем близко, Лу. - Давай, - говорит тот, и это слишком, он не может держаться больше, не может выносить узость Гарри вокруг себя, влажность на шее, тяжесть в руке. – Давай, Хаз. Он как-то поворачивает запястье, и Гарри напрягается, и их обоих накрывает одновременно. Бедра Луи дергаются и отрываются от пола, и он кончает с криком, и кудрявый следует за ним, лицом уткнувшись в плечо. Кажется, будто они возвращаются в себя столетия спустя. Когда мозг Томлинсона вновь начинает работать, он понимает, что Гарри отрубился прямо на нем. Он знает это не только из-за веса на себе и ощущения влажного шелка, липнущего к животу, но еще и потому, что кружевная повязка лезет ему в лицо. - Это, - наконец говорит он, лежащий на кухонном полу практически одетый, с взрослым мужчиной в костюме горничной в коме после секса на груди, - было неожиданно. - Расскажи мне, - раздается голос Стайлса откуда-то с ворота рубашки Луи. Наконец, тот двигается, скатывается с Томлинсона на пол рядом. Он вытягивает ноги и улыбается потолку, будто он доволен космосом. – Кружевные трусики. Заметано. - Заткнись, - отвечает Луи. В конце концов, они поднимаются, спустя еще несколько минут лежания на полу в попытках накопить энергию для движения. Гарри стаскивает с себя платье, а Томлинсон раздевается окончательно, и всю одежду они оставляют кучкой на полу ванной. Они принимают душ и вместе чистят зубы, а затем Луи выключает свет, и они ложатся спать. Гарри начал так ночевать где-то с месяц назад, и Томлинсон это не то чтобы планировал. Он просто помнит, что в один из вечеров, счастливый и натрахавшийся, свернувшийся на груди кудрявого, он сказал «оставайся». И тот остался. Сегодня же Гарри нежно и мятно целует его и устраивается сзади, а Герцогиня сворачивается между их ног. Луи понимает, чувствуя, как тело парня расслабляется во сне, что совершенно не знает, кто из них выигрывает.