Держаться за воздух

Куда больше всяких клубов, развлечений и даже работы Кирилл Беркутов любил их с Максимом квартиру с видом на парк. Сюда он, со всего одной сумкой с вещами, пришел, когда мать выставила за порог, сюда же вернулся из страны, где ему обещали большое будущее. Но какое может быть будущее вдалеке от любимого человека, который всегда готов спрятать, защитить и, что тоже немаловажно, вправить мозги при случае. Выбирая между Максимом и Америкой, для Кирилла выбор был очевиден и, как оказалось потом, правилен - стоило только посмотреть на Сашку и Киншева и то, как они сломали себе жизнь. И если про Киншева Кирилл почти ничего не знал, да и знать не хотел, то на Орловского смотреть было жалко. Всякий раз, когда тот заговаривал о Ростиславе, вспоминал об их отношениях, в его глазах появлялась такая тоска, что хотелось выть на луну. - Макс, как думаешь, у Сашки получится что-нибудь с этим Марком? - задумчиво поинтересовался он у своего партнера, когда тот, еще влажный после душа, вошел в гостиную и улегся рядом с ним на диван. - Вот уж никогда не претендовал на лавры Нострадамуса, - ответил тот, убавляя звук с помощью пульта на бормотавшем что-то телевизоре. - Ну, Макс, я же не об этом, - Кир шутя толкнул мужчину локтем в бок. - А если серьезно, - Максим повернулся на бок лицом к парню,- то для того, чтобы у двоих получилась пара, то нужны усилия обоих. И при этом не имеет значения, что они оба все из себя такие замечательные. - И кто из них двоих замечательный? Орловский, что ли, эта циничная скотина? Или Хейнцлих, который вряд ли за излишнюю добросердечность место главы издательства получил? И, кстати, откуда ты его знаешь? - Не буду говорить о твоем друге... Но Марк действительно замечательный человек. И если твой Орловский переборет свою одержимость Киншевым, то получит... - Максим пощелкал пальцами, словно не находя подходящих эпитетов, - джек-пот? - По словам Орловского, джек-пот он уже выигрывал, - заметил Кирилл. - И я тебя спросил, откуда ты знаешь Марка. Топилин усмехнулся: - Так мы не о друге твоем говорим, а тушим в кое-ком искры ревности? - Топилин! Ты опять уходишь от темы, - фальшиво-злобно прорычал Кир, хлопнув ладонью по груди мужчины. - Хорошо-хорошо, - засмеялся Максим, потирая место удара. - Ты же понимаешь, что я не монахом жил до встречи с тобой - это раз. А второе - каким бы огромным ни был любой город, а контингент определенных людей в нем ограничен. - Постой, - перебил его Кир, приподнимаясь на локтях, - ты хочешь сказать, что Хейнцлих один из твоих бывших любовников? - Заметь, я не хочу, - мужчина тоном выделил данное слово, - сказать, а прямо тебе говорю, что да. - Надеюсь, никаких разгорающихся костров страсти на углях прежних чувств не предвидится? - опасно прищурился Кир, стараясь придать своему лицу как можно более ревнивое выражение. Топилин нарочито лениво встал с дивана, потягиваясь словно большое сытое животное, а через минуту Кир оказался придавлен к дивану горячим телом любовника. Полотенце исчезло еще раньше, и теперь к ягодицам парня прижимался полувозбужденый член мужчины. А ухо обожгло хищным мурлыканьем: - О-о-о, так я не ошибся, и мой прекрасный принц ревнует? - Твой прекрасный принц готов ко лбу табличку приклеить: “Ревную Макса даже к табуретке. Она слишком нежно прижимается к его заднице по утрам”, - повозившись под тяжелым телом, выдал Беркутов. - Я передам этой несчастной, что ей грозит неминуемая смерть, - не прекращая ритмично потираться пахом о задницу Кира, ответил Макс. - Но, может, ты будешь снисходителен к ней? Я могу чем-то смягчить участь сего предмета? - Можешь, - согласился парень, уж закусывая губу, чтобы не застонать.- Начать можешь со снятия с меня чертовых штанов, затем поискать где-то здесь смазку… Хотя нет, к черту смазку. Я, пожалуй, предпочту твои пальцы в своем рту... Потом нужно будет заставить меня встать на колени… Еще могу посоветовать проявить-таки жалость к нашему дивану и переместиться на шкуру на полу - что я, зря ее из последней командировки в Усть-Зажопинск привозил? Ну, и в качестве финального смягчения участи табуретки тебе придется оказать внимание моей прекрасной, крепкой заднице и трахнуть ее как следует. Справишься? Топилин театрально закатил глаза и одной рукой растрепал волосы на затылке партнера. - И когда я успел тебя так испортить, а? Был ведь таким хорошим мальчиком, первые пару месяцев секс по скайпу приравнивал к смертному греху… - Я что-то не пойму, тебе мой план не нравится? - Кирилл повозился еще раз и даже умудрился повернуться к Максу лицом. - Ну почему... План хороший, особенно если его малость дополнить. Так что вставай, мой принц, и будем тебя портить дальше, - Топилин встал с парня, предоставляя тому ограниченную свободу. Кирилл с готовностью покинул узкий диван, мало подходящий для вдохновляющих игр, и сполз на пушистую шкуру невинно убиенного животного, старясь развалиться поживописнее, поразвратнее. Удовлетворительный хмык Топилина, наполненный желанием, подсказал, что ему это вполне удалось. Уже много позже, когда они усталые и выжатые до капли оглушающим сексом, лежали в кровати, полусонный Беркутов вернулся к прерванной теме: - Ну а все-таки, Макс, думаешь, Марк сможет растопить лед Орловского цинизма? Топилин в ответ пожал плечами, а потом, укладываясь поудобнее и подгребая к себе Кира, проговорил: - Если постараются оба, то все получится. Спи уже, неугомонный. - Главное, чтобы Киншеву не ударила в голову блажь, и он не вздумал вернуться, - зевнув, проговорил Кирилл и подсунул одну руку по подушку, а второй обнял Максима. - А то опять придется морду ему бить... - Господи, спи уже, опричник, - Топилин погладил любовника по спине. - Они уже взрослые мальчики и сами разберутся: кто, куда, кого и с кем. - Я не опричник. Я вынужденный защитник обиженных принцесс, - Кир зевнул еще раз, обнял мужчину крепче и поцеловал его в шею. - Люблю тебя. - И я тебя люблю. Спи уже... Мой светлый Принц, защитник сирых и убогих, - со смешком проговорил Топилин. - А то мы завтра оба проспим, вот будет номер, - и уже тише добавил со смешком: - Тоже мне, нашел принцессу. - Куда ты в воскресенье опаздывать собрался? Принцесса, принцесса, еще какая… - и уже через секунду дыхание Кира стало размеренным. *** Отперев дверь своей квартиры и погладив выбежавшего встречать хозяина кота, Марк с какой-то удовлетворенной усталостью во всем теле прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Сегодняшний день определенно можно было назвать удачным - Орловский, который уже давно не выходил из его головы, кажется, совсем не против отношений с ним. Еще несколько лет назад, когда незнакомый парень сам вылетел под колеса его машины, Хейнцлих, навещая пострадавшего в больнице, понимал, что слишком сильно заинтересовался им. Но тогда пришлось выбросить его из головы. Второй звоночек прозвенел шесть лет назад, когда Орловский вошел в дверь его кабинета в качестве соискателя места стажера. И Марк понял, что попал под бесконечное обаяние парня. Своеобразное обаяние, если учитывать непростой характер и творческую личность в целом, но тогда шансов у Хейнцлиха не было и не предвиделось. Сначала Саша был занят бурными отношениями со своей, как тогда казалось, вечной любовью, потом - не менее бурными ссорами и последующей борьбой с депрессией, когда любовь вечной быть перестала. Впрочем, сам Марк монахом тоже не был, не вздыхал томно по вечно занятому журналисту. А год назад и вовсе был момент, когда Хейнцлих был уверен, что светловолосое и язвительное наваждение канет в лету. Момент длиной в два месяца звался Димой и был куском лета среди серой унылой зимы. Но Хейнцлих быстро свернул только начавшийся роман, гася чувства обоих. Уже позже, вспоминая свое помутнение и разбирая логически… Мужчина, положа руку на сердце, честно признался себе в том, что роман не получил продолжения только потому, что он испугался. И вовсе не серьезных отношений - к ним Марк как раз-таки был готов, и обаятельный мальчишка, появившийся в его жизни, был не самой плохой кандидатурой. Одной из лучших, если честно, если бы не одна очень значительная деталь, выяснившаяся позже. Парень, выглядевший и рассуждавший взросло, оказался школьником, страшно сказать, лишь недавно справившим шестнадцатилетие. Конечно, под понятие малолетки он уже не совсем подпадал, и Марк наверное смог бы закрыть на это глаза, но мужчина банально испугался разницы в возрасте. А если совсем честно, то Хейнцлих знал за собой одну отравлявшую ему жизнь черту характера - впуская кого-нибудь в свое сердце и душу, он очень тяжело потом переживал разрывы. Единственным исключением из этого правила стал Топилин. Тому удалось сделать так, что Марк с легкостью мало того, что выпустил его, так еще и они остались хорошими приятелями. Было и по-другому, когда после пары романов Марку приходилось собирать себя из кусочков, буквально выстраивая жизнь заново. Вот после такого и держал Хенцлих глухую оборону вокруг сердца. И если Орловский был наваждением, поселившимся в разуме, то роман с Димой грозил к чертям сломать все ограждения. Заподозривший это Марк вовремя спохватился и обрезал все нити, вырывая чувства наживую. "Лучше сожалеть о несделанном, чем потом подыхать от жалости к себе", - так решил он. Да и выстраивать свою жизнь заново, в очередной раз, не выдержал бы, побоялся, что не хватит ему уже никаких душевных и моральных сил. Так что он предпочел наблюдать за персональным наваждением, нежели плавиться в солнечном пламени чувств к Диме. Поняв, что соскальзывает в воспоминания о юноше, о котором закон ему запрещает даже думать, Марк тряхнул головой и решил переключиться на Сашку. Совершеннолетнего, взрослого, давно пережившего переходный возраст молодого человека без намеков на юношескую импульсивность. Раздевшись и улегшись прямо поверх покрывала на кровати, Марк взял с прикроватной тумбочки телефон и покрутил его в руках, размышляя над тем, стоит или нет писать Саше. С одной стороны, стоило как минимум поблагодарить за вечер, хотя это и был бы несколько женский жест, а как максимум - пригласить завтра пообедать где-нибудь. “Тебе все еще нравится мексиканская кухня?” - наконец написал он и, уже после того, как отправил сообщение, понял, насколько глупо это прозвучало в два часа ночи. "Я, как и любой приличный гей, слишком трепетно отношусь к своей фигуре, чтобы есть по ночам. Но ты можешь пригласить меня в итальянский ресторан", - гласило сообщение на экране пиликнувшего через десять минут телефона. Марк хмыкнул, от белокурой язвы стоило ожидать и не такого. “Что ж, буду приглашать вас только на обеды, ваше высочество” Ответное сообщение было до гениальности кратко: "Завизировано". Марк фыркнул, все-таки Орловский довольно интересный и своеобразный тип. Наверное, именно поэтому он и смог задержаться в уме Хейнцлиха. Прикогтился, так сказать. Раскинув руки, Марк с радостной улыбкой предался мечтам о неком язвительно-циничном коллеге. *** С утра было много работы, и Марк со всей этой текучкой чуть было не проворонил нужное время. Отложив очередную бумагу в сторону, он глянул на часы и решительно встал. Накинув верхнюю одежду, мужчина вышел в коридор и уже через несколько минут заглядывал в кабинет Орловского. Хейнцлих застал его за набором какого-то сообщения, но все равно спросил: - Саша, какие планы на обед? - В данный момент собирался поинтересоваться, когда меня позовут в приличное кафе, - и кивнул на звякнувший в кармане Марка телефон. - М-м-м, рад, что я все-таки успел раньше, - хмыкнул тот. - Так что, ты готов? - Да, только подожди пару минут, мне нужно кое-что дописать… - О, нет. Как твой начальник, я запрещаю тебе жертвовать своим обедом со мной ради работы, - мужчина приблизился к столу Сашки и нагло выключил монитор компьютера. - Нас ждут паста и сангрия. - Заманчиво, - проговорил Саша и, уставившись на темный монитор, добавил: - Вот только теперь о статье о преимуществах продукции компании "Вендис" можно позабыть… - Эй, я всего лишь выключил монитор, - поднял вверх руки в защитном жесте Марк. - А я капризный фей, - состроил мину Орловский. - Ты неисправимый трудоголик. Как вообще можно с таким энтузиазмом заниматься такой скучной вещью, как аналитика средненькой компании? - Ну кто-то же должен заниматься скучными вещами? - Считай, что я тебе запретил это делать. По-крайней мере до тех пор, пока мы не пообедаем. - Но… - Все, Александр Орловский, встаем, прекращаем капризничать… - Хейнцлих обогнул стол и с легкостью, удивившей его самого, выдернул из кресла Сашу. - Мы идем обедать, - добавил он, глядя на возмущенное выражение лица того. - Ты же сам хотел, помнишь? - и мужчина похлопал по карману, в котором лежал телефон. Сашке оставалось лишь ухмыльнуться и кивнуть. *** Оставшееся от обеда время было решено потратить на прогулку в ближайшем парке. И хотя это было немного странно для двоих взрослых мужчин, давно уже не отличающихся сентиментальностью, но погода, неожиданно преподнесшая сюрприз в виде всего пяти градусов мороза, так и просила пройтись по припорошенным снегом дорожкам. Они медленно молча брели по дорожкам, в уме каждый перебирал подходящие темы для назревающего разговора. - Марк… - послышался голос Саши, что заставило мужчину остановиться. - О, только не благодари меня за этот обед, - тут же выпалил тот с улыбкой, чтобы не затягивать с паузами. - Раз ты так просишь, - немного насмешливо согласился Орловский. И тут же без смущения честно признался: - Я не знаю, о чем сейчас говорить. - Ну, например, ты можешь сказать, что просто умираешь от желания сходить со мной на свидание. Допустим, завтра вечером? - Очень заманчивое предложение, - хитрый взгляд Саши покорил Марка сразу, - но дело в том, что у меня завтра вечером поход в спорткомплекс. При этих словах брови Марка поползли вверх. - Не думал, что тебя интересует спорт… Орловский хмыкнул, но все-таки пояснил: - И не интересовал. Но после расставания с Киншевым нужно было как-то сливать напряжение и агрессию. Оказалось, что спорт почти равноценная замена. Особенно. если у человека хорошее воображение. А я его отсутствием не страдаю, - на последних словах Саша так кровожадно улыбнулся, что Марк передернул плечами. - О, я хотел бы на это посмотреть. Только если на месте груши буду не я, - фыркнул Хейнцлих, но уже в следующую секунду осторожно поинтересовался: - Ты все еще любишь своего бывшего? Орловский долго молчал, но потом все же ответил, тщательно подбирая слова: - Я... не знаю, Марк. Все это так сложно. И мне не хотелось бы врать тебе, стуча кулаком в грудь и уверяя в том, что Киншев уже ничего не значит для меня. Я просто хочу быть честным. Да, у нас было много плохого, особенно незадолго до расставания. Хорошего тоже было немало. Эти отношения много для меня значили, но они остались в прошлом. И сейчас я понимаю, что готов начать новую жизнь, новые отношения, - а потом в глазах Саши прыгнули чертики и он, улыбнувшись, сказал: - Если ты не боишься трудностей, конечно. - Мы рождены, чтоб сказку сделать былью... - немного фальшиво пропел в ответ Хейнцлих. И тут же добавил: - Я не боюсь трудностей, Саша. В конце концов, они и составляют бесценный жизненный опыт. - Ты даже не представляешь, сколько очков в копилку идеального партнера ты сейчас заработал... - А сколько надо набрать? - понимая, что нервность, повышенная его вопросом, разрядилась, игриво переспросил Марк. - Я готов... - К труду и обороне? - хмыкнул Орловский. - Оборонительные рубежи выстраиваешь как раз-таки ты, Саша, - шутливо погрозил тому пальцем Хейнцлих. - А я буду штурм унд дранг. - Я? Да я сама сговорчивость! - Да-да, - поддакнул Марк. - Именно поэтому мне пришлось танцевать вокруг тебя четыре года, чтобы ты согласился на свидание. - Ну я же не виноват, что ты такой... нерешительный, - шутливо развел руками Орловский. - И вообще, не знаю, как вам, господин Хейнцлих, а мне пора возвращаться к скучной статье, которую вы мне не дали написать… - Эх, было счастье недолгим... - философски выдохнул Марк. И, улыбаясь, продолжил: - Ну что, господин Орловский, идемте работать. Но я надеюсь, что все-таки завтра меня пригласят посмотреть на великолепные удары Александра О.? - Насчет великолепия ты мне абсолютно точно льстишь. Но уговорил, ты торжественно приглашен на сие сомнительное шоу. - Cозерцание тебя не может быть сомнительным зрелищем ни в коей степени, - витиевато высказался Марк и, ухватив Сашу под локоть, увлек за собой к выходу из парка.