Второе Поколение

– Молчишь? Ну-ну. Сага сидел на столе и вертел в руках кубик Рубика – была у него такая привычка в минуты размышлений. Он, Сага, странно изменился за это небольшое время – в первый миг, когда Шака только втолкнул Камю в кабинет, тот не узнал бывшего наемника с позывным "Близнецы", а сейчас, наверное, главу всего "Зодиака". Сага словно постарел – он осунулся, под глазами залегли глубокие тени, а между бровями появилась болезненная складка. Увидев эту перемену, Камю в очередной раз задумался о том, что именно двигало Сагой в его перевороте, и что именно он думал обо всем происходящем. Во всяком случае, непохоже было, чтобы Сага спокойно спал по ночам. Шака стоял у двери и притворялся мебелью. У Камю этот номер не получался – Сага рассматривал его с каким-то странным выражением, словно ждал от него чего-то, и этот внимательный, изучающий взгляд так бесил, что с каждым мгновением сохранять спокойствие становилось все труднее. – Скажи, Рыжий, – Сага собрал зеленую грань и принялся примериваться к остальным, – где твои сыновья? Шака утверждает, что их с тобой не было. Я, конечно, еще подумаю, стоит ли доверять самому Шаке, но Десмаск мальчишек тоже не видел. Куда ты их дел, а, Рыжий? Со стороны Шаки не доносилось ни звука, а оглянуться Камю боялся, чтобы не выдать обоих, поэтому он снова выбрал промолчать. Мало ли где он мог оставить сыновей… Помня о способностях Саги к манипулированию сознанием, Камю попытался даже не думать ни о чем существенном. Вспомнилась считалка, которую маленькое Первое Поколение использовало в играх, и Камю принялся про себя повторять строчки. Он не знал, может ли Сага читать мысли, но рисковать не собирался. "Раз – Овен, кудрявый барашек в зеленой долине. Два – Телец, бык круторогий на поле бескрайнем. Три – Близнецы, как день и ночь неразделимые. Четыре – Рак..." Сага отложил кубик, взял в руки телефон. Написал сообщение и снова положил его на стол. Потом встал, подошел к Камю вплотную, взял его за подбородок и наклонился – так низко, что Камю почувствовал на лице его дыхание. – Я догадываюсь, где они, – сказал он очень тихо, так тихо, что Камю пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. – И я верну их. И ключ верну. И тогда ты, Рыжий, поймешь, почему со мной не стоило ссориться. Он еще секунду смотрел Камю в глаза – холодный льдисто-голубой взгляд с лихорадочным, пугающим огоньком в глубине. Шака издал какой-то странный звук, и Сага наконец отодвинулся. "Восемь – Скорпион, острые клешни и ядовитый хвост..." Только бы не думать о Каноне. О считалке, о самом Саге – но только не о его брате. Дверь за спиной открылась, и Камю обернулся с полным на то правом. Лицо Шаки ничего не выражало: он явно предоставлял Камю выпутываться самому. Что до вошедшего – Камю ощутил, как сердце у него рухнуло, да так и осталось трепыхаться где-то в пятках. Потому что в кабинет вошел Шура. Если у Саги еще были крючки, за которые можно было уцепиться, чтобы выплыть, то Шура всегда был настолько непоколебим, что на спасение от него можно было и не надеяться. И совершенно неважно становилось, контролирует его Сага или нет – самые основы личности нельзя было изменить никаким вмешательством в сознание. Он скользнул по Камю совершенно равнодушным, каким-то мертвым взглядом, и посмотрел на Сагу. – Уведи Шаку, – велел тот. – Обыщи. Ключ Камю может быть у него. А потом не спускай с него глаз. – Сага, – ледяным тоном произнес Шака. – Я уважаю твою осторожность, но тебе стоило только попросить. Я и сам могу доказать, что чист перед тобой. – Мне все равно, как Шура убедится в том, что ключа у тебя нет, лишь бы убедился, – Сага отвернулся. – Я свяжусь с вами обоими позже. Шура, ты слышал мой приказ. Тот молча кивнул и обернулся к Шаке, который насмешливо хмыкнул, но спорить не стал. – Ладно, пойдем. Дождавшись, пока они уйдут, Сага взял Камю за плечо, заставив встать. Затем вывел из кабинета, повел по таким знакомым коридорам штаба – за долгие годы Камю исходил эти коридоры, наверное, несколько тысяч раз, но ни разу его не тащили по ним пленником – со скованными руками. Он, конечно, сразу догадался, куда Сага ведет его – в подвал, где еще Шион оборудовал две тюремные камеры. При Шионе, впрочем, они применялись редко, а вот сейчас наверняка пустыми не застаивались. Сага протащил его по лестнице в подвал, затем втолкнул в одну из камер за тяжеленной бронированной дверью. – Протяни руки. Не ожидавший ничего хорошего Камю выполнил приказ. Сага достал из кармана ключ, вставил в замок наручников – те со звоном свалились на пол. "Тут бы мне сейчас засветить ему чем-нибудь в рожу..." – подумал Камю, но рисковать, не зная, каких именно сюрпризов понапихал Сага в эту камеру, не стал. Вместо этого он принялся растирать руки. На запястьях от наручников образовались длинные болезненные ссадины, но это сейчас было меньшей из его проблем, так что Камю не стал на этом концентрироваться. Сага хмыкнул. – Молодец, не стал бить сходу. На всякий случай предупреждаю: в этой камере целых две ловушки. Не пытайся использовать силу, тебе же хуже будет. – Чего ты хочешь? – наконец, разлепил губы Камю. Сага отошел к двери и усмехнулся. – Прямо сейчас? Раздевайся. Камю решил, что ослышался. Ведь не мог же Сага в самом деле... – Прости? – Раздевайся, – спокойно повторил тот. – Полностью. Одежду складывай на койку. Пребывая в совершеннейшем недоумении, Камю наклонился и снял туфли, за ними – носки. Стянул через голову футболку, мимоходом отметив, что ребра выделяются сильнее, чем обычно. Стащил джинсы, отряхнул, положил на футболку. Потом, поколебавшись – Сага все так же стоял у двери и смотрел на него, как смотрят на картину или статую – снял трусы, оставшись полностью голым, если не считать подвески-лебедя на серебряной цепочке. Сага отлепился от двери, подошел к нему вплотную и внезапно запустил ладонь ему в волосы. Прочесал пальцами по всей длине, прошелся у корней, разлохматив прическу. – У тебя достаточно длинные волосы, чтобы вплести в них что-то маленькое. Такое, как ключ, – объяснил он и перевел взгляд на грудь Камю. Опять протянул руки, нащупал застежку цепочки. Взвесил на ладони подвеску. – Это я тоже заберу. Я не знаю, может ли ее использовать кто-то другой, не ты – но когда я найду Хегу, она в любом случае мне пригодится. А ты посиди пока здесь. Он наклонился, сгреб всю одежду Камю в охапку, подобрал обувь и вышел из камеры. Хлопнула закрывшаяся дверь. Первым, что сделал оклемавшийся от шока Камю, стали осмотр и ощупывание камеры. Обычная тюрьма: толстенные стены, дверь, забранное решеткой крошечное окошко под самым потолком, пропускавшее немного света – прямо перед ним росли какие-то цветы. Мебели тоже негусто: койка, стул, откидная полка, призванная служить столом, умывальник и унитаз за ширмой. Не стоило даже думать о том, чтобы заморозить и разбить стены или металл двери и решетки: при всей своей стойкости к низким температурам, Камю, тем более, голышом, в таком ограниченном пространстве превратился бы в ледышку раньше. Ловушек, о которых говорил Сага, впрочем, Камю не обнаружил, но что-то подсказывало ему, что тот не блефовал. "Ну что, Шака? Теперь вся надежда на тебя?" Камю стащил с койки тоненькое одеяло, завернулся в него и принялся ждать.