Неудавшаяся месть

Саенхольд даже слегка загордился - хорошо, когда с тобой разговаривают не свысока, без издевок, почти как с равным. А когда с тобой так говорят лучшие бойцы Короны, так и совсем здорово. Не сопляк, не враг и не подстилка... И тут полог входа в шатер откинулся, и оттуда, чуть морщась и с заметной неловкостью в движениях, вышел его знакомец - Ламерт. Вскинул утомленное лицо, заправил рубаху поглубже в штаны и уже на ходу принялся напяливать свой бархатный жилетик. Темно-рыжие кудряшки слиплись и торчали совсем не щеголевато, лицо казалось осунувшимся. Их взгляды встретились. Секунда узнавания, затем Ламерт нахмурился и поджал губы. Саенхольд тоже не стремился поболтать - взбучка от Эстаниса, а затем беседа с Кипреано накрепко отбили такое желание. Но различие в поведении Ламерта в первую встречу и сейчас его неприятно поразило. «Ну, меня-то высекли, а его за что бы? Чего он злится?» Повинуясь внезапному порыву он шагнул к рыжему. - Погоди-ка. - Чего желаете? - сухо спросил Ламерт. - Я тут при егерях, больше ни-ни... - Тебя что, наказали тогда? - ляпнул Саенхольд. Настал момент удивляться его собеседнику. - Нет... А за что? - А... ну и хорошо, - Саенхольд кивнул, как бы заканчивая разговор. Ламерт вдруг подобрался, как перед спором или дракой, но тут из шатра следом за ним выбрался Раш. Даже увечье не могло скрыть легкую расслабленность и удовлетворенное выражение на его лице. Он тоже поправлял одежду, а увидев Саенхольда, кивнул ему и спросил: - Ну что, готов? Ел давно? - Часа два или больше, - поспешно откликнулся юноша, - я готов. Мельком оглянувшись на Ламерта, он увидел уже холодные глаза и профессиональную улыбку шлюхи. Тут точно было уже не о чем говорить. И заспешил за Рашем. Тренировка и началась поздно и закончилась уже по темноте. Когда Саенхольд стягивал с ноющих от ударов рук защитные деревянные лубки, он увидел ожидавшего его Эстаниса. Тот терпеливо дождался, пока его мальчик умоется, стянул рубаху, накинул на потные плечи чье-то грубое полотенце, бросив: «Завтра пришлю выстиранное» и, не смущаясь многочисленных зрителей, нежно поцеловал. Они не спеша пошли к себе, ныряя из неверного света костров в глухую темноту между шатрами и возами. Запах животных, людей, растоптанной травы, стихающий шум голосов, порывы еще теплого ветерка и крепкая бережная рука, лежавшая на боку парня - все вместе так умиротворяюще действовало на него, что в очередной тени он приостановился, повис на шее у Эстаниса и, повинуясь озорному порыву, поцеловал так, что когда оторвался, услышал хриплый голос: - Ты что? Я же прямо тут тебя... не удержусь. Пойдем! «Мой... хочет меня... никуда от меня не денется». Мысль была восхитительно новой и такой сладкой, что он выбросил из головы все, о чем хотел разговаривать. И лишь поздно ночью, после неторопливых и почти беззвучных ласк (Нагастиаль был в шатре, но то ли спал, то ли здорово притворялся), Саенхольд вновь захотел поговорить. - Эстан, а почему тут так мало женщин? Почему мальчишки? Откуда? - Ты про шлюшек? Ну подумай сам, армия сюда пришла прямо на плечах у ваших... ну ты понял, гнали их и сами спешили. Девки, что и были, отстали, лесови́чки ваши не привыкли к солдатне, боятся. Прибились мальчишки, с ними проще - в невесты не набиваются, женских глупостей нет: то не могу, то беременна, то нужду справить при всех стыдно... все просто. Да и понять их проще, а тут все наскоро, на шашни нет времени. - А откуда?.. - Да отовсюду. Мало ли хуторов разоренных, а кое-кто сам увязался. Они ж думают, раз армия, так их в солдаты возьмут, саблю дадут... А потом куда им возвращаться? Станут тем, кто требуется. Если парень рослый, крепкий, стрелять и драться не промах, может и саблю добудет. А как столько мужчин без утех станут обходиться? Командиры и не против, чтобы такие вот давалки за армией шли. Саенхольда волновал еще один вопрос - а что будет с этими давалками после? Но его он вслух так и не высказал. Дни пролетали, как вспугнутые чирки на болоте - сделаешь шаг, а они - фр-р-р! - и мимо. Саенхольд теперь удивлялся, какой яркой может быть жизнь. Редкий день проходил без тренировки, иногда и двух. Он привык выполнять, что велено, без присмотра и команд, распознавать, кого слушаться, а кого - нет. А ночи были чудесными. Если Раш предупреждал, что завтра занятий не будет, Эстанис обязательно устраивал возможность ночевать вдвоем и выматывал его до сладких слез и неумелой ругани. И оставлял утром выспаться, хотя сам был занят почти каждый день с утра. Нагастиаль изредка отпускал шуточку про молодоженов, но Эстанис отмахивался без раздражения, а Саенхольду и совсем было безразлично. Зато ни разу не помешал ласкаться всласть ни словом, ни взглядом. Саенхольда перестали поить микстурой - Раш сказал, что справится сам. Раз в два дня опять мазал его травяным отваром; потом, в голого, втыкал какие-то мерзкого вида иголки. В спину, в ноги, в пальцы рук и один раз - в голову, но этого Саенхольд больше одного раза не вытерпел. Хоть как полезно, но мерзко - страх. Обойдется. Раш тогда и спорить не стал, но сказал: «Егерю эти иголки можно хоть в хер воткнуть, надо - вытерпит. Понял разницу?». Саенхольд сделал тупое лицо и спросил, в чей именно хер их уже втыкали? И первый раз услышал, как загадочные и страшные егеря хохочут. Оказалось - как все люди... «Эти - точно ни в чей», - заверил его тогда Раш. Саенхольду позволили присутствовать и на тренировках для молодых солдат, причем тогда, когда у него находилось время и желание. Это случалось не часто, но зато появился повод для гордости. Поначалу-то он даже последнему растяпе не умел противостоять, а сейчас компенсировал недостаток веса и силенок успешно заученными приемами. Дни были заполнены, ночи - тем более. Он уже привык к этой полноте и уверенности, когда однажды к нему неожиданно подошел Ламерт. - Господин... Саенхольд, - слегка неуверенно обратился он, - можно попросить кое о чем? Мне больше некого. - Ну, давай, - откликнулся Саенхольд, - что случилось-то? - Выручите меня... Попросите Раша, чтоб меня отпустил на сегодня. - А что, он тебя может не пускать? И куда? - Ну, я к нему должен сегодня на ночь был прийти, но меня в Лаверикский отряд позвали, у них сегодня гулянка. Один офицер хочет, чтоб я при нем ночку провел, заплатит золотом - я столько и не видел ни разу! Пожалуйста, Рашу все равно - сегодня, завтра, а я так заработаю... Попросите, а? Я сам боюсь, вдруг обозлится, а вам он просто скажет, да или нет. Саенхольд был в легкой растерянности. Вроде бы и нечего ему путаться с армейскими проститутками, но ведь просят оказать покровительство, а это не позор. - Ладно, - решился он, - но он мне сегодня не велел приходить, где я его увижу-то? - А в роще он, где вас учил правильно ползать, - заискивающе улыбнулся рыжий. - Ты что, был там, видел? - подивился Саенхольд. Он привык, что Раш любое внимание чует издалека, уж Ламерта заметил бы запросто. - Нет, просто егеря там всех новичков на брюхе гоняют, ну и вас туда он повел понятно зачем. И сегодня кого-то там же в травку рожей тычет... - Ладно, - засмеялся Саенхольд, - схожу спрошу. Но искать тебя не стану - сам подойдешь. - Конечно! - пылко воскликнул Ламерт. - Вот спасибо, не пожалеете! - Что? Да шел бы ты... Его даже смутила мысль, что Ламерт попытается его благодарить чем-то ощутимым. Что может предложить проститутка? Именно. А он пока и не мечтал ни о ком, кроме Эстаниса. Тот неплохо позаботился, чтобы его мальчик не успевал мечтать о других. Путь в рощу он помнил отлично - она стояла наособицу от лощины, где располагался лагерь, и была негласно отдана паре элитных подразделений. И в ней всегда было тихо, независимо от того, натаскивали ли сегодня своих «змеенышей» «Шадонские Змеи» или гоняли на брюхе новичков полевые егеря. Ни стрелки, ни мастера разведки особо шуметь не любили и другим не давали. Паренек пошел по слегка намеченной тропке между деревьев, даже не стараясь шагать потише. Подкрадываться на цыпочках к егерям - нарываться на неприятности. Он слегка углубился в рощицу и уже начал присматриваться к окрестностям в слабой надежде все же заметить кого-нибудь, когда услышал позади шорох. Обернуться уже не успел - на затылок обрушился удар и день померк. Очнулся он от исключительно неудобного положения. Его волокли за воротник куртки, который врезался в шею, руки были связаны за спиной, открытый рот обвязан тряпкой, стянутой на затылке. Он замычал, сам не зная, протест это или выражение страха, но похитителям было безразлично: они, кажется, лишь шагу прибавили. Его не слишком аккуратно сгрузили на траву почти под ноги лошадям, потом в четыре руки забросили животом на конскую спину. Мужчина, одетый как зажиточный местный фермер, вскочил на лошадь и толкнул конские бока ногами, не смущаясь тем, что пленнику тоже достался крепкий пинок. Дальше видно было очень плохо, да и Саенхольд, кажется, периодически терял сознание. Голова болела сильно. Когда его сняли с конского хребта, уже вечерело. Значит, от лагеря он далековато. Поерзав на траве, в которой пряталось множество каких-то сучьев, Саенхольд повернул голову так, чтобы видеть кого-нибудь. И увидел нескольких вооруженных человек, обросших бородами. Пятерых, вроде бы. И Ламерта, сидящего совсем рядом. Вытаращенные глаза Саенхольда оказались красноречивее любого вопроса. Ламерт презрительно улыбнулся: - Понять не можешь? А что тут непонятного - мне ж не всю жизнь в подстилках оставаться. Сдал тебя, чтобы себе вернуть, что причитается, - он недолго помолчал, будто ожидая ответной реплики, но, естественно, не дождался. Тогда Ламерт придвинулся почти вплотную и ожесточенно зашептал: - Почему тебя любят, холят, учат, а меня тянут, как хотят? Я не хуже тебя, я сын барона Карваиля, старший, хоть и не от жены. Мне нужно отсюда выбраться, и не с пустыми руками... - он замолк, сдержав себя видимым усилием. - Тебе все равно, с кем валяться, а я выбраться хочу! - выкрикнул Ламерт. Саенхольд только глаза закрыл, ему и так было тошно. Его оставили в покое. Похитители заговорили меж собой, и он снова услышал голос своего внезапного врага. - Он - сын ярла Вирийона! - горячо говорил Ламерт. - Его несколько раз вызывал к себе принц, и Тиммерлен за ним побежит, как кобель за течной сукой, только помани. А командир отряда - его друг, тоже в стороне не останется. Это не пустышка, я точно говорю. - Ну, может ты и прав, только на вид не скажешь... Разве что вирийоновская порода видна. - Я точно знаю. И вы обещали забрать меня с собой. - Верно, парень. Только вот зачем нам шлюха, куда тебя девать? - вздохнул тот из бородачей, что стоял ближе всех к рыжему ренегату. Саенхольду даже с земли было хорошо видно, как мужчина резким движением вонзил в живот Ламерта длинный нож. Саенхольд рывком повернулся в сидячее положение и увидел, как по-детски обиженно поднимает рыжие брови Ламерт, как на его лице проступает осознание смерти. Вот - боль, а вот и неотвратимая смерть. Он еще держался на ногах, несмотря на полфута острого железа пониже солнечного сплетения, и кто-то из стоящих поодаль повысил голос: - Ты, мудак клешерукий, что творишь, добей уже! Чего ты пацана мордуешь? Клинок, уже не блестящий, а покрытый кровью, вскинулся еще раз. Саенхольду показалось, что это его пырнули железом прямо в желудок - там сжала резкая боль, а затем пришел мощный рвотный позыв. Кто-то, заметив происходящее, содрал с его лица проклятую тряпку. Несмотря на почти пустой желудок, его рвало долго и мучительно; сперва жгло в горле, затем пришла очередь желчи. Ему дали проблеваться, потом умыли и напоили водой из горсти. Где-то рядом переругивались двое, мол, надо было убить в сторонке и быстро, а не устраивать тут... - Ну, оклемался? - тот, кто приказывал добить Ламерта, нагнулся к Саенхольду. - Что, будет с тебя толк, нет? Как твоего ебаря из лагеря выманить, а? И Саенхольд разрыдался. Он плакал над собственной бедой, над зарезанным Ламертом, который, умирая, выглядел не старше Вика, и ему просто было очень плохо. И еще он где-то в глубине знал - как не нужно ему было подкрадываться к егерям, так и перед этими людьми не стоит показывать себя стойким и смелым. Ему страшно, и он плачет. Он готов на все. Отрыдавшись, он стал прислушиваться к обрывкам разговоров. Мелькнувшее имя Риккара заставило его слушать внимательней. Эти люди не знали, что Риккар мертв! Нагастиаль и Тиммерлен сумели скрыть это почти ото всех, кроме нескольких бойцов да еще принца. - Риккар, - проскулил он, - где Риккар? Он знает, что я его сын, он за мной придет... Разговор смолк. - Что? Ну-ка, повтори! Саенхольд сжался и вытаращил глаза. - Ах ты ж, какая птичка в нашем силке, - изумленно произнес главарь. - Так на тебя можно не только Тиммерлена приманить, еще Риккара? Саенхольд перестал что-либо понимать, кроме одного - он сумел отвлечь часть внимания от своего любовника. Пустить похитителей по ложному следу. - Ну, тогда я твою шкурку поберегу, пока не смогу ее снять перед носом у Риккара. Или заставлю его поплясать под мою дудку, - железным голосом произнес главарь. Похоже, Риккара ненавидели и тут... неудивительно. Необузданный, исключительно смелый и жестокий Риккар Вирийон успел натворить дел не только в далекой столице. Эти мятежники, которые втихаря кружили возле армии Вильтена, судя по выговору, были земляками Вирийонов. И к Риккару имели счет. Саенхольда не били. Когда попросил, униженно всхлипывая, дали еще воды. Потом связали руки уже впереди, велев вести себя тихо. Когда начало темнеть и труп Ламерта уже куда-то уже уволокли, ему даже дали кусок хлеба, черствого, но они и сами такой ели. А закончив ужинать, главарь велел одному из своих людей держать пленника покрепче, стащил с него штаны, несмотря на сопротивление, и попытался изнасиловать. Но у него даже не встал как следует и он, скрипнув от злости зубами, предложил поразвлечься остальным. Захотел только тот здоровяк, который держал Саенхольда, и он принялся подминать под себя рыдающего в полный голос пленника. Помогать ему не стали, лишь брезгливо морщились, и насильнику пришлось повозиться - сильно-то бить было нельзя. - Да что ты ломаешься! - взбесился бородач уже спустя пару минут. - Тебя ж уже кто только не пользовал... Саенхольд выл и извивался, даже обмочился слегка, но его лишь перетащили на пару шагов в сторону, царапая голый зад и ноги о сухие ветки в траве. «Не так уж и плохо, - пытался убедить он себя, - я соображаю, я знаю, как это будет, я выдержу... И убивать меня не собираются». Жалкое подобие контроля над собой помогало не утонуть совсем в мутной пене страха. Но все равно было мерзко. Любитель мальчиков наконец-то одолел его и, загнув ноги на голову, принялся засовывать член - парень уже не сопротивлялся. Один из мужчин все же не удержался и подошел ближе, остальные остались, где были, но впились голодными взглядами в будоражащее зрелище. В какой момент присутствующих стало больше, Сай не заметил. Может, с самого начала? Думать так ему не хотелось, но и спрашивать он не пожелал. Никогда. Достаточно того, что они пришли. Тот, кто трахал Саенхольда, успел уже войти в сладкий азарт, когда вдруг заметался главарь, только что наблюдавший за соитием. Прыгнул в сторону, выхватывая нож и, страстно жалея об оставленном на луке седла арбалете, метнулся к кустам, но упал, потому что размытый серо-зеленый силуэт возник позади него и нанес точный смертельный удар. Говорят, что когда работают мастера, это всегда красиво. Когда работают мастера убийства, то не всегда можно и разглядеть, что это, собственно, произошло. Саенхольд разглядеть не успел. Когда он понял, что происходит, из похитивших его невредимым остался лишь один - тот, кто его трахал. Даже не пытаясь бежать (штаны-то сползли до колен), здоровяк откинулся назад и потянул на себя Саенхольда, прикрываясь от троих напавших. Опасный момент на лесной дороге странным образом повторился - его телом прикрывались, угрожая перерезать горло. Правда, нож под руку лесовику попался гораздо короче, чем был клинок Берто, да только Берто его бы резать и не стал... Приказа-то не было. А этот - зарежет не глядя, когда терять станет нечего. - Ты, что ли, Тиммерлен? - хрипло спросил он единственного, кто не был одет в егерскую одежду. Только это был Нагастиаль. - Я сегодня за него, - вкрадчиво произнес офицер, - нахрена тебе мальчишка? Думал Тиммерлена приманить? Не получится, занят он. - Надо оно мне, вас приманивать, - буркнул мужик, - это Дифер, старший наш, в эту игру влез. Вот и доигрался. Только я не дурной - либо сейчас ему глотку перережу, либо дайте лошадь, и уеду я с ним. Чтоб в спину стрелу не всадили. - Ну да, - мурлыкнул Кипреано, - увезешь и там зарежешь. Просто так, на всякий случай. - Стойте, где стоите! - заорал мужик, прижимая лезвие к самой шее парня. Он и вправду дураком не был - сразу отследил плавное передвижение одного из егерей в сторону. Кулак с ножом маячил у самого лица Саенхольда. Руки поднимать нельзя было ни в коем случае: одно неудачное движение, и он захлебнется своей кровью. И тогда он сделал то, чего не ожидал никто, включая его самого - потянулся ближе к этой руке, сжимающей нож у его шеи, и вцепился в запястье зубами. Изо всей силы. Так, что стало больно самому. Мужик дико завопил - боль вышибла у него слезы и помешала даже прижать нож к шее заложника. Он хотел одного - вырвать свою руку из зубов бешеного парня. Саенхольд отчетливо слышал хруст под своими зубами, это было невыразимо противно, но и разжимать зубы было нельзя; он висел на этой вонючей руке, пока его с пронзительным воплем не стряхнули на землю. И тут же рядом упал и бородач, оглушенный ударом небольшого шестопера. Все было кончено. Саенхольд, чуть покачиваясь, поднялся с земли, нашел штаны и вновь уселся, чтобы одеть их. Задница крепко болела - этот урод не церемонился, но ничего опасного точно не случилось. Кроме того, что он вляпался в такое дерьмо. Когда он уже завязывал пояс, чья-то рука проехалась по его волосам, подцепила и потянула вверх подбородок. Он поднял глаза и встретился с взглядом Раша. Не презрительным, а внимательным и слегка сочувствующим. - Как ты? Не повредили ничего? - Ничего, - ответил Саенхольд, чувствуя облегчение до звенящей пустоты в голове, - а Эстанис где? С ним все в порядке? - А что с ним может быть? - поинтересовался Нагастиаль. - Его, знаешь ли, как ворованную курицу не утащишь. - Все в порядке с ним? - повторил вопрос Саенхольд, игнорируя явную насмешку. Он уже перестал трястись от пережитого страха, но хотел убедиться. Пугало, что любовник не явился за ним сам. - Думаю да, но чем быстрее мы вернемся, тем лучше, - с этими словами Нагастиаль мотнул головой, предлагая поторопиться. Лошади оказались довольно далеко - его избавители опасались привлечь внимание и больше двух фарлонгов прошли пешком, предварительно разведав нахождение разбитого бивуака. Егеря, оставшиеся «побеседовать» с пленником, догнали их где-то на полпути. Похоже, беседа была весьма коротка. Теперь у Саенхольда заболело повсюду, хотя его почти и не били, но ощутимо помяли, а он еще не умел расслабляться, как учил Раш. Но это мелочи, все важное цело. Зато стало страшно, как его встретит Эстанис? Простит, не отвернется? Не побрезгует, в конце концов? Пусть накажет, хоть выпорет, как хочет, лишь бы потом простил. Мысль, что Эстан его отвергнет, казалась просто ужасной. Не потому, что некуда деваться, страшила сама потеря. Ссутулившегося от тяжелых мыслей парня догнал Раш. - Эй, тебе плохо, что ли? Не молчи, нахрена твое геройство нужно. - Нет, - Саенхольд удержался от всхлипа, не маленький уже, - просто... что я натворил? Эстанис не простит... Раш промолчал, зато обернулся Нагастиаль, шагавший вторым за незнакомым егерем. - Хорошо попросишь - и простит. Все утрясется, не раскисай. Саенхольда немного отпустило. В этих словах он услышал еще и утверждение, что ничего непоправимого не случилось. Эстан жив, он - тоже, они помирятся. Но мириться не пришлось - Эстанис ждал его почему-то в расположении егерей, собранный и напряженный, как готовая лопнуть нить. Увидев Саенхольда, он молча сгреб его в объятия, потом одной рукой приобнял Кипреано на секунду и вновь ухватился за обретенное сокровище.