Неудавшаяся месть

Саенхольда к концу пути опять начало ощутимо потряхивать - что я натворил, что теперь будет! - он кое-как сумел поблагодарить Раша и второго егеря за спасение, а на «своих» офицеров уже и глаза поднять боялся. Но ни упреков, ни насмешек не дождался ни от кого. Почему выручать его Эстанис не поехал, объяснялось просто. По приказу принца несколько офицеров собрались на совещание, потом сопровождали его во внезапной инспекционной поездке к переправе через Иссу, а когда вернулись, команды, отправившейся за Саем, уже давно и след простыл. Некогда было ждать. Хорошо хоть вообще выследить успели засветло. А в каком направлении отправились - егеря молчали, как каменные. По просьбе Нагастиаля, который сильно сомневался в хладнокровии друга там, где речь шла о его синеглазом мальчике. К немалому удивлению парня, Раш, который на следующий же день явился осмотреть его, не только тоже воздержался от упреков в глупости, но даже скуповато похвалил. - Правильно держался, - сказал он, - ты ведь чуть-чуть играл? Саенхольд сначала не понял, во что играл, но потом догадался - как в театре играют, он это выражение слышал изредка. - Да, наверное, - неуверенно признался он. - Ну, думал, если буду и так слабым и перепуганным, они не будут сильно бить. Мне так показалось. Лучше с виду поддаться, чем ломать начнут. Егерь понимающе-одобрительно кивнул и ушел. Благодаря тому, что в вылазке участвовал Раш, ее удалось скрыть от внимания начальства. Слово ветерана, натаскивавшего в свое время многих из роты, имело вес, а в своем отряде Нагастиаль обещал болтунам сначала оторвать все, что висит, а потом уволить без жалования. На том история и затихла. О Ламерте тоже никто ни слова не проронил, как будто и не было парня тут вообще. Если бы просто ушел, помер в горячке или зарезали по пьяни - рыжего шустрика вспомнили бы не раз. А тут - как отрезало. Кто-то эту болтовню пресек еще до начала. Эстанис после похищения не трогал Саенхольда две ночи. Не брезговал - просто жалел. На третью Саенхольд не выдержал сам и залез к нему под покрывало, предусмотрительно сняв с себя все лишнее. Он извелся от переживаний и больше не мог. Синяки наливались желтизной, внутри почти ничего не болело, только душа была не на месте. Мужчина принял его в объятия бережно, как раненого, и тут же был атакован вопросами: - Ты очень сердишься на меня? Ты меня простил? - Маленький мой... *** Трех офицеров казнят поутру, Следом за ними я тоже умру. Мне не увидеть сияния дня, И за оградой схоронят меня... (исполнять рекомендуется на мотив группы «Король и Шут», песня «Мадам Жоржет», http://www.youtube.com/watch?v=3-6RECHgBYs) Душевно исполняемая старая баллада о заговорщике, которого предала подружка-танцовщица, похоже, была любимым музыкальным произведением лейтенанта Румона. Он проставлялся нынче по случаю рождения долгожданного сына. Письмо пришло с оказией, и радостная весть искала адресата почти месяц. Благо хоть вообще дошла. Саенхольд впервые присутствовал на такой гулянке и поначалу смущался. Он и идти-то не хотел. Но Эстанис так изумился его отказом, что он поспешно согласился. По этому случаю на камлотовый жилет Саенхольда портной нашил серебристую узорчатую ленту, споротую с прихваченной в чьем-то имении парадной скатерти, поменял на старой туалевой рубахе воротник и манжеты. Саенхольд считал себя вполне нарядным, а «опекуны» смотрели критически. Эстанис - озадаченно, Кипреано - утомленно. - Ну, сойдет в потемках, для лагерной гулянки, - произнес он в ответ на вопросительный взгляд друга. - Завел себе... мальчика, так надо ж и одевать его. По этому поводу было решено, что обновками для Сая займутся позже, то есть попросту дадут поручение кому-нибудь расторопному, тому же Берто, найти, из чего сшить. А сейчас - сгодится, как есть. Нашли почти новую портупею, оставшуюся после умершего мальчишки-барабанщика, и Эстанис сказал, что Саенхольд может теперь постоянно носить кортик, который и так выпрашивает под разными предлогами. - Я тебе и про это говорил, - напомнил Кипреано, - подбери ему клинок по руке, давно пора. Эстанис поморщился. Пора, да - некогда просто. И сейчас некогда уже! Обзаводиться разным барахлом Саенхольд не рвался - все необходимое можно было спросить или у слуги, или у кого-то из солдат. А потом вернуть. Своего личного у него по-прежнему было только немного одежды, расческа, позаимствованная без отдачи у Куберта, да еще тонкая цепочка причудливой старинной огранки, которую ему как-то ночью надел на шею Эстан. С Кубертом он, кстати, лишний раз старался не пересекаться. Тяготили тоскливые голодные взгляды. Большинство солдат приняли перемену в положении Саенхольда, как солдатам и положено, то есть по принципу «начальству виднее», но от внимания Куберта он полностью не избавился. Возникнуть внезапно рядом и как бы невзначай провести рукой по спине солдат уже не решался, но смотрел так, что хотелось одеться. Хотя и так вполне одет. Баллада отзвучала (третий, кстати, раз). Если бы не дивный голос разбитного и вечно подвыпившего пехотинца, которого уговорили развлекать гостей в обмен на ведро сидра, слушателям уже надоело бы. Впрочем, промочив горло, пехотинец завел куплеты про разноцветные юбочки, и на разрумянившихся от выпивки лицах зацвели неосознанные ухмылки... Хозяин застолья еще был достаточно трезв, чтобы интересоваться гостями и посильно их развлекать. - А письмо от Альчи привез знаете кто? Эрве лэ Жамонж, порученец Военного Министра! - лейтенант Румон гордо огляделся, видимо, ожидая правильной реакции. И, разумеется, дождался. - Ваш кузен, не правда ли, Румон? - Этот «золотой мальчик», точно? Говорят, он и нашему эрве лэ Нагастиалю не уступал лет пять назад, э? - это уже с оглядкой в сторону Кипреано. Тот даже плечом не двинул, ограничился поднятой бровью. - Ну, мальчик-то он не больше, чем я, - проронил эрве лэ Нагастиаль, который и на войну-то ушел, предварительно введя в столичную моду новый способ завязывать шелковый шарф и оставив (как болтали злые языки) полдюжины официальных пассий обоего пола. Правда, две особы из этого списка решили последовать его примеру не только в манере одеваться, но, как и Нагастиаль, отправились в действующую армию. - Так он ровесник вам, Кипреано? - подал голос один из гостей-офицеров. - Сколько ему? - А вот и спросите, - Нагастиаль указал подбородком на двоих непривычно разнаряженных мужчин, которые пробирались в их сторону, лавируя между всевозможным скарбом, бочками и небольшим очагом. - О... - у Румона от восторга на секунду угас дар красноречия, но быстро вернулся, - Жамонж, уважаемый кузен... Он принялся представлять высокопоставленного родича своим гостям. Спутник Жамонжа, шедший чуть позади, вышел из-за его широкой спины и приблизился к освещенному месту. Если Жамонж был довольно молод, красив и хорошо одет, то сопровождавший его оказался одновременно моложе, красивее и наряднее. Как будто не в армию ехал, а на балу красоваться. Он встал так, что его было отлично видно всем, как бы приглашая полюбоваться. Большие прозрачные глаза, оттенок которых был плохо различим в свете факелов, светлые волосы, гладко уложенные в сложную прическу и заколотые множеством шпилек, от которых видны только драгоценные камешки на верхушках, богатые серьги, да еще и лента, стоящая столько, что иной на эти деньги с головы до ног оделся бы. Саенхольд был даже не в состоянии полностью оценить всю роскошь наряда юноши, пришедшего с Жамонжем - ему сравнивать было не с чем. Самые роскошные вещи, которые он видел когда-либо, или были на порядок дешевле, или на полвека отстали от столичной моды. Но это оказалось к лучшему - восхитившись в первые мгновения изяществом жилета и матовыми переливами сорочки, которые выглядели более эротично, чем голое тело, он быстро решил, что красавчик разодет, как девица на первом балу. Тут он тоже крепко ошибался - так вызывающе разодеть дебютантку не решилась бы ни одна аристократическая семья. Такую манеру позволяли себе лишь молодые, уверенные в своей привлекательности мужчины, которых некому было приструнить. А юного щеголя между тем также представили собравшимся: - Алтис Нарден, мой близкий друг и секретарь, - Жамонж произнес это с удовлетворенной улыбкой собственника, которому есть чем похвалиться. Офицеры переглянулись и сдержанно приветствовали секретаря. Который еще и близкий друг. Гостей обнесли вином из спешно принесенной бутыли (видимо, сортом повыше), и разговор быстро переключился на свежие столичные новости. Алтис стоял молча и свысока улыбаясь. На предложение сесть он отрицательно качнул головой, стакан держал в руке, но пить не спешил. Его взгляд скользил по присутствующим, не задерживаясь, но к Саенхольду почему-то вернулся. Парни смерили друг друга взглядами, и Саенхольд с уверенностью понял, Алтис - любовник Жамонжа. Скорее всего, состоит при нем, как он сам - при Эстанисе лэ Тиммерлене. И наверняка считает себя гораздо выше его, Саенхольда. И тоже все про него понимает. Его собственная «нарядная» одежда показалась сразу исключительно убогой, и он понемногу начал злиться. А этот столичный красавчик уже усмехался. Должно быть, тоже сравнивал. Пришлось вдохнуть-выдохнуть, беря эмоции под контроль. Он беспечно улыбнулся и пошел к другому краю стола за горстью цукатов, а потом вернулся с ними к Эстанису и демонстративно уселся рядом, оседлав скамью так, чтобы удобно было опираться на его плечо спиной. Поерзал, устраиваясь, и поднял ноги на свободное место, скрестив лодыжки и раскинув колени. Вот, любуйтесь. Эстанис отреагировал, как и ожидалось - повернулся так, чтобы подставить под его спину не плечо, а грудь, немного приобнял. Саенхольд сам точно не знал, зачем это делает, но ощутил острое удовольствие, видя, как поджал нежные губки Алтис. Ага, стой там, как канделябр, пока твой Жамонж со всеми тостами обменяется... и завидуй. Министерский порученец, однако, моментально заметил, что «секретарь и друг» чем-то недоволен, и сразу проследил направление его косых взглядов. - Кипреано, я вижу, в вашем с Эстанисом дружеском кругу появилось новое и симпатичное лицо? Видимо, вы и здесь цените разнообразие, но при этом все так же взыскательны? - он так явно вышучивал отсутствие городского лоска у Саенхольда, что даже предмет обсуждения это понял. - Это друг Эстана, Саенхольд Вирийон. Глаза гостя на секунду округлились. Что уж он знал и слышал о семье мятежного ярла, можно было лишь гадать, но имя ему точно было знакомо. - Что ж... рад знакомству, сударь, - Жамонж довольно быстро взял себя в руки, - я-то, признаться, думал, что вас уже... - Нет, как видите, - буркнул Саенхольд, - Его Высочество рассудил, что есть и получше способы использовать ситуацию, чем просто меня казнить. Жамонж почти смутился, а в глазах Алтиса нарочитая снисходительность сменилась непосредственным, совершенно детским интересом. - Вас должны были казнить? За что? - А в назидание прочим, - ответствовал бывший заложник. Эту манеру выражаться по-книжному, без лжи, но не слишком прозрачно, он перенял у своего наставника-егеря. Точнее, пока лишь пытался перенять, но тренировался с удовольствием. В глазах Алтиса Сай начал обретать ореол загадочности. Наброситься с навязчивыми расспросами на темы «За что собирались казнить?» и «Почему все-таки не казнили?», мешала гордость, но любопытство одолевало все больше. Будь перед ним взрослый мужчина, Алтис бы отнесся к этому спокойнее, но он видел сверстника и проникся уверенностью, что у того - исключительно интересная судьба. С преступлениями и подвигами за плечами. Знал бы он... - Развлекаешься? - шепнул Эстанис на ушко своему мальчику, - будь поосторожнее... Секретаря вижу в первый раз, а вот Гаронн лэ Жамонж - та еще гиена. Таких, как ты, глотает не жуя. - А меня зачем? - подивился Саенхольд. - Надеюсь, что незачем. Ладно, выбрось из головы. - Саенхольда Его Высочество передал под опеку Эстанису и мне, - пояснил Кипреано, - но мне, признаться, уделять ему много времени не позволяют обязанности командира. - Вот как? И поэтому заботу о нем принял на себя эрве лэ Тиммерлен? Прекрасный... - заминка и насмешка были еле ощутимы, - опекун для юноши из знатной семьи. - Я немного устал, - заявил вдруг Алтис, - могу я пойти отдохнуть, Гаронн, или в моем присутствии есть необходимость? - Конечно, ступай, отдохни, - ответил Жамонж, скрывая недовольство, - наверное, не следовало столько времени проводить верхом, но тебе же просто необходимо было везде побывать и на все посмотреть. - Как теперь найти дорогу обратно? Стемнело, я опасаюсь заплутать. Господин Вирийон, вы не покажете мне, как добраться до ставки Его Высочества? Мы остановились там же. - Хорошо, идемте, - ответил Сай после секундной заминки. Легонько, будто невзначай, коснулся щекой лица своего мужчины и встал. - Ну-ну, - чуть принужденно засмеялся Жамонж, - надеюсь, в лагере, битком набитом доблестными воинами, даже таким прекрасным цветам, как эти юноши, ничто не угрожает. - Ну, они же вдвоем, - с достоинством откликнулся Кипреано. Нет, сейчас это был не Кипреано, а эрве лэ Нагастиаль из дома Волка, - тому, кто последним попытался умыкнуть Саенхольда, наш юный друг просто руку отгрыз. Алтис бросил на Сая взгляд, исполненный благоговейного ужаса. Он, похоже, уже понял, за что предполагалось того казнить - за людоедство. Правда, от совместной прогулки это его совершенно не отпугнуло. Едва отойдя от освещенного круга, где вновь звучало пение, он резко сбавил шаг и повернулся к спутнику: - Господин Вирийон, надеюсь, вы извините, что не называю вас полным титулом... - Эрман. - Эрман, а могу я вас спросить кое о чем, но так, чтобы это осталось между нами? Саенхольд на секунду призадумался и кивнул. Пусть уже спрашивает - хоть понятно будет, чего он хочет. - Скажите, правда ли, что эрве лэ Нагастиаль предпочитает... друзей значительно моложе себя? Саенхольд удивленно оглянулся на него, а Алтис, видимо, это изумление расценил по-своему: - Я имею в виду не таких друзей, как эрве лэ Тиммерлен, а... сердечных друзей. Саенхольд недоверчиво покосился: - А для чего вам это знать? Алтис бросил на него из-под ресниц короткий загадочный взгляд, но взгляд этот пропал даром. Саенхольд мальчишками не интересовался. Даже красивыми. - Ну, правда, - продолжил атаковать белокурый секретарь, - тут же никто из этого тайны не делает, а Нагастиалю и вовсе можно ничего не стесняться, он сам себе хозяин... Он и правда таков, как болтают? - Не знаю, не слушал, что о нем болтают, как-то не до этого. Возможно, - Саенхольд припомнил манеру изъясняться монастырского отца-настоятеля, - я смогу вам ответить лучше, если пойму, чем вызван ваш вопрос. - Ну, допустим, он вызывает чей-либо интерес... именно в этом смысле, - Алтис откровенно заулыбался. - Тогда этому кому-то придется подождать своей очереди, - фыркнул Саенхольд, - эрве лэ Нагастиаль пользуется успехом. Он и сейчас без труда находит, кто ему ночь скоротает, - а мысленно добавил: «И хорошо, что находит он не меня». - Понимаю, - Алтис слегка осклабился, - вот только вы мне так и не ответили, эрман. - Может и отвечу, когда пойму, для чего это вам, вы ведь его впервые увидели, откуда такой сильный интерес? Да и он ведь не из тех людей, которых только помани... Сам выбирает. Он уже начал утомляться от этих словесных игр. Как-то не привык к ним. Но ему было интересно, что затеял этот парень. Что, из столицы сюда явился вельможа вельможей и сразу запал на полевого офицера в потертом камзоле? Нагастиаль, хоть и высоко себя несет, а Жамонж со своими нарядами и драгоценностями его затмевает, даже слова не сказав. Или нет? Может, это только для него этот офицер, как белый ягуар. Смотреть - залюбуешься, но в постель совсем с ним не тянет. Страшно. Но клюнул же на что-то принцев адъютант, да и не один он... Сай даже не думал, из головы выбрасывал, что именно побудило его так ощущать Нагастиаля. Прошлого не изменить, правда? Ну и пропади оно пропадом. Может, однажды он припомнит, как кричал и вырывался, как его не пожалели. А может, вспомнит, как нашли и спасли... поили вином из фляжки и везли, как больного, заглядывая в лицо. А, не о том что-то мысли. Чего этому Алтису надо? Вдохновение пришло или просто надоело себя дураком чувствовать, но дальше Саенхольд действовал, не колеблясь и без осечек. Оказавшись в уединенном проходе между какими-то телегами и пустым по случаю ночи навесом, он приотстал от спутника, прижался со спины, и когда тот обернулся с удивленной улыбкой, легонько ткнул ему в бок кортик, успев подумать, что клинок так и остался не наточенным после очередного состязания с солдатами. Легонько так, под жилетик, чтобы лезвие отчетливо ощущалось сквозь рубаху. - Тс-с-с... - прошептал он, - давай тут поболтаем? - О... чем? - выдохнул Алтис неожиданно тонким голосом. - Пу... сти... Чего ты хочешь? - Вот прямо мои слова с языка снял, - откликнулся Сай. - Чего ты хочешь? И не вздумай врать - я различаю. Раздалось тихое аханье, и благоухающее тонкими ароматами тело обмякло в его руках, стало заваливаться прямо в объятия. Месяц назад Саенхольд бы испугался, что с парнем плохо. Да что там, месяц назад он вряд ли бы подкрался сзади, чтобы тыкать ножом и угрожать. Но сейчас, наученный страшноватым опытом с предательством Ламерта, он был настороже. И, утыкая столичную штучку носом прямо в пыльную травку под ногами, только переместил клинок к шее. - Ну что, лежа будешь рассказывать? Ответом была негромкая и незлая тирада, в которой для употребления в приличном обществе годились четыре слова: «вот сука» и «дай встать». Не тут-то было. Саенхольд уселся парню на поясницу и с нажимом повторил вопрос: - Чего ты хочешь-то? Чего вынюхиваешь? - Да пусти, демон лесной, дай подняться. Расскажу, расскажу, чего тебе еще? - от чуть манерного тона и чистого светского произношения почти ничего не осталось, мальчик затарахтел со странным для ушей Саенхольда выговором. Ученик егеря краем сознания отметил и это, хотя распознать чапни - выговор столичных ремесленных окраин - он никак бы не смог. Саенхольд помог охающему Алтису встать, стараясь контролировать его, и потянул в сторону навеса. Там, за хлипкой загородкой из плетня, стояло несколько скамей. Неудачливый проныра-секретарь позволил усадить его на одну из скамеек и принялся нервно отряхивать одежду. - Потом перышки почистишь, - прошипел раздраженно Саенхольд, сам немало напуганный своей решительностью, - говори, зачем тебе Нагастиаль? И не ври, что влюбился. - А почему ты в это не веришь? - попытался кокетливо улыбнуться его пленник. - Что он, не стоит того? За ним такие бегали - не мне чета, знатные, бога... О-о-ох... - пустой щебет прервался захватом за шею, который Саенхольд долго и старательно отрабатывал, сперва поплатившись изрядно помятой шеей, потом - синяками на руках. Но сейчас пригодилось! Резкая боль и потеря дыхания, совершенно не затуманивающие сознание, убедили Алтиса даже лучше, чем угроза кортика под ребрами. Он, наконец, хватанул воздуха и заговорил: - Ладно, я надеялся... ну, подобраться к нему ближе. Меня Жамонж добром не отпустит, а у него никто долго не выдерживает. Мне надо... ну или, чтоб Нагастиаль меня к себе забрать захотел или хотя бы... - он замолк, будто рот заткнули. - Ну! - Саенхольд тряхнул его так, что что-то легонько хрустнуло. - Ои-и-и... не надо! Саенхольд и сам понял - не надо так трясти. Можно просто еще разок придушить - тут хоть повреждений не будет. - Ну? - Или пусть они сцепятся между собой... Нагастиаль его не боится. Да и они уже давно как дракон и феникс, где встретились - там и давай... клинками меряться. «Угу, клинками. И, похоже, не только стальными...» - А ты на самом деле рассчитывал их обоих провести? Не знаю твоего Жамонжа, а Нагастиаль тебя поймает на полуслове, придурок!