Hidden

Я мчусь домой. Мои мысли похожи на ураган. Что-то выпало из дневника? Что? Движение в Нью-Йорке не становится менее плотным, когда я возвращаюсь. Приходится сигналить около пятидесяти раз. Сейчас половина одиннадцатого. Ощущение умиротворения, которое я испытывала, когда находилась в галерее, испарилось. В это трудно поверить: мы с Элизабет видели Зейна в художественной галерее всего несколько часов назад. Казалось, время замерло, пока я читала дневник. Я бегу в два раза быстрее до квартиры и буквально врываюсь в гостиную, где сидят мама и Элизабет. Они смотрят на меня так, словно я сумасшедшая. Вероятно, так и есть. Но я слишком накачена адреналином, чтобы заботиться об этом. — Что, что выпало из дневника… — я начинаю говорить, пытаясь отдышаться одновременно с этим. Я хватаюсь за тоненькую серебряную ниточку надежды на то, что вещь, найденная Элизабет, является знаком, который мне так необходим. Элизабет кивает, поднимается и вручает мне стопку листов толщиной с полдюйма. Они выглядят помятыми и поврежденными, они свернуты в несколько раз, но я, так или иначе, выхватываю их из ее рук. Сердцебиение отдается в ушах, и я отчаянно пытаюсь стабилизировать дыхание. Я беру дневник в одну руку, листы в другую, разворачиваюсь и удаляюсь в свою комнату, плотно закрывая за собой дверь. Присаживаюсь на постель, убираю волосы с лица и перевожу взгляд на исписанную бумагу. — Пожалуйста, пусть это будет знак, — я выдыхаю, медленно разворачивая мятый листок. Пробегаю глазами по чернильным словам, и мое сердце падает в пятки. Я вижу, что раньше здесь были четко выведены буквы, но теперь они расплываются. Я едва могу разобрать свое имя, написанное аккуратным почерком Гарри в верхней части листка. Лист выглядит так, словно его намочили и высушили. Слова невозможно разобрать. — Нет, нет, нет, — шепчу я, переворачивая страницу и пытаясь посмотреть на нее на свету, но становится только хуже, то же самое можно сказать и про следующую страницу, и про страницу, которая идет после той. — Нет! Я, спотыкаясь, вскакиваю с постели и стремительно направляюсь в гостиную. Натыкаюсь на два взгляда, внимательно изучающих меня. На их лицах отражается непонимание. Моя кожа буквально пылает, в моей груди чувствуется тяжесть нависающей тревоги, в горле стоит ком. — Они испорчены, — я бросаюсь к маме и Элизабет, — что… случилось? Мама подходит ко мне и берет листок у меня из рук. — Должно быть, на них пролили воду, — произносит она, качая головой и хмуря брови. — Но Элизабет сказала, что они выпали из дневника, а с дневником все в порядке. — Они выпали не из дневника, а из пакета. Я думала, что они выпали из дневника, но, на самом деле, они были спрятаны на самом дне пакета, — оправдывается Элизабет. — Нет! Этого не может быть! — Роуз, — произносит мама и забирает дневник из моих рук. Она явно потрясена моим внезапным повышением голоса. — Дневник тоже немного промок. Посмотри на обложку. Я ощупываю обложку, чтобы удостовериться, что она тоже немного влажная. Я так увлеклась чтением, что не заметила разводы на потрепанных страницах. — Каким образом это произошло? — Ты знаешь, как в настоящее время работают почтовые сервисы, Рози, — сочувственно говорит мама. — И если кто-то послал его из Портленда, то он совершил огромный путь. — Могло произойти что угодно, — поддерживает ее Элизабет. — Нет! — я снова вскрикиваю, все передо мною размыто из-за подступающих слез. – Это… мог быть знак. — Знак? — Знак. Мое тело немеет, и я прислоняюсь к столику. Я ломаюсь, мои оборонительные стены, которые я смогла возвести, разрушены. Последняя ниточка надежды растворилась. Ноги резко подгибаются, и моя мама бросается ко мне, чтобы поддержать меня. Голова идет кругом, и единственный звук, который я слышу, это кровь, пульсирующая в моем сердце. Последние несколько месяцев люди, окружающие меня, ждали момента, когда я сломаюсь. Элизабет смотрела на меня с опаской, мама смотрела на меня сочувственно. Даже то, как Кристалл разговаривал со мной по телефону, демонстрировало мне, что он ждет момента, когда я рассыплюсь, словно карточный домик. И теперь я окончательно сломлена. — Присядь на диван, Роуз, — обеспокоенно произносит Элизабет, и они с мамой усаживают меня на диван. Я кладу голову на руки. Слезы безостановочно стекают по щекам. Мое тело дрожит, и я чувствую себя так, словно умираю. — Господи, это больно, — я рыдаю на груди мамы, — я скучаю по нему так сильно, что это ранит! Я чувствую, как они обнимают меня, мама гладит мои волосы, но слезы упорно не отступают. Я слишком часто делаю вдохи, и у меня такое ощущение, словно я скоро задохнусь. — Я так сильно скучаю, он обещал встретиться со мной снова, он обещал мне! — Ох, Рози. Я шмыгаю носом, пытаясь успокоить себя. — У меня была… надежда на то, что он находится где-то в ожидании меня или что-то вроде того, но я ошибалась. Большая часть меня всегда верила в то, что он однажды вернется, но он… не вернулся. Он ушел. Все кончено. — Ты не можешь знать наверняка, Роуз. — Я знаю это! — Выпрямляюсь и вытираю слезы, фокусируя зрение. — Эти листы объясняют все. Он знал, что случится с ним. Теперь мне все ясно. Это… было прощальное письмо, которое он не стал вкладывать в дневник, а написал отдельно. Я чувствую, как огромная лавина боли накрывает мое тело, и снова пытаюсь стереть бесконечный поток слез со своих щек. — Рози, — Элизабет пытается стереть салфеткой мои слезы, но я отталкиваю ее. — Он ушел, — я повторяю громче. — Он мертв, он мертв, он покинул меня, и я никогда не увижу его снова. Он, вероятно, остался умирать на той аллее. — Рози, — мама пытается успокоить меня, но это невозможно. Никто на земле или на небесах не может привести меня в чувства, кроме самого Гарри. И я прекрасно знаю, что этого не произойдет. Я набираю в легкие побольше воздуха, но боль и страх одиночества сшибают меня, словно цунами. Теперь, когда Гарри больше нет, я осталась одна. Само собой, у меня есть семья. Но в моей жизни больше нет никого настолько любимого, саркастичного и просто очаровательного, каким был Гарри. — Все кончено, — повторяю снова, — он ушел… — Роуз, перестань! Я замолкаю, пораженная силой голоса Элизабет. Она стоит передо мной, ее глаза наполнены слезами. — Тебе так повезло влюбиться в человека настолько заботливого и замечательного, коим был Гарри. Я никогда не встречалась с ним, но, если верить твоим словам, он действительно любил тебя, а ты любила его. Единственное, что озадачивает меня, так это то, что ты едва ли пыталась искать его, Роуз. Ты просто закрылась и стала этим печальным и удрученным существом, хотя ты прекрасно знаешь, что, будь Гарри на твоем месте, он искал бы тебя день и ночь. Я открываю рот, чтобы возразить, но Элизабет демонстративно поднимает руку. — Ищи его, спроси всех вокруг и не сдавайся, пока ты либо снова не окажешься в его объятиях, либо не уткнешься в гробовую плиту. Ты не можешь отказаться от него, Роуз, учитывая то, что ты знаешь, что он никогда не отказался бы от тебя. Она права, я находилась в состоянии оцепенения последние пять месяцев. Я думаю, что я просто не хотела смотреть правде в глаза, в независимости от того, хороша она или плоха. И я знаю, что Гарри искал бы меня неустанно, если бы выстрелили в меня. Почему я не поступаю так? Я была такой глупой. — Любовь абстрактна, — тихо произносит мама, — но она действительно красива в своих лучших проявлениях. Я шокировано смотрю на нее, вспоминая почти идентичные слова, сказанные Гарри полгода назад в день, когда я рассталась с Аароном. — Я никогда не была влюблена. — Тебе повезло, — отвечает он, ухмыляясь. — А ты любил? — пристально глядя на него, спрашиваю я. Гарри вздыхает и кивает, поворачивая голову, чтобы взглянуть в окно. — Что произошло? — Ничего, — отвечает он. — Да ладно, что-то должно было произойти, — я приподнимаю брови. — В том-то и дело, — говорит он почти печально. — Ничего не произошло, — его глаза наполнены болью, и мое сердце томно сжимается. — Я уверена, что ты еще найдешь кого-нибудь, кого сможешь полюбить, — говорю ему я. Гарри сухо смеется. — Любовь абстрактна, — говорит он. — Она не приносит ничего, кроме неприятностей. Он снова смеётся и проводит языком по зубам. Я сглатываю, прогоняя воспоминания. Элизабет пристально смотрит, по-прежнему возвышаясь надо мной. Ее руки скрещены на груди. — Ты права, — наконец произношу я, встречаясь с ней взглядом, — я не могу отказаться от него.

***

— Привет, вы звоните Гарри Стайлсу, оставьте сообщение. Я кладу трубку и закусываю губу. Я посвятила несколько последних дней поискам Гарри, пытаясь вычислить место, где он может находиться живым или мертвым. Пока что я узнала не очень-то много. Но у меня появилось больше надежд, чем было прежде. Это должно что-то означать. Иногда, в моменты, когда я расстроена слишком сильно, я звоню ему только для того, чтобы услышать его голос на автоответчике. Выглядит жалко, я знаю. Мой телефон начинает вибрировать, и я буквально подпрыгиваю, хватая его. — Да? — Привет, Роуз. Это Вайолет. — Вайолет, да. Привет, — я присаживаюсь. — Как ты? — Я в порядке. Как твои дела? — Бывало и лучше, — искренне отвечаю я, надевая солнцезащитные очки. Я прогуливаюсь по Центральному Парку, и солнце светит мне прямо в глаза. Сегодня первое июня. Большое яблоко сдалось в плен лету. День свадьбы Зейна и Перри все ближе и ближе. Я уже дважды встречалась с Перри, но еще не видела Зейна. Мне нужно поговорить с ним, чтобы разузнать о Гарри, но мне все еще не выпала такая возможность. — Я слышала, — произносит Вайолет, — мне очень жаль… — Это… как раз то, о чем я хотела поговорить, — я останавливаюсь под большим деревом. — Роуз, я хотела бы тебе все рассказать, но у меня параллельный звонок от мистера Гринмана. — Вайолет, мне просто нужно… — Мне так жаль, позволь мне перезвонить тебе позже, хорошо? Я вздыхаю и кладу трубку, вспоминая, что Вайолет заняла пост, который раньше занимала Марион, которая была смещена с него за сговор против мистера Кристалла. Теперь Вайолет работает полный рабочий день. Я слышу шаги и поворачиваюсь. Ко мне идет счастливая невеста — Перри. — Привет, — радостно вскрикивает она, улыбка расплывается на ее лице. — Хэй, — я приветствую ее, улыбаясь в ответ. — Как идут дела? — Чертовски занята, — вздыхает она. — Признаться честно, я загнанная. Каким бы это не было заманчивым предложением, я не собираюсь быть подружкой невесты на их свадьбе. Я объяснила Перри то, что я очень сожалею, но я не готова к этому, и она поняла меня. Она сказала, что была бы счастлива, если бы я просто помогла ей в подготовке к свадьбе. — Давай-ка глянем, как будут установлены тенты, — Перри поправляет светлые волосы, собранные в небрежный пучок, на ее лице солнцезащитные очки. Рот растянут в широкой и яркой улыбке. Я киваю, и мы направляемся к месту проведения свадьбы. Мысли о свадьбе влекут за собой смежные мысли о том, как я хотела бы, чтобы мы с Гарри могли пожениться однажды. Даже просто мысли об этом заставляют меня дышать чаще. Все пути ведут к Гарри, так или иначе. Зейн и Перри сняли два больших тента, один для церемонии, другой для праздничной вечеринки. Перри вздыхает, широко улыбаясь. — Это выглядит потрясающе, — наконец охает она. — Господи, это так потрясающе. Я так взволнована, мой Бог. Я смеюсь над тем, как она повторяет «мой Бог» около шести раз, пока мы наблюдаем за работой ребят над вторым шатром. — Еще два дня, Перри, — говорю я, и она растерянно хлопает в ладошки. — Святое дерьмо, я не верю в это, — улыбка не покидает ее лица, когда мы снова осматриваем тент. И вот, я уже сижу на церемонии во втором ряду. Элизабет сидит рядом со мной. Она моя «+1» на свадьбе. Моя поддержка. Свадьбы теперь для меня — больное место. Я надела атласное светло-фиолетовое платье без бретелек. Я подумала, что такой наряд будет уместен. Сейчас лето, и мне не будет жарко в атласном наряде. Я немного подвила волосы, и Элизабет сделала мне макияж. Я давно не выглядела так презентабельно. Если быть точнее, около шести месяцев. Свадьба еще не началась, хотя остались считанные минуты. Я вижу спокойно стоящего священника. Белая арка украшена такими же цветами, как и дорожка перед ней. Это место прекрасно, Перри постаралась на славу. — Ты в порядке? — спрашивает меня сестра. Я лишь киваю, складывая руки на коленях. Музыканты начинают играть на скрипке, и все усаживаются на свои места. Шаферы идут к алтарю наравне с подружками невесты. Я натыкаюсь взглядом на Найла, Лиама, Луи и Эда. Ловлю взгляд Лиама, и мы улыбаемся друг другу. Найл подмигивает мне, и я стараюсь сдержать смех. Джесси, Лана и Вайолет выступают в роли подружек невесты. Девушкам так идет бледно-зеленый цвет, а парни выглядят отлично в костюмах. Наконец появляется Зейн. Он выглядит таким счастливым, я не могу сдержать улыбку. Все поднимаются с мест, когда в дверях тента появляется Перри, сопровождаемая ее отцом. Она смотрится прекрасно в белоснежном платье, верхнюю часть которого составляет корсет. Она буквально сияет от счастья, когда идет по проходу. Зейн выглядит безумно влюбленным, его губы дрожат. Я наблюдаю, как отец передает невесту в руки жениха, который протягивает ей ладонь, и она с радостью принимает ее. — Вы можете присесть, — произносит священник. Я присаживаюсь на свое место, выдыхая. — Они выглядят завораживающе, — произносит Элизабет, и я согласно киваю. Священник начинает свою речь, и я немного выпадаю из реальности. Сегодня тепло, но не слишком жарко. Я рада, что сегодня нет излишнего солнцепека, я не хотела бы вспотеть. Кто-то позади меня толкает мое сиденье. Я игнорирую это маленькое неудобство, предполагая, что это, вероятно, проделки маленького ребенка, и настраиваюсь на речь священника. Зейн и Перри не отрывают взгляды друг от друга, и это выглядит очень трогательно. Толчки моего сиденья не прекращаются, и это начинает раздражать меня. Однако я не хочу шуметь, поэтому продолжаю игнорировать. — Перри и Зейн, я верю, что вы подготовили обеты. Зейн достает листочек из пиджака, а Лана передает листок с обетом для Перри. Первая очередь для жениха, и я внимательно слушаю его речь. Человек, сидящий позади меня, снова пинает стул, и я наконец поворачиваюсь, чтобы сбросить уровень раздражения, который растет слишком стремительно. — Простите, не могли бы вы… Я запинаюсь, натыкаясь на ярко-зеленые глаза. Глаза, которые так часто виделись мне в моих мечтах. Глаза, оттенок которых может поменяться от светлого до темного за секунду. Глаза, которые я так желала увидеть еще раз. Глаза, в которые я влюбилась. Мой взгляд блуждает по безупречной коже, по темным кудрявым волосам и розовым губам, растянутым в небольшой ухмылке. По торсу, облаченному в костюмный пиджак, по галстуку, завязанному на шее. Мои губы дрожат. Шок берет контроль над моим телом. Я стараюсь дышать, но вместо этого меня посещает приступ кашля, и я стремительно поворачиваюсь в обратное положение. Зейн продолжает говорить. Несколько людей оборачиваются ко мне, и я поднимаю руку в извинительном жесте. Элизабет шепчет мне на ухо вопрос о том, все ли со мной в порядке, и я слегка киваю, прикрывая рот рукой. Я пытаюсь успокоиться, но кашель по-прежнему дерет мое горло. Мой разум пытается обработать то, что только что произошло, и я облокачиваюсь на сиденье. В этот момент я слышу глубокий голос возле моего уха. Слова, произнесенные этим голосом, вызывают у меня одновременно слезы и смех. — Знаешь, я был бы признателен тебе, если бы ты вела себя немного тише.