Hidden

Гарри запускает руку в волосы и делает глубокий вдох. Я пристально смотрю на него, не зная, что и ожидать. Фотобудка крошечная. Мы сидим на маленькой скамеечке, колено Гарри касается моего. Перед нами светится экран, приглашая нас выбрать нужный эффект и нажать на старт, но фотографии — последнее, что беспокоит нас на данный момент. Видеть его таким, какой он сейчас, выбивает меня из колеи. Я действительно никогда не видела уязвимую эмоциональную сторону Гарри. И хотя это разбивает мне сердце — наблюдать, как он утирает слезы, другая часть меня хочет видеть его таким, чтобы изучить каждый его аспект. — Итак, на чем я остановился? Я смотрю на свои руки, сложенные на коленях, не отвечая. Я чувствую его взгляд на себе. Он ожидает, что я что-нибудь скажу, но я не собираюсь. — Ах, да. Когда я выписался из госпиталя. Он продолжает, будто я дала ему ответ, и я вижу, как следы его эмоциональности и уязвимости быстро исчезают. — Джемма жила со мной на тот момент, она сказала мне, что была в курсе твоего отъезда в Нью-Йорк. Это только подтвердило то, что я уже знал. После этого я впал в состояние оцепенения, зная, что ты пообещала мне скрываться. Но, если быть честным, я не ожидал, что выживу. Гарри немного ерзает, скрещивая руки на груди. — Джемма переехала где-то в марте, она снимает квартиру, располагающуюся не так далеко от твоей и моей. И она, кстати, снова вернулась в сферу дизайна. Кто-то в бизнес-центре, в котором располагается офис Кристалл, предложил ей пройти собеседование. Это сработало. — Что касается меня, я пошел по своей дороге. Нужно отметить, это больше не была моя жизнь. Я делал то же самое, что и до того, как мы встретились. И думал, что тебе лучше без меня в НЙ. Я ходил в офис каждый день и выполнял свои обязанности. Я отправлял тебе твою зарплату. Я спал один. Но все стало настолько другим. Я даже не осознавал прежде, насколько скучно я жил до встречи с тобой. Я сглатываю, решившись оторвать взгляд от колен. — Я много думал. Возможно, слишком много. Я думал обо всех тех вещах, что сказал тебе в ночь вечеринки. И обо всех тех вещах, что ты сказала мне. Я думал о своей клятве держать тебя в безопасности. И ты была в безопасности в Нью-Йорке. Я постоянно думал о своем обещании увидеть тебя снова. Я пытался понять, как совместить эти два обещания, но не мог. — Понимаешь, с тех пор, как ты первый раз проследила за мной, когда Найл и Луи остановили тебя на улице. С тех самых пор эта паранойя выстроилась внутри меня. Поначалу она была небольшой, ее было легко игнорировать. Но время шло, и я наблюдал то, как ты погружаешь себя в большую и большую опасность на моих собственных глазах. Это было из-за меня, не иначе. Паранойя росла, пока не достигла таких масштабов, что ее стало просто невозможно перерабатывать. Это случилось в ночь вечеринки, когда я сказал тебя оставаться в безопасности. Это было страшно и мучительно, но я думал, что умру в ту ночь. Поэтому вся опасность будет стерта моей смертью. Слышать, как Гарри говорит о своей предположительной смерти невыносимо. Это заставляет мой желудок свернуться. — Хотя Вульф и его предприятие было единственным опасным дерьмом, в которое я был вовлечен, после вечеринки я все еще думал, что представляю собой угрозу для тебя. Той частью моего мозга, которая отвечает за логическое мышление, я понимал, что это не так. Но иррациональность моей паранойи брала верх над логикой. Я действительно верил, что если я приеду за тобой и буду с тобой, я снова подвергну тебя опасности. И это понимание буквально раздирало меня на части. Все это было в моей голове. Трюки психологии. Это похоже на самое отвратительное извинение в нашей чертовой вселенной, но лучшего я дать не могу. Это была битва между мной и моим разумом. Выглядит так, будто разум одержал победу. — Почему ты приехал за мной сейчас? — с момента нашего пребывания в будке я первый раз подаю голос. — Я дойду до этого. Киваю. — С течением месяцев я становился все более и более оцепеневшим. Дошло до того, что если бы я положил руку на огненную плиту, я бы не почувствовал этого. Я был одинок. Даже не смотря на то, что частенько посещал Джемму и видел всех на работе каждый день. Я сидел на диване и смотрел телевизор, но при этом даже не обращал внимания на шоу, которое по нему шло, потому что мой разум витал в облаках. Кошмары снились мне каждую ночь. Иногда… — Гарри качает головой и выпускает сухой смешок — Что иногда? Он бегло обводит меня взглядом прежде, чем продолжает. — Иногда я просыпался от кошмаров. Было около часа ночи. Я был так потрясен каждый раз, что тащил себя к тебе в квартиру и досыпал остаток ночи там. Это выглядит жалко, я знаю, но это давало мне некоторое чувство безопасности, к тому же, подушка все еще немного пахла тобой… Я закусываю губу, чтобы не заплакать и не начать улыбаться одновременно. — Ты считаешь это жалким? Я звонила тебе на голосовую почту, чтобы услышать твой голос. — Вероятно, у тебя нет моего нового номера? — его губы расплываются в полуулыбке. — Почему ты поменял его? - Судебный приказ. С тех пор, как я чуть не умер из-за Вульфа, это стало их желанием — поменять мой номер. На случай, если остался кто-то из корпорации. — Тогда почему я всегда слышала твой голос на автоответчике? — Думаю, старый номер просто не был переведен на другого человека. Странно, что на нем по-прежнему моя голосовая почта. Я позвоню и узнаю у телефонной компании об этом. — Ох. Гарри сжимает челюсти и смотрит в упор в одну точку перед тем, как продолжить говорить. — Так или иначе, Джемма и Вайолет стали пытаться вытащить мою задницу из дома в бар или куда-то еще, но я никуда не хотел. Господи, это было так скучно. Я ужасно спал, у меня не было аппетита, и я просто чувствовал себя как дерьмо все это время. После смерти моей матери, это было наихудшим временем в моей жизни. — Мне реально была необходима моя мама все эти месяцы. Знаешь, просто чтобы поговорить. Я думаю, она всегда была моим слушателем. Я думал о ней столько бессонных ночей. Я вообще думал о многом. — В феврале Зейн и Перри объявили о помолвке. Если быть честным, это задело меня. Я ревностно отнесся к тому, что они, в конце концов, получили свое «долго и счастливо», а мы этого сделать не смогли. Но я ничего не говорил, потому что Зейн мой друг, и они прекрасны вместе. Я сообщил Зейну, что я, вероятно, не готов быть у него на свадьбе, но он умолял и умолял меня приехать. Он сказал, что праздник не будет праздником без меня и что есть шанс на то, что ты тоже там будешь. Я думаю, это то, что заставило меня сдаться. — Ты должна понять, что я никогда не хотел причинять тебе боль и никогда не хотел отстранять тебя от себя. И я знал, что ты не искала меня потому, что я сказал тебе этого не делать. Я был рад, что ты хоть раз послушалась меня, но, в то же время, был так расстроен. Я ненавидел тот факт, что ты считала меня мертвым. «Она в безопасности благодаря этому» — единственная фраза, которая стучала в моей голове. — Я стал одержим. Полностью одержим идеей твоей безопасности. Именно эта глупая идея притянула другую, подобную ей, которая заключалась в том, что если я буду рядом с тобой, я снова подставлю тебя под удар. Это пугало меня до чертиков. Я долгое время не мог думать ни о чем другом. Эта идея контролировала меня. Я написал эти «дополнительные» послания для тебя, но затем вырвал их, так как был зол на себя за то, как пренебрежительно отнесся к тебе на первых страницах. Само собой, я отправил тебе их позже, но они были повреждены водой, как ты сказала. Я не мог перестать думать о том, что если бы я был более осторожным, то всего этого дерьма, связанного с Вульфом, не случилось бы. Некоторое время у меня действительно было ощущение, будто я сходил с ума. Я смотрю на Гарри, мои губы сомкнуты. Я никогда не замечала, насколько он психологичен. Я полагаю, я отчасти стала такой же. — Мне жаль, я должен был позвонить тебе в тот день, когда я вышел из больницы. Сказать, что я в порядке. Но я также должен был сохранить тебя в безопасности. — Я принимаю это, — произношу я, качая головой. Слезы катятся по моим щекам. — Я принимаю это. Принимаю. Я понимаю, что твой разум поглотил тебя, что ты думал слишком много. Но ты не думал о том, что пришло мое время сохранять тебя в безопасности? — В безопасности от чего? — От самого себя. Гарри опускает взгляд. Его глаза снова стекленеют. — Ты права, — произносит он, его голос на удивление тверд, — ты права. — Ты не понимаешь, — я отрицательно качаю головой, слезы катятся по моим щекам, — той агонии, через которую я прошла, думая о твоей смерти. — Мне снились кошмары. Ужасные, отвратительные кошмары. Они были одинаковыми. Мы были в другом месте, совершенно другом. И вдруг из ниоткуда в нас летели пули. И я видела во сне то же самое, что видела наяву в ту ночь, когда ты был застрелен, — я сглатываю и усиленно растираю слезы по щекам. — И я хотела вернуться в Портленд, чтобы убедиться в том, что ты действительно мертв, но я не могла. Я была в шоке, в полнейшем шоке от того, что произошло. И я знала, что если ты жив, то ты хотел бы, чтобы я сдержала свое обещание. Я знала, что это было тупое обещание. Все обещания являются глупыми. Я имею в виду, зачем мы делали их, если сидим и разрушаем их сейчас? — Может быть, они были сделаны, чтобы их нарушить? — Тогда почему мы сдерживали их так долго? — Хотелось бы мне знать. Я делаю глубокий вдох. Чувствую себя более спокойной после того, как прослушала дополнения к истории Гарри. Я вдруг осознаю нашу близость. Воздух в будке смешался с мятно-сладким ароматом Гарри. Я умирала от желания снова ощутить его аромат, а теперь мы сидим с ним рядом так, словно мы незнакомцы. Месяц назад я думала, что буквально раздавлю Гарри в объятиях, если узнаю, что он жив. А сейчас, когда это действительно произошло, я едва ли могу двигаться от переизбытка эмоций. Я знаю, я больше не та Роуз, которую разлучили с Гарри двадцатого декабря. Но существует одна вещь, которая является неизменной. И это степень моей влюбленности в него. Пододвигаюсь ближе, овиваю руками его шею и кладу голову на грудь. Он отвечает на мои объятия сразу же. Сильные руки прижимают меня так близко, как это только возможно. Его подбородок прижат к моему затылку, белая ткань рубашки касается моей щеки. — Я пропустила твой День Рождения, я думала об этом первого февраля. Я знала, что это твой день, и это сбивало меня с толку. Я представляла себе, как мы пошли бы ужинать или что-то вроде того, как я попыталась бы сделать торт, который все равно выглядел бы убого на фоне твоего. И я подарила бы тебе какой-нибудь глупый подарок, который ты в тайне хотел бы. Как я твои ручки. И я бы поставила двадцать пять свечей только для того, чтобы заставить тебя чувствовать себя старым, я дразнила бы тебя тем, что тебе осталось всего пять лет до тридцати, а ты дразнил бы меня в ответ тем, что мне осталось шесть лет до тридцати. И мы хохотали бы друг над другом. Пальцы Гарри играются с моими волосами. — Я провел Рождество без тебя, — тихо произносит Гарри, — и Новый Год. Я думал о том, как полетел бы с тобой в Нью-Йорк, как встретился бы с твоей семьей. Как ты таскала бы меня по городу, и мы были бы как парочка туристов. Было бы много снега, и я бы жаловался, а ты острила мне в ответ. А потом День Святого Валентина. Я бы снова взял тебя в зоопарк или сотворил бы что-нибудь глупое вроде этого. Из меня всегда был хреновый романтик. — Ты не дерьмовый романтик, — усмехаюсь я, по-прежнему опираясь на его грудь. — Ты лучший романтик, это я дерьмовый романтик. — Может быть мы просто оба дерьмовые романтики. — Возможно. Я чувствую, как Гарри хохочет. Смех отдается глубокими вибрациями в его груди. — Знаешь, мой День Рождения был так себе. — Я уверена, это было грандиозно. Джемма наверняка что-нибудь придумала. — Она придумала, но это не стоило и половины того, что могла бы сделать ты. — Брось. Ты окружил меня заботой в день моего рождения, а я думала, что ты мертв в день твоего. — Мы сможем это исправить в следующем году. — Но мы никогда не вернем этот год. Гарри отстраняется от меня, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я думаю, что это просто то, что мы с тобой, Розали, должны принять.