Лондонский мост падает

Build it up with iron and steel, Iron and steel, iron and steel, Build it up with iron and steel, My fair lady. Сегодня в Норе не пахло вишней, зато пахло луковым супом. Гарри вошёл в дом вслед за Гермионой и Роном, которые молчали всю дорогу. Молли сидела за столом, опустив голову на сложенные руки, Артур стоял у окна, Джордж развалился на стуле, улыбался и вертел в пальцах палочку. - Привет, Гарри, - сказал он. – Крутое выступление. Гарри кивнул и попытался улыбнуться, вот только у него не вышло. Возможно, из-за Молли, поднявшей на него серьёзный взгляд, а возможно, из-за сумасшествия дня. Убрав с лица получившуюся гримасу, он откашлялся и сказал: - Я знаю, как вы относитесь к Малфоям. Но я… Я просто не мог промолчать, вы же понимаете? Он действительно очень надеялся, что понимают. - Но почему ты не сказал раньше, Гарри? – спросила Гермиона и обхватила себя за плечи. – Обязательно нужно было устраивать это показательное выступление? Поттер тяжело вздохнул и покачал головой. - Нет, не обязательно, но, понимаешь ли, Гермиона, до сегодняшнего дня я не собирался давать показания. - Почему же всё-таки решил? - Из-за Визенгамота. Они устроили из процесса Малфоев какой-то фарс, показательную казнь на главной площади, словно во времена Инквизиции. Согнали их, словно на убой, и всласть поглумились. Знаете, я ведь не думал, что Нарциссу Малфой посадят только за то, что её муж был идиотом. Думаю, вы не хуже меня знаете, что уж она-то не участвовала в травле магглов и убийствах. А Министерство… Они просто решили убрать всех Малфоев, и это неправильно. Сириус был Блэком – и тоже отчасти пострадал из-за своей фамилии и репутации его семьи. Нарцисса Малфой, кстати, тоже из Блэков, и она действительно спасла мне жизнь там, в лесу. Возможно, если бы Визенгамот не решил линчевать её за компанию с мужем и сыном, я бы вообще молчал до конца дней. Но за её заключение чувствовал бы себя виноватым до конца жизни. Он закончил свою пламенную речь и, кажется, совсем сдулся: разговоров, рассказов и пояснений на сегодня точно было достаточно. Уизли и Гермиона молчали. Это молчание было неуютным и терпким, словно вишнёвый запах мыла. Гарри очень хотелось, чтобы Уизли поняли его, как понимали всегда. Они всегда были на его стороне, они прошли бок о бок эту войну. Гарри казалось, что этот факт должен был что-то значить. Ведь должен же? Первым не выдержал Джордж: - Эй, ну вы что, а? Это же Гарри! Он всегда был честным! Я бы удивился, если бы он не выступил сегодня, честное слово! – он встал, подошёл к Гарри и хлопнул его по спине. – Всё в порядке. Знаешь, ты поступил правильно, я так считаю. - Спасибо, Джордж, - устало ответил Гарри и улыбнулся. На этот раз улыбка ему даже удалась. - Действительно, Гарри. Что это мы все. Наверное, это просто нервы. Всё вокруг наперекосяк, вот и мы… - мистер Уизли посмотрел на Гарри, улыбнулся и пожал ему руку. - На обед луковый суп. Вы здорово задержались, мальчики, так что буду скорее накрывать на стол, - миссис Уизли понялась со стула и, подойдя к Гарри, заключила его в тёплые материнские объятья. – Ты такой худой, Гарри, я уже и не знаю, что с тобой делать. Она взмахнула руками и ушла к плите. А Гарри на плечо легла тёплая ладонь Гермионы. - Знаешь, - задумчиво сказала она, - из тебя бы вышел неплохой адвокат. И легко сжала плечо. - Да, мне говорили, - наконец выдохнул Гарри и улыбнулся. Жизнь в Норе пошла своим чередом – мистер Уизли по утрам уходил на работу, миссис Уизли вязала и кормила их обедами, Рон с приехавшей погостить на время Гермионой всё чаще уходили в сад почти на целый день, Джордж запирался в своей комнате и мог не выходить из неё часами. Каждый старался показать, что война нисколько их не изменила, не смогла сломить их. Каждый старался доказать всем, и себе в первую очередь, что жизнь продолжается. Тем неприятнее и страшнее было видеть на каждом отпечаток прошедшей войны. Гарри не сразу заметил, что, ложась спать каждый вечер, они с Роном автоматически кладут рядом с подушкой палочки и, выключив свет, обязательно сжимают их, чтобы в случае нападения можно было попытаться отбиться. Миссис Уизли каждый раз, подходя на стук к двери, чтобы открыть её вернувшемуся с работы Артуру, по привычке хотела задать контрольный вопрос: она делала глубокий вдох, уже приоткрывала рот, а потом вдруг закрывала его и морщилась, и по телу её пробегала чуть заметная дрожь. Сам мистер Уизли, сидя по вечерам в гостиной со стаканчиком шерри, долго смотрел в огонь, и только нервно постукивающая по полу нога доказывала, что и ему непривычно. А иногда мистер Уизли вскакивал из кресла, взмахивал руками, роняя стакан, и громко говорил о том, что не может сидеть, сложа руки, когда вокруг… Он запинался, сдувался, тёр подбородок, а потом уходил вдруг на работу, говоря о том, что остались недописанные отчёты, недоделанные дела… Миссис Уизли только поджимала губы и палочкой удаляла разлитый красный напиток с ковра. Хуже всего было Джорджу. Он держался изо всех сил, но было заметно – Гарри, по крайней мере, точно, - что он близок к помешательству. Каждый раз, когда Джордж оборачивался, чтобы по привычке сказать что-то брату, перекинуться с ним шуткой, просто переглянуться, каждый раз, когда он оборачивался и никого не находил, его лицо мрачнело, а сам Джордж уходил в себя. Он мог «зависнуть» так посреди обеда или поднимаясь по лестнице в комнату, просто остановиться, закрыть глаза и молча пережидать нахлынувшие чувства, словно спазм нечеловеческой боли. Гарри, как и Джордж, часто сидел часами в своей комнате, точнее, в комнате Рона, которую они всё ещё делили. Он часами сидел у окна, наблюдая за тем, как проходят дни – мимо него. Переключивший своё внимание на Гермиону лучший друг, казалось, не замечал происходившего с Гарри, а остальные… У каждого в этом доме, да и, пожалуй, во всём мире были свои демоны, и каждый старался побороть их по мере сил. На помощь кому-то сил почти не оставалось. - Поствоенный синдром, - грустно сказал мистер Уизли, когда Гарри в очередной раз не спустился к ужину. Все кивнули и промолчали, как будто это всё объясняло, и больше к Гарри никто не приставал. Джинни поймала его в коридоре сразу после разговора о суде Малфоев в гостиной. Она стояла, небрежно опираясь на косяк и сложив руки на груди. Гарри хотел пройти мимо, но она резко подняла голову и в упор на него посмотрела яростным взглядом. - Снова спас Хорька, да, Гарри? Что ж, это отчасти даже хорошо: он вернётся в Хогвартс, и уж там мы ему отомстим за всё, что он сделал. Гарри глубоко вздохнул, досчитал про себя до десяти и спросил: - А что он сделал, Джинни? Она удивилась: - Брось, это же Хорёк! - И что? Джинни смотрела удивлённо и неверяще. - С тобой что-то не то, Гарри. Ты изменился. Раньше ты не был таким… Тюфяком. Наверное, её слова должны были задеть Гарри – краем сознания он это понимал. Вот только то ли из-за процесса и усталости, то ли из-за того, что Джинни сама в последнее время очень изменилась, слова её прошли мимо, не попали в цель. - Может быть, это и хорошо, что я изменился? Ты так не думаешь? – задумчиво спросил он. - Нет, я так не думаю. Сегодня ты спас худших людей, которых только можно найти на земле. Это разве хорошо? - Спасать любых людей хорошо, Джинни. Очень жаль, что ты этого не понимаешь. - Отлично. Пойди к Гермионе и запишись в её ГАВНЭ. Коль уж спасать сирых и убогих, так начинай с самых низов. Гарри смотрел на Джинни и не узнавал её. Когда-то, сто тысяч лет назад, до этой ужасной войны, он и правда любил её – красивую девушку, отважную и смелую, улыбчивую и дружелюбную. Девушку, которая знала цену действиям и словам. Сейчас перед ним стояла совсем не та Джинни, а будто обрезанная копия, из которой убрали большую часть того хорошего, что в ней когда-то было. - А ты ведь помнишь, что Добби вытащил из Малфой-Мэнора кое-кого? Ты ведь помнишь это, да, Джинни? Вытащил ценой собственной жизни и умер у меня на руках. И вот этими руками, Джинни, я копал ему могилу. А ты помнишь, что эльфы Хогвартса вышли на Битву и сражались бок о бок с волшебниками? Сражались, как могли, в меру сил, и здорово помогли нам победить? Ты помнишь все имена и фамилии Упивающихся и их семей – чтобы мстить, но совершенно не в курсе того, как звали погибших в Битве эльфов, я прав? Думаешь, это правильно? – он покачал головой и горько ухмыльнулся. – Знаешь, будь моя воля, я бы создал ГАВНЭ не для эльфов, а для таких, как ты – помешанных на месте. - Ты ни черта не понимаешь! – воскликнула Джинни и сжала руки в кулаки, будто хотела врезать Гарри. – Ни черта, Гарри! И, знаешь, если ты сдался, это ещё не значит, что сдалась и я. Я не остановлюсь. - Ну и дура, - только и оставалось ответить Гарри, а потом пройти, наконец, мимо Джинни вверх по лестнице. У каждого после войны остались свои демоны. И Джинни Уизли не стала исключением. Всю последующую неделю Гарри старался не встречаться с ней – не сталкиваться в коридорах и подальше садиться за столом. Он не ходил больше на слушания в Визенгамот и, кажется, никто особенно против этого не возражал. И, пожалуй, это лето могло бы закончиться мирно – настолько мирно, как только было возможно в сложившейся ситуации, если бы однажды в конце июля Кингсли Шеклболт, всё ещё исполняющий обязанности Министра Магии, не передал через мистера Уизли, что ждёт у себя в кабинете в ближайшее время Гарри, Рона и Гермиону. Утром тридцатого июля Гарри надел рубашку и брюки, те самые, которые последний раз надевал на слушание дела Малфоев, вышел в гостиную и камином отправился вместе с Роном и Гермионой в Министерство. В этот раз у них даже не проверяли палочки – Кингсли вместе с Невиллом (которому Гарри и Рон крепко пожали руки, а Гермиона заключила в объятья) встретил их у каминов и повёл к себе в кабинет, на ходу рассказывая и спрашивая что-то и не особо ожидая ответов. Этот дружеский трёп был приятен, будто и не было войны, будто Кингсли не был теперь важнейшей фигурой во всей магической Британии, а Гарри ещё никого не убивал. Они просто встретились на площади Гриммо, и Кингсли травит анекдоты – Гарри смеётся и ему вторит Сириус, а за столом напротив Тонкс забавляется изменениями своего носа, и смех Гермионы и Джинни наполняет кухню вместе с чудесными запахами стряпни Молли, и Гарри знает, что вечером придёт на собранием Дамблдор, за ним так нелюбимый Снейп, а потом заскочит Люпин, улыбаясь устало, но очень искренне… Гарри встряхнул головой, прогоняя воспоминания, и вошёл вслед за Кингсли в кабинет Министра. - Как вы, ребята? – спросил Шеклболт, когда они уселись в мягкие кресла у камина, а улыбчивая секретарша принесла чай и тарелку с эклерами. Они переглянулись и молча пожали плечами. – Понятно. Собственно, я позвал вас по делу. Министерству нужна ваша помощь – в очередной раз. - Что случилось? – сразу спросил Гарри. - Ты ведь помнишь дело Малфоев? – спросил Кингсли, и Гарри сразу нахмурился. Увидев его взгляд, Шеклболт широко улыбнулся и поднял руки: - О, нет-нет, я не намерен читать тебе морали. Думаю, их и так уже достаточно прочли. Просто ты должен помнить приговор, вынесенный Драко Малфою. Гарри задумался, потом ответил, припоминая: - Испытательный срок, частичный запрет на магию и… Вроде как к нему кого-то приставят на время последнего года учёбы, верно? - Именно. И как раз о последнем я и хочу с вами поговорить. Детей Упивающихся, которым назначили испытательный срок и наблюдателей, всего четверо – Малфой, Паркинсон, Нотт и Гойл, - Кингсли замялся на секунду, но потом продолжил. – Вы должны понять, что в Министерстве сейчас ужасная нехватка кадров, а большая часть Аврората всё ещё занимается поиском сбежавших Упивающихся и их союзников. Особенные сложности у нас возникли с дементорами – те всё ещё нападают на маггловские города. Остальная часть сил Аврората брошена на решение насущным проблем, текучки. Изначально мы хотели создать специальный отдел, который будет заниматься контролем над находящимися на испытательном сроке или условно осуждёнными преступниками, однако выделить кадры так и не смогли – брать кого-то из вернувшихся эмигрантов рискованно, а проверенные люди все наперечёт. Поэтому Министерство приняло решение обратиться за помощью к вам, - он посмотрел каждому из них в лицо, и Гарри с ужасом понял, к чему он клонит. – В войну вы доказали всей Британии, что ваши навыки – как боевые, так и, кхм, скажем, моральные – дадут фору любому опытному Аврору. И вы будете учиться восьмой год в Хогвартсе, причём по сокращённой программе – по Чарам и Защите вам четверым, а также ещё десятку ребят проставили «Превосходно». Это, если что, была инициатива преподавательского состава. В общем, я прошу вас в этом году выступить в качестве наблюдателей за перечисленными мною студентами. По одному на каждого. Он замолчал и испытующе посмотрел на них. Первой от шока оправилась Гермиона, правда, и вопрос задала совсем не тот, который интересовал большинство: - Если у нас автоматы, мы всё-таки сможем посещать лекции? Шеклболт улыбнулся: - Конечно, Гермиона, если хочешь, можешь посещать их в качестве факультатива. Не думаю, что кто-то будет против. - Но почему мы? – удивился Невилл. - Всё просто, мистер Лонгботтом: вы можете постоять за себя, если вдруг ваш поднадзорный по какой-то причине выйдет из себя. Это первое. А второе – вы показали себя, как здравомыслящие, взрослые люди, умеющие судить здраво и отличать зёрна от плевел. Проще говоря, я уверен, что вы не будете проявлять излишнюю мягкость и жалость к своим поднадзорным, зная, за что именно их осудили, однако при этом не будете злопамятно мстить им за то, в чём они (по их заверениям) раскаиваются. Задача наблюдателей – не наказывать, а передавать отчёты в Аврорат о том, как проходит испытательный срок. И, естественно, заранее предупредить, если будет вероятность того, что поднадзорный выйдет из повиновения. - И как часто придётся писать эти отчёты? – жалобно спросил Рон. Кингсли улыбнулся ещё шире: - Один плановый отчёт раз в месяц, а также внеплановые в случаях форс-мажоров. Плюс вы всегда сможете связаться со мной при необходимости. Кстати, вам выдадут самопишущие перья, которым можно будет надиктовывать отчёты. Очень удобная вещь – можно, например, писать отчёт, принимая ванну или завтракая. Рон расслабился, Гермиона задумчиво покусывала губу. - Как я понимаю, мне перепадёт Панси Паркинсон? – спросила она. - О, я вижу, вы уже согласны, не так ли? - Мне бы хотелось точнее узнать обязанности, - сказал Невилл. – Я должен буду всё время находиться рядом со своим поднадзорным? Или у меня всё-таки будет время на, кхм, личную жизнь? Гарри улыбнулся, мысленно дав сто баллов Рэйвенкло за такую чудесную Луну Лавгуд. - Данный вопрос пока находится на обсуждении, но подразумеваю, что данная процедура не должна особенно вас стеснять. Я говорил с директором Макгонагалл, и она сказала, что планирует в этом году сделать почти все занятия совмещёнными – преподаватели всё ещё занимаются восстановлением школы, и часы их занятий решили по максимуму сократить. Так что Гриффиндор в этом году будет почти всегда заниматься со Слизерином. На занятия вы, значит, будете почти всегда ходить вместе. Пока мы сошлись на том, что в общей сложности вы должны проводить двенадцать часов в сутки совместно со своим поднадзорным. Как и когда – дело ваше. Можете сидеть рядом за обедом, а можете проводить в их компании вечера. Или делать вместе уроки… В общем, как вам будет удобно. - О, Мерлин, - выдохнул Рон. – Ну за что мне это? - Я надеюсь, это был риторический вопрос, Рон? – ухмыльнулся Кингсли. А потом добавил: - Кстати, часы вам будут оплачивать по ставке младшего стажёра Аврората, - Рон заметно оживился. - И естественно, опыт работы в Министерстве, даже если вы не планируете связать с ним свою жизнь в дальнейшем, будет неплохим подспорьем вашей будущей карьере. Теперь оживилась Гермиона. - Ну так что? Ребята переглянулись. - Да, думаю, мы согласны, - ответил за всех молчавший всё это время Гарри. - Что ж, отлично. Я в вас и не сомневался. Итак, Гермиона, ты права, тебе достаётся мисс Паркинсон. Рон, тебе в поднадзорные идёт Грегори Гойл. Невилл – Теодор Нотт. Гарри – Малфой. Он ожидал этого с самого начала, но всё равно был не готов.