Лондонский мост падает

Suppose the man should fall asleep, Fall asleep, fall asleep, Suppose the man should fall asleep? My fair lady. - Гермиона, можно тебя на минуточку? – Гарри хмуро посмотрел на подругу, сидящую за столом в компании Джорджа и Рона. - Да, конечно, - Грейнджер встала и пошла вслед за Гарри. Погода на улице снова хмурилась, видимо, посчитав, что передышки в один день между целыми неделями дождя хватает людям на то, чтобы насладиться солнцем. Гарри снова повёл Гермиону на поляну у озера, как будто ему там было намазано мёдом. - С тобой всё хорошо? – спросила на ходу Грейнджер. – Ты в последнее время сам не свой. Гарри молчал до тех пор, пока не очутился на поляне, и только тогда повернулся и ответил: - Нет, не всё хорошо. Точнее, вообще ничего хорошего. Глядя на то, как Гарри совсем по-девчачьи заламывает руки, Гермиона села на прохладную землю и постучала рядом с собой, приглашая Гарри. - Рассказывай, - сказала она, когда Гарри сел рядом. - О чём именно? - А то мне не понятно. Я же не дура, Гарри Поттер, - она усмехнулась. – Что там у тебя с Малфоями? - Да пиздец у меня с Малфоями, - Гарри уткнулся носом в колени и тяжело вздохнул. – Нет, Нарцисса чудесна – действительно прекрасная женщина, и общение с нею, пожалуй, даже доставляет мне удовольствие. Голос его звучал глухо, потому что он так и не поднял голову. - Тогда в чём проблема? - В Драко, - почти простонал Гарри. - И почему я не удивлена? – философски заметила Гермиона. – А ты думал, что вы с ним пожмёте друг другу руки и станете лучшими друзьями? Брось, Гарри, даже ты не мог бы такого предположить. Вас связывают годы вражды. Ты понимаешь, да? Годы! Вражды! Вряд ли вы забудете обо всём. - Да не в том дело, - сказал Гарри и замолчал, не зная, как объяснить. - А в чём же? – устала ждать Гермиона. Гарри поднял голову и посмотрел на неё, и лицо его было равномерного бордового цвета, будто позаимствованного у переспевшего помидора. - Мы целовались, - сквозь зубы прошептал Гарри. – И… И не только. Глаза Гермионы медленно округлились, и она стала похожа на сову. - Вы – что?! - Целовались. - О, Мерлин, - она закрыла лицо ладонями, встряхнула головой, задевая волосами лицо Гарри, потом положила руки на колени и сказала самой себе: - Так, соберись и не нервничай. – Потом снова посмотрела на Гарри: - Как это произошло? - Ну, сначала в мой день рождения. Малфой повёл мне показывать конюшни, мы разговаривали и… В общем, слово за слово, и он прижал меня к стене, делая всякие намёки. Гарри неопределённо взмахнул рукой. - Господи. Намёки! Гарри, ну вот объясни, почему у тебя всегда всё вот так: слово за слово, и… И случается какая-то фигня. Он пожал плечами: - Ты же знаешь, какая у меня мания притягивать неприятности. - О, да, уж это-то я знаю. Она замолчала, сорвала с земли травинку и, задумавшись, машинально засунула её в рот. - Ну а потом-то что? – спросила через время. - Ну, я тогда убежал, оставил его. А сегодня утром пришла Нарцисса, ну, ты знаешь. Она переживает за сына, боится, что у того крыша поедет от счастья, что он теперь свободен, и Люциус его не контролирует. - Логично. - Ну вот она и пришла. Мол, так и так, Гарри, спасай сына, совсем с ним плохо. Заперся в комнате, курит, пьёт, не выходит. Совсем не наш Малфой, не находишь? Действительно съехавший с катушек. - Ну а ты что? - А что я. Я ж герой, от меня все геройств и ждут. Я и пошёл. А он там пьяный в усмерть, покруче, чем когда Хагрид медовухой в Трёх Мётлах набирается. Увидел меня и… Ну, в постель потащил. - Так и потащил? – лукаво поинтересовалась Гермиона. - Не то чтобы потащил, но… В общем, я с ним и… - он запнулся. - Переспал? - Нет, до этого мы не дошли, - Гарри покраснел ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда ещё. - А сам-то ты зачем это сделал? Тебе же вроде как всегда девочки нравились – Чжоу там, Джинни… - Да не знаю я. Просто он лежал на кровати, и рубашка у него расстегнулась, а там кожа – бледная, вены просвечиваются. Я посмотрел, и… А вообще всё ещё с прошлого раза началось. Я и в комнате-то сидел двое суток, потому что разобраться пытался. Сначала злость душила, хотелось вернуться и морду ему расквасить. А потом остыл и… - И оказалось, что на самом деле ты не очень-то и рад тому, что оттолкнул его. И что тебе хочется продолжения. И что, по правде говоря, хочется и чего-нибудь более серьёзного. - Знакомо? - Да. У меня так с Роном было. Я ведь его всегда считала… Ну, ты понимаешь, туповатым немного, - она ухмыльнулась. – А потом он… В общем, помнишь, как он на шестом курсе с Лавандой встречаться начал? Он как-то меня у теплиц после Гербологии поймал и в сторону повёл. А там, за теплицами, к стенке прижал и давай целовать… - А ты? - А что я? Я же ждала рыцаря на белом коне. Ну, если не рыцаря, то хотя бы какого-нибудь рэйвенкловца, с которым о книгах или Трансфигурации поговорить можно будет, а не только о квиддиче, шахматах и том, какой Снейп идиот. Вот я и кинула в Рона Ступефаем. А потом сверху Обливиэйт добавила – впервые в жизни, если честно. И только потом уже поняла, что сотворила – я же никогда его не накладывала, что-то могло пойти не так. Боялась до одури, убежала в спальню и до вечера не выходила. Я и родителей тогда заколдовывала почти без боязни только потому, что на Роне уже потренировалась. А в тот вечер так боялась… Потом вышла, а Рон как ни в чём небывало эссе у тебя списывает. И ещё интересуется, мол, Гермиона, ты там не проголодалась, а то и обед, и ужин пропустила, мы вот тебе с Гарри пончиков принесли. Я тогда сама его расцеловать была готова. А потом всё ходила и думала, что не надо было отталкивать его – Рон ведь хороший на самом деле. Честный, добрый, преданный, отзывчивый, милый, красивый… Думала-думала, а когда додумалась – там уже и Лаванда подоспела со своими «бон-бонами». А потом война. Понимаешь ведь? Могла бы на год дольше счастливой быть, а сама… - То есть, ты думаешь, что я зря его оттолкнул? - Если бы не зря, ты бы в объятья к нему по первому зову не кинулся, я так считаю. И хотела бы тебя образумить, намекнув на юношеский спермотоксикоз, - она ухмыльнулась, - да вот только у тебя каждый день перед глазами бывшая девушка танцы с бубнами устраивает, а тебе плевать. Так что… Лучше скажи, как он отреагировал? - Так он же пьяный был. Вообще думал, что я его галлюцинация. Завалился и заснул. - Поня-я-ятно, - протянула Гермиона и снова замолчала. Гарри взял с земли камушек и запустил в затянутое ряской озеро. Слышать то, что сказала Гермиона, было странно. Он был почему-то уверен, что она никогда бы не рассказала это, если бы не произошедшее с самим Гарри. А теперь вот… Наверное, надо бы пожалеть её, только жалеть не выходило. Может быть, если бы они с Роном начали встречаться на шестом курсе, всё сложилось бы совершенно по-другому. А потом вдруг накатило понимание – они ведь с Роном любят друг друга. А всё было так же точно, как у него. Может быть, и они с Драко?.. Да глупости, просто не с чем и не с кем больше сравнивать. А потом вдруг вспомнил… - А ещё он сказал, - еле слышно прошептал Гарри, - что если бы я был настоящим, а не галлюцинацией, он бы много чего со мной сделал. А так ему придётся… э-э-э… самоудовлетворяться, наблюдая за галлюцинациями, - он опустил голову и снова уткнулся в колени. – И любить придётся тоже галлюцинацию. Если бы Гарри не обнимался со своими коленями, он бы увидел ошарашенный взгляд Гермионы. Но он не видел, а потому просто с силой ударил кулаком по земле и воскликнул: - Что мне делать, Гермиона?! Что мне, чёрт возьми, делать? Она вздохнула и будничным тоном сказала: - У тебя, собственно, выбор небогатый: либо ты просто делаешь вид, что ничего такого не было, и Малфою действительно всё привиделось. Ведёшь себя, как всегда, ничем не выказываешь того, что знаешь о… обо всём. Либо идёшь к Малфою и во всём признаёшься. А там уж – будь что будет. - О, Ме-е-ерлин… А если Малфой догадается? - Он был пьян. Ты всегда можешь сказать, что ему это привиделось. - Ненавижу врать. - Ну, это не самое страшное, что ты делал в жизни, согласись. Ты мне лучше скажи, что ты будешь делать в Хогвартсе весь будущий год? Тебе ведь с Малфоем столько времени проводить вместе… Гарри пожал плечами: - Не знаю. Наверное, пойду к Кингсли и откажусь. Пусть ищет кого-нибудь другого отважного, честного и самоотверженного. А я устал, честно. Гермиона погладила его по плечу, а потом просто притянула к себе и заключила в объятья. - Иногда ты такой дурак, Гарри. Но это ничего, правда, я всё равно люблю тебя дураком. И, как видишь, не одна я, если верить Малфою. - Как будто мне нужна эта его любовь… - А ты думаешь, что любовь всегда приходит по расписанию? И только к тем людям, к которым у тебя предрасположенность? Мол, вон та милая девушка мне подойдёт – и она сразу в тебя влюбляется, да? – Гарри кивнул, и Гермиона засмеялась: - Я же говорю, что ты дурак, Гарри Поттер. Она покачивала его в объятьях, и Гарри казалось, что сидя вот так, смотря на гладь озера, проглядывающую в некоторых местах сквозь рясу, чувствуя порывы ветра, можно просидеть всю жизнь. И неважно, что ветер был холодным, а на востоке уже громыхали первые раскаты грома. Гарри помнил, что, когда они скитались по лесам, им было и похуже. Скитались вот – вдвоём или втроём с Роном, и не раз сидели так же перед палаткой – в обнимку, следя, как мерно падают на землю снежинки и льёт дождь. И объятья Гермионы всегда могли согреть и подарить хоть немного покоя и чувства, что всё когда-нибудь закончиться и обязательно будет хорошо. - Тебе хоть понравилось? – фыркнула Гермиона, прерывая молчание. - Да, - не задумываясь, ответил он. – Невероятно понравилось. И думаю, понравилось бы ещё больше, если бы он был трезвым. Они засмеялись и завалились на землю. Над головой было тёмное, клубящееся тучами небо, но всё равно было хорошо. - А как же Джинни? – спросила Гермиона. - А что Джинни? Ты давно с ней общалась в последний раз? Я и общаться-то с ней не могу нормально, она вечно о мести говорит и том, как же ей хочется прибить или засадить ещё кого-нибудь мерзкого и злого, - Гарри поморщился. – Сама стала мерзкой и злой, сил нет. - Да, я заметила, - грустно ответила Гермиона. – Молли будет в шоке – она так хотела вас поженить. - Ну, прости, я больше ничего не хочу делать из-за чужих желаний, - внезапно резко ответил Гарри. - Да я не о том. Я… - она махнула рукой. – Неважно. Гарри полежал ещё немного, потом встал и подал руку Гермионе. - Пойдём. - А как же твоя проблема? - Ты помогла, - улыбнулся Гарри. - Чем же? - Есть тут одна идейка… Первые капли дождя упали на траву. Гарри вскинул голову и посмотрел на небо. - Знаешь, Гермиона, ты иди, а я… - Понятно всё, - улыбнулась она и направилась к дому. – Удачи там с Малфоем. Гарри кивнул и аппарировал. Но аппарировал совсем не к Малфою, а в Министерство. Ему срочно нужно было поговорить с Кингсли. Последующее время до отправления в Хогвартс проходило спокойно и почти уютно. Гарри несколько раз аппарировал на площадь Гриммо, где приводил в порядок дом Кричер. Домовик неизменно встречал его подчёркнуто вежливо и сам затыкал портрет миссис Блэк – оказалось, Кричеру для этого достаточно было просто щёлкнуть пальцами. Ремонт в доме шёл медленно, но своим чередом, и даже эта неспешность преобразований казалась Гарри необходимой. Ведь именно так жизнь должна пойти теперь, разве нет? Неспешно, рутинно, изнеженно. Дважды Гарри являлся к Кингсли и имел с ним серьёзные разговоры за закрытыми дверьми. И в содержание этих разговоров не посвящался никто. Собственно, и знала о них только Гермиона, но её хватало такта не спрашивать, а потом она и вовсе уехала из Норы, чтобы провести остаток каникул с родителями. Конечно, восьмикурсникам в этом году разрешалось аппарировать из школы, но злоупотреблять подобными разрешениями тоже было нельзя. Джинни смотрела на Гарри глазами раненного животного – после того случая в коридоре, когда она почти наслала на Гарри заклятье, когда держала палочку прямо у его груди, и ощущение упирающегося в ткань рубашки кончика неприятно щекотало кожу и будило неприятные воспоминания, Гарри попросту перестал обращать на Джинни внимание. Молли переживала и ещё несколько раз пыталась усадить их рядом за обедом, но после того, как Гарри демонстративно забирал тарелку и отсаживался поближе к Рону, поняла тщетность попыток и перестала. Гарри понимал, что поступает грубо и неблагодарно. И когда Молли смотрела на него, её даже хотелось пожалеть, но… Но Гарри стал немного по-другому смотреть на вещи в последнее время. Джинни же сама потеряла свой шанс, думал он и отворачивался от её грустных, умоляющих взглядов. Слишком поздно было что-то менять. И в случае с Джинни, и в случае со своей последующей жизнью. Жизнь была бы действительно замечательной, если бы Гарри каждую секунду не думал о Малфое. Тот не подавал никаких признаков жизни с того дня, и Гарри подумал, что всё получилось именно так, как предполагала Гермиона – Драко просто подумал, что ему всё привиделось. Он уже давно забыл. И только Гарри, как последний дурак, не мог выбросить произошедшее из головы. Он тысячу раз снова и снова спрашивал себя, что вообще заставило его там повести себя так, как он повёл. И тысячу раз не мог найти ответа. Просто к Малфою тянуло, тянуло давно и с невероятной силой. Глупо было предполагать, что, сложись всё когда-то иначе, они могли бы стать друзьями, потому что не могли – слишком уж разные, из разных миров. Он не знал, что заставило Драко взглянуть на него по-другому, да и не уверен был, что хочет знать это. И уж тем более Гарри не был уверен, что правильно понял тот бред Малфоя – про любовь к галлюцинации. Но всё равно прокручивал эту фразу в голове почти постоянно. «И любить буду тоже тебя». Мерлин, какой бред, думал он. Какой бред – поговорить с Малфоем пару раз, подумать, что узнал его хоть немного, и наплевав на всё, броситься в омут с головой. Какой бред – думать, что Малфой может говорить правду, стоя в конюшне и наблюдая за дождём на улице. Говорить правду человеку, которого всю жизнь считал врагом. Но… Снейп когда-то сказал, что Поттер – это диагноз. И сейчас Гарри как никогда был согласен с покойным профессором. А потому не боялся ни капли – даже если Малфой не помнит ничего того, что было у него в спальне, даже если на самом деле не испытывает никаких чувств к Гарри – всё равно. Им двоим никогда не давали права выбора, им двоим всегда ставили условия и говорили, что делать. И если сейчас их желания хоть в чём-то, совсем чуть-чуть совпадают, Гарри готов был рискнуть. Гарри готов был рискнуть всем. А потому за три дня до отправления в Хогвартс он отправил Нарциссе Малфой письмо с просьбой встретиться. И в тот же вечер получил приглашение посетить Мэнор.