Никаких сантиментов!

[понедельник-среда 2–ой недели]       Плед, объятия близкого друга и три бокала мартини творят чудеса.       Когда Молли появилась на пороге крошечной квартирки Бетти Филдинг, на неё было больно смотреть: мокрая, дрожащая, заплаканная, неспособная видеть ничего, кроме собственных проблем и переживаний…       Добиться от неё хоть каких-то объяснений оказалось невозможным — единственным, на что у неё в те минуты хватало сил, были судорожные всхлипывания и жадные, прерывистые вдохи, словно у тонущего или задыхающегося от ядовитого газа человека. И потому, почти сразу бросив эти бесполезные расспросы, Бетти принялась за дело: помогла ей снять безнадёжно вымокшую одежду, укутала в плед, и пока та стучала зубами от пережитого стресса и холода, набрала полную ванную горячей воды, добавив туда пару капель лавандового масла.       Через два часа неустанных забот подруги Молли смогла не только успокоиться и рассказать, что же, собственно, произошло, но и твёрдо решить выбросить наконец Шерлока Холмса из головы и жить дальше.       Горячая ванна и тёплый плед согрели её озябшее тело, а сердечные объятия Бетти и три бокала мартини — душу.       «Господи, — думала Молли, сидя рядом с подругой на маленьком диване и медленно потягивая вермут, — почему я не поехала к ней сразу? Как же здесь хорошо! Так тепло и уютно… И Бет такая милая, добрая, понимающая…»       Последняя мысль заставила её сглотнуть мигом набежавшие слёзы и сильнее прижаться к хрупкому, но такому верному плечу.       «Теперь мой дом будет здесь, — твёрдо сказала она себе. — Не навсегда, конечно, но, по крайней мере, здесь никто не будет брать без спроса мой телефон, держать на обеденном столе пробирки с реактивами и хранить в холодильнике человеческие органы. Мне будет хорошо, тепло и спокойно. Всегда… А потом я обязательно найду приличную квартиру и снова обустрою всё так, чтобы было уютно, мило и комфортно, как раньше… Я построю новую жизнь. И в ней не будет места для Шерлока Холмса!»       Приняв решение, Молли уже не отступала от него — ни тем вечером, ни ночью перед сном, ни даже первую половину следующего дня, а жуткие следы от железной хватки Шерлока на запястье только помогали ему укрепиться.       Утром во вторник она первым делом отправилась к начальству и убедила перевести её в другую лабораторию — желательно как можно дальше от прежней. Кроме того, наплевав на неловкость, она попросила и руководство, и тех сотрудников, с которыми часто пересекалась, не говорить посторонним о её новом месте. В столовую она тоже решила какое-то время не заглядывать, а перед выходом из Бартса — хорошенько проверять, не маячит ли в холле высокая фигура в тёмном пальто.       Молли твёрдо вознамерилась всеми силами избегать встречи с Шерлоком и постепенно вычеркнуть его не только из списка знакомых, но и вообще из собственной жизни.       Однако этих благих намерений хватило ненадолго.       Уже к вечеру её злость и обида каким-то немыслимым чудом трансформировались в щемящую, невыносимую тоску. Привычка видеть его в Бартсе чуть ли не каждый день, привычка вообще его видеть оказалась гораздо сильнее любых доводов рассудка.       Молли ругала себя за безволие, уговаривала себя потерпеть и дать пройти времени, но всё было тщетно. Потребность видеть Шерлока и быть рядом с ним оказалась настолько нестерпимой, что каждый новый час без преувеличения превращался в пытку. Боль в груди росла как опухоль, давя на рёбра и не позволяя нормально дышать, а в глазах то и дело начинало щипать.       Поразительно, но ещё никогда она не испытывала столь сильную тоску. Молли любила его всегда — во всяком случае, с первого дня их знакомства, с первого взгляда, — но все эти годы как-то умела быть вдали и обходиться без него. Её жизнь была… если уж не счастливой, то вполне нормальной. Она, как и все, радовалась и огорчалась, ходила по магазинам и гуляла в парке, смотрела сериалы и сидела в кафе, болтала с подругой и флиртовала с интересными мужчинами. Да, втайне она всё равно продолжала надеяться, но это никак не мешало ей жить обычной жизнью и даже иногда чувствовать себя счастливой.       Но проклятая неделя на Бейкер-стрит всё изменила.       Молли поняла, что значит видеть Шерлока каждый день, быть с ним рядом, слышать его голос. Она почти приблизилась к недостижимой мечте, почти поверила в невозможное, почти нащупала ниточку, ведущую к его — якобы несуществующему — сердцу…       И всё оказалось тщетным.       Но, увы, от осознания собственной глупой наивности легче ни капельки не становилось — совсем наоборот. Молли чувствовала себя так, словно у неё отняли что-то очень дорогое и желанное, едва дав подержать.       И попытки Шерлока до неё достучаться только подливали масла в огонь.       Первое sms от него пришло почти в два часа ночи, бесцеремонно разбудив её, только начавшую наконец засыпать. «Извини. ШХ»       От ярости и обиды она едва не разрыдалась снова. Нет, ну каков мерзавец! После такой чудовищной выходки решить исправить ситуацию своим привычным, ничего не значащим «извини»!       – Да пошёл ты! — впервые в жизни сказала Молли Хупер по отношению к Шерлоку Холмсу и отключила телефон.       Однако, против её ожиданий, наутро обнаружились ещё два sms. «Мне жаль. ШХ» «Я не хотел, и мне правда жаль. ШХ»       – Хотел, не хотел — уже поздно! — рявкнула Молли, гневно удалив все три сообщения.       Если бы можно было так же легко заставить его перестать их писать…       К вечеру она пожалела, что её простенький телефон не имеет функции «чёрного списка». В течение шести часов она получила ещё четыре сообщения и пресекла две попытки ей позвонить, после чего была вынуждена опять выключить аппарат.       «Вот только не надо врать! — думала Молли, изо всех сил борясь с подступающими слезами. — Тебе ведь нужна не я, а эти чёртовы пять пар ушей для твоих идиотских опытов… Нет уж! Больше я на это не поддамся! Морочь теперь голову какой-нибудь другой наивной дурочке, а я — пас!»       В сердцах ударив кулаком по столу с отчётами, она решительно вернулась к работе и до конца смены упорно (хоть и не особо успешно) избегала любой — даже самой мимолётной — мысли о Шерлоке.       Однако, вернувшись в квартиру Бетти и снова просмотрев список сообщений, она вдруг обнаружила следующее: «И уши тут ни при чём. ШХ»       Похоже, в череде сегодняшних переживаний это стало для неё последней каплей.       – Да оставь же ты меня в покое! — всхлипнула Молли, после чего упала на диван и беззвучно разрыдалась в подушку.       Полночи она беспокойно металась на постели, не в силах уснуть. Полночи она то и дело смахивала с глаз горькие, злые слёзы. Полночи она убеждала себя в целительной силе времени и в пользе гордости…       Но на следующее утро всё стало только хуже.       Тоска, ещё с прошлого вечера больно сжимавшая грудь, сделалась настолько невыносимой, что иногда Молли физически не могла вдохнуть и только жадно хватала ртом воздух, как рыба, вытянутая из воды. В обеденный перерыв она заперлась в кабинете и дала волю слезам, чтобы хоть немного снять напряжение, но и это мало помогло. Боль внутри не утихла ни на секунду, разве что немного ослабли невидимые тиски и стало чуть легче дышать.       А к вечеру Молли была уже настолько измотана и опустошена, что хотела лишь одного — забраться под стол с реактивами, сжаться там в комок и умереть.       В какой-то момент она даже собиралась вполне серьёзно выполнить первую часть этого желания, поскольку идти куда-то в таком кошмарном состоянии было просто небезопасно, но тут ей помешал лёгкий звук открывающейся двери и до дрожи знакомый голос:       – Для попытки скрыться от детектива моего уровня твои действия были слишком примитивны.       Сердце Молли совершило немыслимый кульбит, замерло, а потом вдруг помчалось таким шальным галопом, что у неё едва не потемнело в глазах.       – Ну и зачем тогда всё это? — спросила она, умудрившись каким-то чудом сохранить в голосе твёрдость. — Если я так примитивна, зачем меня донимать?       – Молли, — он вздохнул, сделал два шага вперёд и закрыл дверь, — пожалуйста, не передёргивай мои слова. Я не сказал, что ты примитивна. Я сказал, что примитивны твои действия. Чувствуешь разницу?       «Пошёл к чёрту!» — мысленно отозвалась она, но вслух, конечно, произнесла совсем другое:       – Шерлок, зачем ты здесь?       – Чувство вины, — пожал плечами он, чуть скривив губы.       – Да брось! — невесело усмехнулась Молли. — У тебя?!       – Вопреки расхожему мнению, я всё-таки человек, — снова вздохнул Шерлок. — И некоторые человеческие реакции мне не чужды.       – Ну хорошо, — она подняла взгляд и внимательно посмотрела ему в глаза, — вот ты пришёл. Что дальше?       На его лице всего на миг промелькнула тень сомнения. Он слегка прикусил губу, а затем в три решительных шага подошёл к ней и, остановившись всего в нескольких дюймах, произнёс неожиданно глухим и низким голосом:       – Молли, мне действительно очень жаль. Я не ожидал такой реакции и не смог её контролировать. Знаю, всё это звучит глупо и не слишком убедительно, но я хочу, чтобы ты поняла: я никогда бы не смог сознательно причинить тебе боль. То, что произошло — следствие влияния экспериментального вещества на мой организм. Понимаю, что это — слабое оправдание, но другого у меня нет. Поэтому могу лишь извиниться ещё раз. Прости. Я действительно не хотел, чтобы всё так вышло.       – Шерлок, — тихо сказала Молли, закрывая глаза, чтобы справиться с подступающими слезами, — ты ведь сейчас говоришь всё это лишь потому, что тебе нужны эти чёртовы уши для опытов, я знаю… Так вот можешь быть спокоен: я найду способ их тебе передать. И вообще мы будем продолжать наши… наше сотрудничество. Только прошу тебя… пожалуйста, не пытайся больше притворяться моим другом!       – Молли…       В его голосе вдруг промелькнуло что-то такое, что заставило её вздрогнуть и открыть глаза.       …И едва не задохнуться от изумления.       Вид у Шерлока был настолько растерянный и несчастный, что это просто не укладывалось в голове. Ей доводилось видеть его уверенным, спокойным, довольным, грустным, раздражённым, злым, задумчивым, даже испуганным, но растерянным — ни разу. В её Вселенной понятия «Шерлок» и «растерянность» никогда не стояли рядом. И один только этот вид оказался правдивее любых слов, которые он мог бы сказать в свою защиту.       – Я никогда не притворялся, — глухо произнёс он, ошеломлённо, не мигая глядя ей в глаза. Я всегда с тобой считался и всегда тебе доверял…       Он не высказал это вслух, но фраза, прозвучавшая когда-то в стенах Бартса, отчётливым эхом отозвалась у неё в голове, будто древнее здание само вспомнило эти слова.       Зябко поёжившись, Молли быстро смахнула слёзы и ответила — очень тихо, почти шёпотом:       – Шерлок, я не могу тебя простить… Во всяком случае, пока не могу. Ты причинил мне слишком сильную боль.       – Да, я знаю, — глубоко вздохнул он, опустив взгляд.       – Не только физическую, — она невольно коснулась пальцами левой руки синяков на запястье. — Морально мне было куда тяжелее.       – Понимаю, — он кивнул, по-прежнему глядя куда-то сквозь стол с реактивами.       – Но если ты и вправду раскаиваешься, — Молли пристально взглянула на него, — а мне кажется, это, всё же, так, — я готова и впредь считать тебя другом. И, думаю, со временем смогу простить.       Лицо Шерлока посветлело в одну секунду. Он поднял глаза, и в них на миг промелькнуло неимоверное облегчение, но тут же пропало, уступив место привычному ледяному спокойствию.       – То есть мы… — он сделал паузу, вопросительно взглянув на Молли, словно хотел уточнить.       – Друзья, — подтвердила она со слабой улыбкой. — Но ещё один подобный случай, и я изменю своё мнение уже навсегда.       – Хорошо, — кивнул Шерлок, и в его голосе отчётливо послышались довольные нотки. — Тогда у меня есть к тебе ещё один вопрос. Когда ты собираешься вернуться?       От изумления Молли совершенно по-детски захлопала глазами и вновь почувствовала, что не может вдохнуть.       «Когда ты собираешься вернуться?» Он… Господи, он что, хочет, чтобы она вернулась на Бейкер-стрит?! Но зачем? Неужели…       – Я… — она нервно сглотнула подступивший к горлу ком. — Прости, я не совсем…       – Послушай, Молли, — вздохнул Шерлок. — Я знаю, что снять в одиночку приличную квартиру в Лондоне, да ещё и на твою зарплату, возможно только если ты, как минимум, спасёшь её владельца от смертной казни. Неделя жизни с тобой дала мне достаточно оснований полагать, что мы вполне способны ужиться на одной территории. И…       – Тебе одиноко! — ахнула Молли, поражённая внезапной догадкой.       – Хм… — на краткий миг Шерлок смутился, но тут же вновь обрёл свой обычный бесстрастный вид. — Вообще-то я просто люблю кофе, а ты его отменно варишь.       – Лжец, — губы вопреки её воле растянулись в улыбке.       – Ну и ещё некому готовить по утрам эти дурацкие сэндвичи, — его лицо было по-прежнему абсолютно невозмутимым, но в серых глазах плясали весёлые чёртики.       – Сам готовь, — и куда только делась прежняя невыразимая тоска? Всё внутри Молли сейчас буквально пело от счастья.       – У меня есть дела поважнее, — фыркнул Шерлок, явно пытаясь сдержать улыбку. — Так ты ответишь на вопрос?       Молли посмотрела на него долгим, испытывающим взглядом.       В её душе яростно боролись два диаметрально противоположных желания: первое — всё-таки хорошенько ему врезать, а второе — крепко обвить руками, уткнуться носом ему в грудь и разрыдаться. Но поскольку ни то, ни другое сейчас явно не было уместно, она просто сказала:       – Да. Но у меня есть три условия!       – Вот как… — Шерлок недовольно сдвинул брови, но после краткой паузы, всё же, спросил. — И какие же?       – Первое: ничего не испытывать на себе! — произнесла Молли железным тоном. — Ничего! Никогда! Даже ради научного эксперимента! Устраивает?       – Хорошо, — вздохнул он, поморщившись. — Устраивает. Что второе?       – Когда я звоню, ты берёшь трубку, — её тон по-прежнему был непреклонен.       – Чёрт побери, Молли, я могу быть занят! — возмутился он. — Не требуй невозможного!       – В таком случае перезванивай или пиши sms, как только освободишься, — твёрдо отчеканила она. — Со своей стороны могу пообещать, что никогда не стану беспокоить тебя по пустякам и…       – Хорошо! — раздражённо перебил Шерлок. — Что третье?       – Ты не прикасаешься без моего ведома к моему телефону. Ни при каких обстоятельствах!       – Договорились. Это всё?       Молли ненадолго задумалась.       – Ещё ты моешь посуду.       – Ну уж нет!       – Да!       – Проклятие, Молли, — возмущённо воскликнул он, — изначально условий было три! Будь последовательна!       – Ну хорошо, так и быть, — кивнула она, — будем решать этот вопрос путём честного состязания.       – Я не собираюсь опять бегать с тобой наперегонки по лестнице, — проворчал Шерлок, впрочем, уже куда более миролюбиво.       – И не надо, — коротко усмехнулась Молли. — Я что-нибудь другое придумаю.       Они замолчали и с минуту просто глядели друг на друга, тщательно скрывая улыбки. И за эту минуту она вдруг поняла, что полностью и безоговорочно его простила.       «О Боже! — подумала она, чувствуя себя распоследней дурой. — Что он со мной делает? Как ему это удаётся?»       Шерлок стоял напротив, по-прежнему молча глядя на неё. Уголки его губ были едва заметно приподняты. Серые глаза смеялись.       «Да… — с безнадёжностью подумала Молли. — Всё-таки я — клиническая идиотка. Типичный случай… И Бет меня точно убьёт».