Никаких сантиментов!

[ночь с четверга на пятницу 4-той недели]       Ослепительная вспышка пронзила ночную тьму, резанув по глазам даже сквозь закрытые веки.       Секундная тишина, и за окном грянул оглушительный раскат — такой сильный, что от грохота жалобно задребезжали стёкла.       Негромко вскрикнув, Молли резко села на постели и диким, остекленевшим от ужаса взглядом уставилась за окно, где за какие-то три часа успела не на шутку разбушеваться настоящая буря.       Мелкий моросящий дождик превратился в яростный ливень, неистово хлеставший по подоконнику сотнями маленьких плетей. Порывистый ветер безжалостно срывал с деревьев молодые, только начавшие набирать силу листья. Тёмное, затянутое низкими тяжёлыми тучами небо то и дело озаряли яркие сполохи, а откуда-то издалека доносился глухой рокот, становясь с каждой секундой всё отчётливей и громче.       На несколько мучительно долгих секунд Молли буквально парализовало от страха, и вдруг, словно кто-то рванул на себя ткань мироздания, её время стремительно бросилось вспять, с бешеной скоростью отматывая назад часы, недели, года и возвращая её в прошлое, в далёкое и почти забытое детство, в тот самый день, когда…       – Дядя Эдгар, скорее!       Стоя на пороге маленького старого дома и отчаянно придерживая тонкими ручонками дверь, которую то и дело норовит захлопнуть разыгравшийся ветер, Молли дрожит от холода и нетерпеливо переступает с ноги на ногу.       – Пожалуйста, скорее! Мне страшно!       Мрачные серые тучи над головой сияют от частых вспышек. Громовые раскаты проносятся один за другим, сливаясь с диким свистом и воем ветра. В глаза летит песок, обрывки листьев и пепел от недавнего барбекю, заставляя их слезиться. А впереди сплошной стеной неотвратимо подступает жуткий ливень, грозящий смять и уничтожить все её нежные, выращенные с таким усердием, терпением и любовью цветы.       – Дядя Эдгар! — зовёт Молли, стараясь перекричать грохот и вой стихии. — Скорее в дом! Ты промокнешь!       – Ничего! Сейчас, малышка, погоди минутку!       Невысокий коренастый мужчина на миг отрывает взгляд от верёвки, которой он только что подвязывал куст шиповника, и весело, бесстрашно улыбается племяннице из глубины сада, вдруг ставшего неприветливым, диким и мрачным.       – Я скоро! Совсем немного осталось!       Новый порыв ледяного ветра заставляет Молли поёжиться, но тут на её плечо ложится мягкая, ласковая рука и сильный, звонкий голос тёти Мэй легко перекрывает шум ненастья:       – Эдгар, брось этот чёртов куст и иди в дом! Прошу тебя! В такую грозу нельзя…       – Всё в порядке, девочки! — беззаботно прерывает её дядя и наконец встаёт, вытирая испачканные землёй ладони о потёртые брюки. — Не волнуйтесь, я уже…       И тут невыносимо яркая вспышка бьёт по глазам.       На миг ослепшая, ничего не понимающая Молли отступает на шаг. Что-то резко тянет её назад и вниз, вынуждая упасть на дощатый пол. Локоть обжигает острой болью…       И в ту же секунду барабанные перепонки едва ли не разрывает от страшного, нестерпимого грохота.       «Мамочки, что это?!» — успевает мелькнуть в голове полная ужаса мысль, и вдруг словно издалека до неё доносится странно приглушённый отчаянный крик тёти Мэй:       – Эдгар!!! О Боже, нет!       И ещё не успев ничего толком разглядеть, Молли понимает: произошло что-то кошмарное, немыслимое, непоправимое…       Мерзкие пятна перестают мерцать перед глазами только пару минут спустя, и всё это время она слышит глухие рыдания тёти, вновь и вновь повторяющей имя мужа. А когда зрение окончательно возвращается, Молли видит, как маленькая хрупкая женщина, позабыв о страхе и опасности, бросается навстречу ливню к распростёртому на земле в неестественной позе мужчине.       И хоть до этого злосчастного дня юная мисс Хупер ещё ни разу не сталкивалась со смертью, в тот миг она осознаёт совершенно чётко, с леденящей душу безнадёжностью: её славного, доброго, весёлого путешественника и сказочника дяди Эдгара больше нет. Там, в глубине мокрого, насквозь пропахшего озоном сада лежит всего лишь пустая, никому не нужная оболочка.       Его жизнь унёс один-единственный, но чудовищно точный удар молнии…       Новая вспышка и громовой раскат мгновенно вернули нынешнюю, взрослую Молли к действительности, резко оборвав ужасное воспоминание. Вздрогнув всем телом, она ползком попятилась подальше от окна и чуть не свалилась с кровати, неловко поставив руку на самый край.       Сердце колотилось от страха как безумное, в ушах шумело, а в голове не осталось ни одной связной мысли. Хотелось лишь одного — бежать. Не так важно, куда, лишь бы подальше от этой жуткой, разъярённой стихии. Бежать, найти укрытие, забиться в какую-нибудь щель, где молния не найдёт, не достанет, не выбьет жизнь из хрупкого тела, и там переждать грозу.       В следующий миг именно это Молли и сделала, вскочив с кровати и пулей метнувшись к двери.       Вылетев в полутёмный коридор, она быстро огляделась и сейчас же юркнула в первую попавшуюся комнату, в которой, по её представлениям, точно не могло быть окон. Новомодные датчики моментально среагировали на её движение, и всё вокруг сейчас же залило ярким голубоватым светом, от которого с непривычки заслезились глаза. Но лишь пребольно задев локтем раковину, Молли поняла, что оказалась в ванной для гостей, которую вчера им показывала Джанин.       Здесь было тихо — по крайней мере, гораздо тише, чем в её спальне и коридоре. Из-за плотной двери звуков грома почти не было слышно, а отсутствие окон превосходно защищало от смертельно пугающих вспышек. Мерный, едва уловимый шум бойлера успокаивал, а холодный свет многочисленных круглых лампочек на потолке чем-то отдалённо напоминал освещение в её лаборатории в Бартсе, что тоже, как ни странно, действовало умиротворяюще.       – Да здравствует автопилот… — с облегчением пробормотала Молли, вытирая холодный пот со лба и присаживаясь на край ванны.       «Всё как всегда, — мелькнула вдруг невеселая мысль. — Чёртова трусиха опять в своём вечном грозоубежище. Для полноты картины не хватает только плеера с наушниками и бутылки мартини».       Сокрушённо покачав головой, она медленно расправила плечи, прикрыла веки и уже хотела было начать работать над дыханием, чтобы немного успокоиться, но тут громкий щелчок заставил её вздрогнуть и вновь открыть глаза.       Дверь распахнулась, и в ту же секунду в ванную ввалился мрачный, взъерошенный Шерлок — босиком и в одних брюках.       С первого же взгляда стало ясно: с ним явно что-то не так. Лицо, и без того далеко не смуглое, было бледным, как полотно. Тёмные волосы слиплись на лбу и висках от пота. Дыхание вырывалось из груди тяжело и прерывисто. Но хуже всего был взгляд — угрюмый, напряжённый, с отголосками недавно пережитого страха и боли.       Этот взгляд Молли знала очень хорошо, поскольку не раз видела его в зеркале у себя самой, и сознание того, чем он вызван, на миг парализовало её, словно недавняя вспышка молнии.       Резко остановившись, будто налетев на невидимую преграду, Шерлок ещё сильнее нахмурился и выпалил со смесью удивления и раздражения:       – Молли, какого чёрта ты тут делаешь?!       И, не в силах сейчас лгать и придумывать красивые отговорки, она ответила предельно честно:       – Пережидаю грозу. А ты?       – А я по делу, — буркнул Шерлок и, открыв кран, несколько раз энергично плеснул себе в лицо холодной водой.       – Страшный сон, да? — тихо произнесла Молли, когда он закончил.       – Вовсе нет. С чего ты взяла? — хмуро отозвался он, бросив на неё быстрый взгляд, но по едва уловимым ноткам замешательства в его голосе она поняла, что попала в яблочко.       – Это ясно по твоему виду, — передёрнула она плечами и, грустно улыбнувшись, добавила. — Надо же, никогда бы не думала, что тебе снятся кошмары. Ты всегда такой… сильный, холодный, острый… как сталь…       Она покраснела и смущённо развела руками.       – Разочарована? — усмехнулся Шерлок с нарочитым равнодушием, но с глазами справиться не успел или не смог, и на краткий миг в них промелькнули горечь и досада.       – Совсем наоборот, — заверила его Молли с мягкой улыбкой. — Всем людям снятся плохие сны, и это лишний раз доказывает, что ты всё-таки человек, а не… существо неизвестной породы.       Его новая усмешка выдалась откровенно горькой.       – К счастью, об этом знают немногие.       На несколько долгих минут в ванной повисла неловкая тишина.       Их взгляды встретились, и в тот же миг ощущение его присутствия накрыло Молли привычной жаркой волной.       Его тепло, запах, дыхание и даже само осознание того простого факта, что он стоит всего в каком-то полушаге от неё, словно взметнуло у неё внутри столб яркого, неистового, до боли обжигающего пламени. На крохотную долю секунды сердце замерло, а потом взяло такой бешеный темп, что, казалось, ещё немного, и оно не выдержит, раскалится добела, вспыхнет и разлетится на тысячи ярчайших осколков, словно гибнущая звезда.       Но — странное дело! — несмотря на этот яростный огонь, буквально расплавляющий душу, несмотря на безумный галоп сердца, шум в ушах и неизменные трудности с дыханием, голова работала на удивление ясно. Во всяком случае, в глазах не темнело, комната не плыла и мысли не обволакивал, как раньше, густой непроглядный туман.       Похоже, регулярные уроки стрельбы всё же принесли результат, хоть и не совсем тот, на который рассчитывал Шерлок.       – Я правильно понял: ты собираешься просидеть здесь всю ночь? — он первым нарушил тишину, и Молли с удивлением отметила в его голосе какие-то новые, незнакомые нотки — бархатные, глубокие, совершенно не похожие на его обычную холодную твёрдость.       – Не всю, а только пока гроза не кончится, — ответила она со слабой улыбкой. — Не могу спокойно смотреть на эти вспышки.       – Глупо! — нахмурился Шерлок, выбив длинными пальцами по раковине короткую, но замысловатую дробь. — Я смотрел прогноз: шторм окончится только под утро, а у нас завтра чертовски сложный день, и тебе необходимо выспаться. Если вечером в клубе ты станешь клевать носом, это будет выглядеть странно.       – Да, знаю, — тихо произнесла Молли, виновато опустив голову. — Но я всё равно не смогу уснуть. Я… — она нервно сглотнула и зябко передёрнула плечами. — Понимаешь, я с детства ужасно боюсь грозы. Настолько ужасно, что… честное слово, лучше этого не видеть!       – Почему? — в его глазах блеснула гремучая смесь любопытства, удивления и непонимания.       – Потому что это отвратительно, — поморщилась она, вспомнив своё паническое бегство из спальни. — При виде молнии у меня начисто отшибает мозги, и я становлюсь такой…       – Бога ради, избавь меня от описаний! — нетерпеливо отмахнулся Шерлок, мгновенно вернув голосу привычное лёгкое раздражение. — Меня не интересует, почему отвратительна твоя реакция на страх. Я хочу знать, почему ты боишься. Здесь кругом громоотводы — я обратил внимание ещё при въезде. Этот дом превосходно защищён, и вероятность удара молнии в него ничтожна. Торчать до утра в ванной нет смысла, это вредит делу и вообще…       – Знаешь что, закрой рот! — вдруг отчеканила Молли, резко выпрямившись, гордо вздёрнув подбородок и судорожно сжав кулаки.       В её больших и всегда как будто испуганных глазах, полыхнул такой мощный, яростный, откровенный гнев, что на миг Шерлок просто остолбенел, не понимая, чем вызвана столь бурная реакция и как её теперь погасить.       – Что ты знаешь о моих страхах? — глухо, но отчётливо произнесла Молли, буравя его разъяренным взглядом. — Что ты вообще обо мне знаешь, кроме того, что можешь увидеть благодаря своей чёртовой дедукции?! Ты ведь никогда не спрашивал ни о моём детстве, ни о том, что было до Бартса, ни даже просто о моей жизни! Никогда! Ни единого разу! Конечно, — добавила она со злой иронией, — с твоей точки зрения всё это — несущественные мелочи, на которые и внимания обращать не стоит. Но раз уж ты взял за правило этим не интересоваться, изволь не указывать мне, что делать, а чего не делать в случаях, когда не знаешь всего!       Выпалив на одном дыхании эту тираду, она решительно скрестила руки на груди и ещё основательней устроилась на краю ванны.       Щёки Молли пылали, дыхание было сбивчивым и тяжёлым, а карие глаза отчаянно сверкали, и у Шерлока вдруг мелькнула непрошеная, совершенно лишняя и даже опасная мысль, что всё это ей чертовски идёт.       Однако её нелепые слова о том, что он ничего о ней не знает, не на шутку его рассердили — возможно, потому, что не имели ничего общего с действительностью.       – Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь! — жёстко отрезал Шерлок, а в следующую секунду зачастил со скоростью пулемётной очереди — горячо, уверенно, буквально захлёбываясь фразами. — Чтобы выяснить о ком-нибудь информацию, не обязательно его расспрашивать. Есть масса других источников. У тебя есть приятели, знакомые, коллеги по работе, которые весьма охотно тебя обсуждают — особенно последние полмесяца. Есть также газеты, которые не всегда пишут чушь, Интернет и мои собственные наблюдения, которым я склонен доверять больше, чем всему перечисленному. Я знаю, что ты родилась в Стрэдфорде-на-Эйвоне*. Твои родители развелись, когда тебе было пять. Через три года после развода мать перевезла тебя в Лондон, где вы жили в крошечной квартирке и едва сводили концы с концами. Я знаю, что ты училась в Бристоле, в Университете Западной Англии, куда попала без протекции, благодаря тому, что у тебя, как ни странно, есть мозги. Я также знаю, что ты практически сирота, а с единственными живыми родственниками отношения у тебя весьма натянутые. Что же касается страхов, ты боишься толпы, незнакомых людей, больших магазинов, летучих мышей и слишком открытых пространств, но совершенно не боишься крови, насекомых, воды, огня, собак и высоты. Как видишь, я прекрасно осведомлён, и если бы ты сейчас не порола чепуху, а ясно и чётко ответила на мой вопрос, я бы знал, что делать!       Закончив эту неожиданно пылкую — даже для себя самого — речь, Шерлок резко выдохнул и непроизвольно скопировал позу Молли, облокотившись на раковину и точно так же упрямо скрестив руки на груди. А потом добавил, уже гораздо спокойней:       – Черт возьми, за столько лет тебе бы следовало уже выработать какую-нибудь линию защиты. Неужели торчать в ванной — единственный способ?       – Не поверишь, но да, — тихо ответила она, глядя на него с каким-то очень странным выражением, похожим на крайнее смятение. — Ванная, плеер с наушниками и бутылка мартини — вот моя защита. Я пробовала по-другому — ничего не выходит.       – Хм, — задумчиво протянул Шерлок, слегка прищурив глаза. — Но ведь в детстве у тебя всего этого не было. Что ты делала тогда?       – Забиралась к тёте Мэй под одеяло и крепко её обнимала, — сказала Молли со вздохом, устремив внезапно остекленевший взгляд куда-то сквозь него. — После смерти дяди Эдгара мы обе стали ужасно бояться грозы, а вдвоём нам почему-то было легче.       – Дядю Эдгара убило молнией? — уточнил Шерлок. — И, должно быть, на твоих глазах?       – Да, — кивнула она, поёжившись. — Точнее, на глазах у нас обеих. Тётя Мэй потом до самой смерти вздрагивала при звуках, напоминающих гром, а в такие вот грозовые дни всё время плакала.       – Значит, — сказал он, мгновенно выделив главное из этого сумбурного рассказа, — рядом с тётей ты чувствовала себя спокойно и прятаться в ванной было не обязательно?       – Ну, в общем, да, — Молли передёрнула плечами, вздохнула и замерла, опустив взгляд.       На обдумывание создавшейся ситуации, взвешивания всех «за» и «против», оценки собственных сил и принятие решения у Шерлока ушло меньше тридцати секунд.       – Пойдём! — сказал он наконец, решительно открывая дверь.       – Куда? — пролепетала Молли, изумлённо взглянув на него.       – В спальню, — слегка удивился её недогадливости Шерлок. — Тебе стоит как следует выспаться перед завтрашней эскападой. И поскольку сегодня для спокойного сна тебе необходимо чьё-то присутствие рядом, я решил, что вполне смогу его обеспечить. Если есть возражения, говори сразу и прямо.       Несколько секунд, показавшихся Молли вечностью, она смотрела на него широко распахнутыми глазами, полными одновременно ужаса, восторга, надежды и недоверия. То, что он сейчас произнёс, настолько не укладывалось в голове, что казалось плодом её не в меру пылкого воображения.       В какой-то момент она даже всерьёз засомневалась, что всё это ей не снится, но упрямый, выжидающий взгляд Шерлока и яркая вспышка молнии, озарившая коридор, ясно дали понять: всё это происходит на самом деле.       «Господи, — подумала Молли почти с отчаянием, — да какие у меня могут быть возражения?!»       И поскольку здравый смысл потрясённо молчал, она едва слышно выдохнула в ответ:       – Никаких!       – Отлично! — деловито кивнул Шерлок. — Значит, не будем терять время.       С этими словами он решительно направился в темноту коридора, а Молли, не разбирая дороги и спотыкаясь на каждом шагу, покорно последовала за ним.       Она не помнила, как они добрались до спальни. Всё происходящее казалось насквозь нереальным, похожим то ли на один из её многочисленных снов, то ли на отрывок из авантюрного романа. Кажется, сначала были сполохи на стенах, оглушительный грохот очередного раската и лёгкий щелчок дверного замка, а затем её без лишних слов и церемоний притянули к себе, и неуютный холод коридора сменился обжигающим теплом.       «О Боже! — внутренне застонала Молли, до крови закусив губу. — Успокоиться… немедленно успокоиться… Контроль! Контроль! КОНТРОЛЬ!!!»       Бесполезно… Сердце разогналось до такого бешеного темпа, что на миг у неё перехватило дыхание и потемнело в глазах. Каждая клеточка тела вспыхнула жаром, силе которого могло бы позавидовать Солнце. От знакомого до боли, ставшего уже почти родным запаха закружилась голова, а дрожь от страха пред стихией мгновенно сменилась дрожью совсем иного свойства.       Больше всего на свете Молли сейчас хотелось потянуться вперёд и, наплевав на все правила и уговоры, прильнуть губами к его губам, запустить пальцы в тёмные вьющиеся волосы и рассказать — не словами, но действиями — о своей любви, о готовности быть рядом и вынести любое ждущее их испытание, о том, как бесконечно он ей дорог — обо всём, что так долго томилось в душе, терзая её и не находя выхода…       Но внутренние установки и страх, что её порыв будет осмеян, постепенно взяли верх над голосом желания. И вместо этого она лишь сильнее прижалась к нему и замерла, позволив огню беспрепятственно разлиться по телу и вслушиваясь в звуки грома, которые теперь стали её союзниками.       Молли не знала, сколько прошло времени, прежде чем это неистовое пламя начало утихать. Впервые в жизни её «внутренние часы» отключились, потеряв счёт минутам. Она просто лежала на тёплом и потрясающе уютном плече Шерлока, наслаждаясь его невероятной близостью, звуками его дыхания, стуком его сердца, пока усталость понемногу не взяла своё.       И, наконец, бессознательно обвив рукой его шею, она мягко соскользнула в сон.       Однако перед тем в её сознании успела бледным, слабеньким огоньком вспыхнуть и погаснуть мысль о том, что для холодной и бесчувственной статуи, которой многие считают единственного в мире консультирующего детектива, у него слишком горячая кожа и частый пульс.       Что творилось с сердцем, Шерлок понять не мог, как ни старался.       Несмотря на жёсткий контроль дыхания и успешное блокирование всех ненужных мыслей и импульсов, оно билось чересчур быстро, громко и сильно. Лёжа на мягкой подушке и прижимая к себе маленькое хрупкое тело Молли, он почти физически ощущал, как стремительно бежит кровь по венам и артериям, разгоняя четырёхкамерный орган до прямо-таки неприличной скорости, и чем это вызвано, было совершенно не ясно.       Возможно, это был побочный эффект довольно мощного сексуального импульса, который возник, едва она коснулась щекой его плеча. Но почему тогда его не удалось нейтрализовать вместе с упомянутым импульсом, оставалось для Шерлока загадкой.       Сердце вело себя странно. И не только сердце. Вообще всё было странным, поразительным, не поддающимся чёткому описанию и разбору на логические составляющие. И чем дальше, тем всё больше крепло ощущение, что это «всё» имеет к чистой физиологии лишь очень условное отношение.       Прислушиваясь к себе и параллельно пытаясь понять, какого чёрта Молли дрожит, если он рядом (ведь теоретически не должна!), Шерлок вдруг с удивлением поймал себя на мысли о том, что, должно быть, происходящее с ним — это и есть те самые сантименты, которых он не понимал и потому упорно избегал.       Как ни странно, это было самым приемлемым объяснением. Но тот факт, что по отношению к женщине сантименты, оказывается, могут существовать отдельно от желания, стал для него настоящим открытием.       А принявшись развивать эту мысль, анализируя опыт прошлого, он внезапно понял с изумлением почти на грани шока, что в его случае с Молли Хупер сантименты всегда были первичны.       Это желание появилось потом, когда она окончательно поселилась на Бейкер-стрит, когда жёсткие границы их личного пространства стали размыты, а кое-где и вовсе практически стёрты, когда и без того огромное доверие к ней перешло в новую фазу, став почти безусловным.       И вовсе не желание играло в его отношениях с Молли ведущую роль.       Именно поэтому, не испытывая сейчас жажду физической близости, Шерлок чувствовал странную, смутную, безотчётную радость от того, что она рядом — такая маленькая, хрупкая и удивительно горячая, — что её сердце бьётся, что на свете вообще есть человек, которого можно вот так прижимать к себе — просто, безмятежно, ничего не опасаясь. И эта радость заставляла его кровь бежать по венам в два раза быстрее.       Да, это были чёртовы сантименты — те самые, с которыми он так долго и отчаянно боролся. Но почему-то сейчас ему совершенно не хотелось их давить. Совсем наоборот…       Окончательно погружаясь в сон, Молли вдруг обняла его за шею и глубоко вздохнула, и, повинуясь бессознательному порыву, Шерлок осторожно, едва касаясь, провёл ладонью по её растрепавшимся волосам.       Ощущения оказались настолько приятны, что захотелось немедленно повторить. И поскольку в этом не было ничего опасного или предосудительного, он повторил. А затем ещё, и ещё…       За окном одна за другой яростно полыхали ослепительные вспышки, грохотали раскаты, бушевал неистовый ветер. И словно в такт этой безумной симфонии скользили по русым, умопомрачительно пахнущим малиной волосам длинные сильные пальцы.       Если бы кто-нибудь, кто хорошо знал Шерлока, сейчас увидел эту поистине невероятную картину, он был бы потрясён до глубины души и, скорее всего, не поверил бы собственным глазам. Но самому Шерлоку сейчас меньше всего хотелось думать о том, как бы отреагировали на всё это его близкие и знакомые.       Ему вообще ни о чём сейчас не хотелось думать — даже о завтрашней встрече.       Единственным желанием было лежать вот так, закрыв глаза, и, балансируя на грани между сном и явью, бережно поглаживать длинные мягкие волосы.       В конце концов, даже у самых великих людей были маленькие слабости.       Какого чёрта хоть раз не позволить себе одну из них? ______________________________________ * Стрэдфорд-на-Эйвоне — живописный город в графстве Уорикшир.