Поймай меня, если сможешь!

      Никто и никогда не готовил нас к подобным испытаниям. С детства нам в голову вдалбливали море ненужных знаний, не имеющих никакого отношения к выживанию в этом мире. Людям казалось, что если мы окажемся где-нибудь на необитаемом острове, нам внезапно может понадобиться вычислить синус угла альфа, испытать закон Гука или найти степени окисления веществ в сульфиде кальция... Нет, все это нам не помогло, когда весь мир внезапно оказался на грани вымирания. В этой схватке между силой природы и человеком мы оказались в неравных условиях. Многие из нас пострадали. Близкие и родные полегли, но мы продолжали жить, надеясь, что вирус не тронет нас. Надежда – это лишь глупые сказки, в которые верят люди, не верящие в свои силы и не имеющие должной поддержки. Мне же надежда была не нужна. Я знала, что однажды этот день придет. День, когда я стану одной из зараженных. И вот этот день настал… Но сейчас хотелось бы рассказать о том, что произошло на седьмой месяцев после моего заражения.       Этот день, как и момент моего заражения, стал в моей жизни переломным моментом. Помню, как унылое серое небо давило на плечи, а солнце будто вовсе не собиралось появляться. Унылый октябрьский день где-то за городом Химедзи в префектуре Хёго региона Кинки. Мне когда-то нравился этот город. Конечно, он не сравнится с Токио, Иваки или Тоямой, но все-таки в этом небольшом городке было свое очарование, привлекающее таких, как я. Правда, и Иваки с Тоямой теперь перестали быть крупнейшими по площади городами Японии, ведь если в начале двадцать первого века площадь Иваки, например, составляла около 1231,34 км2, то в начале двадцать второго века его площадь, ровно, как и население, уменьшилась вдвое. Все это было вызвано быстрыми смертями основной части населения, после чего дома пустовали, становились заброшенными, и постепенно эта область просто исключалась из территории города. В Химедзи все происходило аналогично. На границе города существовала элитная Академия, но постепенно из-за того, что число заброшенных домов росло, Академия осталась далеко за чертой города. И около нее я сейчас как раз-таки находилась. - Ну вот и все… – прошептала я самой себе, настраиваясь. – Начинается моя новая жизнь…       Как я и говорила, этот день оказался для меня переломным, ведь я наконец-то возобновила учебу, но в иной обстановке и на новом месте, где меня еще никто раньше не видел. Я аккуратно взялась руками за руль велосипеда, ведя его рядом с собой. Легкий ветерок приятно освежал кожу, а хруст сухих листьев под ногами делал картину очень даже привлекательной. Наконец, дойдя до ворот Академии, я остановилась, разглядывая эти величественные здания. Сквозь кованые ворота можно было разглядеть всего лишь одно здание целиком и несколько частей других зданий. Кажется, то, на что я смотрела в тот момент, было учебным корпусом. Оно представляло собой массивное трехэтажное здание из белого камня с крупными, но узкими, окнами, заостренными к верхушке. Само здание имело форму «скобы», коими соединяют листы в тетрадях. Разве что на концах скоб чуть ниже третьего этажа проходил надземный переход, замыкающий академию в форму прямоугольника и создающий тем самым «оборонную стену» академии. По центру возвышалась башня с главным входом, имеющим такую же форму, что и у окон, и водруженными на ней часами, как на Биг Бене. По углам на «скобе» тоже были невысокие башни, имеющие выход на крышу. «Надо будет как-нибудь забраться на эту крышу» – подумала я, уже мысленно выбирая возможные варианты пути. - Вам что-то нужно? – спросил грубый и черствый голос. Я невольно вздрогнула от неожиданности. Посмотрев в сторону, я увидела высокого мужчину крепкого телосложения. На вид ему было около сорока лет. Худое и бледное лицо подчеркивалось темными волосами с редкой проседью и черными как смоль глазами. Морщинистое лицо мужчины искривилось в гримасе неприязни. - Да, – четко ответила я, одной ногой выдвигая велосипедный держатель, чтобы тот не упал. – Я приехала с целью поступить в Академию Кросс. – Тут же я потянула за молнию олимпийки, чтобы та расстегнулась. Во внутреннем кармане я нашла сложенную вдвое бумажку и, разворачивая, показала мужчине. – Вот справка о том, что я являюсь «Чистой». Проверка проведена второго ноября этого года. - Хорошо, оставь велосипед здесь и можешь проходить, – сказал мужчина, убедившись в том, что я не представляю угрозы. Как жаль, что он не догадывался о том, что на самом деле скрывается в моей крови… - Не подскажите, как пройти к ректору? – задала я вопрос, закрепляя велосипед на парковке ржавой цепью. - Конечно, – произнес мужчина, состроив задумчивую гримасу. – Пройдете немного, как увидите поворот, поворачивайте налево, затем идите прямо, пока не дойдете до двухэтажного здания. До кабинета ректора дойдете по указателям. - Ага, спасибо, – произнесла я, пытаясь выдавить из себя хотя бы слабую улыбку. Внезапный порыв ветра сдавил грудь. Я поежилась, подправляя свою олимпийку. На улице ноябрь и все нормальные люди уже ходят в куртках. Но я, по всей видимости, к таким людям не отношусь.       Через пять минут ходьбы я, наконец, добралась до двухэтажного здания. Оно не шло ни в какое сравнение со зданием академии. Окна были совсем примитивной формы квадрата, вход тоже был самым обычным, никаких башен с часами или выходом на крышу. В общем, обычное ни чем непримечательное здание. Массивная деревянная дверь при входе оказалась гораздо легче, чем предполагалось, поэтому, шустро открыв ее, я юркнула внутрь. Я оказалась в коридоре. Лампы на потолке светили приглушенно, создавая готическую атмосферу, которая мне была очень даже по душе. На стене красовалась небольшая позолоченная табличка с выбитыми буквами. Я внимательно вгляделась в текст. «Кабинет ректора: 2 этаж, 3 каб.» – было написано на табличке. Разглядев в конце коридора лестницу, я направилась к ней, обдумывая все то, что мне нужно будет сказать. Мои ответы были подготовлены заранее и выучены наизусть. В тишине коридора слышалось лишь мое сердцебиение и тихие шаги. Наконец, я остановилась у кабинета ректора. Позолоченная табличка «Кайен Кросс» дала знать о том, что я, наконец, достигла своей цели. Поправив черные короткие перчатки без пальцев на своих руках, я тихо постучала в дверь. После короткого «Войдите», во мне почувствовался прилив уверенности. Я толкнула дверь, заходя внутрь. В кабинете было очень тепло и приятно, хотя немного попахивало сыростью и нафталином. Это помещение все было в светло-зеленых тонах. Стены были украшены лепниной и небольшим количеством картин. У окна стоял крупный стол из темного дерева, за которым на кресле с зеленой обивкой сидел мужчина средних лет. Коричневато-бронзовые глаза серьезно смотрели на меня сквозь тонкие стеклышки очков. Волосы мужчины, которые он собирал в аккуратный хвостик сзади, были непривычного светлого оттенка. Ректор выглядел очень молодо для своих лет. Одет он был просто и по-домашнему: в свитер фисташкового цвета и зеленую шаль, намотанную у горла и спускающуюся до уровня груди. - Здравствуйте, – сказала я, закрыв дверь и поклонившись. - Здравствуй, – спокойно ответил ректор, разглядывая меня. – Могу я узнать твое имя? - Огава Нозоми, – громко и четко произнесла я. Да, да! Значение моего имени – Надежда! Умудрились же родители выбрать мне в качестве имени то, что я ненавижу всей душой. Вспомнив, про правила приличия, я продолжила. – Огава пишется, как «Небольшой» и «Река», а Нозоми, как «Редкий» и «Красота». Приятно познакомиться. - Взаимно. Мое имя ты уже знаешь. Я так понимаю, ты – новая ученица? - Совершенно верно, – ответила я, выпрямившись, как струна. - Так… Давай сюда свои документы, мы определим для тебя класс, – лучезарно улыбнувшись. Мне начинало казаться, что с ним наедине я могу немного расслабиться, но разум продолжал повторять, что я должна быть серьезной. Я достала документы из рюкзака и положила перед ректором на стол. Вдруг в дверь постучались. Я обернулась. Дверь тихонько отворилась, и на пороге оказался небесной красоты парень. Я оглядела его. Парень был высокого роста с идеальными чертами лица: тонкий прямой нос, немного пухлые бледные губы, волосы цвета шоколада спадали на темно-красные глаза. Парень был одет в белый костюм с темно-серыми, почти черными, полосками, из-под которого была видна черная рубашка, расстегнутая до второй пуговицы. Легкая улыбка коснулась губ парня. Я поклонилась, а затем, поднявшись, убрала упавшие на лицо пряди волос. - Нозоми-чан, познакомься, это Куран Канаме – глава Лунного общежития. – Парень поклонился. Я продолжала смотреть на него, даже не улыбаясь. Что-то в этом парне мне не нравилось, хотя, спорить не буду, внешность его была более чем притягательной. – Канаме, это Огава Нозоми. - Приятно познакомиться, Нозоми-кохай, – лукаво улыбнулся парень. Мне стало немного не по себе, а по телу пробежался табун мурашек. - Взаимно, – холодно и сухо ответила я, поворачиваясь к ректору. Канаме прошел мимо меня, а затем сел в широкое мягкое кресло неподалеку от стола, подперев рукой подбородок. – Кросс-сан, ну что там? - Нозоми-кохай, для чего тебе перчатки? – этот вопрос застал меня врасплох. С помощью своих перчаток я прятала вены на тыльной стороне ладоней, которые периодически появлялись и исчезали. Это был один из признаков заражения. Я посмотрела на Курана, который с интересом разглядывал мои руки. Затем он поднял свой взгляд. – Ну, так для чего они тебе? - Я – велосипедистка. В перчатках мне удобнее, – выкрутилась я, вспомнив заготовленные заранее ответы. – На что вы, собственно, намекаете, Канаме-сэмпай? - Не волнуйся, Канаме, она «Чистая». Две недели назад она прошла проверку, и ей выдали справку для поступления в Академию, – заступился за меня Кросс. Я с ненавистью взглянула на Курана, пока он изучал меня своими глазами цвета спелой вишни. - Спасибо, Кросс-сан, но я могла и сама ответить на этот вопрос, – сказала я как можно более вежливо, вновь посмотрев на ректора. Тот расплылся в улыбке. - Так, откуда ты к нам приехала, Нозоми-кохай? – снова начал меня атаковать Канаме. - Из поселка Секигахара в уезде Фува префектуры Гифу, – заучивание фраз действительно помогло мне. - Нозоми-чан, так ты эмансипирована? – спросил меня ректор. Я кивнула. – Что ж ясно… Надеюсь, твою маму скоро вылечат. - Да, конечно, – выдавила я из себя улыбку. На самом деле, моя мать умерла больше года назад, но через моего зараженного друга мне удалось подделать документ о том, что моя мать жива и она является зараженной. С помощью связей мне также удалось сделать документ об эмансипации, дабы я могла сама перевестись в эту Академию без помощи родителей. По документам мою мать отправили на лечение, а отец умер еще, когда я была ребенком. Разумеется, все это чистой воды ложь. Мать заразилась больше года назад и ее отправили на лечение. Напоследок она успела сказать мне, что она не вернется. Но я ничего тогда не поняла и продолжала надеяться на то, что она вылечится… Почем зря. А вот отец… Он умер не от заражения. С ним жестоко расквитались партнеры по бизнесу, заказав наемного убийцу. Тогда-то нам с мамой и пришлось уехать из Химедзи в более спокойное и тихое место, то бишь в Секигахару, где нас никто не знал. - Нозоми-чан, – протянул ректор, делая странную гримасу обиды и веселья одновременно. Я поежилась. – Ну, не грусти-и-и! Я уверен, скоро твою маму вылечат, и вы вновь увидитесь! - Я тоже на это надеюсь, – тихо сказала я, опуская взгляд и стаскивая со стола свои документы. – Так в какой класс вы меня направляете? - В Дневной класс 3—1. Думаю, тебе там понравится, – улыбнулся ректор. – Кстати, там учатся мои детки: Юки и Зеро! Уверен, ты с ними подружишься! - Все возможно, – все также спокойно ответила я, складывая документы в рюкзак. Не думаю, что у меня будет время думать о друзьях, ведь я пропустила весь первый триместр и почти половину второго. Придется нелегко. - Насчет экзаменов! – сказал ректор, будто читая мои мысли. – В середине второго триместра, как и обычно, пройдут экзамены по японскому, математике, английскому, естествознанию и обществоведению. Экзамены намечены примерно на середину ноября, поэтому советую не бить баклуши на уроках.       Лучезарная улыбка ректора меня немного напугала. Да, давно я не видела людей, которые так весело и искренне улыбаются, будто им ничего не страшно. Неужели их жизнь такая веселая? Или может ректор просто морально гораздо сильнее меня? Не исключено. Я попыталась улыбнуться в ответ, но у меня вышла какая-то неприятная гримаса куклы из «Комнаты страха». Подправив рюкзак, я уже собиралась попрощаться, но меня остановил голос ректора. - Канаме, проводи Нозоми-чан до Солнечного общежития, – сказал Кросс веселым голосом, не лишенным какой-то задней мысли. - Да, конечно. Буду рад, – ответил Куран, на что я лишь помотала головой. - Не нужно, – серьезно и холодно ответила я. – Я бы хотела тут немного осмотреться. Извините, я пойду. До свидания. - До свидания, Нозоми-чан. Заглядывай иногда! – воскликнул ректор, когда я уже открыла дверь. Его голос был настолько веселым, что мне самой хотелось веселиться вместе с ним, однако, почему-то не получалось. Я закрыла дверь. Тяжелый вздох вырвался из груди. - Что такое? – спросил тихий вкрадчивый голос у меня над ухом. Я резко отскочила назад. - Канаме-сэмпай! – с ненавистью и негодованием прошипела я. Лишь на долю секунды, но я испугалась. Да, не буду скрывать, от его голоса мне становилось не по себе. – Зачем же нужно пугать людей?! - Прости, Нозоми-кохай, я не хотел тебя напугать. Ректор попросил все же проводить тебя, – спокойно ответил Куран. Я не без подозрения на него взглянула. – Не нужно на меня так смотреть, я тебе не враг. - Время покажет, – произнесла я и, развернувшись, пошла на выход.       На выходе Курану удалось обогнать меня так, что я даже не заметила этого, и мне пришлось идти за ним, по пути рассматривая окружение. Пройдя мимо здания академии, мы вышли на небольшую площадку-развилку. Куран остановился, посмотрев на меня. Он вытянул правую руку. - Там находится Солнечное общежитие, – сказал Канаме, а затем вытянул другую руку. – А там – Лунное. По правилам местного устава ты не должна появляться на улице после выхода Ночного класса. Тем более возле Лунного общежития. Ясно? - Вполне, – сухо ответила я, не собираясь даже растрачивать свои силы на этого парня. Стыдно признаться, но его красота поистине пленяла, хотя и не обескураживала. Но это был лишь фантик, а сама конфета была мерзкой и скользкой. Как личность Куран мне был, мягко говоря, неприятен. Пересилив себя, я поклонилась, зная, что этого требуют правила приличия. – Дальше я дойду сама. Спасибо, что проводили, Канаме-сэмпай. - Очень был рад встретиться с тобой, Нозоми, – сказал Куран, будто бы «потеряв» суффикс «-кохай». Это означало то, что он признает наше равенство, однако, мне отчего-то стало еще противнее. – До скорой встречи. - До свидания, Куран Канаме, – ответила я, не меняясь в лице, а затем пошла в сторону солнечного общежития. Еще с минуту я чувствовала спиной прожигающий взгляд его винных глаз, после чего, наконец, смогла идти спокойно.       Теперь я уже не разглядывала все то, что меня окружало. Мне было глубоко плевать. В тот день я только и делала, что лгала. Лгала о том, что я «Чистая», о том, что моя мать жива, о том, что у меня есть надежда, о том, для чего мне нужны перчатки и прочее. Я прекрасно понимала, что моя новая жизнь строится лишь на лжи и притворстве. Если в один день хоть одна моя тайна будет раскрыта, то вся та гора лжи, накапливавшейся все это время по крупице, просто начнет обваливаться и накроет меня с головой. Тогда то и моей жизни придет конец. Меня раскроют и убьют. Поэтому каждую минуту моего никчемного существования я лишь ходила по острию ножа. И вот тогда, в тот самый день… Я сделала первый шаг по пути на дно этого самого существования…