If you're going through hell keep going

Где-то вдалеке я слышу приближающиеся шаги, которые с трудом различаются за шумом проливного дождя. Кто-то идёт ко мне, но у меня нет сил на то, чтобы даже поднять голову. Затылок медленно немеет, словно голова погружается в кислоту, что безболезненно для меня разъедает ткани. Я на секунду прикрываю глаза в надежде на то, что мне удастся потерять сознание, и, возможно, тогда будет не так больно. Но облегчение не приходит. Я собираю все немногочисленные силы в кулак и привстаю на одном локте, однако, мне тяжело держать голову на весу, и я тут же откидываюсь обратно. — Лежи, не двигайся! — доносится до меня знакомый женский голос где-то совсем рядом. Я перевожу взгляд в сторону и вижу, как миссис МакКолл опускается рядом со мной на колени. — Я в порядке, в порядке, — словно в бреду произношу я. Шевелю пальцами ног, а затем сжимаю руки в кулак, проверяя, не сломано ли что-нибудь. Несмотря на то, что конечности, вроде бы, целы, голова никак не проходит, и это вполне ожидаемо — недавно я получила сильнейшее сотрясение мозга, а теперь ещё и падение с третьего этажа точно на асфальт. Каждая клеточка в моей голове пульсирует, словно в огне. — Носилок не хватает, — вздыхает женщина, прикладывая руку к моему лбу. Я вижу, как она выпрямляется и вертит головой в поисках помощи. — Что-то случилось? — Да уж, случилось ... Люди в чёрных масках перерезали половину больницы! — её голос срывается на крик. Я тяжело выдыхаю. Если бы это были люди, всё бы было гораздо проще. Я перевожу взгляд на здание больницы. Зрение фокусируется с трудом, однако, мне удаётся разглядеть то самое окно, из которого я вылетела, словно пробка из бутылки. Там, в палате, всё ещё лежит моя мама, а ведь я даже не знаю, мертва она или нет ... И Стайлз. А так же другие ребята ... Они все сейчас где-то там, в больнице, возможно, ранены, или даже ещё чего хуже. Мысль о том, что кто-то из друзей может быть при смерти, придаёт мне силы. Я снова делаю попытку привстать на локтях, и в этот раз она оказывается удачнее. — Тихо, тихо! — Мелисса придерживает мою голову. Из-за дождя мне сложно понять, мокрые ли волосы на моей голове, или же они пропитаны моей собственной кровью. Я хватаю женщину за плечо, и она помогает мне подняться. Несмелые осторожные шаги отдаются тупой болью в области затылка, из-за чего дорожка из мурашек прокладывается по позвоночнику. Но я лишь поджимаю губы и двигаюсь дальше. Дождь продолжает издевательски барабанить по крыше, и мне даже кажется, что он начинает усиливаться. Исцеление уже должно было начаться, однако, я понятия не имею, как скоро мне станет лучше ... Дитон говорил, что на всё нужно время. — Я постараюсь найти обезболивающее, но ничего не обещаю, — произносит Мелисса, когда мы пересекаем порог больницы. Тут шум дождя сменяется на крики людей, что мечутся из угла в угол с нескрываемым ужасом. Миссис МакКолл оставляет меня у своего поста, а сама куда-то уходит, по пути подхватывая под руки мужчину, которого тошнит прямо на пол. Я облокачиваюсь о стену и осматриваюсь вокруг. Первое, что бросается в глаза — кровь. Кажется, что она везде — на стенах, на полу, на всех присутствующих людях. Словно само здание плачет яркими алыми слезами. Я прижимаю ладонь ко рту, пытаясь сдержать рвотный позыв. Голова начинает кружиться ещё сильнее от стойкого металлического запаха. Прохожу мимо тех, кто лежит на каталках, и тех, кто сидит на скамейках, и направляюсь к лифту. Однако, я останавливаюсь, как вкопанная, как только поворачиваю за угол — несколько тел, прикрытых белыми, местами покрытыми красными пятнами, простынями, лежат у стены ровно в ряд. Носилок не хватает не только живым, но и тем, кого не стало самыми первыми. Я с трудом сглатываю, а затем лихорадочно выдыхаю и продолжаю движение. Осторожно обхожу тела на полу, пытаясь преодолеть искушение посмотреть, кто же там, под простынями, и нет ли там моих друзей. Нет! Если бы кто-то из ребят погиб, Мелисса бы наверняка знала об этом и сказала бы мне. Молодая женщина лет сорока склоняется над одним из тел и громко плачет, пряча лицо в белую ткань, и я тут же виновато отвожу взгляд. Мы могли бы остановить ногицунэ раньше, и тогда ничего бы этого не произошло ... Мы могли бы, но не стали, потому что боялись, что это может причинить вред Стайлзу. Я чувствую, как что-то затекает за шиворот и тяну руку к шее. Пальцы вляпываются во что-то тёплое и липкое, и я тут же, не смотря, вытираю ладонь о джинсы. Я знаю, что это кровь, но лишний раз не хочу видеть это, потому что здесь её и без моей достаточно. — Кто-нибудь видел Скотта МакКолла? — обращаюсь я ко всем одновременно. Однако, сейчас навряд ли кому-то до меня есть дело, и потому мой вопрос остаётся без ответа. Я подхожу к лифту и нажимаю кнопку вызова. Дверь открывается практически сразу же, и я вскрикиваю от неожиданности — внутри него на полу сидит Эллисон. Девушка прижимает ладони к бедру, и я вижу, как под пальцами пульсирует кровь. Всё лицо Арджент покрывает испарина, а грудь её поднимается неестественно, словно в лихорадке. Ещё секунду я мешкаю, а затем, несмотря на собственное состояние, кидаюсь к девушке. Я резко приседаю, отчего перед глазами начинают прыгать искры, а затем перекидываю одну её руку через свою голову, принимая удобное положение для того, чтобы поднять её на ноги. — Что с остальными? — спрашивает Эллисон. Её голос немного дрожит, и я отчётливо слышу в нем попытку сохранять уверенность. — Не знаю, я пока нашла только тебя ... Я могу с трудом удержать своё тело, поэтому с ещё и Эллисон на плечах я проделываю лишь несколько шагов до первой же скамейки. — Айзек наверху ... Он ранен, — Эллисон кашляет, а затем снова прижимает обе ладони к ране на ноге. — Нужно позвать кого-нибудь на помощь, — я оборачиваюсь вокруг себя в поисках хотя бы одного незанятого врача. Но Арджент вдруг хватает меня за запястье. — Я позабочусь о себе сама, — произносит она. Я киваю, бросаю на неё последний взгляд и снова двигаюсь к лифту. Захожу внутрь и нажимаю кнопку, что отвезёт меня на третий этаж к Айзеку и моей маме. Железные двери медленно закрываются, однако, в последний момент я успеваю различить неожиданно появившуюся в коридоре фигуру. Пэрриш. Он и ещё несколько офицеров приходят на помощь раненым. Он поднимает на меня свой взгляд буквально в последнее мгновение. Он не испуган, но озадачен, и почему-то мне кажется, что он что-то хочет мне сказать ... Но лифт уже уносит меня наверх. Я делаю шаг назад и упираюсь спиной о стену. Боль в затылке не проходит, а, кажется, даже усиливается. На секунду она становится настолько невыносимой, что глаза застилает пелена, однако, затем всё снова проходит. Я поднимаю глаза на экран, где высвечивается цифра этажа, но когда там загорается тройка, лифт не останавливается. Я снова и снова давлю на кнопку, но тот едет вверх, несмотря ни на что. Четвёртый. Пятый. Шестой. Седьмой. Восьмой. Но разве в больнице не четыре этажа? Я чувствую, как паника поднимается вверх по пищеводу, отдаваясь неприятным чувством укачивания где-то в горле. Я начинаю нажимать на все кнопки разом в попытке хотя бы остановить машину, но она не поддаётся и лишь увеличивает скорость подъёма. Вскоре она достигает такой величины, что меня давлением прижимает к стене. Тридцать третий. Тридцать четвёртый. Тридцать пятый. Страх накрывает меня с головой, и я крепко зажмуриваюсь. Я не знаю, сколько "этажей" пролетаю, когда, наконец, лифт останавливается, и меня резко подбрасывает, отчего я ударяюсь головой о стену. Затылок снова пронзает несколько сотен тонких иголок. Я слышу характерный сигнал, который оповещает меня о том, что лифт прибыл на нужный этаж, и открываю глаза. Минус девятнадцатый. Я нервно сглатываю. Двери лифта со скрипом открываются, и я вижу перед собой длинный коридор, ведущий в никуда. Я точно могу сказать, что это не больничное крыло. Тут пахнет сырой землёй, плесенью и ещё чем-то, из-за чего слезятся глаза. Лампочки на этаже поочерёдно перемигиваются, придавая атмосфере ещё больший ужас. Я делаю шаг вперёд и выхожу из лифта. В лицо тут же ударяет непонятно откуда взявшийся поток холодного воздуха. — Эй? Есть тут кто? — спрашиваю я, обращаясь куда-то в пустоту. В ответ не раздаётся ничего, кроме звенящей тишины. Я снова двигаюсь вперёд, и противный чавкающий звук моих мокрых от дождя ботинок эхом разлетается по коридору, отражаясь от стен. Я останавливаюсь, когда понимаю, что дальше идти бесполезно, потому что коридор, кажется, не имеет выхода. Здесь нет ни одной двери. Я начинаю пятится назад, а затем и полностью разворачиваюсь со вполне обоснованным желанием вернуться к лифту, однако, как только мой взгляд наталкивается на нужный объект, я замираю. В лифте стоит Он. Стайлз рассказывал однажды, что настоящее лицо ногицунэ ужасно — перебинтованное, словно у мумии, тело, скрывающее многочисленные открытые раны, чёрные острые зубы. Даже когда он не произносит ни звука, он вселяет страх. Я никогда раньше не видела своего демона, кроме того случая в саду, где я даже не смогла отличить его от обычной лисицы. Но, оказывается, всё это было ложью, искусственной видимостью. Правду говорят, что чем ближе смотришь, тем страшнее кажется. Это не лиса, это именно демон. Размером с доброго волка, но с лисьей острой мордой и зелёными, словно ядовитое болото, глазами. Он не рычит, но его мощные зубы обнажены. Вместо хвоста — обрубок, покрытый шерстью, что местами сбилась в колтуны. Но самый апогей ужаса скрывается в самой его голове, что буквально в одно мгновение разделяется на шесть одинаковых, направляющих свои взгляды точно на меня. Я не могу пошевелиться. Страх и собственная беззащитность сковали моё тело невидимыми цепями. "У тебя была лишь одна задача — это не приносить мне неприятности. Разве это сложно, Брук?" Рейко не раскрывает пасти, его голос и без этого оглушающе громкий. "Тебе не жаль свою жизнь, но вот только я никогда не был приверженцем отречения" Рейко издаёт гортанный рык, и я могу поклясться, что различаю в нём презрение или даже ненависть. — Я не понимаю ... — шепчу я. Мне хочется убежать прочь, вот только бежать попросту некуда. "Ты была выбрана не случайно. Как дочь Истинного Альфы, ты обладаешь тем, что не под силу обычным оборотням, потому Йокоширо считал, что ты справишься. Однако, похоже, он ошибался". От удивления я открываю рот. — Что? Я ... Я не ... "Ты оборотень, Брук. Если бы не я, возможно, ты бы уже давно это поняла. Просто никто в мире не может быть одновременно лисой и волком." Я отрицательно машу головой. Это похоже на бред, ну какой из меня оборотень? Я хочу задать рейко вопрос, однако, наш разговор прерывается скрипом половиц, раздающимся где-то позади меня. По телу пробегает холодок. Я вижу, как рейко поворачивает одну из голов в сторону, где, по моим подсчётам, располагается кнопочная панель лифта. Тяжёлые металлические двери тут же начинают закрываться. — Нет, постой! ... — я хочу сделать шаг вперёд, но не могу даже просто поднять ногу. Я опускаю взгляд вниз и вижу, что мои лодыжки скованы в кандалы. — Нет, нет, нет ... Отпусти меня, пожалуйста! "Если бы я мог, Брук, если бы я мог ... Прости". Дверь с глухим звуков закрывается, унося рейко в неизвестном направлении. И одновременно с этим я слышу шаркающие шаги за спиной. Я приседаю на корточки и начинаю дёргать за холодный металл, что крепко обхватывает мои ноги, но тот не поддаётся. Слёзы подступают к горлу ... Я догадываюсь, что, а, точнее, кто мог испугать рейко ... — Твоя одиночная игра закончена, Брук, пришла очередь партии рэнго. Ты знаешь, что это значит? Все мои попытки каким-либо образом освободиться из оков ударяются о непроницаемость металлических креплений. Я обхватываю колени руками и начинаю раскачиваться взад—вперёд. — Ты знаешь, что это значит? — повторяет ногицунэ. Он всё ближе, я чувствую это, но всё равно не могу заставить себя повернуться. — ОТВЕЧАЙ МНЕ, БРУК! Я всхлипываю. — Н-нет ... Я не знаю ... Пожалуйста, отпусти меня, рейко ушёл, его нет ... — Он не ушёл, он всё ещё где-то здесь. Он не может просто так уйти, ему нужен проводник, как и тогда, когда ты стала его хранителем. И ты поможешь мне найти его, Брук. — Я не понимаю ... Пожалуйста ... Мой голос дрожит, а по щекам одна за другой бегут слёзы. Вдруг чья-то рука хватает меня за волосы и тянет на себя, отчего я больно ударяюсь копчиком о твёрдый пол. Это выбивает из меня весь дух, заставляя хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Я цепляюсь за запястье ногицунэ, ощущая под своими пальцами неприятные на ощупь бинты, для того, чтобы хоть немного расслабить его хватку, но это едва ли помогает. — Теперь мы будем играть на одной стороне, Брук, — произносит ногицунэ своим скрипучим голосом. Кандалы абсолютно не представляют никакого препятствия для тёмного лиса, несмотря на то, что сама я продолжаю ощущать их тяжесть. Мне казалось, что коридор не имеет дверей, однако, вскоре, мы минуем одну. Она больно пихает меня в бок, но это ощущение ничто по сравнению с тем, что ещё чуть-чуть, и мой скальп останется в руке ногицунэ. В новом помещении нет света. Я ёрзаю, словно червяк, с моих губ срывается громкий крик. — Пожалуйста, — причитаю я. — Отпусти меня ... Пожалуйста ... Глаза медленно привыкают к темноте, и я могу различить большие коробки, а так же что-то длинное, напоминающее трубы. Однако, я не слышу ни шума воды, ничего. Только собственный голос, полный отчаяния. — Пожалуйста ... — ОТПУСТИ ЕЁ! — третий голос врывается в тишину настолько неожиданно, что я дёргаюсь и ударяюсь коленом о что-то металлическое. Это Стайлз, это точно он! Я начинаю вертеться сильнее, и, наконец, ногицунэ бросает меня на месте. Я переворачиваюсь на живот и прищуриваюсь, стараясь различить хоть что-то. — Стайлз? — шепчу я. — Стайлз, ты тут? — Брук? — тут же раздаётся в ответ. Я издаю нервный смешок и начинаю шарить руками перед собой, иногда выставляя их вперёд, упираясь в пол ладонями и подтягивая корпус, тем самым передвигаясь в пространстве. Яркий свет появляется буквально из ниоткуда, мгновенно ослепляя меня. Я быстро-быстро моргаю, пытаясь прогнать белые пятна, а затем озираюсь по сторонам. Это подвал ... Или, по крайней мере, похоже на то. И раньше я никогда тут не была. Ногицунэ нигде нет, а Стайлз находится буквально в паре метров от меня, забившись в угол. Я вижу, что одну из его ног удерживает капкан — широкие острые железные зубцы впиваются в бледную кожу. Я снова подтягиваюсь по полу на руках, и как только достаточно приближаюсь к Стилински, он тут же хватает меня за запястья и тянет на себя. Я вижу, как он хмурится от боли, что, вероятно, пронзает его ногу при каждом движении. Я зачем-то одной рукой хватаю юношу за футболку, сжимая в кулаке тонкую ткань, а второй обхватываю его за шею, утыкаясь носом ему в ключицу. Руки Стилински смыкаются у меня на спине. — Ты живой, живой, — шепчу я, а затем поднимаю на парня глаза. — Что происходит? — Я не знаю ... — подбородок Стилински дрожит. — Не знаю ... Его волосы слиплись от пота, и я даже могу разглядеть капельки влаги на висках, несмотря на то, что в помещении прохладно. Кожа на щеках и подбородке покрыта тонким слоем пыли, а глаза, когда-то чистые и медово-карие, сейчас имеют грязно—коричневый оттенок с налетом отчаяния. Стайлз выглядит так, словно он не первый час находится здесь, и даже, возможно, не первый день. — Где мы? — снова спрашиваю я. Губы юноши поджимаются в тонкую полоску. — Если бы я знал ... Свет, что несколько минут назад неожиданно появился, начинает мигать, а затем и вовсе гаснет, заставляя меня сильнее прижаться к Стайлзу. Вместе с темнотой помещение наполняет жуткий животный страх, исходящий от нас двоих. "Если ты слышишь меня, умоляю, помоги ... И мы убьём ногицунэ, как ты и хотел. Только спаси нас, умоляю ..."