Гарри Поттер и Чертоги Разума

Хвостик встретил их лаем, но не очень сердитым, скорее, приветственным. Хагрид радушно басил, предлагая гостям сидр и вяленое мясо, и Джон не стал отказываться, хотя и не намеревался опустошать всю кружку исполинских размеров, которую грохнул перед ним гостеприимный хозяин. Карл весело разрывал крепкими зубами ломти жесткого ароматного мяса, молчал, жевал и улыбался. Он выглядел так, будто в его мире никогда не существовало войны, убийств, тайн и даже простеньких бытовых проблем. Шерлок окинул хижину тоскливым взором, решительно выбрал наименее кривой стул и приступил к непринужденной беседе… ...Чтобы через сорок минут констатировать, что Карл Флетчер или идеальный лгун, который не дал Холмсу ни одной зацепки, или безмятежный глупец, которого действительно в этой жизни не волнует ничего, кроме четырехразового питания и крепкого сидра по вечерам. Он с готовностью подтверждал, что Розмерта дружила с Присциллой, но не мог сказать ни одного слова про их задушевные беседы или совместные занятия. Он не мог назвать ни одной другой подруги своей хозяйки, если, конечно, не считать за ответ перечисление всех жительниц Хогсмида. Лишь однажды его эмоции изменились с непрошибаемого оптимизма на меланхоличную грусть - когда Шерлок спросил его о Хетти. Судя по ответам Карла, его чувства к мисс Карн напоминали, скорее, братскую любовь, нежели романтический интерес, но при всей неловкой заботе, которой Флетчер окружал Хетти, он не мог сказать, с кем она еще общалась. Шерлок слегка хлопнул по столу, вежливо улыбнулся и встал, отодвинув стул с чудовищным грохотом. - Благодарю за беседу, мистер Флетчер, Хагрид. Удачно провести вечер. Джон выпил всего несколько глотков сидра - тот оказался больно уж крепок, так что с чистой совестью отодвинул кружку и, распрощавшись, двинулся следом за Холмсом. Через пару минут их догнал Гарри. - Бесполезный идиот, - разозлился Шерлок, когда они отошли от дома лесничего на порядочное расстояние. - Слуги всегда видят многое, почему же он все время смотрел не в ту сторону? Гарри вопросительно поглядел на Уотсона, изобразив на лице беспокойство. Джон вполне понимал сомнения Поттера, ведь даже в день их знакомства в маггловском кафе настроение Шерлока не было таким злобным. Джон улыбнулся, постаравшись придать улыбке уверенность, которой не ощущал: на Холмса иногда находили приступы гневливого вздорного раздражения, и было бы лучше, если бы очередная вспышка прошла без свидетелей. Гарри понимающе промолчал. В вязкой гнетущей тишине они добрались до замка. У крыльца Поттер оставил их, сообщив, что немного прогуляется у озера, подышит воздухом. Шерлок этого, кажется, даже не заметил, мрачно прошествовав внутрь, направляясь прямым курсом в свои апартаменты. - Это место плохо влияет на мои мозги, - прорычал Холмс, как только за ними закрылась дверь. - Мне не нравится, что приходится постоянно делать какие-то поправки на магию, причем я никогда не знаю, насколько эти поправки будут значительными! Я думаю о посторонних вещах вроде загадочных зелий профессора Снейпа вместо того, чтобы думать об убийце. Дома я бы уже давно вычислил его - я бы знал, где искать, по крайней мере! ...Что ты делаешь, Джон? Да уж, дома на Бейкер-стрит Шерлок никогда бы не задал такого дурацкого вопроса, ведь действия Джона были очень конкретными и однозначными: он подошел к рухнувшему в кресло Холмсу и положил руки ему на плечи, собираясь сделать массаж, который позволил бы снять часть выматывающего нервозного беспокойства. Но Шерлок вдруг сбросил с себя тепло ласковых ладоней, неловко передернув плечами, вскочил на ноги, взъерошил волосы и обвиняюще ткнул в сторону Уотсона пальцем: - Ты, Джон, ты здесь тоже странно себя ведешь: ты постоянно на взводе, ты думаешь, я не чувствую? Ты так хотел сюда приехать, почему же ты не получаешь удовольствия? Джон примирительно поднял руки: - Я не возражал против поездки, только и всего. Ты сам прекрасно знаешь, что не я лишил тебя выбора, не я вынудил тебя принять предложение, я лишь пытался сделать это менее невыносимым. Кажется, надвигалась одна из тех ссор, от которых дома дрожали стекла, а миссис Хадсон нервно икала. Джон ненавидел эти ссоры, от них его душа горела разъедающим пламенем страха и боли, но он понял со временем, что это единственный для Холмса способ сбрасывать скопившееся напряжение. Понял - но переносил эти ссоры по-прежнему тяжело. Шерлок взрывался на ровном месте, без видимых причин, используя как катализатор незначительную, с точки зрения постороннего человека, мелочь, и это до сих пор было дико. - Тогда какого черта, Джон, ты смотришь на меня таким несчастным взглядом и просишь помочь твоему новому другу?! - Шерлок с очевидностью входил в штопор, и Уотсон прекрасно знал, что сейчас слова бессильны. Хороший хук, возможно, оказал бы целительное воздействие, но бить Шерлока не хотелось. Джону никогда не хотелось причинять боль Шерлоку, если без этого можно было обойтись. - Почему я должен думать не только о деле, но и о том, что ты чувствуешь себя некомфортно в окружении магии? Почему-то никто не старался облегчить бремя знания для меня, черт возьми! Пожалуй, небольшой синяк даже украсил бы лицо Шерлока, вяло размышлял Джон, постаравшись отключиться от происходящего. - Какого дьявола, Джон, ты вчера столько времени делал в комнатах Поттера? Я видел на директорской карте: вы были слишком близко друг к другу для обычной беседы, так, может, пока я думаю об убийствах, ты думаешь о молодом перспективном волшебнике совсем не в том смысле, о котором ты распинался сегодня?! - Замолчи, - процедил Джон, не выдержав этого несправедливейшего обвинения. - Немедленно замолчи, Шерлок. Раскрасневшийся Холмс все еще был прекрасен, но Джон в эту секунду почти ненавидел его. Выслушивать обвинения во флирте с Поттером, когда Джон сам в глубине души страдал от неуверенности, было уже чересчур. - Мне надо выйти, - тихо и жестко произнес Джон. - Постарайся осознать, какой чудовищной чуши ты нагородил. Шерлок, казалось, разозлился еще сильнее, но из-под злости уже проступали растерянность, досада и даже, кажется, вина. Однако пока Джон не был готов продолжать разговор. Он молча закрыл за собой дверь совсем бесшумно (никогда во время их ссор он не хлопал дверьми, в каком бы состоянии ни был). Вслед ему донесся возмущенный крик Холмса: - Твою мать, Джон Уотсон!.. *** Гарри рассказывал, что замок обладает причудливым чувством юмора, изменяя по своей прихоти направление коридоров и расположение лестниц. Ничего такого воочию Джон еще не наблюдал, но, оказавшись в коридоре в одиночестве, поежился: оставалось надеяться, что сегодня у Хогвартса благодушное настроение и он не станет подшучивать над несчастным магглом, отправляя его куда-нибудь в дальние каменные закоулки, где его найдут через неделю обезумевшим от жажды и страха. Встряхнувшись, Джон попытался вспомнить дорогу к библиотеке: пожалуй, самое подходящее место для приведения в норму разболтанных душевных составляющих. Книги всегда благотворно влияли на Джона, тем более, в такой необычной библиотеке грех было не провести несколько лишних часов, ведь кто знает, когда Шерлока озарит и он сочтет, что дело окончено и пора отправляться домой. Бессмысленная ссора, хоть и была довольно глупой с точки зрения любого нормального человека, могла достаточно успешно прочистить Холмсу его гениальные мозги: словно шомпол в ружье, яростные эмоции сметали наносные хрупкие препятствия из мелочей, отвлекающих внимание, позволяя освободиться от их гнета и с новой ясностью во взгляде устремиться по пути расследования. Иногда Джону казалось, что он просто придумывает Холмсу оправдания, потому что ссоры были порой нелепыми и внезапными до жестокости: люди редко прощали такое. Но в остальное время Джон был так счастлив с Шерлоком, так невозможно счастлив, так сильно любил его, что любые ссоры казались лишь малой платой за невероятный союз с прекраснейшим из людей. За мыслями о своем месте в жизни этого человека Джон сам не заметил, как подошел к дверям: не к резным темным дверям библиотеки Хогвартса, а строгому белому входу в больничное крыло. Немного подумав об этом, Джон аккуратно постучал и приоткрыл дверь. Ханна Эббот как раз поднималась из-за своего стола, чтобы проверить, кто пришел. Она смерила Джона недоуменным взглядом, будто вспоминая, кто он такой, но потом приветливо улыбнулась, отчего строгое лицо озарилось внутренним сиянием. - Доктор Уотсон, проходите, я ждала вас, - Ханна повела Джона за собой мимо стола, по-прежнему заваленного бумагами, в небольшую комнатку, одну стену которой полностью занимали застекленные полки, уставленные разноцветными пузырьками, флаконами, баночками и бутылочками. Уотсон не смог удержаться: подойдя ближе, он жадно читал латинские названия, пытаясь угадать, из чего приготовлена магическая аптечная продукция и для каких целей служит то или иное зелье. - Где ваш юный пациент? - спросил Джон, хотя разговаривать с хозяйкой кабинета, стоя к ней спиной, было не совсем вежливо. - Отправила восвояси, - улыбнулась Эббот, подходя ближе. - Бородавкам хватило ночи, чтобы исчезнуть, последствия аллергии я убрала еще вечером. - У вас все очень быстро происходит, да? - обернулся Джон к целительнице. - Реакции на раздражитель чрезмерные, но и ответ на лекарства почти мгновенный. - Я росла в маггловской семье и помню, как долго приходилось лечить обыкновенную простуду. Когда я попала в Хогвартс и мадам Помфри впервые напоила меня перечным зельем, я уже на следующий день проснулась свежей, как весенний соловей, - рассмеялась Ханна, и Джон слушал ее смех с удовольствием. - Будете чай? Чай Ханна приготовила сама, не вызывая домового эльфа, и это сделало чай более волшебным, чем любой другой, попробованный Джоном в замке. Рассказав о нескольких особенно интересных лечебных зельях, целительница замолчала, и Джон решил задать ей парочку вопросов, которые не давали ему покоя. - Вы как медик должны быть в курсе разных магических проблем со здоровьем, даже если это и не болезнь. Вот скажите, если у волшебника стресс, если он сильно нервничает, окружающие могут чувствовать его настроение физически? То есть маг рядом со мной разнервничался, а у меня от этого сводит пальцы, - это я к примеру говорю. Ханна задумчиво молчала, пережевывая кусочек печенья. Запив его чаем, она наконец осторожно уточнила: - А вы уверены, что реакция именно физическая? Может, это возмущение ауры, ощущение мурашек, похолодания или, наоборот, повышения температуры? Уотсон нахмурился, заподозрив, что ответы на его вопросы ему могут не понравиться: - Вообще, да, уверен. Всё настолько ужасно? - Многие маги, испытывая сильные эмоции, могут невольно транслировать их вовне своеобразными волнами: их аура колеблется, и чем эти колебания значительнее, тем выше вероятность потревожить чужую ауру. Но эти явления почти никогда не имеют выраженной физической формы. Чтобы сводило пальцы - я с таким не сталкивалась, если, конечно, вы уверены, что в тот момент к вам не применялось какое-либо заклинание, нацеленное именно на причинение вам вреда. Последнее предложение было, скорее, вопросительным, и Ханна приподняла брови в ожидании ответа. - Я совершенно уверен, что заклинания не было, - чистые эмоции. Целительница на мгновение прикрыла глаза: - Что ж, возможно, у нас проблема, доктор Уотсон. Позвольте уточнить: это был директор Снейп или Гарри? - Конспиратор из меня аховый, - усмехнулся Джон краем рта, хотя весело ему уже не было. - Предположим, это был Гарри. Что это означает? Ханна зябко поежилась и обхватила свою шею ладонями, чуть потирая и пытаясь подобрать слова: - Я о таком читала только в книжках: описаны случаи, когда очень сильный маг на одном гневе или горе - без выраженного намерения, заметьте, - мог воспламенить другого человека или волшебника, или сломать ему конечность. В 18 веке в Лидсе одной ведьме сообщили о гибели ее сына на охоте, так у четырех человек, пришедших к ней с этой новостью, вытекли глазные яблоки. Но я повторяю - это редкость, а иногда и просто вранье. Если Гарри так на вас действует, значит, он, во-первых, куда сильнее, чем кто-либо мог подозревать, а во-вторых, рано или поздно он кого-нибудь покалечит, если не решит проблему. Но что вы ему такого сказали? Вы поняли, на что он среагировал? Джон кивнул: - Я не могу назвать вам причину - это личное, но причина вполне определенна. Скажу только, что этот стресс копится много лет. Ханна выглядела очень расстроенной: - Вы пугаете меня, доктор Уотсон. Я так давно знакома с Гарри - мы же учились на одном курсе - и я думала, что неплохо его знаю. Теперь выясняется, что он выжигает себя изнутри, а я, профессиональный целитель, этого не вижу! - Как это вообще можно прекратить? Ну, решить проблему, которая вызывает такую реакцию, это понятно. А есть ли какое-то расслабляющее лекарство? Напоить его и раз! - все снова в порядке? Джон понимал, что его слова звучат неоправданно легкомысленно, но он так надеялся, что волшебники, придумавшие столько удивительных зелий, смогли найти лекарство и от убийственной магии. Ханна помотала головой: - Лекарства нет. Либо он решает свои трудности, либо… Гарри - необыкновенный волшебник, доктор Уотсон, он всегда был сильнее, чем про него думали окружающие. Так что, если он взорвется, он убьет или половину Хогвартса, или самого себя. Повисло тяжелое продолжительное молчание. Наконец Ханна неуверенно произнесла: - Полагаю, мне следует предупредить директора о потенциальной угрозе... - Нет-нет, мисс Эббот, прошу вас. Гарри доверился мне, я поговорю с ним еще раз, быть может, информация, о которой вы сообщили мне, положительно скажется на его решительности. Дайте мне один день, хорошо? Если завтра мы это не уладим, то утром в субботу расскажем директору вместе. Ханна колебалась, но у Джона был такой умоляющий вид, что она все-таки кивнула. Джон горячо поблагодарил ее и подумал, что можно найти более спокойную тему для разговора. Еще около часа они обсуждали любопытные случаи из практики Эббот, и Джон понял, что отлично провел время за профессиональной беседой с красивой девушкой. Впервые за несколько лет - с самого начала их с Шерлоком отношений - Уотсон испытывал такую глубокую симпатию к женщине. И чем дольше и теплее была эта беседа, тем сильнее Джон отпускал свою обиду на Шерлока. Он надеялся, что и Холмсу хватило времени остыть и позволить здравому смыслу взять верх над бушующими эмоциями. В апартаменты Джон возвращался с двойственным чувством. Волнение за Гарри было сильным, но пока не выходило на первый план, оставаясь лишь фоном для облегчающего ощущения прощения. Джон уже практически не сердился на Шерлока, тем более, очень хотелось закончить то, чему чуть раньше помешал приход Поттера. Освещенные факелами коридоры замка не казались Джону потенциально опасными: внутреннее благостное состояние сильно сказывалось на восприятии окружающей обстановки. Джон вежливо улыбался редким ученикам, которые все еще смотрели на него, как на заезжую звезду, и не менее вежливо здоровались в ответ. Вечер становился все теплее и уютнее с каждым шагом, с которым Джон приближался к гостевым комнатам. В гостиной было сумрачно: свечи и факелы не горели вовсе. На кофейном столике перед потрескивающим камином Джон заметил пустую чашку, стоявшую на листке бумаги. Узнав вырванную из блокнота Шерлока страничку, Джон поднес записку ближе к глазам. “У Снейпа. Буду поздно”. Белая чашка полетела в стену, осыпаясь крошечными фарфоровыми лепестками.