Список

Письмо приходит во время завтрака на следующее утро. Лиам витает в облаках, слишком поглощенный воспоминаниями о том, что случилось днем ранее, чтобы обращать внимание на шуточки Луи о мастурбации и тычки локтем в ребра от Найла (ведь, конечно, он в курсе, что Лиам был не один в тот вечер, потому что Найл почему-то всегда все знает). Сова пролетает слишком близко к его голове и роняет конверт прямо на яйца всмятку, которые он гоняет по тарелке, раз за разом прокручивая в голове то, как Зейн стонал вчера вечером. Лиам хмурится, глядя на знакомый почерк на конверте, и задается вопросом, с чего бы его родителям писать ему письмо за неделю до его возвращения домой на рождественские каникулы. Он открывает конверт, достает письмо и быстро пробегает взглядом по строчкам. Частично он искренне рад за своих родителей, но куда больше он расстроен из-за того, что предстоит ему. — Что случилось? — спрашивает Луи. Лиам качает головой и аккуратно складывает письмо обратно, а потом кладет конверт в карман. — Ничего страшного. Папа получил премию на работе, и родители собираются на эти деньги поехать в медовый месяц на Ямайку. Они уже давно копили средства на поездку. — Когда? — интересуется Томлинсон, хотя Лиам по выражению его лица видит, что он уже догадался. — На каникулах, конечно. У мамы с папой нет работы только в Рождество. Они прислали мне письмо, чтобы спросить, не против ли я остаться в Хогвартсе на каникулы, и сказали, что без проблем отменят поездку, если я захочу. Но я-то знаю, как это будет. Они будут вести себя как обычно, но в глубине души никогда не смогут простить меня за это. — Так ты останешься здесь, — заключает Найл. Лиам кивает. — Отлично! — радостно восклицает Томлинсон. Пейн одаряет его скептическим взглядом, и Луи тут же исправляется: — Прости, просто моя мама хотела увезти меня в родной город ее мужа к его семье. Население в этом городе менее двух тысяч человек, не говоря уж о том, что я буду делить комнату с одним из членов его семьи. Лиам, они живут на ферме. А теперь я могу остаться здесь, и у меня будет компания. Лиам знает, что Луи не шутит. Он, конечно, расстроится из-за того, что не повидался с сестренками, потому что любит их больше всего на свете, но он не любит своего отчима и фермы еще больше, так что, наверное, всем окружающим его людям будет лучше, если он не поедет. — Так что, останешься со мной? — на всякий случай спрашивает он. Луи торжественно кивает. — Я не брошу тебя на каникулах, ведь в таком случае ты останешься здесь совсем один, а мы с Найлом поедем домой к любящим семьям. Желудок неприятно сжимается. — Спасибо, теперь мне намного лучше. Луи обнимает его одной рукой за плечо. — Ничего, мы можем поплакать вместе, Лиам. Это не сделает нас менее мужественными. — Мне нужны новые друзья, — ворчит Найл. — Эй! — восклицает Пейн, сбрасывая с плеча руку Луи. — Это мои слова. — Это правда, — встревает Томлинсон. — Он уже их заклеймил. — Эй, Луи, — говорит кто-то за их спинами. Кто-то с достаточно знакомым голосом, чтобы Лиам с Луи напряглись одновременно. Ему не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Гарри. И не только потому, что узнает голос, но потому что он хватает яблоко с их стола. — Слышал, что ты вчера напился и полчаса расспрашивал Ли-Энн, хорошо ли я целуюсь. Луи прищуривается. — Не стоит прислушиваться ко всем сплетням, которые слышишь, Гарри, потому что я помню, как на пятом курсе возник слух, будто у тебя отпал член, когда ты попытался применить к нему увеличивающее заклинание, и он отрос только через четыре дня. Гарри корчит гримасу. — Такого никогда не было. — Вообще-то было, — радостно замечает Луи. — Я точно знаю, потому что сам его распространял. Стайлс пораженно смотрит на него, Найл взрывается от сдерживаемого смеха, а Лиам очень сильно старается не присоединиться к нему, ведь эти насмешки довольно злые, несмотря на то, что у Гарри на губах расплывается усмешка. Он наклоняется ближе к Луи и говорит: — Если признаешь, что запал на меня, возможно, я позволю тебе самому решить, насколько хорошо целуюсь. Томлинсон пытается запустить в него сосиской, но Гарри уже уходит, усмехаясь от того, что ему удалось задеть Луи. -- Последняя неделя перед Рождеством каждый раз суматошная. Их учителя всегда пытаются вбить как можно больше информации им в головы перед двухнедельным перерывом, не говоря уже об огромном количестве домашнего задания, с которым многие пытаются расправиться до каникул, чтобы спокойно отдохнуть в праздники. К тому же, все собирают вещи и заранее вручают подарки тем, кто уедет в пятницу; все в спешке пытаются куда-то добраться, и в коридорах нет привычных группок студентов. Вообще-то, это хорошо, потому что это дает им с Луи и Найлом возможность вычеркнуть из списка еще четыре пункта (включая кражу еды с кухни и Пивза, помогающего осуществить им несколько грандиозных приколов) до того, как Найл уедет на каникулы. Он проводит с Зейном не так много времени на этой неделе, как хотел бы. У него много дел, а Зейн свободное время проводит в библиотеке, дописывая эссе по трансфигурации и чарам одновременно, и он прогоняет Лиама каждый раз, чтобы тот ему не мешал. В четверг, когда он приносит Зейну еду в библиотеку (Малик ругает его, но все равно съедает все до последней крошки) и говорит, что хочет провести вместе еще немного времени перед тем, как Зейн уедет, оказывается, что тот тоже остается в замке на праздники. Они с Гарри оставались в Хогвартсе на Рождество с третьего курса. Лиам хотел спросить, почему, но решил, что если бы Зейн хотел рассказать, он бы это сделал. Он очень старается избавиться от плохого настроения в пятницу. У него не слишком получается, учитывая тот факт, что все остальные кутаются в пальто, свитера и шарфы, выносят из спален сумки и готовятся провести следующие две недели в кругу семьи, а он остается здесь. Он действительно любит Хогвартс, но проводит в нем больше времени, чем со своими родителями за весь год, и расстроен из-за того, что не увидит их в ближайшее время. Он никогда раньше не отмечал праздники без семьи. — Мы будем ужасно по тебе скучать, мелкий ирландский придурок, — прощается с Найлом Луи. Лиам, в свою очередь, обнимает его, и Хоран обнимает в ответ. — Я не оставлю ваши подарки здесь на каникулы, — говорит он. — Томлинсон откроет их, как только я свалю. Так что я пришлю их по почте. Луи, который как раз доставал подарок для Найла, замер. — Тогда я не отдам тебе твой. — Но я не буду открывать его заранее, — возражает тот. Лиам закатывает глаза, забирает у Луи из рук подарок и отдает его Найлу вместе со своим. — Хороших тебе каникул. — Увидимся через две недели, идиоты, — говорит он, пытаясь запихнуть подарки в чемодан. Томлинсон показывает ему средний палец. Найл закатывает глаза и идет к дороге в Хогсмид со всеми остальными. Лиам остается на месте и провожает его грустным взглядом, но в последнюю секунду Луи бежит за ним и обнимает настолько сильно, что отрывает от земли. Пейн не может сдержать ухмылку. — Заткнись, — говорит Луи, когда возвращается. — Ты нас любишь, — произносит Лиам, обнимая его за плечи. Они медленно идут обратно в замок. — Твое сердце не настолько черствое, насколько ты хочешь убедить окружающих. — Возможно, — соглашается Томлинсон, прижимаясь к его боку. Он обнимает Лиама за талию. — Мы отлично проведем время вдвоем. Можем поплакать от тоски по родителям и объесться конфетами. — Мы… будем не совсем вдвоем, — признается Пейн, чувствуя себя немного виноватым. Луи замирает, впиваясь пальцами в бедро Лиама. — Что ты имеешь в виду? — Ну… — неловко начинает Лиам, потирая шею рукой. — Зейн остается в Хогвартсе на Рождество. И Гарри тоже. — Ты ведь не бросишь меня, чтобы полизаться со своим бойфрендом, правда? Лиам пытается подавить улыбку, ведь довольно трудно не улыбаться каждый раз, когда кто-то напоминает ему, что Зейн — его парень. — Нет, я бы никогда так не поступил, — быстро говорит он. — Отлично, — говорит Луи, и они идут вперед, будто ничего не случилось. — Значит, расширим нашу парочку до небольшой компании. Не беда. Я даже не буду пытаться зарезать Гарри, это же Рождество. — Как щедро с твоей стороны, — фыркает Лиам. — О, я знаю, — Луи драматично отбрасывает прядь со лба. — Я ведь филантроп. -- Первый день каникул пугает. В их спальне остались только они с Луи, и без Маркуса и Бена комната кажется пустой. В замке осталось всего четыре гриффиндорца вместе с ними: Карен, староста пятого курса, которая никогда не лезет не в свои дела, и Иван, шестикурсник, когда-то пробовавшийся в команду. Лиам никогда не видел их гостиную такой пустой в утро субботы. На диванах должны сидеть люди. Уставшие, сонные студенты, спускающиеся по лестнице. Луи должен спать на полу у камина, а Маркус или Карла пытаться нарисовать что-то у него на лице. Должны быть младшекурсники, радующиеся началу выходных. А в комнате тихо и пусто. — Как на кладбище, — шепчет Луи. — Ага, — соглашается Лиам, задаваясь вопросом, почему они шепчутся. Но это кажется правильным в такой обстановке, и он шепотом продолжает: — Спустимся на завтрак? Томлинсон кивает, сощурив нос. — Надо выбраться отсюда. Это жутковато. Гостиная ничто по сравнению с Большим Залом. Как и всегда в это время года, по комнате расставлены двенадцать прекрасно украшенных рождественских елок. Весь замок украшен замысловатыми игрушками. Но длинные обеденные столы никогда не пустовали. Обычно на них плотно стояли приборы и блюда. Сейчас они практически пусты. — Хочу домой, — выпаливает Луи, склоняя голову. Лиам хмурится. Ему почему-то холодно. Это так странно. — Возьмем еду и пойдем в комнату? — предлагает он. Луи кивает и идет к гриффиндорскому столу. Лиам собирается последовать за ним, но его вдруг обнимают сзади. — Привет, малыш, — шепчет Зейн ему в ухо. — Угадай, кто единственный когтевранец в замке? Спальни Когтеврана будут пустовать еще полторы недели. Лиам оборачивается. — Серьезно? — широко распахнув глаза, спрашивает он. Зейн ухмыляется и кивает, обнимая его за шею. — И я закончил всю работу, так что не придется проводить время в библиотеке. — Что я говорил о разделении на парочки, Малик? — говорит Гарри за спиной Зейна. Лиам смотрит на него из-за плеча своего парня и видит, что Стайлс ухмыляется. — Отвяжись, — бросает Зейн, не отводя взгляда от Лиама. — Серьезно. Целая спальня. Только мы вдвоем. Больше недели. Лиам прижимается своим лбом к его. — Я обещал, что не брошу Луи одного. — Отлично, — говорит Зейн, отстраняясь. — Луи с Гарри могут развлекать друг друга, пока мы будем развлекать себя. Идеальный план. Лиам смеется и качает головой, обнимая Зейна за талию. Он осознает, что они стоят прямо перед дверью, так что никто не сможет войти в зал, но ему все равно. — Закончится тем, что они поубивают друг друга, — заключает он. Зейн пожимает плечами и прижимается к нему, почти касаясь губами его подбородка. — Это небольшая цена за то, чтобы немного побыть с тобой наедине. — Это отвратительно, — восклицает Луи. Лиам вздыхает, отпускает Зейна и поворачивается. Гарри с Луи дерутся за кувшин тыквенного сока. Когда Стайлсу это надоедает, он отдает кувшин и поворачивается к ним. — У нас были планы на сегодня, Зейн. — Я забыл, — признает Малик. — Лиам и Луи могут пойти с нами. Томлинсон замирает, так и не добавив несколько тостов к той горе еды, что уже лежит на его тарелке. — Пойти куда? Зейн проводит рукой по спине Лиама и обменивается с Гарри ехидными взглядами. — Увидишь. Встретимся на четвертом этаже возле старых доспехов под портретом Хельги Пуффендуй в половину восьмого. Лиам хмурится, потому что не помнит ничего интересного на том этаже. Зачем встречаться там? — И оденьтесь потеплее, — добавляет Гарри. — Не учи меня жить! — огрызается Луи. После этого Гарри и Зейн уходят, чтобы позавтракать за слизеринским столом с еще тремя однокурсниками Гарри. Лиам с Луи заканчивают набирать еду и поднимаются к себе в комнату, где сидят на кровати Бена, потому что ни один из них не хочет накрошить в свою постель. Они проводят остаток дня, занимаясь ничегонеделаньем. На ужин и обед они спускаются в Большой Зал, но все остальное время проводят в своей гостиной. Луи накладывает на предметы, что попадаются под руку, заклинание антивозгорания и швыряет их в камин, а Лиам практикуется в чарах. Карен и Иван проводят немного времени с ними, но в основном все сами по себе. Луи предлагает прогуляться по замку, и Лиам соглашается только затем, чтобы убить время. Если бы он был дома, то сейчас пересматривал бы все выпуски любимых программ, которые пропустил. Или бы играл в видеоигры. Или сходил бы к Энди. А тут ему особо нечего делать. Столько времени и совсем нечем заняться. Когда они возвращаются, им как раз хватает времени, чтобы захватить пальто, перчатки и, в случае Луи, шарф. — Как думаешь, что мы будем делать? — спрашивает Луи, когда Лиам одевается. Тот пожимает плечами. — Понятия не имею. — Если будет скучно, давай свалим на поле для квиддича и позаимствуем школьные метлы для пары кругов над полем? Лиам кивает, хотя сомневается в том, что им будет скучно. Взгляд, которым обменялись Зейн и Гарри утром, сулил что-то интересное, что бы это ни было. Когда они добираются до места встречи, Гарри с Зейном уже там. Они оба в пальто и шарфах — Гарри в зелено-серебряном, а Зейн в красно-золотом шарфе Лиама. — Готовы? — отталкиваясь от стены, спрашивает Гарри. Луи осматривается и выгибает бровь. — К чему? Гарри издает смешок, но Зейн поворачивается к доспехам, стучит по ним два раза палочкой и говорит: — Сахарное перо. Доспехи вдруг начинаются двигаться вперед и открывают тайный проход за собой. Лиам и Луи недоуменно моргают, а Гарри поднимает палочку и идет вперед, пробормотав тихое «люмос». — Вы идете? — зовет он из-за плеча. Луи как будто просыпается ото сна и спешит за ним. Зейн протягивает Лиаму руку, тот протягивает свою, и он ведет его по проходу, крепко сжимая ладонь в своей. Доспехи становятся на свое место и блокируют выход. Единственный свет исходит от палочки Гарри, и видно только несколько плиток под ногами. — Куда мы идем? — шепчет Лиам Зейну. Присматриваясь, он замечает ухмылку на губах Малика. — Будет весело, я обещаю. Ты когда-нибудь пробовал совместную трансгрессию? Лиам смотрит на него широко распахнутыми глазами и в ужасе сглатывает. — Не пробовал. Я провалил тест. Меня жутко пугает трансгрессия. Честно говоря, лучше на каком-то транспорте или метле добраться. Зейн хмыкает и сжимает его ладонь. — Все будет в порядке, доверься мне. Помнишь, мы сдавали в прошлом году тест? Инструктор сказал, что я один из лучших. Лиам не шутил, когда говорил о том, что не любит трансгрессировать. Это путешествие из одной точки в другую, которое основывается только на твоем воображении. И очень опасное, если допустить ошибку, почему он и провалил свой тест. Казалось бы, он сделал все правильно, но потерял большую часть правой руки, и его отправили в лазарет. Перед ними Гарри с Луи ведут цивилизованную беседу. Или Лиаму кажется, что она цивилизованная, но они хотя бы не орут или не дерутся. Хотя по выражению лица Луи становится понятно, что беседу они ведут далеко не дружескую. Дорога, по которой они идут, вдруг сворачивает налево. Они продолжают идти, и у Лиама возникает ощущение, что они уже покинули территорию Хогвартса. — Мы почти пришли, — говорит ему Зейн, слабо сжимая его ладонь. — Я до сих пор не знаю, куда мы идем, — настороженно отвечает Лиам. — Технически, по этой дороге мы не придем туда, куда нам нужно, — бросает Гарри из-за плеча. — Это только небольшая остановка, ведь в стенах школы нельзя трансгрессировать. Лиам и так знает это из «Истории Хогвартса», которую прочел на третьем курсе. Не то чтобы ему было интересно, на самом деле (и Луи нравится поддразнивать его по этому поводу) он сделал это, чтобы впечатлить Зейна. — Мы на месте, — неожиданно говорит Гарри. Перед ними возникает дверь. Лиам видит пробивающийся через щели тусклый свет. Гарри быстро открывает дверь, и они заходят в комнату, похожую на чью-то спальню. — Мы над «Тремя метлами», — объясняет Зейн. — Подождите, из замка есть тайный ход прямо в Хогсмид? — шокированно спрашивает Луи. — Почему я об этом не знал? Это бы пригодилось так много раз. Гарри усмехается. — Ты не знаешь замок так, как его знаю я. И в Хогсмид не один проход. Их несколько. Лиам потрясен. Технически, им нельзя ходить в Хогсмид вне регулярных школьных походов. — Встретимся в магазине, — говорит Зейн Гарри. Он поворачивается к Лиаму. — Просто не переживай, и все будет нормально. Я хорош в этом. — В чем? — спрашивает Луи. — В трансгрессировании, — отвечает Гарри. Он хватает Луи за руку и без предупреждения перемещает их с характерным звуком, будто лопнул мыльный пузырь, и отдающимся эхом в туннеле криком Луи. — Он его за это изобьет до полусмерти, — хмурясь, замечает Лиам. — Гарри может постоять за себя, — беззаботно отвечает Зейн. — Готов? Лиам выдыхает, кивает и закрывает глаза. Это происходит так быстро. Он чувствует, что Зейна тянет в сторону, и держит его за руку крепче, но вдруг не может вдохнуть, потому что воздух вокруг будто сжимается. А потом все заканчивается, и он снова может сделать вдох. Они стоят в мрачной ванной комнате. Зеркала покрыты тонким слоем сажи, а Луи прижимает Гарри к стене, держа палочку у его горла. — Без предупреждения! — шипит Томлинсон. — И я, блять, ненавижу трансгрессировать! Гарри, кажется, совершенно не заботит палочка у горла, потому что он закатывает глаза и говорит: — Господи, Лу, успокойся. Луи отпускает его и делает шаг назад. — Как ты меня назвал? Лиам закатывает глаза и поворачивается к Зейну. — Так куда мы пришли? Малик ухмыляется и выводит его из ванной. Они в небольшом баре. Тут немного грязно, и в воздухе стоит густой запах табачного дыма. За окном Лиам видит машины и спешащих куда-то людей в теплых куртках, борющихся с промозглым холодным ветром. И, наверное, он узнает улицу. — Мы что, в Лондоне? — пораженно спрашивает он. — Ага, — улыбаясь, отвечает Зейн. — Ну что, чем займемся? Несмотря на то, что ни у кого из них нет маггловских денег, есть еще куча вариантов. Законом им запрещено колдовать в присутствии магглов, но у Гарри карманы набиты конфетами и игрушками из магазинчика с приколами Уизли. Они используют вишневую Бомбу Очарования и получают бесплатные билеты в кино, потом еще одну у ларька с едой и наслаждаются горячим шоколадом, прогуливаясь по улице. Их окружают звуки рождественских песен. Начинает идти снег, и они приходят в себя, когда уже очень поздно. Лиаму очень весело. Он бы мог даже назвать это двойным свиданием, если бы Луи не давал Гарри по ребрам локтем каждый раз, когда подходил достаточно близко. Они с Зейном держались за руки все время с того момента, как прибыли, и от этого Лиам чувствует себя восхитительно. Ему кажется, что Зейну не хочется отходить от него так же сильно, как и ему не хочется отходить от Зейна. — Еще кое-что перед тем, как мы уйдем, — говорит Гарри, сворачивая на другую улицу. — Это традиция, — объясняет Зейн Лиаму. Он хмурится, когда Гарри уводит их все дальше от центра города. Потом он открывает дверь в небольшой, закрытый кофейный магазинчик с выключенным светом. Лиам недоуменно смотрит на Зейна, когда тот ведет его внутрь безо всяких объяснений. Они идут через темный склад, и дверь едва слышно скрипит, когда закрывается за Луи. Гарри открывает дверь, ведущую в задние помещения. Потом еще одну, которая, как оказывается, ведет к лестнице. — Мы не задержимся тут надолго, — обещает Зейн. — Гарри обычно не выдерживает больше пяти минут. Лиам озадаченно хмурится, а Гарри стучит в дверь, когда они поднимаются по лестнице. Секундой спустя ему открывают дверь, и их оглушает невероятно громкая музыка. Лиам догадывается, что на комнату наложено заглушающее заклятие, иначе они бы слышали музыку на лестнице. — Гарри! — восклицает парень, открывший дверь. — Входите! Стайлс морщится и проходит внутрь, задевая парня плечом. Луи следует за ним чуть погодя, боковым зрением следя за этим парнем, скорее всего, потому, что тот оценивающим взглядом осматривает его с головы до ног. Когда Лиам заходит внутрь, он понимает, что они… технически, они в клубе. — Есть и другая дверь, — объясняет Зейн, перекрикивая музыку. — Это в каком-то смысле черный ход. Главный на соседней улице. Магглы вместо него видят заброшенную заправку. У всех в руках бокалы с пенистыми и дымящимися разноцветными напитками. Лиам догадывается, что свет наколдован, потому что прожекторов нигде не видно. Музыка тоже волшебная — она слишком… не-маггловская, чтобы ее издавало любое их устройство. Гарри легко пробирается сквозь толпу, Луи идет за ним, а Лиам с Зейном замыкают цепочку. Он направляется к барной стойке, за которой симпатичная девушка смешивает напитки и смеется с каким-то клиентом. — Джемс! — кричит Гарри, усаживаясь на один из барных стульев. Девушка за стойкой замолкает на полуслове. Она выглядит потрясенной. Она поворачивается к одной из своих коллег, что-то ей шепчет, а потом запрыгивает на стойку и съезжает к ним. Девушка крепко обнимает Гарри и кричит: — Забыла, что вы сегодня придете! Гарри закатывает глаза и протягивает ей завернутый в цветную обертку подарок. Она забирает его и отдает той девушке, что заняла ее место за стойкой. — Это его девушка? — побледнев, спрашивает Луи. Зейн смеется так сильно, что у него краснеют уши. — Нет! Нет… — с трудом выдыхает он. Гарри поворачивается к ним. — Кто это? — задает вопрос (Джемс? Так ее назвал Гарри?) девушка. Она поворачивается к Зейну с Лиамом и смотрит на них широко распахнутыми глазами. — Стоп-стоп-стоп. Я знаю. Ты Лиам Пейн, да? Зейн краснеет, и в этот раз смеется Гарри. Лиам вежливо протягивает ей руку. — Да. Приятно познакомиться. Она пожимает его руку и говорит: — Наслышана о тебе. Кое-кто был одержим тобой много лет, правда, Зейни? — Замолчи, — молит Зейн. — Джемма, пожалуйста, ради Бога, замолчи. Джемма подмигивает ему и поворачивается к Луи. — А ты кто? — Я Луи, — резко отвечает он, щурясь. — А ты? Джемма раскрывает рот и смотрит сначала на Гарри, а потом на Луи, и собирается что-то сказать, когда ее перебивает Гарри: — Пророни хоть слово, и я расскажу маме о том, как ты… Джемма взмахивает рукой, затыкая его. — Я сестра Гарри, Джемма, — говорит она Луи. Он тут же меняется в лице. — О тебе я тоже слышала много всего. — Потанцуй со мной, — прерывает их Зейн, уводя Лиама подальше прежде, чем он может ответить. — Поверь мне, ты не захочешь на это смотреть. — Почему, что случится? — спрашивает Лиам, пытаясь увидеть троицу из-за плеча парня, но Зейн увел его слишком далеко. Малик расслабленно улыбается ему. — Не могу сказать. Гарри убьет меня. И он готов убить Джемму в любую секунду, если она не будет молчать. Эти двое как кошка с собакой. Джемма живет, чтобы мучить его. Лиам смущен и озадачен, но Зейн поворачивается и прижимается спиной к его груди, начиная двигаться под музыку, так что остальные могут подождать. Ему не очень нравится этот клуб. Музыка слишком громкая и совсем не в его вкусе, и тут слишком много людей. Но Зейн прижимается к нему и обнимает одной рукой так, что прижимает Лиама к себе, и то, как он двигает бедрами, заставляет Пейна полюбить все, что происходит в этом клубе. Он не может удержаться и наклоняется, чтобы прижаться губами к шее Зейна. Тот откидывает голову назад и стонет, закрывая глаза. Они посреди танцпола среди огромного количества людей, и все, чего сейчас хочет Лиам — сорвать с Зейна одежду. Вдруг Зейна вырывают из его рук. Лиам хватает его запястье, и его тоже тащат сквозь толпу. — Мы уходим. Сейчас, — кричит Гарри. Луи идет за ним, его губы то и дело расплываются в ухмылке. — Было приятно поболтать с твоей сестрой. — Заткнись, — огрызается Гарри, злобно глядя на него через плечо. Он взбешен, и Лиам точно узнает, что тут произошло, как только они с Луи вернутся в спальню. Когда они подходят к двери, тот же парень, что впустил их в клуб, выпускает их. Гарри наконец отпускает Зейна и сбегает по лестнице. Он исчезает за углом еще до того, как за ними закрывается дверь. Луи выглядит польщенным и довольным, но за этим Лиам видит в его глазах смущение и что-то еще, что не совсем понимает. — Джемма выставила его идиотом? — спрашивает Зейн у Луи. — А? — переспрашивает Томлинсон. — А, ну да. Что-то вроде того. — Лиам вопросительно смотрит на него, и Луи кладет ладонь ему на плечо: — Потом расскажу, не беспокойся. Гарри ждет их снаружи. Он прячет руки в карманы пальто и идет вниз по улице, не дожидаясь, пока они его догонят. Они не возвращаются в бар, куда трансгрессировали сперва. Вместо этого Гарри поворачивает к ближайшему Макдональдсу и идет прямо в ванную. Лиам понятия не имеет, почему они не отправились сразу из клуба. В ванной Зейн хватает его за руку и трансгрессирует, даже не глядя на Луи с Гарри. Они возвращаются в комнату над «Тремя метлами». Малик открывает дверь в потайной ход и тащит его за собой. — А мы не должны их подождать?.. Зейн качает головой. — Что-то мне подсказывает, что они задержатся, — говорит он Лиаму. — Ладно, — медленно отвечает тот. Зейн произносит «люмос», и в проходе становится чуть светлее. — Не хочешь пойти в мою гостиную? — спрашивает Зейн, пока они идут. — Сегодня мы немного времени побыли наедине. И на прошлой неделе. — И чья это вина? — ехидно замечает Лиам. — Я немного помешан на своей работе. Прости. Лиам качает головой и подавляет желание поцеловать Зейна прямо здесь только потому, что очень хочет выбраться из тоннеля. — Мне это нравится, — признается он. — И нравится смотреть, как ты работаешь. Ты так сосредоточен. Это привлекательно. — Но ты всегда меня отвлекаешь, — подмечает Зейн. — Я даже ничего не делаю, — возражает Лиам. — Ну, видишь ли, — говорит Малик, приглушая свет от палочки, — у меня есть проблема. Каждый раз, когда ты рядом, я все время хочу тебя целовать. Сложно сосредоточиться на работе, когда у тебя такие губы. Лиам краснеет и частично радуется тому, что Зейн не видит его. Далеко за спиной он слышит голоса и приходит к выводу, что Гарри и Луи о чем-то спорят. Но они с Зейном не останавливаются, чтобы дождаться их. Лиаму немного стыдно из-за этого, потому что он понимает, что они бы не ругались так сильно, если бы они с Зейном были там. Но, в конце концов, он хочет немного побыть со своим парнем. — Знаешь, — тихо говорит Зейн, — мы можем выполнить еще один пункт из списка для обеих команд, раз уж у нас в башне никого не будет. Лиам хмурится, не понимая, о чем речь. — Какой именно? — Увидишь, — тихо хихикает Малик. От этого звука у Лиама по коже пробегают мурашки. Когда они приближаются к концу тоннеля, Зейн бормочет пароль, и доспехи отодвигаются. Лиам оглядывается, но Гарри с Луи слишком далеко, и он их не видит. Он надеется, что Луи не очень зол на него из-за побега с Зейном, но если и злится, то он завтра проберется утром на кухню и стащит немного блинчиков с шоколадной крошкой для Луи в качестве извинения. — Думаю, уже за полночь, — шепчет Зейн, когда они идут по пустым коридорам. — Я вроде как эксперт в нарушении комендантского часа, — говорит Лиам, ухмыляясь. — Ага, я в курсе. И мне все время приходится вытаскивать тебя из передряг. — Тебе идет роль рыцаря в сверкающих доспехах. — Только ради тебя, — приторно сладким голосом отвечает Зейн, и Лиам закатывает глаза. Они добираются до двери в гостиную Когтеврана без происшествий. Он едва помнит, когда был здесь в прошлый раз, и вздрагивает, когда ворон на двери спрашивает: — Что проще сделать, чем сказать? Зейн фыркает. — Замолчать. По-моему, он даже не пытается спросить что-то сложное. Дверь перед ними распахивается, и Лиам одаряет ворона последним взглядом, прежде чем зайти внутрь. Зейн отпускает его руку и идет к дивану. Ему приходится попотеть, но в итоге ему удается передвинуть диван поближе к камину. Лиам падает на диван, пока Зейн зажигает камин. За окном тихо завывает ветер, и это единственный звук, кроме их дыхания, который звучит в комнате. Луна слабо освещает комнату. Огонь то и дело вспыхивает, отбрасывая причудливые тени на стену и наполняя комнату слабым ароматом горящего дерева. Лиам делает глубокий вдох и снимает пальто с перчатками. Зейн тоже снимает куртку и бросает ее на спинку дивана. Он кладет перчатки куда-то в сторону и говорит: — Я сейчас вернусь. Лиам кивает и наблюдает, как он поднимается по лестнице. Уже поздно, и тепло камина согревает и расслабляет мышцы. Он понимает, что вполне может уснуть в таком состоянии, хотя и собирается попозже вернуться в свою спальню. Лиам хочет дать Луи знать, что он в порядке, и удостовериться, что он тоже в порядке. Зейн возвращается чуть позже с одеялом. Он набрасывает его Лиаму на ноги и садится на диван рядом с ним, заворачивая ноги в одеяло. Он обнимает Лиама за плечи, и тот кладет голову Зейну на плечо, подавляя зевок. — Разве тебе не одиноко? — спрашивает Лиам. — Ты же тут совсем один. Зейн пожимает плечами. — Я не против. Все равно я большую часть времени провожу здесь и читаю, а так никто меня не побеспокоит. Лиам нежно качает головой. — А почему ты никогда не едешь домой? Зейн вздыхает и убирает руку с плеч Лиама. Он зарывается рукой в волосы, не отводя взгляда от камина. — Я не очень лажу с родителями. Я тебе рассказывал, они хотели, чтобы я учился на Слизерине, и были более, чем расстроены, когда я на него не попал, — Лиам кивает, вспоминая. — Не знаю, почему, но они очень серьезно относятся к своему имени и чистоте крови. Черт, да они бы отказались от меня, если бы узнали, что я встречаюсь с магглорожденным. Лиам неловко ерзает и хмурится. Он помнит, как много лет назад, когда он был только на втором курсе, они шли по коридору с Луи, когда группа старшекурсников назвала его грязнокровкой. Луи дал тому парню в нос, а Лиам был озадачен. Он, конечно, понимает, что для некоторых старых семей это довольно важно. Они считают, что они лучше, потому что родились в семье волшебников, а не магглов. Что магглы — это что-то ужасное. — Ты тоже так думаешь? — тихо спрашивает он. Зейн качает головой и удивленно смотрит на него. — Конечно, нет, Лиам, ты что, — он переплетает пальцы Лиама со своими. — Я просто говорю, что мои родители немного мудаки. И мы действительно не ладим, поэтому чем больше времени я провожу вдали от них, тем лучше. Летом я стараюсь как можно больше времени торчать у Гарри, и, когда могу, остаюсь здесь. — Мне жаль, — говорит Лиам. Он не может представить, каково это — быть в плохих отношениях с родителями. Он так полагается на своих. Лиам уверен, что был бы другим человеком, если бы они не были так близки. Зейн пожимает плечами. — Да ничего. Как только я выпущусь, то пойду на интернатуру в Министерство, и мы с Гарри планировали жить вместе с того момента, как нам исполнилось пятнадцать. Конечно, я люблю их, просто нам лучше сохранять отношения на расстоянии. Лиам слабо улыбается и убирает выбившуюся прядь со лба Зейна. Он проводит большим пальцем по подбородку, четко чувствуя разницу между гладкой кожей и пробивающейся щетиной. Ему нравится щетина, нравится, как покалывает кончики пальцев и его собственный подбородок, если они долго целуются. И он не может избавиться от мыслей о том, как бы приятно она покалывала кожу на внутренней части его бедер, если бы Зейн…. — Ладно, — говорит Малик, сбивая его с мысли, что, наверное, хорошо, потому что его штаны уже кажутся узковатыми. — Тебе было весело сегодня? — Очень, — честно говорит Лиам. — Мне бы в любом случае было весело. Мне просто хорошо с тобой. — Как сопливо, — ухмыляясь, сообщает Зейн. Он придвигается ближе и выводит пальцем круги на бедре Лиама. — Можно я кое-что попробую? Думать сложно из-за тумана в голове, который возникает от того, как Зейн выдыхает ему в шею. — Да, — он кивает. — Для списка, — объясняет Малик, отбрасывая одеяло с ног Лиама. Он нежно целует его в губы, а потом съезжает на пол. Зейн становится на колени и кладет руки на колени Лиама, глядя на него снизу так открыто и уязвимо. — Ничего? Я… можно? Лиам с трудом делает вдох. Зейн стоит перед ним на коленях и спрашивает, можно ли сделать ему минет. И это чересчур. — Пожалуйста… Да. Да, ты… Да. Должно быть, запинки Лиама придают Зейну уверенности, потому что уязвимость из его взгляда практически исчезает, когда он двигается ближе и поднимает руки все выше и выше по ногам Лиама. У него уже стоит от предвкушения того, что сейчас будет. Зейн разводит его ноги шире, и Лиам съезжает чуть ближе к краю дивана. Малик прикусывает нижнюю губу, и когда он мимолетно смотрит Лиаму в глаза, тот начинает сомневаться в том, что Зейну придется снимать с него штаны вообще — он вполне может кончить до этого. Господи, не может человек быть таким привлекательным. Зейн приподнимает его рубашку, выдергивая ее из штанов. У него чуть подрагивают пальцы, когда он расстегивает пуговицу на джинсах Лиама, и тот бы с радостью помог, да только не уверен, что сможет сделать это сам. У Зейна наконец получается, и он расстегивает ширинку, широко распахнутыми глазами следя за каждым своим движением. Лиам чуть приподнимает бедра, когда Зейн снимает с него джинсы и обувь. А потом он просто замирает. Зейн смотрит на него, и его руки кажутся обжигающе горячими на бедрах Лиама, которому более чем неловко от того, как Зейн смотрит на его боксеры. — Ты не обязан, — тихо говорит он. Зейн поднимает на него взгляд. Он облизывает губы – черт – и говорит: — Я очень, очень хочу. Просто… извини. Я еще никогда… никогда не делал этого. Раньше. Никогда. Лиам пытается не подать виду, что он удивлен. Просто Зейн ведет себя настолько уверенно, что он… не ожидал. Лиам уже делал это, но сейчас по-другому. Теперь все по-другому, потому что Зейн другой. Лиам наклоняется вперед, чтобы провести рукой по волосам Зейна. — Я могу направлять тебя… если хочешь. Зейн хмыкает и оскорбленно смотрит на него, но говорит: — Ладно. Но я… ну, не совсем не знаю, как. Просто скажи, если… — он взмахивает рукой. Лиам находит это очаровательным и возбуждающим одновременно, потому что Зейн стоит перед ним на коленях и волнуется перед первым в своей жизни минетом. Зейн резко выдыхает и решительно смотрит на Лиама. — Ты действительно не обязан, — говорит Пейн. — Правда, Зейн. Если тебе неудобно, я буду рад просто сидеть с тобой в обнимку перед камином. — Только ты, Лиам, — Зейн хмыкает, качая головой, — можешь быть настолько вежливым, когда я пытаюсь отсосать тебе. Он хочет извиниться (он не может это контролировать!), но Зейн гладит его сквозь боксеры, и, откровенно говоря, в этом случае извиняться не обязательно. Потом он стягивает боксеры до колен и обхватывает его рукой, медленно двигая вверх-вниз. И Лиаму снова неловко от того, как внимательно Зейн смотрит на него: на то, как его рука двигается по члену Лиама, и даже на то, как тяжело он дышит. В комнате вдруг становится невероятно жарко. Он расстегивает пуговицы на рубашке, и когда ему это удается, дышать становится чуть легче, но Зейн так смотрит на него снизу вверх, будто хочет уничтожить его лишь силой своего взгляда, несмотря на то, что Лиам и так уничтожен. Когда когтевранец неуверенно склоняется над ним, он задерживает дыхание. Зейн осторожно облизывает головку, и Лиам издает полузадушенный стон, от которого Малик настороженно вскидывает голову. Лиам зарывается рукой в его волосы и легонько тянет, давая понять, что все хорошо. Просто прекрасно. Он полностью обхватывает его губами, и, Господи, сколько же требуется самоконтроля, чтобы не вскинуть бедра навстречу. Зейн снова поднимает взгляд, нуждаясь в заверении, что он справляется. Лиам едва в состоянии молча кивнуть, потому что не доверяет собственному голосу. Он не уверен, что сможет не застонать или не прошептать бессвязное «черт Зейн пожалуйста черт». Когда Зейн насаживается на него, и Лиам чувствует заднюю стенку его горла, ему приходится схватиться свободной рукой за подлокотник дивана, почти болезненно впиваясь в него ногтями. Ему уже практически достаточно того, как это ощущается, и вида Зейна, обхватившего его член губами. Когда он двигается обратно, Лиам шипит: — Зубы. Зубы, Зейн. Зейн отстраняется полностью, облизывает головку и снова насаживается на член. Лиам откидывает голову на спинку дивана, когда Зейн становится смелее. Он не может взять его в рот полностью (Лиам этого и не ждет), но компенсирует это рукой. И это хорошо. Это отлично, и он не понимает, почему Зейн нервничал — из-за его языка, рта, губ и длинных ресниц Лиам превращается в задыхающееся бездумное желе. — Так хорошо, — говорит он Зейну, легонько оттягивая его волосы. — Так… так хорошо. Зейн тихо стонет вокруг него, и Лиам замечает, что он закрывает глаза и тянется второй рукой вниз по собственной нужде. Это практически все, что ему нужно, и он снова тянет Зейна за волосы. Тот стонет громче, и Лиам наконец понимает, что ему нравится, когда его тянут за волосы. — Ты должен… Зейн, я… — ему не удается договорить, потому что Зейн выпускает его и проводит языком вдоль ствола, а потом касается ладонью головки, и Лиам кончает, сжимая его волосы потной рукой. Зейн вытирает ладонь об боксеры Лиама и опускается на пол с довольным выражением лица. Лиам хватает его за футболку и тянет вверх, не заботясь о том, что его живот и боксеры покрыты спермой. Очевидно, Зейн тоже, потому что он мгновенно седлает его бедра и наклоняется, чтобы поцеловать. Лиам чувствует на его языке свой вкус под вкусом цитруса и дыма. Он обнимает Зейна одной рукой и переворачивает его, укладывая на диван. Зейн издает удивленный вскрик, но Лиам даже не замечает, пытаясь расстегнуть пуговицу. Чертовы пуговицы. Он трет эрекцию Зейна сквозь штаны. — Могу я вернуть услугу? Зейн быстро кивает, глядя на него широко распахнутыми глазами. На Лиама вдруг обрушивается осознание того, что он будет первым, кто сделает это для Зейна, и он хочет, чтобы ему было так же хорошо, как было и ему. Лиам даже не обращает внимания, куда падают джинсы, когда он отшвыривает их за диван. Ему абсолютно плевать. На Зейне обтягивающие белые боксеры, которые не скрывают ни сантиметра, и у него буквально чешутся руки коснуться, почувствовать его вкус, как он толкается в его рот. Лиам решительно стягивает боксеры с Зейна, облизывает губы и обхватывает его. Он кружит языком по головке, проводит кончиком по щелочке уретры, и Зейн кладет руку ему на голову, впиваясь ногтями в кожу. — Волосы, — шепчет он. — Где твои волосы… черт, Лиам. Он пытается ухмыльнуться, но это довольно сложно. Он кладет руку на бедро Зейна, придерживая его, потому что он то и дело неспециально толкается ему в рот, а потом долго извиняется. Лиам втягивает щеки, выпуская его. Звук, который издает Зейн, ударяясь головой об подлокотник, один из лучших, что он слышал в своей жизни. Зейн хватается за его рубашку, осознав, что в волосы вцепиться не получится, и Лиам даже слышит звук рвущейся ткани, но ему наплевать. Зейн предупреждает его перед тем, как кончает. Лиам выпускает его и быстро двигает рукой, наслаждаясь тем, как напрягается живот Зейна, как он зажмуривает глаза и вытягивает губы в беззвучном стоне. Видеть его таким едва ли не лучше, чем чувствовать его губы на себе. После того, как они оба приводят себя в порядок и частично одеваются (Лиам оставляет рубашку расстегнутой по просьбе Зейна, а тот не заморачивается поиском своих джинсов), Малик говорит: — У тебя грязный ротик, ты в курсе? — Лиам краснеет, но Зейн гладит его по щеке большим пальцем. — Мне нравится. Лиам сглатывает и прикусывает язык, чтобы не сказать то, к чему они оба еще не готовы. — Наверное, мне стоит дать Луи знать, что ты меня не убил. — Или убедиться, что Гарри не убил его, — добавляет Зейн. — Именно, — Лиам поднимается и потягивается, зевая. Когтевранец укрывается одеялом и ложится головой на подлокотник. — Увидимся завтра? — Спокойной ночи, Лиам. Он целует Зейна в лоб, а потом уходит. Он едва не натыкается на Филча, когда идет в свою гостиную, но прячется за статуей рыцаря. Когда Лиам добирается до спальни, он видит, что Луи до сих пор не спит: он сидит в своей кровати, разложив вокруг бумаги. Как будто кто-то поверит, что он учится. — Привет, — смущенно говорит Лиам, потирая шею. — Привет, — рассеянно отвечает Луи. — Хорошо провел время с Зейном? — Ага. Очень… хорошо. Луи хмыкает и продолжает работать. Лиам переодевается в более удобную одежду и залазит в кровать. — Так ты расскажешь мне, что случилось с Гарри? Очевидно, что Луи ждал, пока он спросит, потому что он выпрямляется в кровати и откладывает бумаги с драматичным вздохом и взмахом руки. — Джемма убеждена, что Гарри влюблен в меня с тринадцати лет. И что он тайком наблюдал за нами на тренировках. Лиам удивленно охает и выгибает бровь. — Серьезно? Луи фыркает. — Она точно ошибается, но, — он ухмыляется, — я испытал жгучее удовлетворение, наблюдая за тем, как Гарри краснеет и прыгает на нее, будто собирается буквально заткнуть ее. Лиам хмыкает и ухмыляется в ответ. — Так ты повеселился сегодня? — Очень, — соглашается Луи. Он зевает, и Лиам делает то же самое. — Думаю, пора спать. — Ага. Луи тянется к одной из бумаг на кровати и медленно скользит по ней взглядом. Лиам узнает список в его руках как раз в тот момент, как Томлинсон говорит: — Получить минет в любой из четырех гостиных, — Пейн заливается краской, а Луи награждает его пораженным взглядом. — Здесь зеленая и красная галочки. — Спокойной ночи, Луи, — Лиам отворачивается и накрывает голову подушкой.