Голубой цветок Вира

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Вир любил и ненавидел балы одновременно. Любил, потому что нуждался в общении, в веселье и во флирте, а ненавидел, потому что не мог всего этого себе позволить, не рискуя ранить собственное сердце или чужое опасным увлечением. Он давно смирился с ролью синего чулка и не обращал внимания на презрительные взгляды молодежи и сверстников, подсмеивающихся над засидевшимся в женихах ориссом. Вот и сейчас, вынужденный носить только белое, Вир тихонько сидел в уголке, подальше от сосредоточия веселья, и цепким жадным взглядом охаживал нарядную шумную толпу. Он ведал множество чужих секретов и сердечных тайн, даже смешно, сколь много можно совершить открытий просто наблюдая, оставаясь за пределом круга жизни. Там, где были они, горел яркий свет, играла музыка, звучал громкий дружный смех. Там, где он — темно, тихо, холодно. Где черта, что разделяет их? В прошлом? В характере? В безоговорочной капитуляции надежды? Порою Вир и вовсе сомневался в собственном существовании. К задумавшемуся ориссу подлетел нарядный маленький кукленыш, глянул внимательными серыми глазенками, шмыгнул носом и просяще протянул ручки. — На коленочки, — требовательный голосок дрогнул, готовясь выпустить слезы и обиду. Вир не то чтобы не любил детей, но относился к ним с прохладцей. Его редко умиляли пухлые щечки и курносые носики. С детьми он был строг, никогда не сюсюкал, а разговаривал, как со взрослыми. Но что странно, дети в ответ его просто обожали, и даже самый пугливый малыш через некоторое время начинал ходить за ориссом по пятам. Собственные же племянники за утешением шли не к родителям, а к нему, прижимались к груди или брали за руку и рассказывали все свои обиды и несчастья. — Что случилось, Мир? — Папочка меня прогнал. Приказал не путаться под ногами. — А ты путался? — Чуть-чуть, — два пальчика сблизились, показывая насколько это «чуть-чуть» мало. — Я потерял белую бусину, ту — большую. Мы ее в парке нашли, помнишь? — Помню. — Она покатилась. Я за ней побежал, а кудрявый дядька об меня споткнулся. Он даже не упал, но папочка все равно заругался. Сказал идти спать, — Мир сопел и дергал за пуговички самого нарядного, но довольно скромного, жилета Вира. — Вы оба могли покалечиться. Твой папа просто испугался за тебя и гостя. К тому же тебе давно пора спать, — сопение прибавило в силе. — Хочешь, я уложу тебя? — обреченно предложил Вир. — Папочка сказал, что тебе нельзя. Папочка сказал позвать няня. А ты должен танцевать. Орисс тяжело вздохнул, опять Луи взялся за старое. Сколько раз до хрипоты в голосе Вир доказывал брату всю глупость и бессмысленность танцев, сам ни на йоту не веря ни одному своему слову. — Тогда, спокойной ночи. — Спокойной ночи, — Мир обнял дядюшку за шею, чмокнул в губы и слез с гостеприимных колен. Пройдя пару шагов, малыш обернулся, царапнул острым взглядом и сказал серьезно: — Когда вырасту, я возьму тебя в мужья, и мы будем танцевать до упаду всю ночь. — Обязательно, — мягко согласился Вир. Он продолжал улыбаться, даже когда маленькая фигурка юрко скрылась в толпе, и не замечал, что сам невольно стал объектом наблюдения того самого кудрявого дядьки, что так не к месту встал на пути. Закрыв глаза, орисс позволил себе откинуться на спинку стула. «К черту осанку! — мрачно думал он. — Все равно нравиться кому-то нет необходимости. Разве что Луи опять будет ворчать на неподобающее поведение.» Боль в напряженной пояснице затихла и затаилась. — Извините? — Вир вскинулся и часто заморгал. Перед ним стоял высокий человек и вежливо улыбался. В общем и сомневаться не стоило, но быстро расфокусировав взгляд и поймав ускользающее пространство, Естримский убедился — терисс. Аура незнакомца сияла пронзительно синим, цвет был удивительно насыщен и чист, он слепил и завораживал. Аж дух захватило. «Как только Луи умудрился заполучить столь высокородного гостя?!» Впрочем, вспоминая Луи, нечему было и удивляться. — Да? — еле разлепив губы, выдавил из себя робеющий орисс. — Этот мальчик, — взмах руки в сторону, в которую удалился Мир, — ваш племянник? — Да. — Значит, вы — брат терисса Керима? — Нет, я — брат Луи, — поймав на лице терисса легкое удивление, Вир почувствовал раздражение. — Что вы хотели? Незнакомец неожиданно протянул руку. На широкой крупной ладони покоилась перламутровая бусина.  — Малыш потерял, хотел ему вернуть, но засмотрелся и упустил шанс. Все внутри орисса скрутилось тугим узлом. Показалось или действительно повеяло комплиментом? Он недоверчиво поднял взгляд. В льдистых голубых озерах плясали смешинки. Мимолетное касание пальцев к чужой коже обожгло, пробило мурашками, завело сердце. Равнодушная одинокая бусина перекочевала в карман Вира. — Спасибо, — собственная реакция на происходящее настораживала. «Опасно!» — сам себя предупредил орисс. — Разрешите пригласить вас на танец? — учтивый поклон, бархатный голос, в котором проскальзывали нотки силы. Вир дернулся. Не вставая, вместе со стулом отодвинулся от незнакомца. Всей душой ответил согласием, но то лишь душа — телом правил разум. — Как можно! — голос дал петуха. — Мы не представлены, — орисс отвернулся, изображая оскорбленное достоинство, и даже не дышал, пока не расслышал удаляющиеся шаги. Горечь затопила, закрутила и утянула с собой на холодное пустое дно океана мирового отчаянья. «На сегодня развлечений хватит, и пусть ворчат папА с братом. Все равно их планам не суждено сбыться.» Разгладив складочки на камзоле и высокомерно задрав голову, решительно двинулся сквозь толпу гостей. На него мало обращали внимания. Неразговорчивый мрачный орисс, не желающий веселиться, предпочитающий компанию стариков и детей, давно отбил охоту у круга общества их семьи узнать его получше. Словно юркая рыбка, огибая живые препятствия, отгораживаясь от красок жизни, Вир стремился к заветной двери в конце зала, которая сулила ему покой и тишину. До цели оставалось лишь несколько метров, когда Луи выцепил сбегающего брата, жестко схватив того рукой за локоть. И хотя на губах старшего орисса сияла улыбка, взгляд его метал молнии. Вир попытался что-то сказать, но его безжалостно потащили обратно в шумную духоту, где сегодня было особенно опасно для истосковавшегося одинокого сердца. — Дорогой князь, позвольте представить вам моего младшего брата орисса Вира Естримского. Брат, это князь Раф Маруни, — Вир изобразил на лице вежливую улыбку и деревянно поклонился теперь уже знакомому незнакомцу. Где-то он уже слышал это имя. Ах да, князь вроде как заседает в парламенте, очень известная личность. Он продвинул несколько законов, вызвавших бурную реакцию у народа. Орисс же мало интересовался политикой и других подробностей не помнил. Вновь стал острым вопрос, как Луи заполучил к себе в гости знаменитость? Вир отвлекся на размышления и не заметил, что при этом неприлично долго изучает лицо терисса — голубые глаза, светлые домики бровей, тонкие выразительные губы. Князь не был красавцем, и черты его были не идеальны, но стоило присмотреться, чтобы увидеть, как сквозь кажущуюся простоту проступают ум, уверенность в себе и харизма, преобразующие обычную внешность в то, что сложно забыть. Не зря так тряслись поджилки у Вира. — А теперь могу я пригласить вас на танец, орисс Естримский?