План Мориарти

— Как он мог так поступить! — возмущался Шерлок перед креслом с трупом банкира. Он был разочарован. — Я столько сил потратил на его поиски, чтобы сейчас констатировать банальное самоубийство. В ответ на удивленные взгляды полицейских ни один мускул не дрогнул на его лице. В прошлом Холмс готов был меняться ради Джона, становиться другим, но только ради Джона. Но сейчас, когда того не было рядом, все это не имело смысла. Мориарти был прав, надо принять все, как есть, в том числе и себя, и изменившиеся обстоятельства. Он такой, какой есть, и окружающим придется принимать его таким, даже если это грозит ему одиночеством в будущем. Шерлока больше не заботило, что он снова оказался под перекрестным огнем взглядов, полных удивления, а порой и неприкрытой ненависти.       Но один момент все-таки заинтересовал Холмса. — Лестрейд, обратите внимание, у убитого разбиты губы. — И что? — пожал плечами инспектор. — Может, он упал перед этим или ударился обо что-то. — Не похоже. — Шерлок, давайте не будем углубляться в детали, — поморщился инспектор. — Вы же сказали, что это было самоубийство. Ему явно хотелось побыстрее закрыть дело и не усложнять ситуацию. Но Холмса уже понесло: — Здесь был кто-то еще… Он замолчал, вспомнив удаляющуюся фигуру. — И?! — вопросительно посмотрел на него инспектор. — Ничего, — покачал головой Шерлок. — Я здесь больше не нужен. Он быстрым шагом покинул квартиру.       Холмс понял, что самоубийство банкира — дело рук Джима, только из того ничего нельзя было вытянуть и во времена, когда они общались, а сейчас это казалось вообще невозможной задачей.       Звонок Джима Ирен. — Нужно все подготовить для финала пьесы. Мне понадобятся декорации. Шерлок должен оказаться среди трупов и большого количества крови. Лестрейда надо задержать, его нет в этой мизансцене. Даже не спорь со мной, — Джим поморщился и жестко продолжил. — Делай, как я говорю. Террористы, которые помешали моей свадьбе, вполне подойдут для этой роли. Я убил только троих, но, думаю, этого недостаточно за то, что они испортили столь знаменательный день моей жизни. Их трупы украсят место преступления, которое создам я. Осталось только найти их. Как раз у тебя будет время написать Шерлоку трогательное письмо, в котором расскажешь, что ты сделала. Я знаю, ты этого хочешь. Вы, женщины, такие сентиментальные.       Рождество.       До Рождества оставалось еще три часа, когда Шерлок и Лестрейд попрощались после очередного дела и договорились встретиться у миссис Хадсон, где их уже дожидались Молли с очередным кавалером, Ватсон с Мэри и ребенком. Холмс планировал зайти домой, чтобы снять костюм, выпачканный в крови жертвы.       Квартира встретила его тишиной и темнотой. Он переоделся, прихватил скрипку, но когда проходил мимо гостиной, то заметил неровные отблески света, которые проникали сквозь неплотно закрытую дверь. Заглянув, Шерлок увидел Джима, сидевшего на шкуре перед горящим камином. Блики огня плясали на его застывшей фигуре, остальная часть комнаты была погружена в темноту. Что-то в его виде показалось знакомым: взгляд был пустой, мужчина сжался в комок, прижав колени к груди, словно хотел стать меньше.       Детектив прокрутил в памяти возможные вариации и понял: Джим был погружен в депрессию. Это чувство Шерлок испытал на себе, поэтому мог различить его симптомы. Холмс пришел к выводу, что, возможно, погибшая девушка значила для Мориарти больше, чем тот хотел признавать, и чувство потери дало о себе знать через много месяцев.       Пришло время отдавать долг. Шерлок вошел, положил скрипку на диван и сел рядом с Джимом, но тот никак не отреагировал и, скорее всего, даже не заметил его присутствия. Холмс не имел таланта Джима становиться тенью и следовать за желаниями, поэтому просто спросил: — Боль или удовольствие? Тот посмотрел на него пустым взглядом и, не задумываясь, ответил: — Боль. Шерлок осторожно повернул его к себе и поцеловал, слегка прикусив нижнюю губу. Джим медленно отстранился, находясь по-прежнему где-то далеко. — Не то, — прошептал он, как будто что-то попробовал на вкус и оно не оправдало его ожиданий. Покачал головой и добавил: — Слишком мягко.       Мориарти стал выглядеть еще более подавленным, словно эта попытка Холмса лишила его надежды на помощь. Шерлок и сам понимал, что это действительно не то. Эмоционально он не чувствовал Джима, поэтому все делал на уровне логических построений: мне было плохо, то, что он сделал, мне помогло, ему плохо — мне нужно помочь, повторив его действия. Но отсутствие опыта не позволяло в точности воспроизвести события. Кроме того, Джим выбрал боль, тогда как сам Шерлок выбрал удовольствие, что добавляло замешательство в ситуацию. Таким беспомощным Шерлок не чувствовал себя давно. — Скажи, что тебе нужно, и я сделаю все, что ты захочешь, — обратился он к Джиму, стараясь прорваться в его разум. В этот момент его отвлек писк телефона, сообщающего о смс. Шерлок раздраженно вытащил его из кармана и бросил, не глядя, в сторону дивана. Но этот звук вывел Джеймса из комы. — Тебя ждут? — спросил он. Детектив не ответил. Он был сосредоточен на процессе и отбрасывал всё не имеющее отношения к делу. Холмс решил продолжить начатое самостоятельно, раз Джим не высказал никаких пожеланий. Детектив неуверенно потянулся к его футболке. — Шерлок! — схватил его за руку Джим. В более осмысленном состоянии он понял, что происходит. — Ты мне ничего не должен. Иногда Холмсу казалось, что Мориарти умеет читать его мысли. Сопротивление Джима решимости в нем не убавило. — Я буду снизу, если хочешь, — уточнил Холмс, решив, что, возможно, в этом дело. — Нет, — не принял его жертву тот. — Моя боль, и я буду решать, чем заглушить. Он снял футболку. Холмс избавился от пиджака и рубашки. Джим поцеловал его, но Шерлок перехватил инициативу, прокусив нежную кожу нижней губы Джеймса, и позволил чужой крови проникнуть в свой рот. Джим резко разорвал поцелуй и посмотрел на него в упор, в его взгляде появилось такое знакомое Холмсу безумие. — Хочу, чтобы ты вошел в меня. Сделай это жестко. Мне нужна сильная боль. Податливое тело в руках, готовое стать жертвой, металлический привкус чужой крови, все это порождало темные инстинкты, которые сметали доводы разума на своем пути. Холмс поначалу пошел на поводу у этих чувств: сильно прижал Джима к себе, впиваясь тонкими пальцами в голую спину. — Теперь то, что нужно, — прошептал Джим. — Подари мне боль и смерть. Он откинул голову назад, подставляя открытое горло под зубы хищника с готовностью принять свою участь. Шерлок отшатнулся. Все-таки садизм не был частью его натуры, как и желание убивать, а Джим в этот момент делал из него своего палача. — Я так не могу. — Жаль. Мориарти отодвинулся и лег. Шерлок лег рядом. Отойдя от шока, он сильно сжал руку Джима, но тот снова превратился в безмолвную статую. Холмс явно терял контроль над ситуацией. Он сделал следующий шаг, прикусил кожу на груди Джима, так сильно, что мужчина вскрикнул. Цель была достигнута: Мориарти снова вернулся в реальность. — Когда-то ты говорил мне, что не ангел по своей сути, так откуда столько любви к ближнему? — горько усмехнулся оживший Джим. — Ты сказал, что сделаешь всё, что я захочу. Если это не так, то оставь меня в покое. Мориарти обхватил себя руками, как будто замерзал. Холмс понял, что окончательно разрушит и без того ставшие в последнее время натянутыми отношения с Джимом, если сейчас откажется от своих слов. Шерлок повторил, смирившись с ролью, которую ему отвел Мориарти: — Все, что захочешь.       Холмс сходил в спальню за презервативами и смазкой. Когда он вернулся, то увидел, что Джим, уже полностью раздетый, лежит и улыбается каким-то своим мыслям и это не предвещает ничего хорошего.       Джим взял на себя ведущую роль. Он снял с Холмса оставшуюся одежду, положил на спину и быстро завел. Умелые руки и язык скользили по телу, доводя до исступления. У Джима как будто была карта эрогенных зон Шерлока и он прошелся по ним, не пропустив ни одного места. Когда Холмс уже готов был взорваться от возбуждения, Джеймс внезапно застегнул наручники на его руках. Теперь детектив понял, почему тот делал все сам, он просто отвлекал внимание от этого аксессуара, который лежал, прикрытый шкурой. Мориарти не поверил в искренность слов Шерлока и решил подстраховаться, чтобы у того не было ни шанса его остановить. Джим насаживался на член детектива без смазки, растягиваний и презерватива. Его лицо искажала боль, да и сам детектив испытал несколько неприятных минут, пока тот старался вогнать член в себя полностью. Собственной смазки явно не хватало, да и тело Мориарти отчаянно сопротивлялось вторжению. Наконец, Джим снял с него наручники, отбросив их в сторону и начал двигаться, издавая стоны то ли боли, то ли удовольствия, и Шерлок снова погрузился в пучину все нарастающего возбуждения. Джим выгнулся, насаживаясь еще сильнее, и сжал ягодицы, вырывая у Шерлока громкий стон. Так хорошо ему не было никогда. Держаться уже не было сил. Джеймс это понял и прошептал: — Дай мне минуту. Он увеличил темп, впиваясь ногтями себе в бедра, причиняя дополнительную боль, и кончил, не прикасаясь к собственному члену. — Теперь ты. Шерлок только этого и ждал, чтобы выплеснуть сперму, которая, казалось, уже заполнила его целиком. Тело несколько раз выгнулось в оргазме и замерло, наполнившись приятной истомой. Холмс лежал, закрыв глаза, двигаться не хотелось, когда почувствовал, что Джим лег рядом. — Шерлок, я не причиню тебе боль, если ты сам меня не попросишь об этом, но мне она необходима. Видя, что тот не реагирует, он собрался подняться и уйти. Но Шерлок удержал его за плечо, и, потянув назад, заставил снова лечь рядом. Холмс хотел узнать, правильным ли был его вывод: — Это из-за твоей девушки? Джим покачал головой. — Нет. Это началось значительно раньше. Я всегда выбираю боль, так что можешь даже не задавать этот вопрос.       Шерлок думал над словами, которые в тот мрачный день сказал ему Джим: «Тебе нужно расслабиться и принять все, как есть, или боль будет всегда». Ему стало интересно, какую боль не отпускает сам Мориарти. Одна мысль не давала ему покоя, и он жалел, что не так много понимает в чувствах других людей, чтобы оценить насколько такое возможно. И в конце концов он решил, что посоветуется с Ватсоном, хотя и понимал, что тот будет в шоке. Он считал Джима воплощением дьявола, испортившим Шерлоку жизнь, абсолютно не достойным помощи. Но детектив надеялся, что долг врача возобладает над эмоциями. Из раздумий его вывел голос Джима: — Сыграй для меня. Шерлок вернулся в реальность. — Мне надо одеться. — Не обязательно. Шерлок встал, взял скрипку и под непрекращающийся писк телефона, уже явно переполненного смсками, заиграл. Обнаженный Холмс играл менуэт Гайдна. Из-за белой кожи, которая, казалось, излучала свет в темноте, он напоминал ожившую древнегреческую статую. — Ты даже не представляешь, насколько сексуально выглядишь, — прошептал Джим.