План Мориарти

      После той ночи Шерлок почувствовал, что его отношение к Джиму изменилось. До этого события Холмс прижимался к нему в кровати, чтобы успокоить, лишь потому, что это мешало ему спать или думать. Сейчас Шерлок начал ощущать новое незнакомое чувство ответственности за Джима, поэтому несмотря на то, что секс, полный боли, вернул Мориарти душевное равновесие и он практически перестал метаться во сне и звать кого-то, Шерлок по-прежнему просыпался от любого его движения. Как родитель, который ждет, что ребенок заплачет и нужно будет встать и успокоить. Он понял, что в тяжелый момент у него есть только этот человек, который может его вытянуть из самого плохого состояния, и на данный момент у Джима тоже был только он. Общим знаменателем для обоих гениев стала душевная боль.       Мориарти вернулся в свое прежнее состояние, в котором он был до того, как отпустил Шерлока на свободу. Снова посыпались ехидные замечания, провокации и театральные жесты. Но теперь Джиму стало сложнее закрыть рот Холмсу провокациями. Он, конечно, все еще чувствовал себя не слишком комфортно от внезапных действий со стороны Джима, видимо, двух постельных сцен было недостаточно, чтобы Шерлок свободно впускал того в личное пространство, но уже не настолько терялся и каменел. Мориарти увеличил напор. Если раньше он просто обнимал Холмса или касался, то сейчас Джим мог подкрасться незаметно, когда Холмс сидел на кухне за столом, и поцеловать в изгиб шеи, оставляя засос. Это Шерлоку совсем не нравилось, такие вещи трудно было скрыть воротником рубашки, а объяснить — еще сложнее. Ему вполне хватило одного раза, чтобы это понять, когда он натолкнулся на недоумевающий взгляд Лестрейда, прикованный к его шее, и хихиканье и перешептывание за его спиной остальных полицейских. Шерлок высказался Джиму довольно жестко относительно его забавы, но тот ничего не изменил в своем поведении. Просто в гардеробе Холмса появились новые рубашки с воротником-стойкой и Шерлоку теперь приходилось ими пользоваться, когда Джим уж слишком далеко заходил в своем стремлении вывести его из себя.       А он заходил все дальше. Был момент, когда Шерлок думал, что сейчас Джим просто уложит его в постель, уже не интересуясь его согласием. Холмс пришел после очередного дела и был слегка уставший. Когда он зашел в спальню, то застал там Джима. Тот лежа листал книгу со сказками, которая неизменно находилась на прикроватном столике с его стороны. Темноту в комнате разгоняла только настенная лампа, висящая над кроватью. — Неважно выглядишь, — этой фразой встретил его Мориарти. — Я просто устал, — отмахнулся от него Шерлок. — Я помогу тебе. Он встал, подошел сзади, пройдясь по его шее поглаживающим движением, взялся за воротник и снял пиджак, заставляя детектива слегка выгнуться, с легким шорохом вытащил рубашку из брюк. Холмс почувствовал, как руки Джима проникли под тонкий материал и сначала заскользили по спине, потом по груди, задевая соски и в конце очертили окружность вокруг талии, опускаясь под ремень. Шерлок напрягся и развернулся к нему лицом. — Не надо, Джим. — Почему? — тот состроил невинное лицо. Он по-прежнему держал Шерлока за талию, касаясь обнаженной кожи. Тихим шепотом продолжил: — Тебе неприятно? Руки Мориарти снова нырнули под ремень. Он ближе прижался к Холмсу, тот почувствовал, как твердый член мужчины уперся ему в бедро. Это вызвало еще большее отторжение. Джим зашел слишком далеко, и если не остановить его сейчас, Шерлок мог полностью потерять контроль над ситуацией. Он знал Мориарти, у того эмоции вполне могли перехватить управление разумом, и тогда финал был бы неизвестен. Он положил руки на плечи Джима, сдавил и, посмотрев в упор, повторил: — Не надо, Джим. Тот как будто завис на секунду, скрестил руки на груди, сдавив кулаки, и закрыл глаза. Шерлок видел, как напряглись мышцы и побелели костяшки. Холмс отпустил его плечи, и в этот момент Джим открыл глаза и спросил: — Ты мне доверяешь? Шерлок понял, что тот интересуется, насколько Холмс верит, что Джим может контролировать себя в данный момент. Теперь, когда детектив увидел, что смог донести свое решение до Мориарти, причин сомневаться в нем не было. Тот ни разу не перешел границу без его согласия. Холмс кивнул. — Ты позволишь тебя раздеть? Шерлок снова кивнул. Джим столько раз укладывал его спать, что устраивать из-за этого конфликт не имело смысла. Джим медленно снял с него одежду, оставляя только боксеры. Шерлок лег в кровать, и Мориарти накрыл его одеялом. Потом все-таки не удержался и, чмокнув его в губы, прошептал: — Спи. Сам куда-то ушел.       Холмс готов был успокаивать Джима во сне, когда самому Шерлоку это ничем не грозило, и он чувствовал себя хозяином положения, даже готов был повторить садомазохистский секс, если бы понял, что тому это необходимо, но все строго в рамках психологической помощи. Как врач для пациента, и ничего личного.       Приехав на срочный вызов Лестрейда, он обнаружил, что полицейские еще не успели прибыть на место преступления. В какой-то мере это его порадовало, но когда Шерлок вошел в помещение, то обилие тел и крови его поразило и даже заставило где-то внутри содрогнуться. Здесь была бойня. Судя по положению трупов, людей расстреливали с порога. Нападение было неожиданностью для тех, кто был внутри помещения. Но Шерлок так же отметил, что видит перед собой не трупы мирных граждан, а группу хорошо вооруженных людей. Только эффект неожиданности помог нападавшим застать их врасплох. От анализа ситуации его отвлекло хныканье готового расплакаться ребенка. Повернувшись на источник звука, он увидел живого и здорового младенца в луже крови. Влага стала проникать сквозь материю, в которую тот был завернут, и это причиняло ему неудобство.       Шерлок завис, глядя на ребенка. Он и младенец не могли существовать в одном уравнении. Холмс выждал еще минуту, надеясь, что Лестрейд подъедет и решит проблему. Но того все еще не было. Ребенок оглушительно заплакал. Шерлок растерянно огляделся по сторонам, как будто среди трупов можно было отыскать помощь. Малыш зарыдал еще сильнее. Холмс, как в тумане, взял его на руки, не замечая, что при этом рукава пальто пропитались кровью и что с материи, в которую завернут ребенок, она стекает ручьем на его одежду. Дальнейшее Шерлок помнил смутно, самым четким воспоминанием было, как Джим укладывал его в постель.       Между этими моментами его расплывчатые воспоминания ограничивались тем, как таксист что-то кричал ему, пытаясь перекричать плач ребенка. По-видимому, Холмс назвал адрес Джима. Потому что следующим его воспоминанием было, как он стоял перед закрытыми дверями и никак не мог понять, что делать дальше. Руки были заняты, и он не мог сообразить, как достать ключ, отвлекаемый непрерывным плачем, уже переходящим в хрип. Джим сам открыл ему дверь и забрал младенца. Дальше была темнота.       Проснувшись утром в постели он осознал, что Мориарти уложил его в кровать, и еще, судя по тому, что руки у него были чистые, смыл с них кровь. Только Холмс этого не помнил.