А помнишь...

- И куда ты меня привёл? Здесь такая разруха, - спросил Кёя, проходя в разрушенное здание следом за Мукуро. Иллюзионист был холоден в последнее время и не часто отвечал на его вопросы. Его терзало предвкушение грядущей битвы, если она, конечно, наступит. Если Хибари вспомнит всё правильно, точно нападёт на него. Его сущность затребует мести, а если нет... то этот вариант забытый. Пусть гниёт в больнице дальше. - Проходи первый, - наконец подал он голос, наигранно открывая, словно швейцар, дверь перед Кёей, и зашел следом. Разрушенное помещение: рваные красные шторы на окнах, строительный мусор на полу, запачканный грязью, выбитые окна, изуродованная временем мебель. - И что? - невозмутимо произнёс Кёя, собираясь уже уходить. - Какой ты нетерпеливый, - вскинув трезубцем над головой, он с силой вонзил его в пол. Из образовавшихся трещин полетели яркие искры, послышалось шипение змей. На потолке, прямо над головой стоящих, начала медленно расцветать нежно-розовая сакура. Её лепестки неспешно приземлялись на грязный пол и уже скоро заполнили собой почти всё свободное пространство, образовывая ковёр. Внезапно на розовом ковре появились два человека, которые медленно срастались из сгустка пыли и голубого свечения. Одна иллюзия имела то же оружие, что и у своего создателя. Такая же причёска, одежда, иероглиф в правом глазу. Вторая больше напоминала более серьёзного, в строгой белой рубашке и пиджаке человека, угрожающе выставив вперёд себя тонфа. - Это мы? - Да ты просто умница. Схватываешь на лету, - с явным сарказмом в голосе ответил Рокудо, глядя на повтор их первой встречи. Тот же холодный взгляд, решительные движения, кровь, лязг холодного оружия, боль, азарт и просто ненависть, которая и сейчас жила в них обоих. Кёя смотрел на битву, как маленький ребёнок, увидевший в магазине красивую игрушку. Удар, ещё удар - и иллюзионист, шатнувшись, ухватился за ужасно ноющую левую лопатку. Но разве это сейчас главное? Мгновенно забыв про накатившую боль, Мукуро отразил атаку, начиная свою. Иероглиф в его глазу поменялся на три горизонтальные полосы, взмах трезубцем - и отовсюду вылезли шипящие ядовитые змеи. - Ну что, как тебе, Кёя-кун, - переслащенным от нетерпения голосом поинтересовался иллюзионист, заглядывая в широко распахнутые от удивления глаза Кёи. - А почему мы дерёмся? - А тебе не всё ли равно?! - возмущённый от неверного ответа воскликнул Мукуро, довольно чувствительно шлёпнув себя по колену, но вовремя вспомнив, что вопрос вполне законный, только не ожидаемый им, отчего он решил развеять недоумения: - Я убивал в твоём городе, грабил мирных жителей, лишал крова невинные семьи - и ты пришёл мстить. Ты взялся за оружие, чтобы забить до смерти такую сволочь, как я. Я хотел стать боссом мафии - ты пришёл меня остановить. Вспоминаешь, как я избил твоих людей, как смеялся над дисциплиной, - разошёлся он, стараясь задеть Хибари как можно глубже, чтобы тот ответил взаимностью. Мукуро выставил себя в самом плохом, каком только можно представить, свете, ожидая такой же колкой ответной реакции. От таких слов сердце Кёи действительно обливалось кровью. Казалось бы, такой дружелюбный с виду человек, который посещал его в больнице, который казался ему таким хорошим, оказался прогнившей сволочью. Его кулаки невольно сжались - и послышался тихий хруст суставов, так долго не перехватывающий до боли оружие. Почувствовав, что осталось совсем чуть чуть, чтобы нарушить это хрупкое спокойствие Облака, Мукуро добавил, словно подписав приговор на смертную казнь: - И тогда я в первый раз поставил тебя на колени. И тут Кёя почувствовал что-то очень знакомое, что совсем недавно ощущал: та черта, за которую нельзя было заступать, была пройдена. К чему щадить, к чему жалеть, если можно сорваться и забить до смерти? - И кто победил в этой битве? - словно обращаясь не к Мукуро, а к самому себе, спросил Облако, почувствовав ощущения того самого дня; вспомнив, как иллюзионист пришел и напал на Хибари, когда тот был буквально прикован к больничной койке; поняв, что просто обязан избить его снова, пускай это будет стоить ему ещё нескольких недель проведения в больнице. - К чему этот пустой трёп, - возмутился иллюзионист, образовывая у ног Хибари его тонфа, - если можно прямо сейчас решить всё раз и навсегда? - Пожалуй, ты прав, - нагибаясь, чтобы поднять оружие, согласился Кёя, одновременно поглядывая за поведением абсолютно неподвижного Мукуро. В его глазах виделось нетерпение и разгорающийся азарт. Вот уже совсем немного - и он вновь сможет проверить в первую очередь на прочность себя и уж только потом Облако. Не желая больше терпеть, он первым разорвал момент тишины. Трезубец проскользнул в сантиметре от рёбер Кёи, немножко зацепив широкую больничную рубашку. Хибари увернулся скорее интуитивно, чем осознанно, каким-то своим шестым чувством предугадывая поведение атак иллюзиониста. Они были знакомы. Всё было знакомо: каждый жест, каждый шаг, каждое движение. Это была она - память. Теперь всё вернётся на свои места. Нет, не вернётся, пока Кёя не забьёт до смерти это тупое, возомнившее о себе слишком много травоядное. Атака была молниеносной. Руки помнили, как обращаться со своим оружием. Рокудо не слабо получил бы по рёбрам, не выставив трезубец перед собой, как щит. На мгновение он даже испугался, что не успеет закрыться и действительно потеряет пару рёбер, ведь сейчас он был не иллюзией, а живым человеком, который вполне мог получить травму. Это было то, чего Мукуро так не хватало в последнее время: ему нужно было почувствовать, что вот сейчас всё может сорваться, что вот сейчас кто-то может причинить боль и сломать все его планы, что вот сейчас нужно надеяться только на собственные силы и внимание, что вот сейчас он решит чью-то судьбу раз и навсегда, а может, лишиться своей... навсегда...