Дорога в пропасть

Глава 6. (1-ая часть) Анна стояла перед окном, любуясь видом Невы. Уже совсем стемнело, и в прозрачной поверхности воды отражались звезды. Сколько их было на небе! Аня улыбнулась, вспоминая свое восьмилетие... Озеро. Тишина. Легко веет ласковый осенний ветерок. В тени утопающих в зелени деревьев на скамье сидят двое: отец и дочь. Светловолосая девочка в праздничном белом платье и невысокий человек со светло-каштановыми волосами. Девочка свернулась калачиком на его руках. Он тихонько поглаживает дочку по голове, насвистывая мелодию любимого вальса. В воздухе свежо после недавнего дождя. Стая птиц пролетает над головой, уносясь далеко-далеко... В неведомые края, куда не помчаться за ними... Маленькая Аня мечтательно смотрит в небо. На ее глазах появляется сперва одна звезда, потом вторая, третья... И вот им уже нет счета! Прекрасные и величественные они появляются поминутно - одна за одной - под изумленным взглядом девочки. - Папа. - Аня тянет отца за руку, и очнувшись от дремоты, тот улыбается дочери, шутливо дергая за две густых косы. - Ну что, озорница? Посидим еще немного или ты замерзла? - Девочка догадывается, что он не хочет так рано возвращаться домой. Они с мамой постоянно скандалят, а причины ей неизвестны. Но малышке больно от этого не меньше, а даже сильней. Она любит их обоих, и не хочет принять разлада. Девочка утыкается лицом в такие добрые и любимые отцовские руки... Они знали много работы, и господа из высшего света могли назвать их грубыми. Но Аня знала: они самые нежные в целом свете, и искренне любила каждую их мозоль. - Нет, папочка, останемся здесь подольше. - В папиных глазах мелькает облегчение. Он благодарно обнимает дочь. - Ты ведь у меня все понимаешь, Анечка... Такая умная, сообразительная. Мой единственный родной человечек... Во взгляде его сквозит тоска, и Аня пытается переменить тему первым вопросом, что пришел в голову. - Папа, а почему звезды не одинаковые? Одна больше, другая меньше?.. - Малышка, - он заговорщески наклоняется к дочери и шепчет на ухо. - Звезды - это окошечки ангелов, сквозь которые они смотрят на землю, на нас. У кого домик побольше - та звезда и больше. Понимаешь? Девочка с интересом поднимает в небо глаза. - И они видят нас сейчас? - Конечно. Они все видят - вот и помогают хорошим людям, а злым - чинят препятствия. И если ты будешь хорошо себя вести, они обязательно это заметят и оценят. - Как? - требовательно поинтересовалось дочурка. - Например, подарят ту красивую куклу, что мы видели на прошлой неделе. - Папочка. - Глаза Ани становятся серьезными. - Мне куклу не надо. Я бы только одного пожелала - чтобы ты всегда был рядом, и чтоб вы с мамой больше не ссорились... - Дочурка... - Он ласково прочесывает пальцами спутавшиеся волосы. - Я всегда буду рядом, обещаю... Этот разговор Аня вспоминала не раз. Все прокручивала его в памяти, стараясь заполнить душевную пустоту... Ведь через полгода после того вечера отца не стало. Он угасал постепенно, на ее глазах. Все больше времени стал проводить в постели, скулы остро выделялись на похудевшем лице. Папа стал более задумчивым, грустным. Но глядя на него, девочка не чувствовала, что он изменился. В его глазах Аня угадывала знакомую с детства любовь к жизни и единственной дочери. Он как и раньше рассказывал ей сказки, придуманные им самим, которые с каждым разом становились все интересней и интересней. - Папочка, - однажды вечером сказала ему Аня. - Пообещай, что завтра расскажешь мне сказку, в которой поправишься. - Хорошо, обязательно придумаю за ночь. - Он улыбнулся и поцеловал малышку в щечку. Когда на следующее утро девочка принесла отцу свежие цветы, он впервые ей не ответил... И в день именин из года в год Аня приходила на то озеро, где они когда-то сидели вдвоем... Скоро скамейку ту сломали - от нее остался лишь один небольшой пенек. Девушка садилась на него и подолгу - целыми часами - смотрела в небо, уверенная, что отец видит ее сейчас, что он знает - она помнит его и очень любит. Еще сильней, чем раньше. Шея затекала от непривычной позы, глаза слезились оттого, что девочка непрерывно щурилась, мечтая только об дном - увидеть на небе какой-то знак от папы. Знак, что там наверху он открыл свое окошечко и смотрит на нее. С той же любовью, что она помнила в его взгляде. Как тогда, когда он последний раз пожелал ей спокойной ночи... И когда на небе гасла последняя звезда, счастливая Аня уходила домой. И закрывая глаза перед сном ясно представляла, как в далеком темно-синем небе папа такой же счастливый, как она сейчас, закрывал окошечко своего нового дома - ведь в том, что он был ангелом, девушка не сомневалась. (2-ая часть) Тихо Владимир притворил за собой дверь, наблюдая за девушкой, стоявшей у окна. Голова ее была поднята вверх, казалось, она смотрит в какие-то неведомые ему бескрайние дали. Интересно, о чем она думает? Замаливает неведомые ему грехи или напротив отпускает их другим? Аня, Анна... Во всем ее облике угадывалась яркая индивидуальность. Столько наивности и чистоты во взгляде. Ему было поразительно легко с ней, и он понимал почему - девушка не видела в людях второго плана, не искала в словах переносного смысла. С ней не приходилось ломать голову над словесным узором, сплетенным из паутины бессмысленных комплиментов, что привыкли звать флиртом. Он и позабыл, как это здорово вести себя с девушкой естественно, открыто: без светской жеманности и лишнего притворства. "Открыто!.." - ехидно добавило что-то внутри. - "Ты сможешь вести себя с ней открыто?? Не оставишь у разбитого корыта?" Действительно... Кого он хочет обмануть? Ему импонировал характер Анны, к тому же она обладала поистине редкой красотой, но... где-то там в груди и голове пронеслось знакомое до боли: временно. Это лишь временно. Он не готов к чему-то серьезному, к разительным переменам в жизни. Поэтому следует оставить ее сейчас. Все равно как... уехать, сославшись на срочные дела или же исчезнуть без объяснений. Так будет честнее перед ней и собой. Честнее, чем после причинять боль этому ласковому ребенку... В этот момент Аня обернулась, и едва он встретился с полупрозрачными серыми хрусталиками в пушистой оправе длинных ресниц - такими пронзительными и влекущими за собой, иные мысли вылетели из головы... - Вы вошли так неслышно, - тихо сказала Аня. - Я вас напугал? - Признаться, я думала, что одна. - Простите. Я стучал, но вы не отвечали, и... - Владимир почувствовал непривычное смущение. - Я позволил себе войти без разрешения. Анна улыбнулась, махнув рукой. - Не извиняйтесь, это пустяки. - Почему вы стоите в темноте?.. - Мне казалось, свет фонаря прекрасно освещает комнату. Владимир засмеялся, и подошел к ней ближе, прислонившись к подоконнику. Он пристально взглянул Ане в лицо. Девушка почувствовала, какое волнение в груди вызывает пламя, исходящее от его черных глаз... сверлящих душу, томящих ее в каком-то сладком ожидании... - Лучше скажите, что вы снова ушли в мысли, ведомые вам одной и не замечали ничего вокруг. Даже... - он шутливо нахмурился. - меня! - Вы никогда не бываете серьезным! - парировала Аня. - Я это уже отрицал. - Скажете, что моя задумчивость и вправду вас обидела? - Глаза бы вас мои не видели! - Владимир прикрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться. Смех девушки зазвенел колокольчиком. - И что же мне сделать, чтобы загладить свою вину? Владимир обаятельно прищурился, задумчиво потирая лоб. - Не сомневайтесь - наказание будет достойно преступления! - Владимир, - Аня полусерьезно сложила руки в умоляющем жесте. - я готова к любому... Но, обсудим это позже? Мне очень хочется скорее увидеть места, которые надеюсь, еще не совсем стерлись из детских воспоминаний... - У... - протянул барон. - Мадемуазель, все понимаю. Но не сегодня! - Почему? - Пока вы о чем-то мечтали, - с акцентом произнес Корф, - а потом мило оправдывались, стало уже совсем поздно. Полагаю, ни один портной не примет нас в такое время... - Причем здесь?.. - розовые пятна на щеках девушки плавно переходили в темно-красные. - Анна... Вы обещали быть послушной, помните? К тому же хотите прогуляться по городу. Так что без обид: либо завтра мы выберем вам одежду более подходящую погоде, либо мне придется привязать вас к стулу. Последнее, правда, мне претит. - Он будто нечаянно коснулся ее волос, которые в полумраке куда явственней, чем днем отливали серебристыми оттенками. Залюбовавшись их сиянием, он мягко пропустил пару прядей через пальцы. - Серебро в лунном свете... - тихо добавил он. Волосы зацепились за пуговицу на мундире Владимира, и Аня непроизвольно нагнувшись вперед, оказалась лицом к лицу с молодым человеком. Казалось, меж ними мелькнула искра. Тишину в полумраке нарушало лишь сбивчивое дыхание друг друга. Оно нежно ласкало щеки, глаза, волосы... Дыхание и чувства - в унисон... Полные розовые губы ее манили и звали к себе. Владимир подался к ним ближе, завороженный их правильным, кукольным изгибом. Он выпустил волосы девушки и слегка притронулся к ее плечам. Бережно привлек хрупкую фигурку к себе, всматриваясь в точеное личико. Теперь она была так близко, что барон мог слышать бешеные удары ее сердца, и прислушиваясь к хаотичным постукиваниям, он все больше наклонялся к ее губам, сокращая расстояние между покрасневшими лицами... Аня и не думала сопротивляться - девушка полностью утонула в глазах Владимира, наполненных волнующим мраком. Его глаза, словно, заполнили всю комнату, не было ничего - только черные очи, растворяющие ее в пространстве. Она стояла, как околдованная - не в силах отвести взгляда, будто десятки невидимых веревок удерживали ее подле молодого человека. За окном сверкнула молния, струи дождя проникали в комнату через незакрытое окно. Крупные капли, похожие на град, упали Владимиру на лоб. Грохотнул гром, и молния снова рассекла небо, озаряя ярким светом влюбленное лицо девушки. Холодные капли, стекающие со лба по лицу, охладили пыл барона. Он отнял руки от Аниных плеч, захлопывая окно. Когда он снова обернулся к девушке, в голосе была слышна, исчезнувшая несколькими минутами раннее, непринужденность. - Вот, - показал он на деревья, немилосердно качаемые порывами ветра из стороны в сторону. - Это лишнее подтверждение моих слов. Анна приложила руки к лицу, пытаясь вспомнить о чем они говорили. До того, как она потеряла способность мыслить, попав под магнетизм его говорящих глаз... Ах, да... Девушка мигом насупилась, в глазах появилось упрямое выражение. - Нет-нет, лучше привяжите к стулу, но платить за мою одежду... это... - Она остановилась, теряясь в поиске подходящего слова. - Только не говорите, что вы из ряда барышень, коим маменьки вбили в голову еще в детстве: нет страшнее греха, чем позволить себе принять от кавалера больше носового платка! - Он рассмеялся. - Не старайтесь им подражать! Ради Бога! - Он тише и вкрадчивей добавил. - Вы мне нравитесь самой собой... Анна покраснела, снова чувствуя себя загнанной в тупик. Ну, и как этому возразить?.. - Владимир, - голос девушки звучал просяще. - Мне неловко... - Еще бы. Слово-то какое не ловкое, не находите? - И прежде чем девушка успела что-либо добавить, он словно боясь задержаться еще хоть на минуту, пожелал ей спокойной ночи. Аня прижала руки к багровому лицу и снова повернулась к окну. Теперь звезд не было видно - сплошные тучи совсем заволокли прежде ясный небосвод. Девушка прижалась щекой к холодному стеклу, вспоминая обжигающий взгляд Владимира. Что он о ней подумал? Она повела себя непозволительно. Должно быть, показалась Владимиру распущенной и поделом! Но что делать, если когда он рядом, с ней творится что-то непонятное, прежде неведомое. Что?? Она еще долго стояла в темноте, чувствуя, как к горлу подступает тоска и знакомое до боли одиночество - ведь после смерти отца в целом свете не было человека, с которым Аня могла бы посоветоваться... Владимир обмакнул перо в чернильнице, раздумывая, что написать. Прежде он обещал отцу, что после Митиной свадьбы сразу поедет в Двугорское, но сейчас... Он вспомнил лицо девушки в соседней комнате. Нет, сейчас он не уедет. Обстоятельства изменились. А отец... Тот будет лишь рад меньше находиться под одной крышей с неугодным сыном. Отец... Сердце Владимира сжала тоска. Как он соскучился по нему. Но он знал: это не взаимно. Сжав руки в кулаки, Владимир старался забыть лицо старого барона, когда они в последний раз виделись. Тогда ему показалось: он будет рад, если однажды отпрыска-таки убьет какой-нибудь проворный дуэлянт. В ту минуту Володе очень захотелось умереть... Если он не может доставлять папе радость своей жизнью, то пусть порадует хотя бы кончиной. Впрочем, он мрачно усмехнулся, смерть на дуэли тоже вряд ли будет достойна фамилии Корфов!.. Продолжая усмехаться этой мысли, молодой человек наконец вывел несколько строк: "Здравствуйте, отец! Из ваших последних писем понял, что вы вовсе не жаждете встречи со мной... Посему задержусь в Петербурге». Затем, подумав, Владимир добавил: "На случай, если я вам все ж понадоблюсь, прилагаю адрес, по которому меня можно найти". Он черкнул улицу и дом. И подписался. "Зачем я вписал эти строки?" - с грустью подумал Владимир, задувая свечу. Кому, как ни мне знать, что скорее мертвому понадобится припарка!..