Дорога в пропасть

Глава 14. Анна с Ольгой молча шли по длинной тенистой аллее, ведущей к особняку. От щедро расставленных газовых фонарей было светло как днем. Будоражащие ароматы молодых зеленых листьев и первых весенних цветов растекались в воздухе, навевая редкое умиротворение, какое может дать только полная легкими красками и блаженства весенней неги природа. - Прекрасный был вечер, Анна, не правда ли? - Ольга уже давно присматривалась к подруге, к мелово-бледному ее лицу, но светло-серые глаза так настойчиво умоляли женщину ни о чем не спрашивать, что она невольно поддавалась этому молчаливому призыву. Поддавалась пока могла. Настойчивая по своей природе, не в силах видеть в ком-то отчаянье, в то время, как радость от скорого свиданья с мужем переполняла ее сердце, она тем более не могла видеть отчаянье в той, которой была так обязана и которую так полюбила. Пусть всего лишь месяц с небольшим она совсем не знала Анну, не знала чем она живет, о чем думает, теперь Ольга уже этому не верила - казалось, она была ей самым настоящим родным человеком, и беспокойство за нее снедало душу. Сердце разрывалось при виде ее погасших глаз, в которых она как ни старалась, не могла отыскать и малой искорки того живого огонька, что горел в глазах юных красавиц, в вихре танца проносившихся сегодня перед ее глазами на маскараде. Рассеяно отвечая на безразличные, имеющие целью лишь поддержать разговор, вопросы светских дам, Ольга чувствовала, что голову ее не покидают мысли об Анне. Об этой всегда замкнутой девушке с мягкими серыми, совсем еще детскими глазами. В этих глазах Ольга никогда не видела беззаботных смешинок. Ах, сколько бы она дала, чтобы только понять, как оживить ее, расшевелить, как стереть это безучастное ко всему выражение с ее лица... Где же кроется ответ на эти вопросы?.. В самой Анне. Конечно, ее мать, этот ужасный сговор... Такие раны не проходят бесследно, и тем более быстро. Такие раны могут даже не зажить никогда. Только... это было не все. Ольгу с первого дня их знакомства не покидало ощущение, что Анна не договаривает ей не просто что-то, а очень многое - словно роза закрывается своими лепестками, не впуская в сердце... Вот и сейчас, по выражению легкости, как-то вдруг и ненатурально осветившей ее лицо, Ольга поняла, что девушка снова далека от нее словами и мыслями. - Конечно, Ольга, восхитительный. - По твоему виду это было трудно угадать... - Разве? - избегая прямого взгляда Ольги, Анна улыбнулась и, вороша носиком правой туфли опавшие на землю листья, словно старалась сосредоточить на них свое внимание. - Да... Ты очень осторожна в проявлении чувств. - Ольга сделала небольшую паузу. - Каких бы то ни было чувств... Маленькая ножка вздрогнула, и на мгновение листья были оставлены в покое, а затем снова взметнулись в воздух и дружно зашуршали. - Это не порок. - Конечно, нет... - не сговариваясь, они обе остановились. - Но... - Что но, Ольга, что?.. - внезапно с болью воскликнула Анна. Плечи ее вздрогнули и как будто согнулись под навалившейся на них тяжестью - тяжестью всего этого вечера, взгляда Ольги, ее бесполезных слов, которые не могли даже разбередить рану... Ведь как возможно разбередить рану, которая не заживала ни на миг?.. - Послушай, дорогая... - Ради Бога, Ольга! Не задавай мне никаких вопросов! Я знаю, - уже более мягко и тихо прозвучал ее голос, - знаю, что ты хочешь спросить, но... прости... - она беспомощно развела руками. - Простить? - казалось, все чувства Ольги всколыхнулись этим беспомощным последним жестом Анны. Она не могла, уже не могла внять ее мольбе. Даже если придется причинить ей боль, которую уже плохо скрывали отведенные в сторону серые глаза... - Анна, мне не за что тебя прощать! Но... посмотри вокруг... Жизнь так прекрасна, она так полна разными впечатлениями и переживаниями, а на твоем лице я не вижу ничего. Ничего. Ты как будто... как будто тень живого человека, я не знаю, как объяснить... - и словно ища подсказки у темного безразличного неба, она всплеснула руками почти также, как давеча Анна, - но ты и есть, и в то же время тебя как будто здесь нет. Понимаешь?! Как будто это только твоя оболочка... Такими могут быть, - схватив ее за руку, Ольга повела глазами вокруг, - такими могут быть деревья или цветы в саду, но не живые люди! - Ах, Ольга! - ресницы девушки потонули в слезах, и она стиснула поддерживающую ее руку так больно, что почувствовала, как пальцы Ольги хрустнули. - Как же ты права, и не права одновременно! - Она собиралась было отпустить ладонь графини, но та удержала ее. - Постой, не замыкайся снова в себе, прошу! Скажи... - она смешалась и опустила глаза. - Я только произнесу вслух, а ты кивни головой, хорошо? Анна не ответила. - Я долго думала... Ведь есть что-то еще, кроме того, что ты... - она не успела договорить, как Анна поняла ее и кивнула. Светлые пряди ее дернулись, закрывая лицо. - Ты... Скажи, тот помещик он... не обидел тебя?.. - краска выступила на лицо говорившей, подсказывая направление вопроса вернее слов. Глядя на красные пятна, расходящиеся по щекам женщины, Аня чуть усмехнулась. - Нет, Ольга... Нет... - она подняла глаза вверх, но это не помогло - вышедшие их своих берегов слезы хлестали по ее щекам, словно пощечины. - Никто не виноват. Так, наверное, суждено было... Высвободив руку, Анна подхватила подол платья. Листья надрывно заскрипели под ее скорыми летящими шагами. Она не слышала ни этого скрипа, ни взволнованных окликов Ольги. Хотелось только бежать... Бежать, бежать, бежать! Бежать, покуда не упадет, не покорится раз и навсегда этой безразличной холодной земле, на которой для нее все равно ничего не осталось... Запыхавшись, неловким движением она и правда упала перед самым домом, уткнувшись лицом в пятнистую кору платана (редкого в России южного дерева, посаженного возле фамильного особняка Бецких в честь рождения мужа Ольги) Вжавшись в его толстый ствол, она словно хотела раствориться в нем, стать маленькой и никому незаметной, чтобы больше никто не смел тревожить ее вопросами, чтобы больше никогда она не знала этого чувства, которое трепало, царапало ее душу сильнее, чем толстая кора - нежные пальцы. Не считая лунного света, проглядывающего сквозь раскидистую крону платана, широкие ветви его давали спасительную тень, которую хотелось никогда не покидать. Ольга рассказывала, что еще до знакомства с будущим мужем, будучи в Крыму, была покорена видом этих могучих благородных деревьев, исполненных сознания собственного величия. Деревьев-долгожителей. Перед очами которых за всю их долгую жизнь проносится столько всего, что однажды уже ничто не может их удивить... "Я так часто думаю, Анна... - говорила Ольга, глядя на любимое дерево. - Так много изменится со временем. Я так часто спрашиваю себя, какие мы будем через года, что ждет нас впереди. В моей жизни до сих пор все было так легко и светло. Судьба была так щедра, наделяя меня своими дарами: добрыми и заботливыми родителями, любимым мужем, сыном... Мне ничего не осталось желать для счастья, только что бы это счастье длилось как можно дольше. Чтобы этот платан помнил как можно больше счастливых мгновений, связанных со мною и моей семьей. Чтобы всегда он укрывал мой дом своей теплой южной рукой... Чтобы сквозь его широкие ветви на порог не проникла ни одна беда... Иногда мне живо представляется, как за далью лет исчезнет и этот дом, и сад, исчезнет очень многое, почти все... Но этот платан, он... останется, останется, как живая память прошедших поколений... Память всего, что было и еще будет... Даже этой нашей с тобою беседы..." Бессознательно обдирая пальцы о жесткую кору, Анна чувствовала странное сходство с этим одиноко стоящим деревом - частичкой южного тепла, перенесенную в холодную северную столицу, чтобы познать не только благостное тепло солнечных лучей, но и подчас суровое дыхание ледяных ветров. Все как в жизни - и сладость, и горечь... Она хотела подняться, но не могла. У нее не было сил. Это только деревья могут встречать порывы ветра прямо, лишь чуть изгибаясь ветками под напором стихии. Она не могла. Не могла жить, зная, что где-то звучит его смех, его голос... Звучит так же, как она его помнит... Звучит не для нее... Это все казалось невыносимым дурным сном... Вот сейчас она проснется и увидит склоненное над собой смуглое лицо, любимые глаза, сейчас он обхватит ее талию своей сильной рукой и поможет встать, как тогда: в ту памятную грозу, когда споткнувшись, она очутилась в его объятьях, прогнавших холод из ее души и тела... И ничего не слышала кроме слившегося воедино стука их сердец, ничего не чувствовала кроме желания быть с ним... Когда он прильнул к ее губам, и руки сами обвились вокруг его шеи, раз и навсегда вверяя ему свою судьбу... Боже, если бы только сейчас он снова протянул ей руку... Если бы сейчас можно было снова прожить тот миг... И, вздрогнув, Анна в самом деле почувствовала чьи-то руки, отнимающие ее ладони от шершавого ствола дерева, она знала, что это невозможно, но... Владимир, прошептало сердце... А уже потом за ним повторили губы... - Владимир... - Что с вами, сударыня? - кудреватый мужчина в серо-голубом сюртуке удивленно смотрел ей в глаза. Темно-русые волосы его были напомажены и тщательно приглажены на висках, гладко выбритое лицо имело холеный, ухоженный вид. - Я... - Ну разве так можно? - поддерживая девушку, он помог ей встать и с видимой строгостью покачал головой. - Сережа! - этот радостный вскрик избавил Анну от необходимости отвечать. Подбежавшая Ольга приостановилась, и как будто сомневаясь, верить ли ей своим глазам, счастливо глядела на мужчину. - Боже, Сережа! Из твоего письма выходило, что ты вернешься не раньше, чем через неделю! Прежде темные окна дома неожиданно вспыхнули и засверкали разноцветными огоньками, которые при всей своей прелести не могли сравниться с теми, что горели в сияющих глазах Ольги. Она не видела супруга всего лишь пару месяцев, а ей казалось, что прошли годы. Жизнь вокруг словно остановилась, лишь теперь снова закружив ее как прежде. Кинувшись в расставленные для объятий руки, Ольга с наслаждением вдыхала запах знакомого одеколона, крепко прижимаясь к его плечам. - Ну зачем это, зачем, Сережа?.. - Хотел, чтобы мой приезд стал для тебя сюрпризом! - Глупый, глупый мой! Ну до чего же глупый! - счастье прерывало ей голос. - А говорят, дипломаты не бывают глупыми... - засмеялся мужчина этим слабым упрекам. - Зато их жены бывают очень злыми, когда подолгу не видят своих мужей! Анна! - они оба оглянулись на хрупкую фигурку, застывшую без движения. - Дорогой, я писала тебе об Анне, помнишь... Анна, милая, вот вы с Сергеем и познакомились. Опустив руки, Анна скрыла исцарапанные ладони от взгляда Ольги и заставила себя улыбнуться. - Рад знакомству, сударыня, - Бецкой почтительно поклонился девушке. Не отнимая руки от рук мужа, Ольга заметила, как заплаканная Анна стушевалась под взглядом незнакомого человека, и чтобы дать ей время оправиться, мягко попросила. - Прошу, дорогая, вели привести Илью. - Но, думаю, он уже спит... - Ах, не важно! Заснет еще! Анна поняла ее и благодарно кивнула. - Я схожу за ним немедля, - и быстро и легко она взбежала по ступенькам. И в этой легкости было что-то такое грустное, что несмотря на обнявшее ее счастье, Ольга почувствовала щемящую грусть в сердце. Она должна что-то сделать, должна достучаться до Анны. Только не сегодня и сейчас. Сейчас она была так счастлива, что будь птицей, запела бы звучнее и краше любого соловья... - Дорогой, я писала тебе, Анна... - Потом, все потом... - сказал он ее мыслями. Прижав к себе жену так, что она не могла видеть его лица, Сергей Бецкой продолжал смотреть вслед ушедшей девушке. Ее тень давно растворилась в темноте, а глаза как будто снова видели тонкий силуэт и лицо, обрамленное светлыми прядями. Она была как воплощение лунного света, тонкая, изящная, окутанная какой-то... поэтической дымкой тоски, только добавляющей ей очарования. Мужчина склонил голову, и что-то такое золотое ослепило ему глаза - он увидел на бархатной манжете золотой волосок. Золотой волосок, как будто принадлежащий самой Афродите. Ветки платана еле слышно зашелестели в тишине. Как будто что-то еле уловимо нашептывали. Но что и о чем?.. Этого было не разобрать. Откровенно любуясь потрясением, отразившимся в лице Натали, Владимир спрыгнул на землю и подошел к ней на пару шагов. Чувствуя, что у нее подгибаются ноги, Наташа ухватилась за кузов кареты, чтобы не упасть. - Вы... вы... - эмоции переполняли ее, мешая говорить, - что вы... Весело постукивая одной ногой об другую, Владимир с видом крайней заинтересованности наблюдал за ней. Очевидно, девушка была в такой ярости, что не могла даже соединить слова в мало-мальски понятную фразу. - Вижу, вы несколько удивлены, княжна. - каждая черточка его лица еще более раздвинулась в улыбку. Если он хотел добиться этим усилительного эффекта, то более чем преуспел. Наташа выпрямилась, награждая его презрительным взглядом. Когда девушка вновь заговорила, в голос ее вернулась уверенность - он зазвучал столь же ровно как и на маскараде, подсказывая, что она полностью овладела собой. - Не так, что бы слишком сильно. - Я так и знал... - бровь Натали вопросительно изогнулась, и он пояснил все с той же отвратительной ухмылкой. - Разве женщины убегают не тогда, когда хотят, чтобы их догнали?.. - его смех раскатился в ночной тишине. - Вам бы аплодировать моей проницательности! Подавляя желание выплеснуть словами тот гнев, который так старательно и как будто специально сосредотачивал на себе этот человек, и близко не знакомый с правилами приличия, Наташа плотнее сжала губы. Этот наглец явно ее провоцировал. Но ничего у него не выйдет. Слишком много чести вступать с ним в перепалку. - Господин Корф, я не стану разъяснять, как в моих глазах выглядят ваши... слова и поступки. Поверьте, не приглядно. - С ударением на последнем слове, она прямо посмотрела ему в глаза. Гнев снова всколыхнулся в ней, и снова она сдержала его, продолжив все с тем же спокойствием в голосе. - Но... я готова списать их на ваше... заблуждение. Будем считать неудачной шуткой. - И Наташе даже удалось изобразить вполне милую улыбку. Ненадолго задержавшись на его лице, взгляд ее красноречиво переместился левее спины барона - туда, где оставалась откинутая плеть и плащ. Владимир был обескуражен таким поворотом. Он ожидал, что глаза ее будут метать зеленые молнии, а губы исторгать колкости, которые так его забавляли. А вместо того... Скупые слова, произнесенные каким-то чересчур правильным, вялым тоном, что оставили во рту привкус разочарования и даже скуки. Впрочем, чего еще ожидать от девушки, которая могла заинтересоваться таким скучным и занудным человеком, как Долгорукий? Он уже готов был подчиниться ее взгляду, как нащупав слабое место, внутренний голос ударил туда с завидной меткостью: "А как же достопочтенный князь Андрей? Неужели ты так просто спустишь ему насмешку? Насмешку над тем, что для тебя так свято и сокровенно..." Поколебавшись, Владимир отмахнулся: "Найду другой способ..." Не сдавая позиций, голос противно усмехнулся: "Зачем? Ведь этот стар, как мир..." В противоречивых чувствах Владимир непроизвольно перевел взгляд на девушку. Он сделал это так неожиданно быстро, что Наташа не успела спрятать глаза под ресницами, и он различил пылающий в них гневный огонь. Ожидание окончательно вывело ее из себя. Низкий подлый тип! Как он смеет держать себя с ней так, и как она ему это позволяет! Она никогда не умела скрывать свои чувства и сейчас они неудержимо рвались на волю. Сделав последнюю попытку обуздать свой гнев, девушка выдавила. - Вы не слышите меня? Владимир звонко расхохотался. Не тем ноткам, которые сейчас услышал в ее голосе, а тому, что она чуть не обвела его вокруг пальца. Загасив в себе те живые огоньки и эмоции, которые ее так переполняли, она выбрала единственно правильную линию поведения. И до чего же легко ей это удалось! Вот так сходу, можно сказать, даже не переводя дыхания. Виртуозно исполнено, Натали! Честь и хвала вашему здравому смыслу! - Княжна, - плечи его все еще сотрясались от смеха, - у меня такое ощущение, что вы не слышите себя! Разве у вас нет желания надавать мне пощечин?.. Как можно обращать хамство в шутку? Эти саркастические вопросы сделали щеки Наташи пунцовыми. Глаза ее опасно засверкали. - Оставлю ответы на вашей совести, если вы немедленно... - Немедленно! - передразнил он ее все с тем же безудержным весельем в чертах и голосе. - Немедленно! - вскинув руки в жесте шутливой капитуляции, он состроил притворно испуганную гримасу. - Я конечно ужасно напуган, но не пойму, к чему такая спешка! Куда вы так торопитесь, Наталья Александровна? - Туда, куда и должна была попасть, если бы не ваша изощренная фантазия! - Неужели в объятья князя Долгорукого?.. Еще прежде чем он успел договорить, девушка залепила ему звонкую пощечину. Одну, вторую... На третьей он успел перехватить ее руку, не больно, но твердо сжав запястье. - Пустите! - это было твердое требование, не просьба. Требованиям подчиняться он был не намерен. - Вам к лицу повелевать, княжна, но отчего бы просто не попросить? Попросить его! Подумать только! Попросить его, после всего того, что... Наташа вся взвилась, как натянутая струна, пронзая его ненавистным взглядом. - Клянусь, вы пожалеете об этом! - Князь Андрей осмелится вызвать меня на дуэль? Клянусь, я уступлю ему право первого выстрела, но промахнуться, простите, не обещаю... - Мерзавец! - Из ваших уст это звучит как комплимент! Несравнимо более приятный, чем эти, - он показал на покрасневшую щеку. - Барон, если вы думаете, что это смешно, то ошибаетесь! Вы перешли уже все границы... - Границы, - он уже собирался отпустить ее руку, как это слово кольнуло слух, - полноте, княжна! Разве досужие сплетники приписывают (послышавшаяся в голосе грустная насмешка побудила Наташу взглянуть ему в глаза) "этому бесчестному человеку" некие границы? И выпустив ее запястье, он дерзко скользнул руками вверх, по плечам девушки, привлекая ее к себе. Запрокинул голову, глядя в расширившиеся зеленые глаза. Мантилья потянулась вниз, высвобождая длинные локоны. Наташа не успела ничего сообразить или предпринять попыток вырваться. Его объятья были такими уверенными и такими... Андрей никогда не обнимал ее так. Так крепко, так жарко... Ее плечи были во власти его рук, глаза чувствовали его взгляд и стало почти физически больно: но не от силы, что была в его руках, а от тех волн, жарких волн, что окатывали тело, от того места, где сквозь ткань платья кожи коснулись его горячие ладони. Неясное волнение шевелилось в ее душе, разливаясь румянцем по лицу. Наташа покраснела так сильно, что слезы едва не выступили ей на глаза. Горло как будто сдавил обруч, и она смогла только прошептать: - Пустите меня, прошу вас... Владимир едва заметно усмехнулся. Это был лишь блеф. Он никогда не поцеловал бы ее против ее воли. Каким-то внутренним чутьем он уловил, что она тоже это понимала, и испугало ее другое... Испугало так сильно, что эта гордая своенравная девушка сменила требование на просьбу... Разжав руки, он выпустил ее плечи. Она стояла все так же прямо, но неподвижно, чувствуя только, как неумолимо горят щеки. Горят так, что их не может остудить ночная прохлада... - Неужели вы снизошли до просьбы? В огне расплавился гранит? - эта отвратительная усмешка, синие глаза, блестевшие иронией... Осознав двусмысленность последнего вопроса, барон увернулся, и полагаемая пощечина пришлась не на щеку, а на пуговицы его мундира. Попав по ним со всего размаха, девушка сбила пальцы - гримаса боли исказила ее лицо. - Ну что же вы так неосторожно, княжна... - Не смейте, не смейте ко мне приближаться! - Она подобрала юбки. Но разбитые от сильного удара пальцы почти не гнулись, и только левая рука была способна держать платье. Уже более не замечая того, что оно волочится по земле, Наташа бросилась прочь по молодой кучерявой траве, поблескивающей капельками росы. - Наталья Александровна! Подождите, это глупо! - девушка отдалялась от него все стремительней, и Владимир возвысил голос, добавив уже совершенно серьезно. - Садитесь, садитесь в карету, я отвезу вас! Она не слышала или не хотела его слышать. По крайней мере, не подавала виду. В нерешительности, он наблюдал за ее странными, неровными, словно лихорадочными движениями. - Ну что ж, вы опять вынуждаете меня догонять вас... - Попытался пошутить Владимир. - Не бросать же вас здесь одну! - И быстрым шагом он припустил по примятой уже ее каблучками траве. Одновременно с его словами Наташа как раз ступила на небольшой деревянный мост, быстро достигая его середины. И внезапно приостановилась, обернувшись. Может быть, желая оценить, насколько оставила его позади, а может, понимая, как глупо ее бегство. Он прибавил шагу скорости, спеша узнать ответ, но не успел - тишину разрезал женский крик. Ее крик... - Наташа! - Холодный пот прошиб барона, когда он увидел, как деревянные доски обветшалой постройки расходятся под ее ногами. Одно мгновение - и уже не расходятся, а разошлись... Никогда он не знал еще такого ужаса, как сейчас, когда прямо под его взглядом лицо ее скрывалось из виду... Оглушительный всплеск воды сковал кровь в жилах... - Бог мой, Натали! Не чувствуя под собою ног, он рванулся следом...