Дорога в пропасть

Глава 23. - Владимир, ты не должен был вставать! - Вошедший в комнату Алексей осадил друга. - Твоя рана! Разве ты забыл, что сказал доктор? Взгляни, повязка насквозь пропиталась кровью. - Довольно, Шубин! Достаточно, - Владимир взял со стола полупустую бутылку и салютнул ею Алексею. Хлебнул прямо из горла и неожиданно поморщился, изумленно подняв глаза к потолку. - С каких это пор шампанское превращается в воду? - Ну надо же, а я думал, ты не заметишь. - Разве что на том свете. Впрочем, до этого мне осталось не так уж и долго. Так-то вы обращаетесь с другом , поручик? - Выпьем вместе за твое выздоровление. - Не думаю. - Владимир, что с тобой? Чудо, что ты остался жив. Но жизнь твоя все еще в опасности. Ты должен строго соблюдать все предписания доктора. - Моя жизнь ничего не стоит, Алексей. - Заложив руки за спину, Владимир отошел к окну. Помолчал с минуту, а затем вернулся к своему шутливому тону. - И если ты не хочешь, чтобы доктор попросил с тебя двойную плату за то, как с ним обошелся его пациент, не стоит больше открывать для него дверь этой квартиры. - Позволь тебе напомнить, что это моя квартира. - Подойдя к Владимиру, Алексей заметил, как он бледен. Лицо заросло темной щетиной, и от этого контраст был еще более резким. Как-то странно скривив губы в болезненной усмешке, барон ответил: - Я помню. И не собираюсь пачкать ее кровью. - Что ты имеешь ввиду? - встревоженно поднял брови Шубин. - Ничего, Леша, ничего. - Владимир обернулся, и лицо его вдруг смягчилось. Казалось, он смотрит на Алексея так, словно видит его впервые. - Ты хороший друг. Замечательный. Только я больше не нуждаюсь в друзьях. Я больше ни в чем не нуждаюсь. - Владимир... Ты пугаешь меня. Послушай, - начал он нерешительно, - если дело в княжне Реп... - Замолчи, замолчи! Оставь меня, Алексей! - Он смел с прилегающего к окну стола бумаги, и они усеяли разделяющее друзей пространство. Верхний ящик открылся от сильного напора, и перед глазами Владимира промелькнул черный ствол, который через несколько секунд оказался в его руке. Перебросив его в воздухе, пока он не занял правильную позицию в ладони, Владимир сжал оружие слабеющими пальцами и указал Алексею дулом на дверь. - Прошу тебя, уходи. Ты знаешь, что я попадаю в край мелкой монеты с расстояния тридцати шагов. - Владимир... - Уходи. Не в силах ничего сказать, Алексей надел форменную фуражку и сделал несколько шагов к двери. Когда рука его уже коснулась косяка, испугавшись пришедшей в голову мысли, он остановился: - Прошу тебя, Володя не делай глупостей. Вспомни о своем отце, и... - Дьявол! - звук выстрела разрезал пополам брошенное ругательство. Фуражка слетела с побледневшего Алексея. Сам потрясенный своим поступком, Владимир изумленно посмотрел на свою руку, а потом медленно опустил пистолет на стол. - Боже, - прошептал он. При выстреле рука его дрогнула, и пуля прошла гораздо ниже над головой Шубина, чем он мог это предвидеть. Он почувствовал дурноту. - Прости меня. - Опустившись на разобранную постель, потому что ноги уже не держали его, проговорил почти по слогам, словно сомневаясь в том, как складываются буквы: - Обещаю. Когда ты вернешься, меня уже здесь не будет. Бросив прощальный взгляд на своды Зимнего дворца, молодая девушка поправила выбившийся из-под шляпки черный локон, остановилась на несколько мгновений, вспоминая все удивительные счастливые моменты, которые помнили эти места и помнило ее сердце. Впереди ее ожидала долгая дорога, солнечная Италия... Длинные ресницы опустились, скрывая грусть, плескавшуюся в этих прекрасных зеленых глазах. Ей казалось, за последние недели она прожила целую жизнь. И теперь эта жизнь, словно завоеванный врагами, опустошенный город, до этого находившийся под долгой осадой, в бессильных слабых попытках спастись, лежала перед ней в руинах. Окно ее бывшей комнаты было открыто. Там обустраивалась новая фрейлина, сменившая ее в штате государыни. И другую пару видела она сейчас, под той же самой причудливо согнутой веткой, под которой еще недавно гуляли они с князем Андреем. Барышня звонко рассмеялась над шуткой своего кавалера, а он осторожно приподнял листки над ее головой... Печаль уколола Наталье сердце. Здесь для нее более ничего не осталось. Она кивнула кучеру и одной ногой ступила на подножку кареты. - Наталья Александровна! Княжна! Запыхавшийся молодой человек, с белокурыми волосами и длинной челкой, растрепавшейся от быстрого бега, с шумом добрал воздуха. - Наталья Александровна, - повторил он. - Мы знакомы, сударь? - вернув ногу обратно на тротуар, недоуменно спросила девушка. - Нет. Но послушайте... - поцеловав ей руку в одно мгновение, так словно его торопила несущаяся за ним по пятам гроза, он столь же стремительно выпрямился, и наспех убрав челку со лба, коротко представился: - Я друг Владимира. - Владимира? - Владимира Корфа. - Что?! - Ради Бога не сердитесь, княжна! - воспользовавшись ее замешательством, он увлек девушку на несколько шагов в сторону. - Что происходит? Что вы себе позволяете? - в возмущении она вырвала руку. - Наталья, - подняв ладони в знак капитуляции и взглядом умоляя ее не сердиться, он быстро набрасывал одно слово на другое, и лишь эта поспешность и горячность могла извинить простоту и откровенность его речи: - Я не знаю, что произошло между вами и Владимиром. Нет-нет, прошу вас, молчите! Дайте сказать мне. Я скажу лишь то, что вижу. Возможно, он и сделал какую-то глупость в отношении вас, но... Вы можете простить это сейчас. Потому что... он в ужасном состоянии. Он ранен, Наташа, ранен тяжело. Нет-нет, не спрашивайте меня, я сам не знаю как. Он не рассказывал мне подробностей... Но его жизнь в опасности. Если бы вы его видели... Умоляю вас пойти со мной! - Пойти? Куда? Я... - Нет времени объяснять. Прошу вас, прикажите ехать по адресу, который я вам назову... - Это... - происходящее не укладывалось в голове девушки, - очередная шутка Владимира Корфа? Я более никогда не желаю слышать это имя, и... - Разве я похож на человека, который шутит? Просто поверьте мне. Наташа, несколько минут промедления и может быть слишком поздно! - Как?.. - она сама не понимала, от чего дрогнул ее голос. - О чем вы говорите? Потеряв терпение, Шубин сжал ее локоть. - О том, что мой друг умирает! И если вы не хотите пойти к нему из простого христианского сострадания, я потащу вас силой, клянусь! В произнесенных словах было что-то такое, что поставило это мгновение особняком от всего мира. Так качается море и небо в глазах капитана терпящего бедствие корабля. Брошенный на волю судьбы, уже не в силах сделать ничего для спасения своего судна, он может лишь ожидать, что будет в следующую минуту, уже не зная наверняка - ни наступит ли эта минута, ни сколько продлится. Сумерки обступили комнату, но перед закрытыми глазами мужчины проносились яркие картины, словно набросанные огнецветными красками. Владимир был в бреду. Рана снова открылась и позволяла дышать лишь с большим трудом. Где-то далеко мигала мысль, что он должен подняться и куда-то пойти, но силы оставили его. Губы что-то шептали. Он снова был в маленькой деревушке, в комнате с невысокой миниатюрной женщиной с серыми глазами, до боли напоминавшими ему другие глаза точно такого же оттенка, смотрящие на него с нежностью и любовью... Но в эти чистые глаза он почему-то холодно бросал: Анна, ты отнимаешь у меня время. И их изумленное, испуганное его резкостью, отражение разбивалось на мелкие частицы. Так сияющий фонтан дробится на солнце и превращается во влажный рассеянный дым... Дым выстрела... Он снова стрелял в одного из двух людей, преследующих выбежавшую на дорогу белокурую красавицу с рассеченной щекой. И хотя помнил, что после подхватил ее в седло, почему-то вместо этого сам оказался на земле, прижимая рукой рану в боку, слыша над собой скрипучее: "Я же говорил, что он запомнит..." Все плыло. Лица мелькали перед ним словно мотыльки , привлеченные пламенем. Они были словно далекие образы. Он хотел удержать их и не мог, так быстро они двигались , расплывались, ускользали... Поднеся руку к лицу, он хотел заслонить глаза от этого нестерпимого водоворота, как люди прикрываются от невыносимо бьющего в лицо солнца. Но вдруг почувствовал , что другая, хрупкая женская, рука удержала его ладонь, сжала, опустила на край постели. Это Анна! Она простила его. Какая невыносимая невозможная мысль! Анна... Анна здесь... Открыв глаза, Владимир увидел лицо. Единственное лицо, которое никуда не убегало, черты которого не расплывались, а удерживались взглядом. Он смотрел и смотрел в него, пока потрескавшиеся губы не сложили слабое, едва различимое: - Наташа... И она уронила влажный кусок материи, которым протирала его лоб. Уронила голову на его руки. И заплакала. Окончание первого тома.