Амортенция

      Боль ослепляла. Закушенная губа ныла. Стойкое ощущение, что кто-то изнутри прогрызается через кожу предплечья, сводило с ума. Сознание жаждало провалиться в темноту и прекратить это. И дело не только в боли. Формировалось чувство, что теперь Энджи принадлежит не только себе самой, и самосознание желало избавления от этого в забвении.       Острая боль преобразилась в тупую, а настоящее стало ускользать от девушки как вода сквозь пальцы. Голова в районе висков и лба потяжелела, и Энджи качнулась назад. Внезапный холод между лопатками остановил полет в объятья Морфея.       Северус Снейп, заметив, как девушка готова рухнуть на пол, молниеносно среагировал и удержал её, подставив ладонь под спину, его ледяные пальцы прижались к гладкой коже ученицы, тут же вздрогнувшей от прикосновений.       «Я не могу грохнуться в обморок. Не перед всеми, — мысли вновь приобрели живость и зароились как пчелы в голове очнувшейся девушки. — Теперь все мои действия будут отражаться и на нем…»       Волдеморт все еще сжимал предплечье Энджи, хотя воздействие палочки уже не требовалось. Темный Лорд убрал магическое оружие в рукав мантии и почти что с вожделением глядел, как едва родившаяся черная змея, заключенная в череп, извивается в последних потугах на руке девушки.       Энджи от пережитой боли видела все через белесую пелену на глазах, слух подводил её, приглушая все вокруг, но его голос раздавался четко.       — Милорд, мне кажется, мисс Гордон следует отдохнуть после всего произошедшего, слишком насыщенный день для столь юной особы, — голос зельевара был ровным и вежливым. — Разрешите нам откланяться, милорд.       — Я хотел бы познакомиться поближе с новым членом нашей… организации.       — Сомневаюсь, что сейчас это возможно, милорд. Она измождена как принятием Метки, так и первой в жизни порцией алкоголя, — в его голосе прозвучало фирменная едкость. — Не думаю, что мисс Гордон в состоянии достойно поддержать светскую беседу. Особенно сейчас.       Они говорили шепотом, но, казалось, что гости в зале замолкли и старательно прислушиваются к разговору. В этой тишине все слышали, как журчал алкоголь, наполняя бокалы.       — «Мисс Гордон». Как холодно, Северус… — с бездушной улыбкой отметил Том Реддл и расцепил пальцы, освободив руку слизеринки. Место с Меткой горело. — Я бы хотел, чтобы Энджи погостила здесь до начала учебы. Возможно, мы не ограничим её деятельность только образовательной миссией в школе, Северус. Думаю, мисс не откажет в просьбе и доставит мне удовольствие, оставшись?       Говорить не хотелось, слизеринка уверена, что сейчас её голос прозвучал бы хрипло и боязно, так что она коротко кивнула и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой.       — Вот и чудно.       — Милорд, — Северус коротко склонил голову и, взяв девушку на руки, унес прочь в сопровождении заинтересованных взглядов верхушки Пожирателей Смерти.

***

      Столовая уже скрылась из видимости, а звуки пересудов стихли. Энджи чувствовала, как руки мастера зелий крепко удерживают её, впрочем, не обременяя себя бережностью или нежностью. Никакой ласки в этом жесте не проглядывалось.       — Это нормально, что вы унесли меня на руках? Перед всеми, — её голос и вправду хрипел, горло неприятно царапало, и девушке пришлось откашляться.       — Вы предпочли бы, чтобы я вас за волосы оттаскал? — жесткий голос резал перепонки. — Потому что другой альтернативы я не вижу.       — Но ведь приличия…       — Большинство в зале знают, что такое принятие Метки, это может вызвать недомогание вплоть до лихорадки. Вы даже трезвой бы не дошли дальше лестницы. И о каких вообще приличиях может быть речь?       Девушка повернула голову, отмечая в приглушенном свете канделябров незнакомые портреты на стенах.       — Мы идем не туда.       — Браво. Великолепное замечание, Гордон, спустя несколько минут вы заметили, что на развилке мы свернули в другую сторону. Поразительная наблюдательность, просто фотографическая память, — это не самые изворотливые или обидные придирки, которые извергал Снейп в плохом настроении, но еще никогда они не были наполнены такой желчью и язвительностью. Зельевару требовался малейший повод, чтобы, как ядовитая змея, броситься и впиться в жертву маленькими, но смертельно опасными зубами. — Я больше не проведу с вами ни минуты в той комнате.       — Тогда, куда мы…       — Люциус Малфой любезно предоставил другую комнату.       Чувствуя, что директор Хогвартса, мягко говоря, не расположен к беседе, слизеринка прикрыла глаза и откинула голову на грудь мужчины. Ход мужчины был плавным, и она почти задремала, когда Снейп остановился перед покоями. Извернувшись, он неведомым способом открыл дверь и опустил девушку на двуспальную кровать, уже бережно расстеленную заботливыми домовиками.       — Это ваше, Гордон, — Снейп извлек из пазухи и кинул на кровать небольшой сверток, в котором девушка узнала свою сумочку с незримым расширением. Инстинктивно она прижала её к себе как единственное сокровище. — Все остальные вещи, оставшиеся в тех покоях, домовики перенесли. Думаю, вы найдете их самостоятельно. Ваши вещи из Паучьего Тупика я прикажу доставить сюда же, — её щеки раскраснелись. — Вам не стоило пить, Гордон, — его голос был жестким, а взгляд, направленный на девушку, глядел сквозь неё.       — Не помирать же с жажды, выбора не было.       — Самый крайний бокал с левой стороны всегда с водой, Гордон. Вы не удосужились заглянуть внутрь?       Девушка стушевалась и запротестовала:       — Я уже совершеннолетняя, и алкоголь мне разрешен… — Энджи слегка улыбнулась и подняла взгляд на профессора. — К слову, разрешен не только алкоголь…       Зельевар, не удосужившись ответить, открыл дверцы массивного шкафа, судя по всему, в поместье Малфоев других шкафов и не существовало, извлек оттуда одежду и скрылся в прилегающей к комнате ванной.       Слизеринка успела за пару минут настроить фантазий, которые Снейп беспощадно разрушил, вернувшись в своей привычной одежде. Поверх сюртука со множеством пуговок и черных брюк на плечах покоилась длинная мантия, в которой он явился в поместье, явно отстиранная и тщательно выглаженная домовиками. Отблески огоньков свечей плясали на лакированных ботинках.       Энджи, все еще одетая в платье, успела лишь отстегнуть ремешки туфелек и поджать под себя ноги. Боль в руке почти утихла, хотя Метка еще пульсировала.       — Вы уходите? — легкое разочарование кольнуло её. Энджи казалось, что они, наконец-то, сблизятся, теперь не нужно скрываться или опасаться, что об их непростых отношениях узнают.       — А вы думаете, что, раз Лорд гонит меня в ваши объятья, я бездумно подчинюсь? — прошипел Снейп, с силой затянув шнуровку мантии. — Вы на это имели расчет, Гордон?!       Он не кричал, но чувствовалось, что хотел.       — Нет, я…       — Что, Гордон? Все-таки добились, чего хотели? — Снейп стремительно подскочил к ученице, схватил её за подбородок и поднял её лицо вверх, откинув назад копну рыжих волос. Дыхание мастера зелий со шлейфом огневиски, как и её собственное, обдало лицо девушки. — Теперь дорога в Хогвартс выстлана для вас желтым кирпичом. Милая моя Элли, волшебник, обещающий тебе возвращение домой, уничтожит тебя вместе со всеми твоими спутниками. Думаешь, ты нужна для переубеждения молодежи?! Черта с два! — его голос перешел в рык. — Теперь ты — ниточка, за которую Лорд будет дергать, а я — марионетка, пляшущая по его желанию. И все это — вашими молитвами. Я буду убивать и пытать как никогда, Гордон, потому что полчаса назад Темный Лорд создал идеальные условия для шантажа. Никто не говорит, что это угроза, но она таковой является. И он устроил это показательное шоу для всех Пожирателей, — его пальцы с силой надавили на кожу слизеринки. — «Смотрите, друзья, вы сомневались в верности Снейпа, в моей власти над ним? Так узрите его слабость, она в моих руках, и я буду вертеть им, как заблагорассудится». Вот что это было, Гордон! — он откинул девушку на подушку. Больно не было, но слезы нескончаемым потоком заструились по щекам Энджи, она даже не силилась остановить их. — Ни на мгновение не поверю, что вам стыдно, Гордон. Вы безрассудны, глупы, эгоцентричны!       — Вы ничего не понимаете, — мелкая дрожь била слизеринку.       — Здесь нечего понимать, Гордон. Если бы вы меня любили так, как преподносите это, то уехали бы из страны, как я и просил. Но вы думаете только о себе, это — не любовь. Это — самолюбие, — его слова отдавались колющей болью в груди. Он с отвращением отвел от неё холодный взгляд и отступил к двери. — К моему величайшему сожалению, вы не безразличны мне, Гордон, но я проклинаю день, когда вы появились в моей жизни.       Дверь покоев захлопнулась, и Энджи, спрятавшая заплаканное лицо и собственные крики в подушке, осталась в одиночестве.