***
Уже стояла ночь, все порядочные благовоспитанные ученики Хогвартса давно лежали в своих кроватях, поэтому и найти девочку, лежавшую без сознания, мог лишь дежуривший учитель. Или кто-то не очень порядочный. Других вариантов в два часа ночи не существовало. Мелкими шажками, опираясь на стены, по замку блуждал один из студентов. Подсвечивать Люмосом путь он не решился, от криков полусонных портретов мог весь Хогвартс вскочить на ноги, с них станется. Ночной искатель приключений пребывал в уверенности, что ничего не помешает ему в одну из последних ночей, проведенных в стенах школы, стащить из кухни побольше съестного и устроить тихую вечеринку в честь окончания курса и трудных экзаменов. Всю неделю практически каждому ученику пришлось заучить программу по всем предметам, так и не усвоенную за год в ходе занятий, от этой зубрежки просто сводило зубы, и постоянно болела голова. Вполне справедливо желание утешиться чем-то сладеньким после такой нагрузки на многострадальные головы, а уж если там окажется и сливочное пиво, то весь факультет пронесет его до Хогвартс-экспресса на руках. Эти мечты грели душу мальчика, пока он прокладывал себе путь к съестному, постоянно спотыкаясь о неровности каменных плит. Но такой неровности ученик никак не ожидал. Споткнувшись о безжизненное тело, парнишка кувыркнулся через него, отчего полы мантии взметнулись и накрыли голову. Поднявшись и приведя на ощупь свою одежду в порядок, мальчик пригладил гладкие короткие волосы и тихо произнес: — Люмос, — на конце волшебной палочки аккуратно засветился небольшой сгусток, осветив аристократическое лицо Драко Малфоя. Слизеринец поднес свет к причине падения и прерывисто выдохнул — на полу лежала та самая девочка, называвшая его «мистером». Им постепенно овладевала паника. Он только что наткнулся на тело девчонки из другого факультета. Ночью. Неожиданная догадка заставила его вздрогнуть, наклониться и слегка надавить пальцами на её шею. — Сердце бьется, — облегченно прошептал мальчик и начал озираться по сторонам, в надежде спихнуть на кого-нибудь свою находку. — Пол холодный, если её тут оставить, точно подхватит воспаление. В голове Драко явно происходил очень сложный мыслительный процесс, ему предстояло решить вопрос мировой величины — бросить её, будто его здесь и не было, или притащить в медпункт. Быть или не быть. Мальчик обреченно вздохнул и уже собирался развернуться и уйти, но решил в последний раз взглянуть на девочку. Воспоминания, как Энджи смущенно ему улыбалась, как она была с ним предельно вежлива, будто он уже лорд, захлестнули Малфоя, принося непонятную гордость, да и к тому же она вправила ему нос, варварски сломанный чертовой грязнокровкой. «Не пристало наследникам так поступать», — слизеринец подошел к девочке, приподнял её за плечи. Голова Энджи безвольно откинулась, подметая пол кончиками волос. Ни тряска, ни пощечины, поначалу легкие, а затем и покрепче, в чувство её не привели, ни единый мускул не дрогнул на её худом лице. Убедившись, что девчонка не проснется в неожиданный момент и не поставит его самого в неловкое положение, мальчик погасил Люмос и убрал палочку в карман мантии. Затем он продел руки под её согнутыми коленями и шеей и приподнялся, держа пуффендуйку на руках. — И не скажешь по виду, что такая тяжелая, — выдавил из себя наследник Малфоев. Постепенно глаза вновь привыкали к темноте. «И куда теперь её? Ломиться к пуффендуйцам? Не хватало еще им увидеть сцену — чистокровный снизошел до беспородной девчонки, поползут слухи. Мерзость, мой имидж портить определенно нельзя. Что тогда?» Слизеринец облокотился об стену, прижимая к себе юную особу. «До медпункта я «это» не дотащу. В гостиную тоже не пойду, свои же засмеют». Еще раз для выражения неизбежности судьбы он обреченно вздохнул и прошептал, глядя на её едва различимое в темноте лицо: — Учти, это услуга за услугу.***
В сумраке, освещенном парой свечей, напротив небольшого зеркала, подвешенного на стене, с перекошенным лицом стоял Северус Снейп и осторожно обрабатывал длинную неглубокую царапину, тянущуюся от левого уха до уголка рта. «Когда эта девчонка попадется мне, я ей все ногти с корнем вырву. Медленно, один за другим. С чувством, с расстановкой. С удовольствием послушаю симфонию, созданную из её душераздирающих криков, — протирая боевое ранение обеззараживающим зельем на основе спирта, зельевар не забывал вливать в себя небольшую порцию огневиски. Алкоголь успокаивал его нервы, расшатанные всем известной истеричкой. — Её вообще стоило бы исключить за все проступки и нарушения правил. Правда, рекорд Поттера ей не побить, а этого оборвыша уж точно никто не выкинет, значит, и чертову Гордон терпеть придется. После подобных насыщенных вечеров идеи Филча для наказаний не кажутся такими уж консервативными и жестокими». С каждым глотком мастер зелий чувствовал приятно расходящееся внутри тепло, и злость неспешно, но верно, отступала. «Пожалуй, вырывать ногти это слишком жестоко для такой тупицы, она даже изысканности данной пытки не оценит. Аваду бы на неё, и дело с концом». Мысли о пытках и истязаниях пуффендуйки приводили Снейпа в своеобразное спокойствие и приносили чувство отмщения за свою поруганную честь. Мужчина погрузился в кресло и подлил себе еще огневиски в опустевший стакан. Он вращал золотистую жидкость в стакане с такими интересом и талантом, будто преподавал сие действие годами. Развернув научную газету и погрузившись в чтение о новых открытиях в магическом мире, Снейп почти успокоился и даже перестал мысленно применять Круциатус к Энджи. Но стук в дверь развеял всю восстановившуюся идиллию вечера, и подавленное раздражение вернулось с новой силой. Зельевар подскочил к двери и, подготавливая самые едкие фразы, распахнул её. Все слова так и остались крутиться на кончике языка. На пороге стоял робеющий Драко Малфой, держа на руках причину бедствий зельевара. — Профессор, простите, что беспокою в поздний час, — зайдя в кабинет, мальчик поглядывал на начатую бутылку с выпивкой, стоящую на столе, и засомневался в разумности своего выбора. Хоть декан Слизерина никогда и не унижал змеенышей перед остальными преподавателями и учениками, это совершенно не значило, что он не был строг даже к собственным студентам. Попасться под горячую руку Ужасу Подземелий совсем не хотелось, даже выполняя свой долг джентльмена. — Куда её можно положить, сэр? Снейп молча открыл дверь, ведущую в смежную с его кабинетом комнату. Преодолев порог, Драко выпучил глаза, впервые разглядывая святая святых Северуса Снейпа, а именно его опочивальню. Спальня оказалась весьма скучной, пара шкафов, стул да постель, вот и все её убранство. — На кровать, — распорядился зельевар, зашедший следом. Слизеринец доставил девочку на указанное место и облегченно выдохнул, избавившись от груза в виде третьекурсницы. Мастер зелий кивнул воспитаннику на выход, и они снова оказались в кабинете. — А теперь рассказывайте, что произошло, и что такого сделала вам пуффендуйка, что вы её оглушили и притащили сюда. Мальчик обиженно зыркнул на друга своего отца. — Я её не оглушал. Я… споткнулся об неё. Около кухни, — зельевар приподнял бровь, выражая свои сомнения. — Она уже была без сознания, когда её нашел и поэтому… — И поэтому решили сбагрить её со своих рук на мои? — заключил Снейп, сдерживаясь, чтобы не сорваться на неповинного ребенка. Особенно, когда повинный совсем рядом. — Вы — молодец, Драко, что вообще не бросили и принесли её, но здесь не медпункт, а я — не мать Тереза. Однако вы тут, а бессознательная девчонка нежится на моих простынях. И я хотел бы узнать, с какой стати? Что за выгода виделась вам в том, чтобы тащить её сюда? — требовательно спросил зельевар. Наезды на Малфоя не стояли в планах у профессора, но настойчивое внимание блондина, оказываемое поцарапанному лицу, вызывало волну едва сдерживаемой ярости, алкоголь и бессонная ночь, собственно, терпимости тоже не способствовали. — Нет, сэр, ничего такого не было у меня в мыслях. Просто… — мальчик уже жалел о приходе к профессору, но объяснять, что ему не хватило бы сил подняться в медпункт вместе с девочкой, не собирался, как и о своей небольшой задолженности перед пуффендуйкой. Где это видано, чтобы Малфои признавались в собственных слабостях. — Я посчитал, что лучше декана Слизерина никто не сможет позаботиться об этом. — Научитесь лучше льстить, мистер Малфой, — фыркнул зельевар. — Возвращайтесь в гостиную. Пять баллов Слизерину за неожиданное благородство. — Да, сэр. — И еще, Драко. Не распространяйтесь об этом, и мы с вами не станем обсуждать, что вы делали ночью в коридорах. — Ни в коем случае, сэр. Белобрысый мальчишка бросился исполнять распоряжение декана и вскоре скрылся за поворотами, планируя никогда об этом никому не рассказывать, а лучше и вовсе зарыть воспоминания поглубже в недрах памяти. Снейп же перевел дух и приложил руку к виску, выражая всей своей позой утомление и безысходность. Немного отдышавшись, чтобы успокоиться и не задушить эту бестолочь подушкой в порыве чувств, зельевар подошел к постели. Несмотря на то, что девочка на огромной кровати казалась еще более хрупкой, чем обычно, это не помешало ей разложиться на ней звездочкой, явно чувствуя себя хозяйкой. Снейп сел рядом с ней на покрывало, взял за запястье, и, почувствовав большим пальцем бьющуюся вену, стал отсчитывать удары. — Пульс в норме, — словно фиксируя в библиотеке своей головы сей факт, произнес он и прикоснулся прохладной ладонью ко лбу пуффендуйки. — Не горит. Просто спит. Готовить зелья у вас получается лучше, чем принимать их, мисс Гордон. Насколько же надо быть слабоумной, чтобы разом выпить двести миллилитров умиротворяющего бальзама, не разбавленного водой. Очнется не раньше, чем через несколько дней, даже если восстанет Темный Лорд, и начнется вторая магическая война. Страдальчески вздохнув, Снейп взял пуффендуйку за левую руку и, внимательно вглядываясь в лицо, осторожно начал двигать ею. Сначала вращал её плечом, сгибал в локте, в запястье, проверял пальцы, каждую фалангу на наличие ушибов и переломов. Затем перешел к следующей руке, когда очередь дошла до запястья, Энджи скривилась и застонала во сне. — Ушиб, — диагностировал преподаватель. — Неудивительно. Даже упасть без последствий не смогла. Закончив обследование пострадавшей, Снейп слегка втер мазь в её руку, стараясь не доставлять лишней боли, и перевязал бинтами. Сложно было поверить, что именно этот Снейп, аккуратно ухаживающий за девочкой, в своей голове буквально час назад рисовал яркие и разнообразные картины мести. Злиться сейчас на Гордон было невозможно. Девочка, лежащая на кровати, ничего общего с истеричкой, оставившей царапину на память, не имела. Её лицо было умиротворенным, слегка приподнятые уголки губ и растрепанные рыжие волосы, контрастирующие с черной шелковой наволочкой подушки, явно не настраивали зельевара на пытки. «Гордон — всего лишь невинный ребенок, пусть своенравный и недалекий, но ребенок, — словно только заметив этот факт, подумал мастер зелий, плотно сжав губы. — Мои угрозы и наказания ни ума, ни воспитания ей не прибавят». Снейп переместился на стул, прикрыл глаза и задремал, опираясь на кровать. Рассвет пришел неприлично быстро. В комнате не было окон, и утренние лучи света не проникали в это логово, однако, назойливые птицы и их щебетание прокрадывалось даже в самые глубокие недра замка, не исключая подземелья. Зельевар поднял голову, так и не выспавшись, проклял свой чуткий слух, чертову школу и её обитателей, мешающих проводить ночи, свободные от дежурств, в собственное удовольствие, и с блаженством потянулся, чувствуя, как разминаются затекшие мышцы. — Северус… — его имя прозвучало, как шелест крон деревьев в лесу — мягко, нежно и так естественно, что зельевар встрепенулся и кинул взгляд, полный напряжения, на ученицу, вновь готовый сыпать проклятьями, как словесными, так и магическими. Но она всё ещё спала, её дыхание оставалось спокойным и размеренным, лишь губы растянулись в восторженной улыбке. Мужчина усмехнулся, вновь вспомнив причины своего поведения, бережно взял ученицу на руки, подивившись, какая та легкая, и вынес из своего кабинета.***
Наступило на удивление холодное дождливое лето, с облегчением ученики, сдавшие экзамены, разъехались по своим домам, стремясь в объятья соскучившихся родителей, друзей или родственников. Замок опустел, и для Энджи жизнь словно остановила свое движение. Очнулась девочка уже покинутой всеми в медпункте, окруженная заботой мадам Помфри. И произошло это не через пару дней после принятия зелья — успокоительного в малых дозах и усыпляющего в больших, а через неделю, показавшуюся для спящей мгновением. В день пробуждения с руки девочки окончательно сняли повязку, к которой Энджи и привыкнуть-то не успела. В ответ на расспросы мадам Помфри терпеливо рассказала девочке, что её принесли без сознания после случайного употребления зелья, и с того момента прошло более недели. Единственным упущением оказалась непросвещенность медсестры — кто и когда её принес. По её словам, она лишь обнаружила рано утром её в одной из коек медпункта. А затем собрались учителя, и преподаватель зельеварения вынес вердикт с диагнозом. «Конечно, сам же видел, как я его пила, — огрызнулась про себя пуффендуйка, поражаясь, как глупо просчиталась, будучи на эмоциях. — Ладно хоть у Снейпа совести хватило не снимать с меня баллы за незнание эффектов от зелий, пока я спала». Энджи даже хотела задержаться у мадам Помфри подольше, якобы для реабилитации, но медсестра была неумолима и сказала, что подростку необходимо движение и свежий воздух, а затем смело выдворила её как садового гнома, разве что крутиться при этом не стала. В действительности же пуффендуйка не желала встречаться с зельеваром в Большом Зале за одним столом, сидеть рядом и случайно касаться рукава его мантии. Она боялась, и честно это признавала, но разумные причины для того, чтобы прятаться от преподавательского состава, у неё отсутствовали. Для девочки все произошло будто вчера, ей казалось, что она до сих пор чувствует, как горит рука после удара, что не мешало в её душе теплиться надежде, что злопамятный Снейп все же остыл и почти забыл о случившемся. Оттягивая момент их встречи, пуффендуйка вышла из замка, пробежалась по окрестностям, собирая ногами ледяную росу с мелких листочков, без фанатизма позанималась зарядкой, чувствуя запах свежей листвы и дождя. Но вскоре собрались тучи, и под мелким моросящим дождиком Энджи, прикрывая руками голову, побежала обратно в замок. — Даже погода гонит меня, — недовольно пробурчала она, считая встречу с зельеваром сродни плахе. Через полчаса девочка, уже переодетая в теплое серое платье, стояла в нерешительности перед входом в Большой Зал. Задерживая дыхание, она толкнула дверь, и предобморочное состояние как рукой сняло. Место зельевара пустовало. Напряжение ушло, плечи мгновенно расслабились. — Доброе утро, Гордон. — Доброе утро, профессор Снейп, — не оборачиваясь назад на голос, пробормотала девочка, возвращаясь в состояние каменного изваяния и ожидая заклятий в спину. Но зельевар лишь прошел мимо неё, направляясь к своему месту за столом. Пока она спала, Люпин уже собрал свои вещи и уехал восвояси, не оставив девочке возможности извиниться за прошлое. Впрочем, судя по всему, Римус даже после самовольного увольнения не беседовал ни с кем о произошедшем. Так, место Энджи, как всегда, было свободно на время летних каникул. Девочка медленно села за стол, останавливаясь у каждого желающего выразить свою радость по поводу её выздоровления и попутно удивляясь, что еще не услышала ничего язвительного от декана Слизерина. Когда Энджи наконец добралась до собственной тарелки, половина преподавателей уже окончила трапезу и разошлась. То ли Снейп специально медлил, то ли не был голоден, однако, в конце концов, в Большом Зале они остались наедине. Энджи сидела перед тарелкой, наполненной едой, так и не прикоснувшись к ней. — Вы считаете, что я вас отравлю за завтраком? — внезапно спросил Снейп, слегка развернувшись к ней. — Я, в отличие от вас — не идиот. Если бы захотел, то провернул бы все намного изящнее и искуснее. Так что начинайте уже поглощать пищу. Вы за неделю нормальной еды в рот не брали, у вас наверняка желудок в узел завернулся от запахов. Живот пуффендуйки в подтверждение слов профессора лишь недовольно заурчал. — Я не боюсь отравы, сэр, — осторожно произнесла она. «Я боюсь, что меня от страха вывернет, если я съем хоть что-то». — Тогда ешьте, — раздраженно приказал Снейп. — Или вы хотите упасть в обморок еще и от голода? Я уже вижу заголовки Пророка: «Бедную маглорожденную заморили голодом в Хогвартсе». Хватит ерничать, ведите себя цивилизованно и слушайте старших! «Ненамного вы и старше меня, — Энджи зачерпывала ложку овсянки. — Мне почти двадцать один год. Совершеннолетняя по всем статьям. Правда, если я вам это скажу, большее, чем палата для умалишенных в Мунго, меня не ожидает». — Да, сэр. — После завтрака нас ждет серьезный разговор, — тошнота подкатила к горлу пуффендуйки. Заметив, как позеленела девочка, зельевар продолжил. — После завтрака убивать вас я тоже не планирую, так что можете не пытаться удавиться кашей. Когда я решусь на ваше убийство и срок в Азкабане, то соизволю вам сообщить — в письменной форме и в двух экземплярах. «Кажется, он в хорошем настроении», — Энджи слегка улыбнулась и со спокойной душой доела свой завтрак.***
— Я хочу обсудить ваши вспышки неконтролируемого гнева, — без предисловий начал зельевар. — Вы, Гордон, абсолютно не умеете держать себя в руках. Вам очень повезло, что я такой лояльный преподаватель… — Энджи закатила глаза. — … и вместо наказаний предлагаю вам свою помощь в ущерб своему личному времени… Они стояли посреди зала бывшего Дуэльного клуба. Возникало странное ощущение — учебный год закончился, а нотации и нервотрепка продолжались. — Разве я не бездарность? — горько повторила его слова девочка. Его тирада очень сильно её задела. Столько трудов, моральных и физических, затрат времени и сил. И для чего? Чтобы все эти труды были попраны парой предложений. — Я погорячился, — признал зельевар. — Вы — не бездарность, а просто бестолочь, которая не в состоянии воспользоваться собственным потенциалом. — Это хоть не так обидно, сэр, — привыкшая к желчи Снейпа, вымолвила девочка. — В общем, Гордон, вы обязаны научиться владеть собой. Мало ли кто захочет оскорбить вас, и что же вы полезете на волшебника махать руками? — иронично поинтересовался мастер зелий. Не успела Энджи ответить, как он это сделал вместо неё. — Вам Авада прилетит в голову быстрее. Именно поэтому вы обязаны уметь быть спокойной и сдержанной. — Я умею, сэр. — Тогда что же случилось в кабинете зельеварения неделю назад? Потрудитесь объясниться. Пуффендуйка густо покраснела. — Если бы я была несдержанной и импульсивной, то делила бы стол со всем семейством Уизли, — на момент Энджи скривилась и тряхнула волосами. — Так и вижу, как меня принимают за еще одного их отпрыска. — То, что вы обучайтесь на Пуффендуе, еще ничего не значит — все люди разные. В семье не без урода, еще можно много об этом дискутировать. В Гриффиндоре могут быть подлецы, в Слизерине храбрые придурки, в Когтевране … — Да, да, сэр. Я поняла. И в одном лишь Пуффендуе собраны все остальные, даже такие несдержанные амебы, как я, — фыркнула девочка. — Почему вы просились в Слизерин? — внезапно напрямую спросил Снейп. — Что? — слабым голосом переспросила она, хотя прекрасно расслышала преподавателя. — Почему Слизерин? — упорствовал мужчина, его тихий голос отражался от стен зала. — Большинство магов презирают слизеринцев, а вы, маглорожденная, подавно должны ненавидеть поголовно всех змей, оскорбляющих вас на каждом углу. — Вы не правы, сэр. Как к человеку относишься ты, так и он будет к тебе относиться. Это не всегда действенно, но часто. Слизерин враждует с Гриффиндором из-за нападок последних. Чистокровные слишком высокомерны, чтобы затевать конфликты. И за это высокомерие остальные их не любят. Замкнутый круг, профессор. — Надо же, иногда и вы можете логично рассуждать. Но это не ответ на поставленный вопрос. — Сэр, — не обращая внимания на едкие замечания Снейпа, Энджи продолжила, — мне, на самом деле, все равно, на каком факультете учиться. Теперь все равно. — А что же было раньше? — Раньше мне казалось, что я создана лишь для того, чтобы служить делу, а теперь я хочу жить и быть счастливой.