…Брат мой, брат, душа водопада, Мне ответь – где твоя радость? Как же так наполнилось ядом То, что пело, то, что смеялось…*
***
Вокруг вдруг исчезли все звуки. Люди продолжали проходить мимо, вахтёрши по прежнему сплетничали, попивая чаёк на входе, но всё происходило абсолютно молча. Как будто в телевизоре одним щелчком пульта выключили звук. «Я жница». В голове образовался вакуум. Горло пересохло. «Диспетчер». Каждое слово по отдельности эхом стучало у меня в висках. В поле зрения всё стало расплываться, терять свои очертания, уходить куда-то в никуда. Чётким оставался только тонкий девичий силуэт напротив, в красном сарафане и с пепельной косой. Красном? «Твоя наставница». -Эй, ты чего? – удивлённо спросила девушка, помахав ладонью у меня перед глазами. Ой как мне плохо… Глаза заслезились, зрение резко село, в висках начало стучать… Может, поэтому я вместо ладони заметила лишь некое пятно телесного цвета с золотистой искоркой красивого маникюра? Нет-нет, не может быть. Я просто сплю. В неверящем жесте я покачала головой. Ох, лучше бы я этого не делала. Голова двигалась так медленно… Слева направо и справа налево… С того момента, как неведомая девушка помахала рукой и до того, как я вернула голову в исходное положение, должно было пройти от силы секунд пять. Это если логически задуматься. Но мне померещилось, что прошло не меньше трёх часов! Что же это такое? И как же сильно болит голова! Девушка, представившаяся, кажется, Ксенией, издала какое-то понимающее хмыканье. По крайней мере, это мне так показалось, в данном состоянии я даже за себя ручаться не могу. И приблизительно через полчаса (на деле, наверное, не больше минуты) у меня за ушами скользнуло нечто маленькое и холодное, а на переносице – чуть мягкое. Голова сразу же перестала болеть, окружающие предметы – расплываться, а звуки вернулись на место. Всё было так же, как и десять минут назад (взглянув на карманные часы, я в этом убедилась) – я стояла на ступеньках университета, а напротив находилась некая Ксения в красном сарафане. -Теперь хорошо видишь? – спросила она. Я рассеянно кивнула и протянула руки к глазам. Очки? Очки. А зачем мне очки? Пока я вела диалог сама с собой, девушка как-то озабоченно меня рассматривала. -Ну что Вы разглядываете меня, как новый экспонат в Кунсткамере? – немного раздражённо спросила я, одной рукой держась за левую дужку очков. -Шутка смешная, - уголком губ улыбнулась Ксения, - поскольку наш департамент в некотором роде, а особенно по праздникам, очень похож на Кунсткамеру. А ты у нас, как ты выразилась, новым экспонатом будешь. -Не смешно! – резко сказал я. -Согласна, не очень, - она в извиняющемся жесте развела руками. Я запустила руки в волосы. Департамент ещё какой-то, наставники… -Хотя ты и правда обещаешь стать интересным экспонатом… То есть стажёром, - поправилась Ксения, наткнувшись на мой стальной взгляд. -И почему же? – мрачно спросила я. Странно… Меня в данный момент интересует, почему я, как выразилась эта девушка, являюсь «интересным экспонатом»… А должно интересовать, кто я, что за департамент, кто такая Ксения и всё такое! -Интересные вопросы ты задаёшь, вот почему, - озадаченно ответила девушка, - я, конечно, старший диспетчер, многое успела повидать, однако наш начальник старше меня раз в десять. Может, он и видел нечто на тебя похожее… -Что? – зло осведомилась я, по-прежнему держась за дужку очков, словно боясь, что они вдруг исчезнут. -Ну как сказать… -Как есть не пробовали? – язвительность так и сочилась с языка. «Ну ты даёшь, Аня», - обратилась я сама к себе, - «тебе такая манера разговора совсем не свойственна. Уж скоро яд закапает. Слюну не пробовала продавать как лечебное средство?» -Просто полукровок бывает два типа. Первый и наиболее распространённый – это когда полукровка радуется обнаружению своей, так сказать, потусторонней родни, проявляет активность, задаёт вопросы, Границу переходит легко и самостоятельно, в общем, с моторчиком в пятой точке. А второй тип мне ни разу не попадался. Они, как я читала, угрюмы, неосознанно могут вести себя грубо, не задают вопросы о департаментах, как будто всё уже знают. Это, вроде бы, «память крови» называется. Вот ты стопроцентно второй тип. -И что? – презрительно спросила я, - Это когда кровь всё за тебя помнит и знания вбиты на уровне инстинктов? -Так и есть! – непонятно чему обрадовалась Ксения, - Только полукровок второго типа среди жнецов практически нет. Они Границу очень тяжело переходят, застревают на ней, растворяются в пространстве и времени. Ваня именно поэтому, собственно говоря, не с нами… Я резко вскинула глаза на Ксению. -Он, в общем, не смог… - замялась она вдруг, - Слабый был, после яда-то… Пойдём уже со мной! – резко сменила она тему, снова надевая на лицо улыбку, - Если что, я помогу, подтолкну, если застрянешь, как брат твой, а к тому времени и Горислав придёт, вместе поведём… Я каким-то чудом сумела на пару секунд отодвинуть вихрь мыслей и вытащить наружу одну, самую, на данный момент, важную: -Ксения, а Вы вообще кто? -Жнец. Шинигами, Бог смерти, - принялась она подбирать синонимы, глядя на мои округлившиеся глаза. Все мысли, сделав тихое «БДЫЩ!», малодушно скончались. Сознание отключилось, губы с трудом шевелились, пытаясь выговорить то, что знать мне было жизненно необходимо: -А чем Вы занимаетесь? -Если кратко, то собираем души умерших косами смерти, а если подробно, то… Зрение вновь затуманилось, в висках опять застучало, зато звуков как будто становилось больше… -Ань, тебе плохо? Очень? – встревожено спросила Ксения, поправляя на плечах свой красный сарафан. Этот невинный жест, как будто поплотнее запахиваешься в красное пальто, добил мой мозг окончательно. Сознание стало улетать, звуков становилось всё больше, а зрение сыграло со мной злую шутку – мне внезапно померещилось, что у Ксении длинные красные волосы и очки как будто на цепочке, что она стоит и, зачем-то наклонив голову, с диким отчаянием смотрит на меня, как будто я на чьих-то… руках? Что такое? Чуть повернув голову, я увидела… МАМА?! Да… Мама… Только лет на пятнадцать моложе… В горле запершило. В глазах ощущалась влага. Почему-то захотелось заплакать… -Ну-ну, тихо… - раздался в ушах успокаивающий мамин голос, - Сейчас придём домой, в тепло… Почему? Почему вокруг всё такое… Красное? Говорят, у влюблённых в животе летают бабочки. У меня, судя по ощущениям, там тараканьи марафонские бега. Живот скрутило адски. Дышать было нечем – в горло словно залили расплавленный свинец. Кожа трескалась. Глаза… Такое ощущение, что их стремились выдавить, причём с внутренней стороны черепа. А в венах и артериях происходило что-то совсем уж невообразимое – будто в них текла серная кислота, разъедая внутренние органы. Причём сами вены, что удивительно, растворялись гораздо медленнее… Меня не было «здесь», однако меня не было и «там». Я была везде, но меня не было нигде. И при этом я ещё и куда-то… иду! А боли нет. Меня на ходу разрывает на части, а мне совсем не больно. Меня что-то толкает, тянет назад, хочет остановить, сбросить. И мне хочется остановиться, присесть, отдохнуть, а, может, и вовсе повернуть назад, спрыгнуть. Но кровь (или что там у меня сейчас течёт?) физически не даёт мне это сделать. Я уже не способна стоять на ногах, а она продолжает меня тянуть. Правая нога слегка скользит, попутно я понимаю, что пытаюсь идти не по широкой дороге, а по узкому лезвию ножа. Словно по неведомой границе… Граница? Возможно. А что обычно делают с границей, не важно, с какой? Её пересекают. Меня продолжало отталкивать, тянуть назад. Назад? Обратно, в этот серый и скучный мир? Ни за что. И, не смотря на то, что я уже почти не чувствовала ни рук ни ног, я поправила очки, встала с колен и прыгнула вперёд.