"А Вы когда-нибудь видели, как танцует ведьма?"

Наверное, сейчас, да? Вот прямо сейчас. Или чуть-чуть погодя всё случится. Да, это будет совсем скоро, буквально через считанные мгновения я умру. Хотя что следует понимать под «умру»? Смерть тела, смерть разума или всё вместе? Я не понимаю, какой ответ на этот вопрос будет правильным. Моё тело перестало существовать. Последнее, что я зрительно запомнила – это Ваню, моего любимого старшего брата, печально улыбающегося. Моё тело умирало быстро, поэтому я не успела как следует попрощаться. Улыбаясь, мой брат развернулся, вскинув руку в прощальном жесте, и растворился в пустоте. А что вообще есть смерть? Только ли прекращение жизненных функций, остановка сердца… Или что-то ещё? Душа-то остаётся. В аду, в раю – не суть, остаётся же, если, конечно, её не съест демон. И можно ли в таком случае сказать, что человек бессмертен или всё же нет… От философских размышлений о смысле жизни после смерти и о сущности бытия в целом меня отвлекла вспышка света, весьма похожая на… Ну да, на молнию. Намотав сопли на кулак, я строгим тоном приказала себе заткнуться. Вся ситуация в общем весьма печальна, но я потом поплачу. Сначала нужно отсюда выбраться. Поёжившись от холода, я села и поспешила выползти из воскового круга, ибо ноги пока не держали. Далеко я не уползла, уткнувшись макушкой в стену… сарая? Да, похоже на сарай. По крайней мере, на ощупь. Но почему за окном так темно? Благо, мои часы были с подсветкой и я смогла определить, что с того момента, как мы сели праздновать окончание экзаменов в столовой, прошло времени час двадцать. Сейчас всего лишь полшестого, какого, прости, Господи, хрена, за окном темно как в три часа ночи? Чёрное небо вновь разрезала серия вспышек, позволившая мне себя разглядеть (подсветки часов не хватало). Покоцаные сапоги, порванные джинсы, пуховика не было. Кофты тоже. Выше пояса я была одета только в лифчик и синюю ветровку с парой дырочек на левом рукаве. Ванину ветровку. Плач прорвался через горло странным звуком захлёбывающегося человека. Нельзя плакать. Не сейчас. Потом. Нужно выбираться. Я смогу, я сделаю это. Нужно взять себя в руки! Я резко, до сильной боли, прикусила себе нижнюю губу. Кажется, даже до крови. Зато истерика прекратилась на подступах. Путь к спасительной двери лежал через восковой круг. М-да… Я не настолько продвинутая ведьма, чтобы понять, сохранилось ли в нём какое-нибудь остаточное явление. Вернее сказать – вообще не продвинутая. Творить магию в Академии шинигами меня не учили, самопальные заклинания временами выходили боком… Единственное, что я сейчас в состоянии понять, это то, что неизвестно, что хуже для неопытного студента – пройти через круг или попытаться его разрядить, ведь чем-то от него всё-таки фонило. И вообще это демоническая магия, нафиг её, нафиг, нафиг! Аккуратно обойдя круг по краешку, я ринулась к двери, толкнула её раз, другой, третий… Заперто. Или нет? Может, просто снегом замело? Вряд ли Алвиз стал бы заваливать дверь, он же рассчитывал, что я умру. Или стал бы? Скрежет неизвестного предмета дал мне понять, что дверь всё-таки завалена. Может быть, он это сделал в расчёте на то, чтобы мои будущие коллеги не сразу до меня добрались? Вероятнее всего да… И тут я похолодела. Алвиз, получается, старался любой мелочью выиграть себе хотя бы пару секунд времени. Но данная мелочь русских жнецов не остановила. В том смысле, что раз она на месте, то останавливать пока некого. А раз я очнулась, а их до сих пор нет, значит, что-то случилось. Причём явно не в мою пользу. Я в панике обвела взглядом сарай. Для выхода оставалось только окно. Пробравшись к нему, я тщательно, насколько позволял неверный свет молний, осмотрела раму. Фигня, тут три гвоздика вытащить – стекло само выпадет, но вытаскивать мне нечем. Блин, придётся разбивать. Я неуверенно слегка ударила кулаком по стеклу. Нужно бить сильно, чтобы оно не просто треснуло, а именно разбилось. Но и аккуратность нужна, ведь выковыривать осколки из руки у меня нет времени. Со вселенской ненавистью посмотрев на эти злоебучие гвоздики, я принялась расстёгивать ветровку, дабы обмотать ею руку. Видимо, как колдунья я не безнадёжна – от моего взгляда стекло жалобно треснуло и осело пылью у моих ног. Вместе с гвоздиками. В лицо тут же ударил порыв ледяного ветра. Ну а что я хотела, тёплые тропики? Предновогодние дни, температура минус тридцать. Застегнув ветровку, я резво перелезла через окно и спрыгнула на землю, тут же утонув в снегу как минимум по колено. Нужно срочно найти место, где можно согреться и желательно пожрать, иначе я буду первым жнецом, на надгробной плите которого напишут «Замёрзла к ебеням». А на улице не так уж и темно. Гроза ушла, а путь до ближайшего сельского домика прекрасно освещала убывающая луна. Да и в окошке, кажется, свет горит, маленький, правда, как от настольной лампы. Домик! Дом, люди, еда! ПЕЧКА!!! К спасительному огоньку в окошке я летела как на крыльях, ибо в одной ветровке на морозе всё-таки очень холодно. Огонёк в окне погас. -Кто-нибудь… - жалобно пискнула я, начиная терять остатки самообладания, - Пожалуйста… Я постучала в дверь. Обледеневшие пальцы не слушались, пришлось стучать сапогами. По щекам потекли слёзы, отчего создавалось неприятное ощущение – словно куском льда царапают кожу. -Кого там принесло на ночь глядя? – ворчливо отозвались из глубины дома и в коридоре зашуршали тапочки. -Впустите меня! – крикнула я так, чтобы через толстую дверь меня услышали, - Пожалуйста, помогите мне! Паника нарастала. Мне начинает казаться, что если меня сей же час не впустят, то Алвиз выпрыгнет из-за угла и убьёт меня. Самым жестоким способом. Запихнёт меня по ту сторону Границы. А умирать я не хочу. Дверь, наконец-то, распахнулась, явив моему взору весьма пожилую женщину, уже одетую в ночную рубашку. Она ТАК на меня посмотрела, что я удивляюсь, как у неё глаза из глазниц не выпали. Ну её можно понять – посередь ночи в дом стучится незнакомая девка, грязная, в оборванной одежде и тонюсенькой ветровочке, и это, если верить термометру, при минус тридцати двух градусах. -Пожалуйста… - еле-еле выговорила я синими от холода губами. Старушка заохала, быстро втащила меня в дом, усадила на софу и поспешила согреть. Я попыталась благодарно ей улыбнуться. А затем меня прорвало. Сначала лишь щекотало в горле и щипало в глазах, а потом рыдания вырвались наружу подобно снежной лавине и накрыли меня с головой. В голове не осталось и подобия мыслей, только сплошные невразумительные чувства: облегчение от того, что я в тепле, радость, что всё закончилось, эйфория, что всё-таки жива, горе от потери брата, страх от навалившейся разом памяти и благодарность к незнакомой старушке. Я ещё никогда так не плакала, даже тогда, когда увидела тело брата в коридоре. Я не контролировала ни своё тело, ни свои чувства. Я вся сотрясалась от душивших меня рыданий. Слёзы безостановочно текли сквозь мои пальцы, падая на рваные джинсы и продолжая свой путь на пол. В какой-то момент мне показалось, что я вот-вот умру от недостатка воздуха. Я пыталась сделать вдох, но получался только выдох, сопровождаемый невразумительными стонами. Кажется, это уже переходило в истерику. -Ну что ты, девочка, - раздался голос бабушки, - вытри слёзы. Всё хорошо, не нужно плакать. Я послушно попыталась последовать её совету, однако передышка получилась очень короткой, после чего меня вновь начало трясти. Раздался вздох и звук наливаемой в жестяную кружку воды. -На, вот, попей, девочка. Только не залпом, хорошо? – попросила она, впихивая кружку в мои трясущиеся руки. Я поднесла кружку ко рту и сделала три глотка, после чего у меня началась икота. Однако слёзный канал перекрылся и это радовало. Минут примерно через десять я настолько справилась с истерикой, что смогла поднять голову и заговорить. -Простите, пожалуйста, - это было первым, что я сказала, - просто всё это… это всё было настолько ужасно, что мне нужно было… Понимаете… -Ну что ты, девочка, - замахала бабушка руками и забрала кружку, - ты расскажи, что с тобой приключилось-то? Что ж ты делала раздетая на морозе? Я посмотрела на себя в зеркало. Мало того, что очки треснули, правый глаз сильно болел, так он ещё и опух (впрочем, как и второй), нос покраснел, а пол лицу размазалась грязь. Я взяла со стола салфетки и принялась приводить себя в порядок. На это ушло ещё минуты две, но женщина ничем не выявила своего недовольства. Если, конечно, оно было. -Можно мне позвонить с Вашего домашнего телефона? – робко спросила я. Кивком головы разрешив, бабушка ушла на кухню заваривать чай. Царь, в смысле Борис Владимирович, как-то говорил нам, что если мы на задании и у нас случилось ЧП, то из мира смертных можно позвонить в наш город в Поднебесье. Разумеется, не просто так. Молясь всем языческим божествам, которых знала, я набрала заветные четыре цифры, а затем, после трёх длинных гудков, мобильный номер Царя (единственный номер, что удалось вспомнить на фоне стресса) в обратной последовательности. -Слушаю! – коротко рыкнули в трубке. -Борис Владимирович… - тихонько пропищала я. В глазах опять защипало. -БЛАН, ТЫ? – рявкнул Царь. -Я… Молчание. -Не вешай трубку. Демоница хитра, её след взять трудно, а сигнал мы за секунду отследим. Ничего, не долго её трупу бегать осталось! Не вешай, мы уже идём! Я со вздохом положила трубку на тумбочку и поплелась на кухню, на ходу сочиняя как можно более правдоподобный рассказ для приютившей меня бабушки. Мой близнец умер. Что будет дальше – я не знала. Точнее, знала, но оставалась слепая детская вера, что всё будет хорошо.

***

Когда я умер - ты был так рад, Ты думал, что я не вернусь назад. Но я пробрался однажды в щель между строк, Я взломал этот мир, как ржавый замок. Я никогда не любил ворожить, Но иначе не мог.*