И художника русалка Нежно за руку взяла, Одурманив его взглядом, Вдруг под воду увела...*
*** Где-то в английском департаменте жнецов.
Уильям Ти Спирс рассматривал прошение о переводе в его отдел и попеременно краснел, бледнел, зеленел, поправлял очки, ослаблял узел галстука - в общем, нервничал. -Уилли, ну так что, ты решил? - жеманно спросил вертящийся перед ним Грель. -Диспетчер Сатклиф, - строгий тон не допускал возражений, - Вы действительно хотите, чтобы я ЭТО сделал? Грель хотел. Очень хотел. Всем своим видом, обнимая ножку стола начальника, он показывал, что хотел. -Да Вы хоть знаете, какую косу смерти выбрала себе Ваша сестра? -Нет, какую? - заинтересованно спросил алый жнец. -Бензопилу "Дружба"! Засияв от гордости, Сатклиф принялся скакать по кабинету. -Молодец! Моя кровь! Чувствуется наша семейная школа! - не унимался он. Спирс мог отказать Грелю в чём угодно, но только не в этом. Поняв, что весь психологический ущерб отдел отныне будет получать не от одного Греля, а уже от целого семейства Сатклифов, Спирс захотел удавиться своим же галстуком. Но такая роскошь была невозможна, поэтому, попрощавшись со своими нервами и поприветствовав будущие седые волосы, начальник английского отдела жнецов шлёпнул по лежащей перед ним бумажке печатью "одобрено".***
-Почему же вот так всё и закончилось? Почему? - глупо спрашивали однокурсники друг у друга. Задним, так сказать, числом, я понимала, почему. Но это так не хочется признавать! Понимала это и мама Эльзы, ушедшая, пожалуй, даже, убежавшая с её похорон, едва первая горсть земли упала на крышку её гроба. Возмущаться сил не было, лишь пара ребят удивлённо посмотрели ей вслед. Я подобрала венок, который держала женщина, решив положить его на могилу вместо неё. На похоронах, кроме матери, было немного народу. Наши четырнадцать рож, Царь, да начальник отдела. Да и то он ушёл, сказав несколько формальных слов, мол, как нам дорога была Эльза, какое это несчастье, бла-бла-бла и всё такое. -Да что ж это такое-то, а? - как-то потерянно сказал Царь, сидя прямо на земле, - Раньше же уже видел смерть своих выпускников, а больно всё равно. -А хороните в первый? - отстранённо спросила я, не глядя на учителя. -В первый... - подтвердил жнец. -Ну вот и... вот, - я не знала, что сказать. Что говорят в таких случаях? Что? На кладбище, если две могилы можно назвать кладбищем, могила нашей русалочки была третья. Третья! Третья за всё время существования русского департамента! Царь махнул рукой, поспешно поднялся и ушёл, буркнув, что ему надо выпить. Я вздохнула и поспешила положить венок на предназначавшееся ему место, добавив от себя жёлтый тюльпан. -Могла бы и сама положить, - осуждающе цокнула языком Света, глядя на то, как я старательно укладываю венок от матери Эльзы. -А вот не надо, - предостерегающе подняла я ладонь, - не надо осуждать, когда ничего не знаешь. -Тогда просвети меня, - спокойно попросила Света. Я хотела что-то ответить, но увидела, что вопрос мандаринки светится в глазах у всех. -Да ладно, ребят, вы серьёзно, что ли? - не поверила я. -Абсолютно, - заверил меня Князев, - глядя на маму Эльзы и на твою реакцию, становится ясно, что мы чего-то недопонимаем. Полукровок хоронят по-другому? Объясни нам. О Господи. Ребятам больно от потери друга, но всего ужаса ситуации они реально не понимают! -Ну что ж, начнём, - мрачно изрекла я, - друзья, вас не смущает, что на кладбище всего три могилы? -Сначала смутило, - осторожно ответила Маша, - но потом я подумала, что это просто новое кладбище, так как на старом могло не быть места. Согласно покивав друг другу, тринадцать рож посмотрели на меня в ожидании продолжения, но на моём лице отображался лишь фэйспалм. -А что вы знаете об ангелах? - спросила я, - В большинстве своём бестелесны, телесная оболочка для них ничего не значит, могут менять пол и всё такое. В общих чертах это знает каждый, верно? Кто-то из кучки выпускников согласно угукнул в ответ. -Вы что, не понимаете, что мы с ними по сути одинаковые? - я начинала распаляться, - Мы, правда, занимаемся разными делами, мы не можем менять пол, у нас нет белоснежных крыльев, но если мы оставим своё дело и возьмём их дела, мы станем как они! Поэтому я и сказала по сути! Ни ангелов, ни жнецов не хоронят, потому что тело практически ничего не значит и даже если нанести ему непоправимые увечья, оно просто испарится, потому что по природе мы, блять, ангелы! На рожах ребят проступало офигевание. -А что вы знаете о русалках? - продолжила я. -Девушки, утопившиеся от несчастной любви и потому наказанные Богом, как и другие суицидники. Приравнены к нечисти, остаются обитать бездушными тварями в тех водоёмах, в которых утопились, - как по учебнику отрапортовал Илья, - но... Эльза же полукровка! -Полукровка, - согласилась я, - русалкой был её отец. Вы же не знаете её историю? -Нет, - хором ответили мне. -Тогда, господа, слушайте. Мне её рассказала мама Эльзы. Когда на Руси ещё было крепостное право, жила одна девушка, первая красавица на селе. Это была бабушка Эльзы. Так как невеста она была самая завидная, свататься ходили многие, но её родители всем отказывали. -Естественно! - фыркнул Илья, - Самую завидную и замуж хорошо надо было выдать! -Совершенно верно, - подтвердила я, - самой девушке было без разницы, за кого выходить замуж, ибо маменька с папенькой женихов искали только богатых. Но так было ровно до тех пор, пока она не познакомилась с местным художником. -Дай я угадаю, - перебил меня Ваня Князев, - художник был беден как церковная мышь, жил чуть ли не на улице, да ещё и женат? -Невеста у него была, - поправила я, - а в остальном всё верно. И тут в дело, как всегда, вмешивается закон подлости - она в него влюбилась. Да ещё и родители подходящего жениха наконец-то отыскали. Девушку задевало, что какой-то там нищий художник смотрит влюблёнными глазами не на неё, первую красавицу, а на свою дурнушку. В общем, она и бегала к нему, и упрашивала оставить невесту, и даже угрожать пробовала - ничего не помогало, художник с ней даже из вежливости здороваться перестал. И если кратенько, одним обычным вечером она его просто соблазнила. Ну как просто... Предыдущим вечером она утопилась на речке и пришла к нему уже русалкой, бездушной тварью, лишённая своей любви и лишь горящая желанием мести. Загипнотизировала, соблазнила, родила сына, такую же бездушную тварь. Художник к тому времени женился. Русалка продолжала приходить к ним в дом, сына приносила, жене его в кошмарах являлась. В конце концов художник не выдержал, попросил у жены прощения и пошёл к русалке на речку. Он, глупый, надеялся уговорить её больше не приходить, а она его просто утопила. Шло время, отец Эльзы вырос, познакомился с её матерью... Я смущённо замолчала. Что мне дальше им рассказать? Что эта русалка мужского пола соблазнила женщину-жницу, а она с трудом пришла в себя и едва вырвалась? Мне кажется, это не для посторонних ушей. Я не понимаю, почему эту часть рассказа мать Эльзы поведала мне всю без прикрас, но открыть её ребятам во всех подробностях... Это же глубоко личное, причём не моё! -А что дальше? - спросила Света. -Дальше? - я замялась, но взяла себя в руки, - Дальше мама Эльзы решила, что её дочь не будет общаться с отцом. Оборвала все контакты, растила дочь как жницу, отдала в Академию. Но однажды они поссорились и Эльза убежала искать отца. И нашла. Он-то всё и испортил. -Как испортил? - спросил Илья. Я с тоской посмотрела на могилу. -Да просто. Стал тянуть дочь на дно, фигурально, конечно, сводить все её успехи в жизни жнеца на нет. А мама Эльзы хотела, чтобы у её дочери была душа, чтобы она была ангелом! Это решал только Господь Бог, душу можно было заслужить лишь честным жнецовским трудом, а её отец всё испортил! Эльза слаба, она поддалась его влиянию. И теперь мы её похоронили. Эти ошарашенные лица, до которых всё дошло, я запомню на всю жизнь. У меня было такое же лицо. -Теперь вы понимаете?! - я уже кричала сквозь слёзы, - Это не второе кладбище, а первое и единственное! Мы похоронили здесь Эльзу, потому что в ней была русалочья кровь! От неё осталась только пустая оболочка, она не успела заслужить душу. Её словно никогда и не было и за неё нельзя даже помолиться, потому что не за что молиться... Я отвернулась и побрела в общежитие. Крепись, Аня, крепись. Это твоя вторая боль. Первой болью было осознание, что я больше никогда не увижу своего брата Ваню. Он ведь приходил ко мне! Приходил бестелесным духом (Князев в тот момент весьма тактично свалил покурить), когда я забирала душу той Мельниковой. Это и правда оказалась его любимая девушка. Он пришёл, чтобы пойти с ней. Брат не захотел быть ни колдуном, ни ангелом. Он пожелал остаться человеком. Приходил попрощаться навечно. Вот моя боль. Потеря брата и потеря друга, которого, по сути, никогда не было. Не было? Нет, Эльза была. Была, есть и будет. Она останется в моей памяти и в памяти ребят, я в этом уверена! Укладывая вещи в подаренный наставницей чемодан на колёсиках, я вспомнила, что где-то читала, что мы умираем дважды: первый раз, когда нас хоронят, а второй раз, когда становится некому нас вспоминать. Пока живёт хоть один мудак из моего выпуска, пока живёт Царь - Эльза тоже будет жить. Мы будем её помнить.*** Английский департамент.
Благополучно скинув чемоданы в выделенной нам с Ксенией квартире, мы направили свои усталые стопы в кабинет местного начальства. Я немного нервничала, потому что никак не могла найти глазами Греля, а его мобильник не отвечал. Ну и ещё потому что на меня пялились все мимо проходящие. -Расслабься, куда уже хуже? А раз хуже некуда, то и впадать в уныние нельзя... Хреновое утешение. Наследственность, не иначе. -Не могу, - обречённо прошептала я, - мне Грель таких ужасов про начальника своего рассказал! Говорит, что даже от того, как он очки поправляет, половина отдела седеет мгновенно! В общем, страх и ужас, запирайте двери, кушайте чеснок. -Так! - возмутилась наставница, скрестив руки на груди. - Наглёжь! Я его ещё не видела, а уже седая! Ну несправедливо же, Ань. Успокаивает только то, что ты тоже будешь в масть. Она пакостно захихикала. Я уже собиралась ответить что-нибудь язвительное, как буквально уткнулась носом в нужную нам дверь. Глубоко вздохнув, я постучалась и, услышав ледяное "войдите", осуществила сию просьбу. Ксюша осталась снаружи, сосредоточенно копаясь в своей сумочке. Аккуратно закрыв за собой дверь и потупив глазки в пол, я собиралась показать себя хоть немножко скромным человеком... однако мой взгляд зацепился за стрелки. На брюках. Идеальные, сука, стрелки, так ненавидимые мной с недавних пор. Начальник, представившийся Уильямом Ти Спирсом, что-то мне говорил, я что-то отвечала, ухитряясь не выпадать из темы беседы, одновременно поднимая взгляд всё выше и выше, от до блеска начищенных ботинок, от стрелок на этих грёбаных брюках до белоснежной рубашки, застёгнутой (ну кто бы сомневался) на все пуговки, до идеально сидящей жилетки, узкого галстука, закрывающего пуговки и пиджака без единой лишней ниточки. Наконец, мой взгляд достиг его лица. Строгого, холодного лица, очков без единого пятнышка, поблёскивающих так, что слепили глаза. Когда наши взгляды встретились, во мне поселилась твёрдая уверенность - я его ненавижу. Мерзкий дотошный педант! -Насчёт наставника не волнуйтесь, - так же холодно, ровно и безэмоционально проговорил Спирс. Скрипнула дверь. -А я и не волнуюсь, - медленно улыбнулась я фирменной улыбкой семейства Сатклифов. Спирс с недоумением обозрел наконец-то вошедшую Ксюшу. -А Вы, мисс, кто? В письме говорилось только о мисс Сатклиф... -А я её совесть! Но можно и Ксюшей звать. Ой зря, Спирс, ты одобрил моё прошение о переводе. Попрощайся со своими нервами.***
*Песня "Та, что смотрит из пруда", группа Король и Шут.