***
Я на секунду закрыла глаза, стараясь унять приступ накатывающей тошноты. Те лекарства, что прописал доктор Берк в последней раз, помогали работе сердца, но при этом давали несколько неприятных побочек, одной из которых и была тошнота. — Дженни, все хорошо? — тут же отреагировала Матильда. — Да, нормально, — выдавила я из себя улыбку. Теперь, когда крыша перестала быть уютным и доступным местом посиделок, «Крокодилы» и Матильда приходили меня проведать и собирались в палате. Питер не расставался, с гитарой и устроившись на широком подоконнике, временами что-то наигрывая. Матильда и я сидели на постели, остальные располагались по креслам, стульям и пуфам. Сама палата уже больше напоминала собственную комнату: с разноцветными плакатами на стенах, книгами, разбросанными то тут, то там, личными вещами, — если бы не кровать и монитор рядом с ней, то можно было и вовсе забыть, что это больница. Но забыть не получалось, во всяком случае надолго. — Прости, теперь не получиться так часто навещать, — продолжала Матильда прерванный моим недомоганием разговор. — Да ладно вам! Контракт с настоящим музыкальным лейблом, запись альбома! Это же голливудская мечта! — услышав эту новость полчаса назад, до сих пор не могла осознать ее правдивость, но была искренне рада за ребят. — Я даже не понимаю, почему вы до сих пор здесь, а не несетесь на студию записывать хиты? — Некоторые из которых написала ты, — ткнула в меня пальцем Матильда, на что я лишь пожала плечами. Ну, написала и написала, что в этом такого? Ведь в сущности я просто выплеснула все свои чувства на бумагу, придав им форму. — Когда станете мега популярны, будете платить мне авторские, — шутливо ответила я, но Питер на это серьезно кивнул. — Жаль, что ты не можешь подписать контракт вместе с нами, — уже в десятый раз вздохнул Сэм. — Вряд ли продюсеры станут серьезно заниматься группой, если одного из ее участников придется ждать из больницы, — озвучила я и так понятную всем мысль. Но, несмотря на все понимание и логичные выводы, было видно, что ребята чувствуют себя неуютно, словно они меня обманывают или бросают. Я обвила их всех взглядом. Сложно было объяснить, что за то короткое время, что мы знакомы, они успели стать мне чуть ли не семьей, во всяком случае, ближе и роднее, чем семья. На глаза навернулись слезы, что-то в последнее время я стала излишне сентиментальной, возможно, это была еще одна побочка лекарств. Смахнув рукой слезинки, до того как она успели скатиться по щекам, глубоко вздохнула: — Знаете, а возможно это и хорошо, что не подпишу. Все посмотрели на меня с недоумением. — Выступать в небольшом клубе это одно, а жить жизнью суперзвезды совершенно иное. — Джен, ты так говоришь, словно нам уже завтра вручат Грэмми, — закатила глаза Матильда. — Когда-нибудь, когда-нибудь, — произнесла я нараспев. — Но до этого вас ждут бессонные ночи на студии, гастроли по городам и странам, съемки клипов, толпы поклонников, осознающих любое место, куда вы придете, будь это даже общественный туалет. Все мы дружно прыснули со смеха, представив эту картину. — К чему это я? Это будет не просто. Испытание медными трубами в чем-то страшнее, чем все это, — обвила рукой палату. — Вы сильные. Вы справитесь. Я в вас верю. Но мне такое не подходит, и не только из-за сердца, хотя и это играет не последнюю роль. — А что подходит? — тут же подхватил Сэм. — Ты, что забыл? Она хочет стать виолончелисткой, — толкнул его в бок локтем Люк. — Что ей наши песенки… Классика — вот достойное занятие, — в голосе у него явно послышались нотки обиды, что я не могла не запустить в парня декоративной подушкой. — Не будь придурком, — фыркнула я беззлобно. — Любая музыка, если в ней есть душа, достойна. И да, на счет виолончели я теперь совсем не уверена. — Иди лучше на сонграйтера, музыкального продюсера. Тебе явно есть что сказать своими песнями, а не просто исполнять чужие мелодии, — посоветовал Питер. — Я подумаю. Дальше пошел разговор о том какая обложка будет у их первого официального альбома, куда они поедут на первые гастроли. Все это, конечно, пока были лишь фантазии, мечты, но ощущение, что они вот-вот станут реальностью, витало в воздухе и создавало на коже мурашки. Я была искренне рада за ребят, но холодом и неясной болью в груди меня начинало накрывать ощущение отстраненности. Мне, увы, уже не было места в их этой будущей жизни. Холодом по коже чувствовала, как моя собственная жизнь ускользает. Какие к черту гастроли, запись альбома, да даже учеба, если я не в силах покинуть стены больницы. На глаза снова навернулись слезы, горло перехватил ком. Боже, какой же я становлюсь плаксой от этой тупой жалости к себе. Она накрывала меня временами, черной тенью и хотелось выть, но медленный выдох и улыбка, что сводила губы в нервной судороги, помогала держаться. Ребята совсем не виноваты, что они здоровы и счастливы, что, то, к чему они так долго шли, наконец, сбывается. У каждого из них за спиной такой бэкграунд, что не позавидуешь, взять ту же Матильду. Взглянула на подругу: сейчас она весело обсуждала новую прическу с Сэмом; я вспомнила, какой ее увидела в тот день в отделении Скорой помощи, и передернула плечами от пробежавших по коже мурашек. Стараясь себе вбить в голову здравую мысль о том, что я не самая несчастная на свете, резко выдохнула и закрыла глаза. — Устала? — посмотрела на меня Матильда. — Немного, сыграйте что-нибудь веселое. Питер сразу стал наигрывать какую-то ритмичную мелодию с нотками латинских мотивов заставил меня улыбнуться. Они еще посидели около получаса, но потом засобирались, да и я тоже не могла бороться с усталостью. — Увидимся, — поцеловала меня Матильда в щеку. — Да. Еще раз удачи, ребята, — попрощалась я с «Крокодилами», махнув рукой, и, как только за ними закрылась дверь, легла на бок и подтянула колени к груди. Шум за дверью практически не достигал моего сознания — его заполняли медленные мысли о прошлом и будущем. Наверное, с того момента как я безжалостно сожгла виолончель на заднем дворе, я запретила себе задумываться о том, что для меня было важным раньше, и что теперь. С каждым днем больничные стены, лекарства и болезнь казались чем-то настолько бесконечным, въевшимся в саму мою суть, что у этого, казалось, просто не будет конца. Карлайл обещал, что не даст мне умереть, и я верила ему, но мое состояние в лучшем случае не изменялось, и все лечение служило продлением этого медленного угасания в надежде на подходящего донора. Я где-то читала о древней пытке водой. Вроде, что такого? Тебе не отрезают пальцы, не ломают кости, просто капля воды, через равные промежутки времени бьет тебя прямо в лоб. Но люди от этого сходили с ума, молили о смерти, о любом избавлении. Теперь я начинала понимать, почему. Достав из ящика тумбочки плеер, воткнула наушники в уши, надеясь что музыка сумеет прогнать навязчивые, как капли холодной воды, мысли и даст мне уснуть. Сон неожиданно стал самым приятным временем, когда я была свободна от своего тела и этого места.***
Сегодня было мое дежурство. Приняв по «Скорой» маленькую девочку, умудрившуюся с детской непосредственностью засунуть в нос горошины, а также проглотить несколько монет, видимо играя в свинку-копилку, пока девочка-подросток, играющая роль няни на этот вечер, отвлеклась. Осмотрев пациентку и, решив проблему с горохом, я все же оставил малышку на ночь в больнице под наблюдением, теперь оформляя документы. Закончив с этим, решил заглянуть к Дженнифер и направился в сторону ее палаты. Звук падения тонул в шуме включенной воды, и, если бы не мой вампирский слух, я бы точно не услышал его, как и тихие всхлипы, которые встревожили меня ещё больше. Многолетняя выдержка заставила меня пересечь коридор и войти в палату Дженнифер, пусть и быстрым, но вполне человеческим шагом. Один Господь знал, чего мне это стоило. Дверь в комнату, где умещались кабинка душа, раковина и унитаз, была распахнута настежь и я поспешил туда. Дверцы душевой кабины были на половину раздвинуты, и у них стояла медсестра. — Мисс Робертс, вставайте, не будьте ребёнком, — уговаривала она уже ощутимо раздраженным тоном. — Если вы не встанете сами, мне придётся позвать санитаров, и они увидят вас в таком виде, — в этих словах уже чувствовалась угроза, заставившая меня поморщиться. — Что тут происходит?! — прервал я этот гневный монолог. Медсестра вздрогнула, посмотрев на меня испугано: — Мисс Робертс упала. Она хотела сама дотянуться до мыла… Дальше она договорить не успела, так как, отодвинув женщину в сторону, подошёл к створке сам. Дженнифер сидела прямо на полу душевой кабины, облокотившись на стену. Глаза девушки были закрыты. Я, абсолютно не обращая внимание на ее обнаженный вид, на то, что капли воды мочат мою одежду, закрутил кран. — Дженни, с тобой все в порядке? Сильно ударилась? — склонился я над ней. Она не отвечала; я испугался, что девушка потеряла сознание. Стянув с вешалки большое полотенце я накинул его на Дженнифер, но стоило ткани коснуться кожи, как она забилась, словно в конвульсиях. Рыдание вырвались из горла, она замахала руками, словно отбиваясь от меня, даже не смотря в мою сторону. Это была истерика, самая настоящая, неконтролируемая, вынимающая душу, истерика. Я схватил Дженнифер за плечи, заставляя замереть и при этом стараясь не слишком сильно давить, чтобы ненароком не сломать ей ничего, не оставить синяков. — Я пойду за успокоительным, — наблюдая всю эту картину, сообщила медсестра, поспешив за дверь. Я, казалось, не обратил на ее слова ни малейшего внимания, полностью сосредоточившись на Дженнифер, продолжающей захлебываться слезами и выгибаться в моих руках. Не хуже медсестры я понимал, что такое поведение в ее состоянии буквально смертельно опасно. Сердце, работающее на износ, могло не выдержать сильных эмоций. Не теряя времени, я плотнее укутал ее в полотенце, скрывая наготу, и вынес из душа. Посадив на ближайшую кушетку, обнял прижимая к себе. — Дженнифер, вдохни поглубже, пожалуйста, — уговаривал я ее, тихо баюкая. — Иначе мне придётся вколоть тебе успокоительное, а я не хочу этого делать. Пользуясь тем, что мы остались наедине, я поцеловал ее в лоб, потом спустился к мокрым от слез щекам и коснулся губ. Почувствовав мой поцелуй, Дженни судорожно выдохнула, трясти ее стало ощутимо меньше, а до этого зажатые, словно взведенная пружина, плечи расслабились. — Я больше не могу. Я так устала, — произнесла она, еще всхлипывая, когда я отстранился. Это была первая осмысленная фраза, которую я от неё услышал, и тяжело вздохнул, а Дженнифер продолжала: — Я не могу самостоятельно принять душ! Я не могу сделать и пару шагов, чтобы в глазах не потемнело, а дышать сложно и даже больно, и так каждый день! — несмотря на эмоциональный тон, сама Дженнифер выглядела намного спокойнее, чем несколько минут назад. — У меня все болит! Я устала! Я боюсь спать по ночам! Я ощущаю себя такой хрупкой, такой беспомощной, такой слабой, — произнесла она последнее слова уже на выдохе, шепотом. Я просто слушал, держа ее в своих объятьях. Махнул головой медсестре, что появилась в дверях со шприцем в руках. Она покачала головой, но послушно ушла. Слухи и сплетни по больнице о нас с Дженнифер станут распространяться ещё сильнее, но меня это мало волновало. Ничего противозаконного и выходящего за грани приличий мы не совершили. Мы застыли вот так, не двигаясь. Я лишь гладил ее по мокрым спутанным волосам. Всхлипы становились все реже, дыхание и пульс все спокойнее. — Прости, я веду себя как ребенок, — через какое-то время, глубоко выдохнула она, отстраняясь и стирая слёзы с щёк. — Просто накатило. Понимающе кивнул. У пациентов, особенно тех кто провёл в стенах больницы уже ни месяц, ни два, и чье заболевание, как у Дженнифер, протекает особенно тяжело, накапливается усталость, психологическая, физическая, эмоциональная. Им кажется, что легче сдаться, умереть, прекратить эту ежедневную борьбу. Дженни еще долго продержалась. — Все хорошо, — покачал я головой. — Ты не должна извиняться, и ты очень сильная… Ты поранилась?! — я перехватил ее руку, на которой был свежий кровавый след. Дженнифер нахмурилась, поворачивая руку так, чтобы самой его увидеть. Замерла на несколько секунд, а потом негромко застонала: — Вот, черт, — опуская голову вниз. — Только это мне ещё и не хватало. По внутренней стороне бедра медленно ползла кровавая полоса. — Господи, как стыдно, — Дженнифер отвернулась, пряча лицо. — Это всего лишь менструация, — мои тон стал профессионально нейтральным. — Здесь нечего стыдиться. Тебе помочь… Ее резкое «Нет!», не дали мне договорить. — Хорошо. Сейчас позову медсестру, — я отошёл от кушетки. — Нет, — снова остановила меня она, все еще избегая смотреть мне в глаза и с пунцовыми щеками. — Вторая полка сверху. Поможешь дойти и останешься за дверью, — посмотрела она на меня настороженно, словно ожидая, что я буду настаивать на ином. Сохраняя серьезное выражение лица, я согласно кивнул. Быстро подошёл к шкафу, легко отыскав там необходимое, потом, прежде чем Дженнифер успела запротестовать, подхватил ее на руки и перенёс в нужное место. Вручив ей добычу из шкафа, просто шагнул за дверь уборной прикрывая ее. — Знаешь это хорошо, что твой менструальный цикл не прекратился, — решив не дать ей себя накручивать и далее, начал я. — Значит, твой организм не так слаб, как ты думаешь. — Ага, и решил, что самое время стать мамой, — в голосе Дженнифер я услышал нотку привычного сарказма и улыбнулся. — Бог наделил женщину великим даром. — Попутно клеймя за него и изгоняя из Рая, — ехидно добавила она. — Мне случалось принимать роды. Появление ребёнка на свет действительно есть что-то от чуда. — Ты, работал акушером-гинекологом? — Это было в то время, когда любой врач был и хирургом, и акушером, и педиатром. — Только не говорите, доктор Каллен, что вы изобрели кесарево? Я все. Я вошел в уборную. Дженнифер стояла уже одетая в халат и вытирая руки полотенцем. — Кесарево применялось ещё в Древнем Риме во времена Цезаря, — взяв ее на руки, ответил я. — Правда тогда спасали только новорождённого. Первые операции, когда спасали и мать, по разным данным, начались то ли в четырнадцатом, то ли в семнадцатом веке, но я был одним из тех, кто помогал делать операцию более безопасной. Опустил девушку на постель, укрыл ее одеялом. — Женщинам повезло, что ты решил стать врачом, — улыбнулась Дженнифер. — Мне тоже повезло. А можно спросить? — Да, конечно? — А как вампиры выдерживают то, что у женщин вокруг идут месячные? — Дженни старалась сохранять беззаботный тон, но щеки предательски заалели. — Нет, я понимаю, у тебя феноменальный контроль, но ведь есть другие вампиры… Твои дети, как им, к примеру, ходить в школу, где каждый день у кого-то из школьниц? Я улыбнулся такому вопросу. — Менструальная кровь — это совсем не та кровь. Это смесь эндометрия, всяческих выделений и, поверь, ни для одного, даже самого голодного вампира, она не будет спусковым крючком. — Приятно знать, что тебя не съедят из-за не поменяной вовремя прокладки, — нервно хихикнула Дженнифер. Казалось, следы истерики прошли, но выглядела она все равно бледной, а дыхание было поверхностным и слишком частым. — Я назначу тебе капельницу для нивелирования анемии, — сделал нужную пометку в карте, заодно взглянув на анализы крови. — Слабость уйдет. Дженни скривилась при слове «капельница», но кивнула. Возможно, не до конца, но догадываясь, что это начало конца. Начало той стадии, о которой мы говорили на совещании: когда счет пошел ни на месяцы, а на недели, чтобы сократиться до дней. Ее истерика была ярчайшем доказательством. — Отдыхай, — поцеловал я ее в лоб. — Да, конечно, — послушно откинулась она на подушку. — Загляну к тебе позже, — посмотрел я на циферблат часов — совсем скоро должна была начаться операция. Дженнифер слабо кивнула, закрывая глаза. Все же истерика ее измотала. Я поджал губы, рвано выдохнул задержавшийся в легких воздух. Сердце. Где же отыскать подходящее для тебя сердце, девочка?***
— Джи, ну что пойдем? — усаживаясь поудобнее в коляску после тренировки, спросил Глен. — Угу, — вставая со стула, я потянулась, разминая затекшие мышцы от долгого сидения. Приходить вместе с Гленом на его тренировки было одним из оставшихся развлечений. Пока он делал упражнения и ходил по дорожке, привыкая к протезу и обретая нужную уверенность, стоя на ногах. Они с методистом Бобом обсуждали фильмы, комиксы, видеоигры и еще кучу различные вещей. Чистой воды гики с увлеченностью маленьких детей, сравнивающие какой костюм Человека-паука каноничнее и какое добивание в какой-то компьютерной игре более кровавое и эпичное. Я слушала всю эту болтовню, иногда не понимая и половины, но все равно их энтузиазм и восторг, подкупали. А еще больше веселило, когда вдруг оказывалось, что я абсолютно не знаю какой-нибудь легендарный фильм, по типу «Звездных войн», или великий сериал. Тогда они вдвоем закатывали глаза к потолку, словно это незнание было сравнимо с незнанием алфавита, или заповедей Библии, а потом наперебой начинали объяснять, почему мне просто жизненно необходимо посмотреть его в ближайшее время. Я улыбалась, кивая и обещая удалить этот пробел в образовании если ни в ближайший вечер, то в следующий. Возможно, это был мой способ убежать от реальности и поменьше задумываться о важных вещах, на которые я не могла никак повлиять. Ведь намного легче пережить еще один день в больнице, волнуясь не за себя, а за персонажа на экране. Попрощавшись с Бобом, мы вышли из зала, направляясь к лифтам. На одном из шагов мне показалось что пол под ногами немного вздрогнул. — Ты, чувствуешь? — спросила я у Глена. Тот посмотрел на меня непонимающе. — Ясно, значит это у меня уже земля из-под ног уходит, — пробормотала я, нажимая на кнопку вызова лифта. Тот с приветственным «дзин» раскрыл дверцы в кабину. — Повезло, — заезжая в пустую кабину, радостно воскликнул Глен, разворачиваясь к дверям. Действительно, пустой лифт в таком месте, в такое время был редкостью. Обычно пациенты и врачи сновали туда и обратно, так что иногда лифта приходилось ждать по несколько минут, а когда кабинка все же приезжала, то была практически заполнена пассажирами. Я на автомате нажала кнопки нужного этажа и кнопку закрытия дверей. Тихо зажужжав, двери закрылись, и кабина плавно двинулись вниз. Прошло не больше пяти секунд, если не меньше, как все вокруг снова тряхнуло, но на этот раз более ощутимо и тут почувствовал это даже Глен. — Землетрясение? — обернувшись, с испугом посмотрел он на меня. Ответить ему не успела, так как произошел еще один толчок, еще более сильной амплитудой. Я ухватилась за перила по периметру кабины, второй рукой схватившись за коляску Глена, чтобы удержать не только ее, но и себя. Мир шатался и кружился, а когда он остановился, я еще несколько секунд не могла унять дрожь в ногах, да и вообще во всем теле. — Закончилось? — почему-то шепотом спросил Глен. — Не знаю, — также тихо ответила я. Мы оба застыли, казалось, стараясь предугадать, почувствовать, будет ли новый толчок, и когда уже выдохнули, то лифт, резко затормозивший, во время первого толчка, вдруг громко и противно заскрежетал, больно ударяя по слуху и порождая новую волну страха. Я зажала ладонями уши, пытаясь хоть как-то смягчить звук, и это было моей фатальной ошибкой. Лифт сначала медленно пополз вниз, а потом начал набирать скорость. — Мы что падаем?! — оглядывался по сторонам Глен. — Похоже на то! — Черт! Это не может быть. Есть же специальные блокировщики, они должны затормозить тросы, даже если те оборвались. — А они об этом знают?! — прокричала я, смотря наверх на быстро и хаотично мигающие лампы, ощущая все более нарастающую скорость кабины. Ужас сковывал тело, а паника требовала хоть что-то сделать, хоть как-то спрятаться от надвигающейся угрозы. Все остальное произошло слишком быстро, чтобы осознать, что-то, кроме страха. Кабину еще раз тряхнуло, и она покачнулась так, что стукнулась о стену шахты, но я уже ни в чем не была уверена. Так, как и меня, Глена от таких кульбитов буквально толкнуло вперед и куда-то в сторону. Удержаться на ногах было практически нереально, и я, проскользнув до противоположной стены кабины, довольно ощутимо ударилась грудью о поручень. От боли перехватило дыхание, и я осела вниз, стараясь побороть темноту в глазах, и хоть немного успокоить сердце, что грозилось, если не вылететь из груди пулей, то точно израсходовать весь предел прочности за эти мгновения. Свет окончательно погас, оставляя нас в полной темноте. Одновременно с этим, левее я услышала тяжелый бум, скрежет и крик Глена. Лифт резко дернулся, заставил еще раз, как куклу, прокатится по его полу, ударившись об одну и стен и с хлопком встал. Несколько секунд я просто сидела в гулкой тишине, с запахом гари в воздухе и боялась даже пошевелиться, словно стоит мне это сделать, и лифт снова сорвется как дикий зверь с привязи. — Глен! Эй, ты жив?! — прокричала я в темноту, сама слыша, как голос стал тоньше, словно у мышки. — Жив, — прозвучал ответ. — Только слетел с коляски как долбанное живое, пушечное ядро. Черт, — он зашипел от боли, — и походу неслабо так ударился. Ты-то сама как? Грудь болела, и я не понимала то ли от удара, то ли от подступающего приступа, но вздохнуть полной грудью я не могла, лишь заглатывать воздух частыми короткими вздохами. Еще, похоже, ушибла ногу. — Все нормально, набила себе пару шишек да синяков, — не стала я пугать Глена. — Можешь подползти ближе? — Это маловероятно, — в голосе Глена появился нехороший хрип. — Я тут немного как мотылек на булавке. — Чего? — не поняла я, собрав все свои силы, и подползла к другу. — Глупая шутка, — фыркнула я, нащупав в темноте видимо его плечо. — Если бы шутка, — застонал Глен, перехватил мою ладонь и проведя ее куда-то вниз. Пальцы коснулись чего-то мягкого, теплого и липкого. — Кровь? — прошептала я с ужасом. Рука тем временем нащупала нечто тонкое и холодное, выходящее прямо из живота. — Похоже, от удара спица выскочила из колеса и воткнулась мне в живот. Прощупав спицу, согласно кивнула. В темноте практически ничего нельзя было рассмотреть, но судя по всему. Глен оказался на полу, а его кресло с помятым колесом практически лежало на нем, впиваясь в тело спицей. — Хрень, — выругалась я. — Точнее не скажешь, — простонал он. — Так, — попыталась взять я себя в руки, унять собственную боль и накатывающее недомогание. — Думаю, спицу лучше не вытаскивать, и тебе не дергаться. — Хорошо, будут еще какие-нибудь указания, доктор? — Ждать, они должны нас найти, должны нас вытащить. — Если конечно узнают, что мы здесь, — «подсластил» пилюлю Глен. — Там, на панели должна быть кнопка «SOS» или что-то подобное. Угу, только вот дотянуться до этой кнопки в темноте и в моем состоянии было задачей повышенной сложности. Боль в груди все нарастала, в голове был туман, а в ушах гул. Все тело пробил противный холодный пот и одышка. Дышала я, словно плохой марафонец на последних метрах от финиша. Без лишних разговоров я подползла ближе к стене, где по моим ощущениям должна быть панель. Перед глазами, особенно ярко в темноте, плясали разноцветные круги и точки, заставляя терять ориентацию в окружающем пространстве. Постаравшись вздохнуть как можно глубже, я застонала от боли. — Дженни?! — встревожено-вопросительный возглас Глена со спины заставил меня вздрогнуть. — Я в порядке, — тут же уверила я его и себя заодно. Ухватившись одной рукой за поручень, я сжала его со всей силой, на какую была способна, рванула себя вверх. Встать на ноги не получилось, боль в травмированной ноге заставила громко ойкнуть и тут же снова потерять опору, но второй рукой, что скользила по стене, я нащупала ребристую поверхность кнопок. Хорошо. Я хотя бы у той стены. Собрав остатки сил, снова подтянула себя вверх, не обращая внимание ни на боль в ноге, ни на боль в груди, ни на головокружение. Вытянула руку, ладонью нащупывая кнопки снова, и тут же начала жать на все в хаотичном порядке, в отчаянной надежде задеть нужную. Не прошло и пяти секунд, как мои силы иссякли и я с глухим «ох» осела на пол. Надеюсь, у меня получилось. Веки казались чугунными, и держать глаза открытыми мне было уже не под силу. — Эй, ты там жива?! — голос Глена пробился в ускользающее сознание. С усилием открыла глаза. Отключаться было нельзя ни мне, ни ему. Замотав головой, заставила себя подползти к другу ближе: — Ты как? — Мне кажется крови стало больше, — дрожащим от страха голосом, ответил он. Я аккуратно опустила руку к его животу. В темноте было сложно определить, но, да, футболка еще больше пропитывалась. Я пыталась сосредоточиться и вспомнить хоть что-то о кровотечениях, но кроме банального жгута и сдавливания раны, которые тут явно не подходили, ничего в голову не приходило. — Ничего, вся не вытечет, — стараясь придать голосу хоть немного оптимизма ответила я. — Мы же в больнице, скоро нас вытащат. Тебя зашьют, и ты будешь рассказывать про это все, хвалясь новым шрамом, — я нащупала ладонь Глена, она была не теплее моей. — Слушай, Глен, только не теряй сознание! Слышишь? Карлайл… Он нас обязательно найдет. — Во время землетрясений всех эвакуируют, и не запустят пока не убедятся, что повторных толчков не будет. Вряд ли нас так быстро найдут, — ответил он, казалось, совсем не обращая внимание, что я назвала доктора по имени. — А он будет искать! — я сжала его руку чуть сильнее. — Ты так говоришь, словно доктор Каллен какой-то Супермен. Один примчится сюда, отогнет двери, в одну руку возьмет тебя, во вторую меня, вместе с коляской. Сможет он так? — Сможет, — ни капли не сомневаясь, ответила я, сама живо представляя эту картину. Как он скрывает эту металлическую коробку одной рукой, а второй достает меня и Глена, и даже, то как на вампирской скорости доставляет нас к остальным врачам. А потом… Меня накрыл ужас. Если он действительно так сделает, а это заметят? Все узнают, что он не человек и… Вольтури? Смерть? Или его закроют в какой-то лаборатории? Начнутся опыты, охота на его детей… — Нет, конечно, не сможет, — тут же поправилась я, словно даже мои предыдущие слова могли быть услышаны вездесущими Вольтури. — Просто он не будет так стоять и ждать разрешения и обязательно нас найдет и приведет помощь. — Как скажешь, — закашлялся Глен. — Поверь, я не против если доктор Каллен вдруг окажется с Криптона. — Или его укусил радиоактивный паук, — неловко пошутила я, сжимая ладонь Глена. — Только, не теряй сознание, не отключайся, слышишь? Расскажи о каком-то сериале, или супергерое. Кто мог бы еще нас вытащить отсюда? — Росомаха, Попрыгун, да все Люди-икс, — начал медленно перечислять Глен.***
Первые легкие толчки я почувствовал стоя в операционной над пациентом. В этом не было ничего необычного, Огайо, в том числе и Колумбус, часто потряхивало и обычно эти подземные колебания были едва ощутимы даже для вампиров, но тут все мое существо говорило об опасности. Инстинкты хищника, пусть и похороненные за маской человечности, сработали также четко и быстро, как и у любых других зверей. Надвигающейся удар ощущался предшествующей ему магнитной волной, которая прошла сквозь тело, заставляя волосы встать дыбом и дрожью пройти по коже. Оценил обстановку вокруг с вампирской скоростью мышления. Я, сделав несколько стежков на разорванном кишечнике, отложил иглу в сторону под недоуменные взгляды коллег. Не теряя времени на лишние объяснения, скомандовал: — Накройте пациента и инструменты, держите все это крепче! Отвезите пациента в сторону! — кивнул в сторону висящих над столом ламп. Как бы те не рухнули от толчков. Только я успел сказать эту фразу, как случился более сильный толчок, который почувствовали уже все, и, стоило земле под ногами прийти в относительное спокойствие, как все кинулись исполнять мои приказы. Животное предчувствие не обманывало, и я ощутил волну приближающегося толчка за несколько секунд до него самого. — Держитесь! Сам я тоже пригнулся и сделал вид что удерживаюсь благодаря тяжелой стойке монитора-аппарата, но, по факту, скорее сам удерживал его на месте вместе со столом на котором находился пациент. — Нужно эвакуироваться! — запаниковал один из молодых врачей-интернов, делая уже несколько шагов из операционной. В глазах еще нескольких медсестер разгорался огонек паники. Я не имел привычки повышать голос; наоборот четкий, спокойный тон, заставлял людей вокруг быстрее воспринимать информацию, а приятный человеческому уху тембр, охотнее прислушиваться. — Все мы находимся сейчас в стерильной зоне, и нам не удастся провести пациента с разрезанным животом по коридорам, а так как лифтами пользоваться нельзя, то это и вовсе бессмысленно, но если кто-то желает уйти, — я еще раз обвел всех присутствующих взглядом и кивнул в сторону двери. Все замерли, а через несколько секунд покачали головой, показывая, что никто не собирается уходить. В тот же момент произошел очередной толчок, заставивший всех замереть и опять вцепиться во все что окружает в попытках то ли удержать, то ли удержаться самим. Все закончилось так же резко, как и началось, и, слава Господу, без особых последствий, как для людей, так и аппаратуры. Перевернутый поднос с инструментами, и несколько разбитых панелей у мониторов были не такой большой потерей. Не теряя времени, я скомандовал привести операционную в порядок, а сам снова направился в умывальную комнату, повторно мыть руки и сменить хирургический халат. На пациента вся эта чрезвычайная ситуация не успела повлиять негативным образом, разве что состояние пробуждения после наркоза будет более тяжелым и неприятным, из-за большей его дозы. Но по сравнению с тем, что могло быть, это выглядело как незначительные неудобства. Завершив операцию, поспешил переодеваться. Неясная тревога гнала меня вперед. Хотя, если вдуматься, все было более чем ясно. Я не знал, как землетрясение пережила Дженнифер. Где она была во время толчков? Ничего ли с ней не случилось? Да, для больницы в общем, ничего страшного не произошло, но такие происшествия происходят внезапно и всегда оставляют след. Уже сейчас в отделение Неотложной помощи начали поступать люди с разной степенью травм. Некоторые неудачно упали или на них что-то упало, либо попали в аварию, от испуга не справившись с управлением. Даже давка в общественном транспорте имела неприятные последствия ушибов, ссадин и нескольких сломанных пальцев. Да, Дженнифер находилась в стенах больницы, но опыт мне подсказывал, что даже тут она способна попасть в беду. Нащупав мобильный телефон в кармане, я, только взглянув на дисплей довольно громко выругался, чем привлек внимание коллег. Более двадцати пропущенных звонков от моей провидицы, а значит, сейчас происходит что-то фатальное и, скорее всего, связано это с Дженни. Стараясь не сжимать гаджет в ладони слишком сильно, чтобы он не превратился в труху, набрал номер приемной дочери: — Элис?! — Лифт сорвался. У тебя не больше десяти минут, если за это время ее не вытащат, то она умрет, — кратко и очень быстро сообщила мне она. Я не стал терять время на ответ, а она его ждать. Выбежав в коридор, тут же заскочил в дверь, ведущую на лестницу. Хотелось просто спрыгнуть вниз через перила, чтобы в мгновение оказаться на нижнем этаже, ведущим в подвал, но заставил себя сдержаться. Набрал администратора Хэвилла. Если в больнице что-то где-то выходило из строя, он узнавал об этом первым: — Это доктор Каллен. Где упал лифт? Сколько пострадавших? — четко и кратко задавал я вопросы, замечая, что на последнем слове голос все же дрогнул. — Западное крыло, третий лифт. Похоже двое, но мы не уверены. Здесь уже работают техники… — дальше я слушать не стал, отключаясь и спеша на место. Несколько раз я уговаривал себя не переступать границы дозволенного, но все же оказался у лифтов менее чем через полминуты. — Доктор Каллен, вы уже здесь?! — удивленно уставился на меня Хэвилл, еще сжимающий телефон в руке после нашего разговора. Я лишь кивнул, наблюдая за тем как техники пытаются открыть двери лифта, но те помятые и съехавшие от удара и падения, не облегчили им задачу. — Походу, придется резать, — хмуро смотрел на все это один из мужчин. Я взглянул на часы, шесть минут, сорок две секунды, сорок одна… Время утекало с быстротой песка. Прислушавшись я услышал биение двух сердец, и, если стук одного не вызывал особых волнений, то вот второе сердцебиение было глухим, не ритмичным. Слишком быстрое биение заставило поморщиться, прекрасно узнавая признаки тахикардии. — Мистер Хэвилл, надеюсь вы уже вызвали сюда две бригады из неотложки? А также реаниматологов? — Реаниматологов? — перевел взгляд с меня на лифт и обратно мужчина. — Но лифт притормозил при падении и практически не пострадал, неужели вы думаете?.. Я сжал зубы, чтобы не закричать в голос, тающие секунды отсчитывали не только время жизни Дженнифер, но и моего самообладания, пожалуй, впервые жизни. — Знаю! Зови! Мистер Хэвилл вздрогнул, но отошел в сторонку и стал набирать номер. Тем временем техники продолжали пытаться снять двери, которые я мог отогнуть одним мизинцем. Вся ситуация была до ужаса нелепой и безвыходной. Я мог помочь, но при этом рисковал раскрытием своей тайны, а значит и жизнью всех, кто тут собрался. Мышление вампира позволяло быстро оценивать ситуацию и просчитывать варианты. Можно было подняться на этаж выше и, спрыгнув в шахту, проникнуть в кабину… И что потом? Единственное, что я мог сделать в этой ситуации, это обратить Дженнифер. Сама мысль об этом наполнила рот ядом. Я бы мог сделать это меньше, чем за минуту и так же исчезнуть из лифта, без каких-либо следов. Время обращения — сутки агонии, а может и меньше, учитывая состояние ее сердца, заканчивающееся практически неотличимым от посмертного окоченения состоянием. Потом просто унести Дженнифер, подделать документы о ее смерти и учить ее жить в этой новой жизни. На то, чтобы все это представить во всех красках и со всеми малейшими аспектами понадобилось меньше нескольких секунд, и столько же, чтобы отмести этот вариант. Есть еще время, есть еще силы бороться за ее человеческую жизнь как у меня, так и у нее. — Нет, я пошел за пилой, — бросив бесполезные попытки справиться с дверьми более примитивными способами отошел от дверей один из рабочих. Второй посмотрел на своего коллегу растерянно. Выглядел он на лет десять младше. Парнишка, скорее всего, и работал тут недавно и состоял пока в статусе ученика. Отвлечь такого было намного проще. Это был мой шанс, пока здесь не появилось еще больше людей. Поискав глазами одну из труб по которым подавалась вода, я, удостоверившись что на меня сейчас не обращают ни малейшего внимания, на максимальной вампирской скорости метнулся ближайшему вентилю, ослабляя его ровно настолько, чтобы из него с частотой в две секунды начали падать крупные капли. — Извините, — подошел я к рабочему. — Кажется, там какая-то протечка, — указал я в сторону труб. Мальчишка нахмурился, оглядев меня с головы до ног: — Я тут вообще-то дверьми занимаюсь. А он с гонором. Ладони сжались в кулаки. Я медленно выдохнул, приказывая себе оставаться в рамках. Хотя ощущал, как меня потихоньку начинало трясти. Куда только делись вышколенные не десятилетиями, а веками учтивость и терпение? Я сам себе со стороны казался, скорее, Эдвардом. — Да, конечно, — мне все же удалось сохранить спокойный тон. — Но тут вы вряд ли что-то сможете сделать без своего коллеги, а если там прорвет трубу… — я многозначительно замолчал, позволяя собеседнику представить последствия и без моих объяснений. Тот еще больше нахмурился и ровно через восемь секунд, что показались мне бесконечностью, встал на ноги и направился в ту сторону, куда я указал. Я же сделал два шага к дверям лифта. — Дженни, — прошептал я, касаясь холодной металлической поверхности, не надеясь что она меня услышит, но ее сердце все еще билось. Мне хотелось просто одним движением сорвать двери и откинуть в сторону, но осмотрев их, я старался найти то место поломки, которое выглядело бы более-менее естественно. В этот же момент я услышал бег и колеса носилок, шуршащие по полу, — вызванные на подмогу медики. С другой стороны, неся пилу, быстрыми шагами шел работник, его юный помощник возвращался с третьей. Другого момента у меня просто не будет, дотянулся до верхнего угла дверцы, что и так уже покосилась, смяв его легче, чем пластилин, рванул вниз. В тот же момент дверца с тихим металлическим звоном и шуршанием окончательно съехала вниз, открывая проход. Та картина, что предстала перед моими глазами вонзилась в грудь острой иглой сочувствия и желания помочь. Дженни сидела, облокотившись на противоположную стену кабины, а на ее коленях лежал Глен, над которым, уперевшись одним из колес в угол, висело инвалидное кресло, а одна из спиц второго колеса уходила в тело мальчишки в области живота. Самым бьющим под дых во всем этом безобразии были их переплетенные руки, которые они не разделяли даже потеряв сознание. — Доктор Каллен? — услышал я голос кого-то из врачей за спиной и понял, что стою так уже около пяти секунд, теряя драгоценное время. Ринулся к Дженнифер. Учащенное дыхание, холодный пот, тахикардия, все это указывало на тампонаду сердца — критическое состояние, что в любую минуту могло привести к летальному исходу. Благодаря Элис я знал, сколько минут осталось на этом таймере, ровно две. — Займитесь им, — указывая на Глена, сам при этом аккуратно освобождая ладонь Дженнифер из ладони парня. — Потерпи, малышка, — шептал я ей, бережно беря ее на руки и неся на каталку. — Ты, умница, настоящий боец. Дождалась меня. Потерпи еще чуть-чуть. Тут же вокруг нее засуетились реаниматологи. — Тут тампонада сердца, нужно сделать пункцию, — я протянул руку за шприцем. — Но, доктор Каллен? Вы, уверены? — испугано посмотрел на меня один из врачей. Не теряя времени на объяснения, я рванул футболку Дженнифер вверх, так что та затрещала и показал на расплывающийся синяк в районе грудной клетки. Его с лихвой хватило для возникновения жидкости в перикарде. Больше никаких возражений не возникло, и те, кто окружал меня и ее, быстро и слаженно положили Дженни так, чтобы я без проблем сделал прокол. Для меня они все двигались со скоростью мух во время зимней спячки, заставляя мысленно рычать. Нащупав нужное место я начал вводить иглу, все своим существом ощущая неровный пульс сердца Дженнифер. Эту процедуру я проделывал не в первый раз, но и не сказать, что часто. Поэтому каждое движение иглы ощущалась наиболее остро и держал я себя более сдержанно, казалось забыв даже дышать. Только дыхание Дженнифер, достигнув моего слуха, словно шум прибоя заставило меня самого набрать воздуха в легкие. В эти долгие секунды я, как никогда, был благодарен за свою вампирскую природу: рука не дрогнула, и ее плавное движение не было нарушено, хотя мне казалось, что даже сейчас я нахожусь где-то на грани того, чтобы тело охватила нервная дрожь. Игла чуть завибрировала в такт сердцебиению, показывая, что уже дошла до перикарда. Я посмотрел на врача, что следил за данными по переносному ЭКГ, к которому Дженнифер успели подключить, тот кивнул, подтверждая, что игла введена верно. Выдохнув, я начал медленно оттягивать рукоятку поршня шприца, аспирируя жидкость. Вскоре в шприце показалась кровь. Ярко-красная, она имела вид свежей, что тоже заставило меня почувствовать облегчение. Тампонада произошла из-за травмы и никак не была связана с ухудшением сердца, а это уже давало шанс на то, что последующих осложнений удастся избежать. Ритм сердца выровнялся, и дыхание Дженнифер впервые за эти долгие минуты стало глубоким и размеренным. Аккуратно извлекая иглу, передал шприц медсестре. — Везите наверх в отделение и вызовете доктора Берка, — распорядился я. Оглянулся понял, что Глена уже увезли, оставив в лифте лишь покореженную коляску, от которой отрезали спицу, что вонзилась в тело мальчишки. Интересно, кто возьмется за его операцию? Последний раз посмотрев в сторону рабочих, что недоуменно, почесывая затылки, рассматривали покореженный металл дверей лифта, лишь понадеялся, что не оставил слишком явных следов своего вмешательства, иначе будет не избежать очередной таинственной городской легенды про призрака, ломающего лифты.