Эпоха войн

Было тяжело.   Когда Риз впервые спустя столько времени открыла глаза то почувствовала подступающую тошноту, язык свело и все тело будто онемело. Приступ слабости закончился также быстро, как и начался, оставляя за собой лишь пустоту. Трудно было пошевелить пальцами, а голова казалась неподъемно тяжелой.   Эафура скосила глаза в сторону. Комната. Своя. Уже несколько родная. Кажется, пребывая без сознания, она даже не могла шевелиться – постель была аккуратно заправлена, поверх теплого одеяла не проступала и складка. Все было идеально, как и всегда.   Руки на месте – не без вздоха облегчения заметила ирьенин, прекрасно понимая, что от того количества чакры, что она пропустила через себя – остаться инвалидом самое малое, что ей грозило.   Пальцы зашевелились. С трудом. Одеяло зашуршало и Риз не без облегчения почувствовала, как возвращается подвижность к конечностям. Но оставалась куда более серьезная проблема. Она еще не могла приподняться и пошевелить головой, но видела, как раскиданы по подушке и одеялу волосы. Даже не седые, а скорее белоснежные словно снег. Длинные и белоснежные.   Как бы Риз не храбрилась, но сердце все равно сделало предательский удар не в такт, заставляя кровь усиленно циркулировать.   Пришлось поморщиться и тут же зашипеть от бессилия.   Слишком больно.   Риз погрузилась, медленно пропуская по каналам застоявшуюся чакру, пытаясь хоть как-то облегчить боль и новый приступ тошноты.   Удалось, но не без труда. Спустя какое-то время, опираясь дрожащими руками, приподнялась и наконец-таки села. Белоснежные волосы последовали следом, струясь по оголенной спине. Казалось, что она так долго носила чужой облик, чужую личину, что отвыкла от своего собственного – волосы казались неестественно длинными и струились по спине чуть ли не до колен. Белоснежные и шелковые.   Голова все также оставалась чугунной и Риз с трудом удержалась на ногах, когда чуть наклонилась, подбирая с рядом стоявшей тумбе хаори. Потом аккуратно, шаг за шагом, опираясь на стену, двинулась в сторону двери, что разделяла спальню и ванную комнату.   Что за слабачка, - Риз оперлась о раковину, с трудом давя растущее отвращение к себе самой.   Цвет лица был настолько земленистым, что вызвал у нее приступ неконтролируемой жалости к себе самой. Руки дрожали. Первая попытка вернуть себе внешность кареглазой брюнетки тут же разбилась о суровую правду жизни. Наручи, что она не заметила сразу после пробуждения, чувственно обожгли запястья, предрекая любую попытку воспользоваться чакрой. И как ей только хватило сил использовать погружение?   Риз попробовала развернуть сенсорику, но не добилась успеха. Нет, сенсорика работала исправно, не смотря на ограничители, но она просто не смогла пробиться дальше собственной спальни.   Барьер.   Вернувшись в спальню Эафура села на край кровати и принялась ждать. Иного выбора у нее просто не было.   Как долго продлилось ожидание – Риз не знала. Просто сидела и думала. Думала над каждым словом, что будет вынуждена сказать Мадаре. Шаг за шагом продумывала свою речь.   Барьер оказался несовершенным. Она поняла это когда услышала тихие шаги и смех. Детский смех и смех Изуны. Она была готова сорваться с места и пробиться через барьер, но с трудом совладала с собственным прорывом.   Живой. Ками-сама, спасибо тебе. Живой   От нахлынувших чувств она с трудом сдержала себя в руках, прикусывая губу.   Люди за дверью тихо переговаривались. Риз почувствовала, как раскрывается барьер, пропуская в комнату Мадару. Разговор резко замолк, когда все троя увидели Риз не в постели, а сидящую на углу кровати.   Эафура скользнула взглядом по их лицам, замечая важные для нее самой детали. Изуна и Азорни были скорее удивлены ее пробуждением, чем ей самой. Разве, что Азорни тихо убаюкивала Кагами на руках, а бросив взгляд на проснувшуюся Риз, чуть не разрыдалась от облегчения.   -        Долго же ты, - Изуна улыбался, словно не побывал на том свете.   Риз видела, как сжалась рука Мадары на ручке двери, как заиграли желваки на его скулах. Глаза опасно сузились и сквозь плотно сжатые зубы, он процедил:   -        Изуна, уведи Азорни и Кагами.   Спорить с главой клана никто не решился. Не дожидаясь того момента как Изуна уведет семью, Мадара резко захлопнул за собой дверь, проходя в комнату.   Риз сжала губы, борясь с приступом неконтролируемого страха и старательно уводя взгляд в сторону от его вспыхнувшего шарингана. Аккуратно и осторожно-медленно развернула эмпатию и сенсорику, пытаясь прощупать Учиху, вставая на ноги.   -        Не смей, - со свистом прошипел шиноби, отпуская собственную Ки. Ярость и злость ударила по ней с такой силой, что она пошатнулась, делая шаг назад, упираясь в кровать.   Эафура поджала губы и чуть сдвинула брови к переносице, тяжелым взглядом глядя на Мадару. Они молчали какое-то время в этой угнетающей обстановке, прежде чем Риз устало заговорила.   -        Он и вправду жив, - Эафура тяжело вздохнула и закрыла руками рот и нос, вновь натужно вздохнула, провела руками по лицу, будто на что-то решаясь, а следом выпрямилась, не показывая следов слабости, - Спрашивай.   Прежде чем она решилась, то явственно почувствовала, как сердце замерло на секунду, а потом жилка на шее напряглась. И все также напряженно взглянула на Мадару, ожидая своей участи.   Он подозревал. Смутные сомнения возникли во время ее беспечной, но так нужной ему, попытки вернуть Изуну. И надо же…   Ей удалось. Он до сих пор не представлял каким образом, но после того, как она буквально вернула его младшего брата с того света, вся чакра покинула ее тело. Азорни, ее лучшая ученица, даже не давала надежды на ее возвращение. Но Риз вернулась, быть может, на то сыграла примесь крови Узумаки, но все же вернулась.   Оба. Живы. Ему бы радоваться, но открывшаяся правда ударила ножом в сердце.   А потом ему на миг показалось, что Риз прибавила в возрасте пару лет. Когда он подхватил ставшее в миг холодное тело, то неприятный холодок пробежался по позвоночнику. А потом она изменилась.   Как сейчас.   Все же она.   Риз смотрела на него более чем напряженно, ждала приговора.   Мадара смотрел в ответ. Губы сомкнулись в тонкую линию, на переносице образовалась несколько складок.   Когда Риз изменилась у него на руках, он усилием воли подавил подступающее бешенство и укрыл ее от посторонних глаз. Никто не должен был знать. Азорни оказалась заперта в поместье главы клана без шанса выбраться до того момента, пока он решит, что делать с ирьенином.   Ему даже показалось, что ее волосы стали куда длиннее. Прямые шелковистые белоснежные волосы, выбившиеся пряди заправлены за уши, тянулись до колен. На фоне изменившегося цвета волос незримо поменялось лицо. Побелели брови, ресницы. Белоснежные ресницы обрамляли тяжелый взгляд уже не карих глаз, те стали куда краснее, но все же уступали алому шарингану. Покраснели губы, осунулось лицо, но от взгляда ни одного из Учих в комнате не утаилась куда более страшная правда. По двум скуловым костям, от за височной области до середины щеки тянулись, словно свежие, красные чуть ли не воспаленные шрамы.   Лицо ее практически не изменилось, но стала она уже совершенно другим человеком.   Теперь, рассматривая ее практически в упор, он размышлял над тем, о чем не давал себе думать все две недели. Над ее судьбой.   -        Сенджу, - он посмаковал каждую букву, - Почему я не должен убить тебя прямо сейчас, Риз?   Имя, к которому он так привык, непривычно резануло слух, заставляя его поморщиться.   Ей показалось, что напряжение, возникшее в комнате, можно пощупать пальцами. Она видела и чувствовала всеми фибрами души, что Мадара мучается между желанием выслушать ее и сломать ей шею.   Одно лишнее слово и он просто убьет меня.   Именно чувство неизбежности происходящего и его силы, в сто крат превышающей ее собственную, заставляло ее думать над каждым жестом, движением и словом.   -        Пока что, - его тихий полушепот заполнил комнату, - я борюсь с желанием убить тебя прямо сейчас.    Мадара сделал шаг вперед, а Риз с трудом поборола желание отступить.    Не врал и не обманывал даже себя. Спасение брата не делало ей чести и впервые за последний год Учиха осознал, что пригрел на груди змею. Самую настоящую змею. Сенджу!   -        То, что ты спасла моего брата не делает тебе чести, - продолжил он свою изобличительную речь, подходя к ней впритык. – ведь я прекрасно помню это лицо. Лицо десятилетней девчонки, что убила моего отца.   Гнев и ярость, исходящие от него, она ощутила, как никогда четко, и почувствовала, когда его пальцы сжали ее подбородок, поднимая голову. Впились в лицо с такой силой, что любые дальнейшие слова давались с трудом. То, что Мадара не порывался сломать ее шею – ее ничуть не радовало.   -        Начни с имени.    -        Арису, - Риз процедила имя со скрипом сквозь плотно сжатые зубы, чувствуя, как от напряжения и толики страха у нее трясутся ноги. – Первые десять лет жизни меня звали Арису Сенджу.   -        Вот как. Арису, - он растянул ее имя, словно пробовал на вкус, - Так почему.. – он отпустил ее лицо, а потом с несвойственной себе нежностью погладил ее по щеке, - я не должен убить тебя, Арису Сенджу?   Риз предприняла попытку сказать хоть слово, но не успела. Его рука резко переместилась сначала ей на шею, поглаживая ту, а потом закопалась в волосы, наматывая те на кулак.    -        Молчание тебя не спасет.    Сначала в его глазах вновь загорелись три томоэ, а следом вечный мангекьё шаринган. Она ощутила резкое давление в голове, но продолжила молчать, обдумывая каждое слово, что собралась сказать. Фууин-печать, что до этого момента надежно скрывала глубинные воспоминания, ощутимо нагрелась, чувствуя вторжение в разум носителя. Эафура сжала зубы, давя боль, но когда сил терпеть уже не осталось, прерывисто выдохнула Мадаре прямо в лицо, напрочь забыв построенную речь:   -        Мадара… - он ощутимо дернул голову в сторону, - я расскажу. Все, но…   -        Почему. Я. Еще. Тебя. Не. Убил? – он дернул ее к себе, поднимая ее голову на один уровень со своей, заставляя Риз встать на цыпочки. Рычал так яростно, что девушка внутренне сжалась.   -        Я глава клана Сенджу, - слова вырвались у нее прежде, чем она успела осознать весь смысл сказанного.    Мадара замер всего на мгновение, но его ей хватило, чтобы мягко выпутать собственные волосы из его рук.   -        Я сниму фууин, но сначала расскажу тебе все. – Риз отступила на шаг, но остановилась, почувствовав, что упирается в кровать.   -        Глава клана Сенджу – Хаширама.   -        Хаширама не старший сын в главной ветви. Старшая я.   -        Старшая сестра Хаширамы?! – возглас удивления вырвался у него против силы. Но в ту же секунду он совладал с собой, сузив глаза, - рассказывай.   -        Я старшая дочь Иназумы Сенджу и Катеши Эафура.    -        Хаширама Эафура?   -        Мадара, не перебивай меня. Все…слишком запутано. – Риз опустилась на край кровати, - Двадцать шесть лет назад старейшины клана Сенджу приняли решение заключить брачный договор между Эафура и Сенджу с надеждой, что разбавление крови генами Эафура позволит пробудить в детях мокутон, что не проявлялся уже шесть поколений. У тогдашнего главы клана не было наследников – мужчин, но была дочь – Иназума. Моя мать. Она не была куноичи, но и не была гражданской. Сенджу опекали единственную наследницу, не отправляя в бой. Кровь Эафура должна была быть достаточно чиста, чтобы оставить надежду на пробуждение Мокутона. Но они также не могли позволить Иназуме выносить детей от простого «смертного». Бастарда в качестве главы клана никто бы не принял. У Иошихиро же был только один наследник. Мой отец – Такеши. Но Эафура также не могли позволить наследнику уйти в клан жены. Сошлись на брачном контракте на вынашивание детей. Двух детей. А перед самым заключением контракта выдали Иназуму замуж на Бацуму Сенджу. Только ради того, чтобы прикрыть отцовство будущего наследника.   Риз облизала губы, возвращаясь к рассказу.   -        Особенность Сенджу…она не только в дремлющем в генах мокутоне, но и в том, что зачастую у Сенджу рождаются близнецы. Не всегда, но часто. В случае рождения двух детей старший должен был остаться в Сенджу, а младший – отойти в клан Эафура. Бацума разорвал договор практически сразу же после нашего рождения. Сенсор из него вышел хреновый, но потенциал младшего сына заметил сразу же. Отдавать его он не собирался. Убил двоих послов Эафура, присутствующих при родах и все.   Риз в очередной раз вздохнула, протягивая Мадаре руки.   -        Сними наручи, я уберу фууин-печати. – дождавшись, когда оковы спадут, она подняла на него взгляд, пропуская его в свое сознание без всякого сопротивления. - Смотри.   Первое воспоминание для Риз всегда отдавалось теплотой. В ней была давно погибшая мама. Теплая, нежная, всегда улыбающаяся не губами, а легким прищуром карих глаз. Она всегда с такой нежностью смотрела на единственную дочь чем вызывала естественную зависть остальных детей.    Мальчишки, что с них взять.    В первом воспоминании ей было три. Она уже резво бегала и совсем по-взрослому хмурила брови, смотря на беснующегося, уже не единственного брата. В ту ночь у нее появился еще один брат. Орущий комок с белоснежным пушком на голове ознаменовал рождение еще одного наследника главы клана Сенджу. Только одного, хотя ожидались мальчики-близнецы.   Риз схватила младшего брата за руку, одернула и по-взрослому шикнула на него. Маме нужен отдых – она сказала именно так, потрепав маленького Хашираму по копне темных волос.    -        У меня теперь есть братик!   Казалось бы дурачок – Хаширама ничего не понимал, но мама благосклонно улыбнулась и похлопала по постели рядом, держа на руках новорожденного Тобираму.    -        Представить только, их теперь двое, - маленькая Арису, как ее называла мама – белоснежная фея, совсем по-детски фыркнула и из подлобья взглянула на новую головную боль.    К началу второго воспоминания ей уже шесть. Она почти одного роста с рядом стоявшим Хаширамой. Они были бы как две капли воды, если бы не ее альбинизм. Практически идентичные черты лица портила ее излишняя непохожесть на брата. Угрюмо поджав детские губы, она наблюдала за тренировкой непоседы Хаширамы и вечно угрюмого отца. Совсем недавно Хаширама пробудил дремавшей уже многие поколения в клане стихию дерева. Не он один, но как оказалось, отец был рад успехам только сына. Все же наследник, как никак. Попытка спародировать брата увенчалась успехом и у маленькой Арису, но в отличие от младшего брата, сумевшего вырастить целый дуб несколько метров высотой, ей пришлось довольствоваться крохотным цветком.    -        Ну не печалься, моя фея, - мама ласково потрепала копну ее коротких волос и увела за собой в дом. – пойдем, поможешь мне с Каварамой.   Каварама был третьим.   К началу третьего воспоминания Арису уже восемь. Она скучающе смотрит в окно из кухни, пока мама ругает нерадивую дочь, обрабатывая побитые костяшки пальцев.    С годами ее мама становится только красивее, в отличие от нее. Иназума все такая же гордая, красивая и упрямая. А в последнее время, уже спустя два года после рождения Итамы, и во все расцвела.    -        Отец снова забрал их с собой, - Арису не морщится от боли, а лишь с какой-то грустью вздыхает. Отец отказывается обучать ее и ей приходится постигать все премудрости жизни куноичи в одиночку, методом проб и ошибок.    -        Риз, - мама всегда называет ее так, когда они наедине. А следом садится на соседний стул и ласково гладит ее по руке, продолжая обрабатывать раны, - ну что тебе эти мальчишки.    -        Я хочу быть сильнее.   -        Ты и так сильная.    -        Не как Хаширама, - Арису с каждым годом становится все тяжелее признавать превосходство младшего брата. Почти всех братьев, - мама, почему я не такая как они? – девочка не плачет, но глаза намокают, выдавая обиду.   -        Такое бывает… - Иназума Сенджу какое-то время пытается успокоить дочь, но потом отвлекается на посторонний шум.    -        Отец меня ни во что не ставит. И что с того, что я девчонка! Я старшая дочь. Наследница. – ей даже кажется, что она не верит собственным словам.   Отец скорее придушит ее во сне, чем позволит нерадивой старшей дочери стать главой древесного клана.    Окно потрескивает от напора птицы и Арису отвлекается следом за мамой, наблюдая за тем, как она впускает в кухню крохотного воробья. Тот садится в протянутые ладони ее матери и тихо урчит. Иназума отворачивается от дочери и какое-то время молчит, выпуская птицу обратно на свободу.    -        Я расскажу тебе если ты пообещаешь не рассказывать отцу и братьям.    Так маленькая Риз узнает все. Иназума рассказывает свою историю медленно, обдумывая каждое слово, но без утайки.    Взрослая Риз не дает Мадаре досмотреть воспоминание и приглушает голоса, подходя к фигуре мамы со спины. Становится рядом и мягко проводит по ее лицу рукой, обращаясь к своему спутнику. Здесь они вдвоем молчаливо наблюдают за картинами ее жизни.    -        Брачный договор Эафура. – Риз, словно ее мама, обдумывает каждое слово и говорит не спеша, наблюдая за реакцией Мадары. В его взгляде понятное лишь ей торжество – в нем давно теплились сомнения относительно первого Сенджу, который смог пробудить мокутон за столь долгое время. – Не брак, а именно договор, - из клубов дыма появляется нечеткая фигура мужчины, она видела его мельком лишь один раз в жизни, - Как я уже сказала, старший ребенок должен был остаться с Сенджу, младший отойти к Эафура. Но у Иназумы родились близнецы. А старшей оказалась я. Никчёмная наследница Сенджу, с позорным, по меркам клана, запасом чакры и умениями. Близнецы редко выживают, обычно случается так, что более сильный буквально с момента зачатия поглощает более слабого близнеца. У Хаширамы не получилось убить меня, но он забрал почти всю мою чакру. Так и родились. Старшая дочь, почти без чакры с врожденным отсутствием пигмента из-за этого и второй ребенок, Хаширама. – Риз развеяла предыдущую картину, и они оказались снаружи дома в сумерках, - У Тобирамы вышло лучше. Близнец погиб, а он отхватил себе приличный запас чакры. Правда оказался таким же, как и я. – Эафура задумчиво потерла скулу и задумалась.    Картина сменилась на несколько мгновений, показывая ее первый призыв. Отцу показалось забавным сделать для двоих детей – альбиносов их одинаковым. Соколы. Подписание весьма необычного контракта. Птицы когтями оставляли отметины на лицах будущих хозяев.    А потом они снова оказались на улице вблизи дома главы клана. Вблизи полыхающего дома. Маленькая, уже девятилетняя Арису рыдала навзрыд, силясь использовать суйтон. Без какого-либо результата.    -        Как стало известно потом, Иназума никогда не переставала любить Катеши. Воробей, ты же заметил? Его призыв. Хотя ты, наверное, должен помнить этот момент, - Риз смотрела на пылающий дом, - ведь это клан Учиха обвинили в гибели Иназумы Сенджу и ее не рождённого ребенка.    Последнее воспоминание было живо в его памяти. Очередная стычка Учиха и Сенджу. И уходящая из-под них земля. Уже десятилетняя Арису стояла посреди всего этого хаоса, приложив руки к земле. Земля вокруг нее чернела и уходила из-под ног, но преимущественно из-под ног клана Сенджу. Валуны вздымались в разные стороны, хороня под собой десятки соклановцев. И никто не мог сопротивляться. Ноги будто бы пристыли к земле, на деле же Арису целенаправленно поглощала чакру стоявших рядом с ней. Она даже не надеялась дотянуться до дальних рядов. Цель была лишь одна. Названный отец и глава, стоящий рядом с ней. Бацума Сенджу.    Когда сил показывать не осталось, Риз с трудом открыла глаза, возвращаясь в сознание.    -        Почему?   -        А? – Эафура в очередной раз тяжело вздохнула, незаданный вопрос повис в воздухе.   -        Почему ты убила Бацуму?   -        Мало кто знает, но единственный обладатель катона в Сенджу это Тобирама. В той битве я не смогла дотянуться до него, но сомнений в виновности Бацумы у меня никогда не было.   Навалившаяся головная боль заставляет морщиться и тереть виски пальцами, сдерживая поступающую тошноту.    Словно всю душу выпотрошили. – Риз бросила пристальный взгляд на Мадару, ясно давая понять, что сейчас она интересуется только его мнением.   -        Скажи хоть что-нибудь. Ненавидь, но не молчи.   От его деланного спокойствия, Эафура в какой-то момент поняла, что случись что – она ничего не сможет сделать. Даже руки двигались с большим трудом. Ей он казался ледяной скалой и впервые за долгое время она практически не ощущала его эмоции на фоне полыхающей чакры. Что он испытывал?   Злость? Ярость? Раздражение? Бешенство? Негодование?   Риз не понимала и от этого становилось не по себе.    Так и знал - слова, брошенные несколькими тягостными минутами ранее, гулко отзывались в мыслях до сих пор, сбивая всякие попытки сосредоточиться на происходящем.   Мадара задумчиво потер переносицу, на несколько мгновений прикрыв глаза. Стоило как можно быстрее определиться, что делать дальше. Скрывать Сенджу, пусть и отступницу, в собственном доме...   Открыв глаза, мужчина смирил уставшим взглядом девушку. Он вдруг подумал, что было бы, если бы рядом не оказалось Риз?   Смерть Изуны разрушила бы последний эшелон, выстроенный с таким трудом, последний эшелон, что удерживал весь клан Учиха он кровопролитной войны с Сенджу.   Не было бы Изуны.   Не было бы Азорни.   Не было бы Кагами.   К шинигами, не было бы двадцатой части клана.   И не было бы вечного мангекьё.   Хлипкое перемирие держалось лишь на одном честном слове Хаширамы, и то не смогло остановить его младшего брата, что так самозабвенно ненавидел весь клан Учиха.   -        Кто отец Тобирамы? - он вдруг ощутил всю тяжесть приближающегося решения.   -        Бацума. Его и Каварамы.   -        Что было потом? После той битвы, когда ты умудрилась разом убить глав двух кланов? Ты забрала не только жизнь отца Тобирамы, но и жизнь моего отца.   -        Хотела бы я, чтобы все было по-другому, Мадара. Хотела бы…но прошлое не изменить. Мои слова мало, что значат, но мне жаль, что все так вышло. – Риз вновь поднялась на ноги.   Учиха хмыкнул.   Ей следовало бы попробовать оправдать себя, сказать хоть что-то, но глядя в его глаза, она ясно понимала, что ни одно ее слово, ни одно ее оправдание не возымеют на него никакого эффекта, если он уже предопределил ее дальнейшую судьбу.   Ирьенин вдруг вспомнила, погружаясь в воспоминания, сколько жизней представителей клана Учиха в свое время забрала и поежилась. Одна единственная битва. Наверняка счет убитых шел на десятки. По крайней мере, три десятка жизней Сенджу она забрала.   Сосчитать и представить было сложно. Быть может парочка, а быть может намного больше. Она мысленно подобралась, с невероятной усталостью глядя на Мадару.   Он казался ей в эту ночь до невозможности задумчивым. Риз не была уверена, но подумала, что смотрит он на нее не с гневом и раздражением, а скорее задумчиво.    Эафура зажмурилась и вся сжалась скорее от незнания, нежели от страха.   -        Прекрати дрожать, Риз, - раздраженный голос резанул воздух, словно горный хрусталь, - я не собираюсь тебя убивать.   -        Звучит как "но".   -        Звучит как спасибо. - он задумчиво коснулся её нижней губы большим пальцем, провёл от одного уголка рта к другому, а потом снова назад. Будто бы снова в Отафуку и не было этих тяжелых месяцев, открывших так много тайн и скелетов в шкафу, - Спасибо, Риз. За Изуну. - на такой теплый, но в тоже время далекий жест, Риз лишь прикрыла глаза. - Я долго думал, почему Тобирама не узнал тебя. Даже не попытался сопоставить химе клана Эафура с тобой. - его рука скользнула с ее губ по предплечью и аккуратно, будто боясь лишний раз причинить боль, коснулась правого запястья. - Я ведь сжег тебя. Заживо.   Риз вдруг вспомнила себя – десятилетнюю, на поле боя между Учиха и Сенджу, на которое направлялась лишь с одной безумной целью – убить Бацуму, будучи уверенной, что именно он ответственен за смерть матери.    -        Одного раза обжечься мне было мало.   -        Да уж, жизнь тебя ничему не учит.   Какая ирония.   -        Можешь записать смерть Бацумы на свой счет. Ты тогда стоял так близко, что я непроизвольно поглотила так много чакры, как смогла. Техника вышла такой мощной в большей части благодаря тебе.    -        На твое счастье, что кроме отца в ту ночь никто из наших не погиб.    -        Да…ты вовремя остановил меня.   Риз вдруг ощутила легкое покалывание в правом запястье и мысли вновь унесли ее на поле боя, где бесновавшуюся куноичи Учиха Мадара решил утихомирить первым пришедшим на ум способом. Аматерасу. Тогда ее тело вспыхнуло словно спичка и сама земля забрала ее вместе с частью Сенджу.   Уже потом, без сил выбравшись из-под завалов, она благодарила богов за подаренный ей мокутон и одну-единственную технику, что использовала постоянно.   Мокутон: Моку Кикоу но Дзюцу создавал надежную броню которая вряд ли бы спасла ее от удара катаной в сердце, но испытание огнем прошла, пусть и не идеально.   Риз плохо помнила те дни скитания, когда бродила по лесам, стараясь удалиться от страны Огня как можно дальше, лишь лелея надежду, что Эафура приютят ее.   Помнила холод лужи на восточной границе страны Дождя, где ее подобрали, как оказалось, будущие соклановцы, пожалев побитую девчонку, явно различив следы адского пламени Учих.   Уже очнувшись в Эафура, она с остервенением пыталась избавиться от остатков перчаток, въевшихся в обожжённую кожу.   Чёрный огонь клана Учиха был подобен яду. Мерзкие шрамы, похожие на те, что остаются при ожоге, остались на её руке, полностью обхватывая правую кисть и предплечье, заканчиваясь чуть выше локтя.    -        Что мне стоит знать еще? – голос Мадары вернул ее в реальность резко и она вновь дрогнула, не хотя отстранилась и легонько тряхнула головой.   С такого расстояния ее преображение выглядело совсем иначе. Повинуясь всполохам ее чакры волосы от корней медленно начали чернеть, следом та же участь постигла брови и ресницы, начисто стирая следы любого ее сходства с Тобирамой Сенджу. Шиноби мысленно отвесил себе оплеуху, вдруг осознав, что в таком виде Риз как нельзя походит на Хашираму. Но надо же…никто и не заметил.    Какая ирония.   -        Больше ничего не осталось. Хотя…   -        Хотя что?   -        Когда Изуна…он…умер. Я уверена, что он умер.   -        Ты смогла вернуть его с того света?   -        Не я, - от этой мысли ей вдруг захотелось вновь и вновь вернуться мыслями в то, что она видела и чувствовала, использовав погружение, но все мысли упирались лишь в непроглядную тьму, - там был кто-то…было что-то. Я помню лишь крик, когда я пыталась произвести обмен…   Надо же. Обмен. Я и вправду была готова пожертвовать своей жизнью ради клана Учиха? Да уж, жизнь меня точно ничему не учит.   -        Оно не хотело отпускать твоего брата. Но отпустило. Я не знаю почему, но уверена, что там кто-то был. Спроси у своего брата.