Лес

      Светало. В воздухе над равниной пахло дымом, жареным мясом и нечистотами; ржали боевые кони, гремели доспехи и оружие, кричали люди, трещали костры. В этом не было ничего удивительного, ведь здесь встала лагерем армия численностью почти семь сотен человек, да к тому же около двух с половиной сотен лошадей, которых пришлось увести на другой конец лагеря, подальше от границы Леса, так как они, чуя его близость, с громким ржанием вставали на дыбы, фыркали и брыкались. Люди тоже вели себя неспокойно: одни сжимали в ладонях обереги или оружие, другие что-то шептали себе под нос, третьи не сводили глаз с тёмной стены лесных древ, но все они, быть может, даже неосознанно, старались держаться ближе к спасительному огню. У одного из таких костров мужчины недосчитались одного полуэльфа, пришедшего с ними из деревни. — Да не вернётся он! Кто ж из Лесу-то возвращается? — Это верно. Да и видал я, как он мечом машет, - не жилец он. Не справиться ему с Лесными чудищами. Треск костра и нервное ржание лошадей напрягало и пугало людей, нагнетая обстановку и чувство опасности. Со стороны Леса на них будто устремились десятки глаз, высматривающих новую добычу. — Да он же трус, почто в Лес-то сунулся? Чего ему там нужно? — А мож не верит он в рассказы эти, про Лес-то? Знаем, есть такие... то бишь, были. — Да-а, были... Стало быть, теперь и он был - и нету. Пессимистичный разговор солдат прервал звук рога - сигнал к выступлению. — Ну, всё - теперь точно не жилец. Даже если и подумал вернуться - не успел. Ну, что стоите? Вперёд! *** Мэтт проснулся в холодном поту, руки и ноги его дрожали, воздуха катастрофически не хватало. Обрывки кошмарного сновидения постепенно ускользали из его памяти и через несколько секунд бесследно исчезли, оставив после себя лишь отблески ночного испуга. Привстав и оглядевшись вокруг, парень почувствовал, как паника снова поселилась в его груди. Страх волнами накатывал, ошпаривая с головы до ног. Снова хотелось бежать, лететь, упасть, разбиться насмерть... Может, взять ремень и удавиться? Или броситься грудью на меч? Перерезать себе горло? Нет, это всё слишком больно. Да и что возьмёшь с труса? Мэтт признался сам себе, что и смерти боится тоже. И выхода нет. Юноша поднялся и с трудом зашагал туда, откуда, кажется, пришёл. Надежда на то, что он выберется живым, была невелика. А точнее, он вовсе не верил, что выживет в этом Лесу. «Что ж снилось? — Мэтт уже не замечал, куда идёт, — Что снилось-то?» Он всё брёл куда-то, спотыкался, падал, поднимался снова и шагал дальше. «Что же снилось? Что?» Он просто делал один шаг за другим, пока ему не захотелось есть. Кажется, было уже за полдень. Полуэльф остановился, присел на корягу, торчащую из земли, и достал из заплечного мешка всё съестное, что ему удалось стащить, а именно: краюху чёрствого хлеба, кусок твёрдого сыра, да флягу вина. Едва откусив по кусочку от хлеба и сыра, парень почувствовал, что есть ему уже совсем не хочется. Он разве что позволил себе хорошенько глотнуть вина, понадеявшись на то, что оно прогонит страхи. Вино оказалось не ахти какое, что не удивительно, но для дезертира вполне сойдёт. К несчастью, оно лишь затуманило разум ещё сильнее, из-за чего Мэтт стал спотыкаться гораздо чаще, продолжив шагать по мхам и пытаясь переступать через торчащие из земли корни. Но спотыкался он не только из-за того, что выпил вина почти ничего не съев. Его уже больше половины суток всё мучил тот ночной кошмар. Парень переставлял ноги, словно в бреду, ничего перед собой не замечая. Ему казалось, что он вот-вот поймает ускользающую ниточку и вспомнит, всё вспомнит... непонятно, почему, но он считал это очень важным. Казалось, это даст ответы на все чёртовы вопросы, от которых пухла и без того больная полуэльфийская голова. Но нить каждый раз ускользала от него и всё приходилось начинать сначала. Его уже много часов преследовала неясная тень, шептавшая ему: «Вспомни, вспомни, вспомни...» Близился вечер, Лес снова начинал угрожающе темнеть, из-за чего Мэтту стали мерещиться размытые страшные существа, шевелящие шупальцами и стучащие зубами, укрывшись меж ветвей и кустов. Шарахаясь от каждой тени, юноша продолжал тщетные попытки вспомнить. Чем сильнее он напрягал мозги, пытаясь снова и снова, тем больше, казалось, становилось тёмных существ вокруг. Он хмурил лоб, вздыхал, хватался за голову и стонал от бессилия, попеременно шарахаясь от каждого куста. Это было странно. Очень странно. Неужели он мог так быстро сойти с ума? И почему вместе с тенями вокруг его преследует всё тот же запах? Приторно-сладкий, он вызывал тошноту и о том, чтобы поесть, у Мэтта не возникало ни единой мысли. Казалось, едва он возьмёт в рот кусочек хлеба - его тут же вырвет собственными внутренностями. Прямо на этот чёртов мох. Наконец, когда уже снова почти совсем стемнело и в небе показалась луна, ноги юноши подкосились и он упал лицом вниз. Когда в голове более-менее прояснилось, Мэтт понял, что если бы сделал ещё хоть один шаг перед тем, как упасть, то плюхнулся бы лицом прямо в ледяную прозрачную воду. Превозмогая боль во всём теле, Мэтт приподнялся на локтях и огляделся. Его взору открылось небольшое озеро, отражавшее небо, луну и деревья-великаны, словно зеркало, ведь ветра здесь почему-то не было совсем. Солнце уже село, пока Мэтт лежал лицом вниз на берегу, и теперь над ним сияла полная луна. Полуэльф взглянул на собственное отражение. Он не узнавал себя - небесно-голубые глаза его стали серыми и усталыми, а пшеничные волосы, ниспадающие обычно на грудь парня, теперь спутались в колтуны, в которых виднелись хвоинки, мелкие веточки, немного мха, земли и прочий мусор. Это был уже второй закат, встреченный Мэттом в лесу... странно, что он ещё жив. Зазавучавший вдруг знакомый голос заставил его медленно подняться на ноги: голову снова непрошено полезли рассказы старика Раймонда Зелёного... «Если путника не растерзают свирепые хищники или плотоядные растения, то он либо умрёт от голода, либо отравится лесными плодами. Ядовитые или нет - все они выглядят одинаково, а на вкус или запах и подавно не отличишь! Некоторые ягоды и грибы вызывают видения и сны причудливые, а некоторые - боли и нестерпимые муки. Но есть там и растения настолько ядовитые, что не успеешь глазом моргнуть - к Богам отправишься...» По верхушкам деревьев-великанов пробежал лёгкий порыв ветра, но сам Мэтт так и не ощутил его дуновения. В воздухе ощущалась прохлада, но он, казалось, застоялся, не двигаясь с места столетиями. У самой земли он казался наиболее густым — ноги словно увязали в нём. Или, быть может, они увязали в страхе, который был ещё гуще и, казалось, медленно, но верно затягивал парня в свои гиблые трясины. Этот страх заставлял его чуть ли не подпрыгивать при каждом шорохе, оглядываться на любой звук. Он заставлял его верить, что все эти звуки и шорохи действительно были, тогда как на самом деле в древнем Лесу стояла гробовая тишина - даже слабенький ветерок перестал колыхать верхушки деревьев-гигантов. Нервно дёргаясь и озираясь по сторонам, Мэтт сделал несколько шагов вдоль берега. Найдя глазами корни упавшего недалеко дерева, он осторожно, по-птичьи переступая ногами, направился к яме, образовавшейся под ними, стремясь скорее спрятаться, скрыться. Забившись между массивными корнями и землёй поглубже, полуэльф подтянул колени к животу и обхватил голову руками, зажмурив глаза. Каким-то образом мысли о кошмарном сне вовсе пропали из головы, как только он приблизился к озеру. Ну да ладно, это и к лучшему. Не нужно ничего вспоминать. Но засыпать снова юноше очень уж не хотелось — он всё ещё очень боялся. Так Мэтт и пролежал до рассвета — только тогда он решился заснуть. Сон его был поверхностным и беспокойным. Полуэльф так и не обратил внимания на то, что тот тошнотворный запах больше не преследовал его. На этот раз ему, слава богам, ничего настолько жуткого, как в первую ночь, во сне не привиделось...