Лес

      Девочка обхватила шею руками и покачала головой из стороны в сторону; позвонки захрустели, вставая на свои места. Как же затекла шея! И сколько Лина уже тут просидела? Ужас, что будет, если она опоздает к ужину. Одним богам ведомо, что устроит в таком случае мать. Девчонка резко подорвалась и побежала по едва-заметной тропинке через поле, убирая на бегу пряди длинных пепельных волос с лица. Она в который раз невольно залюбовалась видом своей родной деревушки, тёмным силуэтом заслонявшей закатное солнце. «Что может быть красивее? — Подумала Лина, — Ну, разве только Лес.» Одурманенная запахами Леса, она воздела очи к небу, разглядывая его причудливые закатные переливы. Впрочем, вскоре бег подошёл к своему логическому завершению: Лина споткнулась обо что-то и упала лицом вниз. — Ну вот, опять испачкалась, — Вслух произнесла она, отряхивая штаны, которые, между прочим, взяла у брата, — Теперь наказание мне обеспечено... Когда штаны были более-менее очищены от земли и пыли, девочка снова рванула к домам. Когда же, распугав всех кур, она влетела во двор, мать уже ждала её на пороге. Лина остановилась, тяжело дыша и ожидая, когда же она наконец заговорит. — Я же заплетала тебе косу, что с твоими волосами? А штаны почему грязные? О, боги милосердные! Ты хоть знаешь, сколько времени тебя не было?.. — Да, мам, — Дальше Лина уже не слушала, а когда мать закончила гневную речь, спросила: — Можно мне войти? Женщина вздохнула и, проводив дочь недовольным взглядом, пропустила её в дверной проём. Девочка поплелась к столу и села рядом с братом, как вдруг снова услышала голос матери: — Ты в своём уме, Лина? Иди, вымой руки и лицо! И пока не переоденешься, к столу не подходи! — Хорошо, матушка, — Вяло и покорно пробормотала та и, встав из-за стола, направилась в общую с братом комнату. Там, в углу у окна, стоял чан с водой. Умывшись, Лина сменила штаны на юбку и вернулась к столу. Мать — к счастью, уже без ругани — позволила сесть и придвинула к ней тарелку. Похлёбка из бобов и лука булькнула и едва не выплеснулась прямо на относительно чистую одежду девочки. — Ешь, — Только и сказала мать и тут же отвернулась, намереваясь продолжить разговор со старшим братом Лины, Эриком, о том, как важно для него сейчас, когда отец отправился на войну, заняться продолжением его дела и стать сильным мужчиной, новым главой семьи. Если честно, Лина очень сомневалась, что брат сможет продолжить дело отца — для кузнеца он был слишком юн и худощав. Сам же Эрик, нахмурив брови и изобразив на лице серьёзность, с энтузиазмом кивал и уверенно с матерь соглашался. Но, стоило только ей отвернуться, тот лукаво улыбнулся и подмигнул сестре, затем снова изобразил сурово-серьёзное выражение лица, от чего Лина чуть не хихикнула, едва не выдав брата. Чтобы не засмеяться снова, глядя на его лицо, она уткнулась в тарелку и стала есть, быстро орудуя ложкой и торопливо глотая уже слегка остывшую похлёбку. Пусть внешне они и не похожи, как брат и сестра — зато по характеру действительно родственные души. Эрик взял от отца только чёрные как смоль волосы и светло-карие, почти жёлтые глаза. Лина была благодарна всем богам за то, что брат не унаследовал от родителя полное отсутствие чувства юмора и массивное телосложение. От матери же в нём не было совершенно ничего, кроме тонких губ и бледной кожи. А вот сама Лина совершенно ничем не напоминала родителей. Ей даже иной раз казалось, что когда-то её подкинула к родительскому порогу какая-нибудь шлюха, желавшая избавиться от нежеланного ребёнка. Внешне девочка иной раз напоминала призрака - бледная кожа, хрупкое худощавое тело, острые черты лица, тонкие пальцы на руках, длинные пепельные волосы и большие, светло-серые, почти бесцветные глаза. Сверстники Лины сторонились такой "красоты" и вовсе её избегали. Но она не жалела об этом, ведь по-настоящему понимал её только брат, что её вполне устраивало. И этому самому брату сейчас, кажется, достанется — матушка всё-таки заметила, что он снова не слушает и не воспринимает всерьёз то, что она говорила ему всё это время. Вздохнув и закатив глаза, она принялась его отчитывать. В конце концов она сдалась со словами «Шестнадцатый год пошёл, когда ж ты уже повзрослеешь? Тьфу!», а Эрик отделался лишь подзатыльником и продолжил есть. Брат поспешил закончить трапезу и ретировался в общую с сестрой комнату. Лина, быстро расправившись с остатками похлёбки, вскоре последовала за ним. Закрыв за собой дверь, она тут же услышала взволнованный шёпот брата: — Ну что, ты готова? — Конечно! Как только она уснёт - сразу в окно! — Захихикала девочка. — Отлично, я тебя разбужу, когда луна взойдёт повыше, — Юноша выглянул в окно, — А теперь давай вести себя тихо, чтобы она ничего не заподозрила. Солнце только недавно полностью скрылось за горизонтом и небо на западе всё ещё было окрашено в светлые тона. Лина скинула ботинки и вздохнула — ну вот, снова натёрла ногу. Брат и сестра разлеглись каждый на своей кровати и стали ждать, пока уснёт мать и луна в небе засияет ярче. Как всегда, они заняли это время тихим разговором о всяческих детских мелочах, пока Лина всё-таки не уснула, хотя и старалась этого не допустить. «Плохо старалась!» — сказал бы с улыбкой Эрик, если бы она снова принялась оправдываться перед ним. Но это дело ей давно надоело и она смирилась с тем, что брата ей не переубедить. Ей снова снился тот же сон, что и всегда, на протяжении последних четырёх или пяти лет. Размытые очертания узловатых кривых веток, плотный молочно-белый туман, неяркий лунный свет и... Песня. Словно тысячи мужских и женских голосов сливались в один, следуя медленному ритму тяжёлого барабана, чей звук сильно напоминал сотрясающую земную твердь поступь марширующих великанов. Слов Песни было не разобрать, но одно лишь было ясно - она зовёт. Зовёт войти в туман, присоединиться к поющим, раствориться в свете луны и стать с ними всеми единым целым. Лишь глухие удары и стройный хор неземных голосов — больше ничего в мире не существовало для неё сейчас... но всё это вдруг затрещало по швам, а через секунду и вовсе развалилось, явив лицо Эрика, вынырнувшее из темноты прямо у неё перед носом. — Луна взошла, пора! — Объявил тот. Лина молча кивнула и встала с кровати — осторожно, чтобы не заскрипела. Натянув старые кожаные сапоги, которые некогда носил Эрик и которые, естественно, болтались на её тонких ножках, девочка направилась к окну. Прикрытые на ночь ставни она приоткрыла с ещё большей осторожностью, ведь если матушка услышит, то станет запирать их снаружи на засов. Пока брат перелезал из комнаты в небольшой сад, который мать любила, казалось, дольше собственных детей, Лина убрала волосы в хвост, перевязав их кожаной лентой, и застегнула старый плащ, сразу же натянув капюшон на голову. Оглядев комнату, озаряемую лунным светом, она последовала за братом в сад, легко спрыгнув через окно на траву. — Идём, — Прошептал Эрик и первым зашагал через сад. Мелкие зелёные яблоки висели на ветвях, некоторые - лежали на земле, начиная разлагаться. Подул холодный ночной ветер, но Лине не было холодно, даже наоборот — приятно. Тем временем Эрик уже ловко прошмыгнул через дыру в заборе и луна осветила его и без того бледное от природы лицо. Лина также легко протиснулась в узкую щель и в ожидании уставилась на брата. Он молча смотрел на звёзды, которые сегодня, впервые за много дней хмурой и дождливой погоды, наконец засияли, не скрываемые тяжёлыми неповоротливыми тучами. Луна была почти полной, поэтому сегодня темнеющий вдали Лес казался особенно зловещим и таинственным. Но детей это не пугало и они, как только опустили глаза, оторвав взгляд от ночного неба со сверкающими звёздами, направились именно к его границе, чёрной полосой уходящей в обе стороны насколько хватало глаз. Теперь брат и сестра могли уже не прятаться и не красться, а даже тихонько поболтать, но им не особенно хотелось — они шли в полной тишине, нарушаемой лишь звуками их собственных шагов и дыхания, да шуршанием ветра в поле, через которое лежал их путь. Чем ближе они подходили к Лесу, тем чаще Лине казалось, что она снова слышит ту Песню. Но стоило девочке прислушаться — как голоса тут же ускользали, будто вода сквозь пальцы, а бой барабана оказывался звуком её собственных шагов или сердцебиения. И это было очень странно, ведь ничего общего в этих звуках нет, даже ритм совершенно разный... Она помотала головой из стороны в сторону, пытаясь прогнать наваждение — «Ещё, чего доброго, споткнусь сейчас...» — Подумала она. Раньше девочка слышала Песню лишь во сне и теперь никак не могла понять, почему ей кажется, будто она слышит её прямо сейчас. А Лес приближался — медленно и неумолимо. И, вглядываясь в его тёмные очертания, Лина не чувствовала боли в ноге, которую недавно стёрла почти до крови — девочка не чувствовала ног вовсе. Казалось, будто она не идёт, но парит над землёй, а кроме Леса в мире не существует ничего — только его холодные, кривые стволы, ещё более кривые ветви и обилие тёмных хвоинок на них. Туман меж деревьев и таинственный шёпот ветра, словно стонущего от боли и скуки, зовущего войти внутрь. И вот, брат и сестра уже на самой границе Леса. Они пришли сюда уже в шестой раз, но так и не осмелились продвинуться вглубь дальше, чем на пять шагов. Скрюченные ветви некоторых мёртвых деревьев — редких в этой части Леса, не хвойных — напоминали протянутые руки, то ли порывавшиеся схватить детей, то ли манящие пальцем, словно говорящие: «Подойди, дитя, и ты узнаешь кое-что интересное здесь.» Здесь Песня назойливо, но в то же время совсем неразличимо и беспорядочно билась в голове, словно в предсмертных конвульсиях, попутно уничтожая все прочие мысли в голове. Лину вдруг затошнило, голова закружилась. Эрик, видимо, Песни не слышал, поэтому заметив, что сестра оперлась рукой о ствол и часто задышала, вперившись в землю пустым бессмысленным взглядом, тревожно спросил: — Что случилось, Лина? Тебе плохо? Боги, немедленно пошли отсюда! — Лина ничего не ответила, лишь перевела всё тот же пустой взгляд на собственные ладони, прижатые к коре давно мёртвого дуба. Кажется, дуба... — Лина! Ты меня слышишь?! Эрик в панике схватил сестру за плечо — та что-то неясно пробормотала. Это напугало его ещё больше и он, недолго думая, забросил сестру на плечо и быстро зашагал к дому. Она безвольно повисла на нём всем своим худощавым тельцем и, когда он остановился у щели в заборе, то обнаружил, что сестра просто-напросто уснула. Он опустил её на землю и протиснулся внутрь, затем осторожно, подхватив её за руки, втащил в сад и сестру. Подняв её с земли, Эрик донёс сестру до окна — и тут уже не было другого варианта, кроме как разбудить Лину. После нескольких безуспешных попыток сделать это, он уже и не думал, что та проснётся, но внезапно с её стороны послышалось недовольное мычание и девочка зашевелилась. Мальчишка шикнул на сестру и она тут же замолчала, приоткрыв сонные глаза. Лина медленно встала, огляделась. Затем молча влезла в окно. Такой странной он её ещё никогда не видел. Когда же Эрик сам спрыгнул с окна на пол, то увидел, что сестра лежит на своей кровати, уткнувшись лицом в подушку. Он вздохнул и присел рядом с ней на край кровати. Спит — прямо в одежде и ботинках! Последние он взял на себя обязанность снять и, поставив их у двери, вздохнул снова. От волнения ему совсем не хотелось спать, поэтому он, когда разделся и укрылся своим одеялом, долго не мог уснуть. Что же случилось с сестрой? И почему именно сейчас? Ведь раньше она чувствовала себя прекрасно среди деревьев таинственного Леса — даже лучше, чем обычно. Ей всегда нравилось там... И вспомнит ли она наутро о случившемся? Обо всём этом остаётся только гадать. И пока юноша искал ответы на эти вопросы, сам не заметил, как уснул. Но даже во сне он сидел и мучительно размышлял, до ноющей боли в голове. «Почему?..»