История основана на реальных событиях. Имена были изменены. Ваша MyCharFrer
***
POV Девушка Чёрные, немного размазанные строчки на пожелтевшей от времени бумаге слегка «текли» у меня перед глазами, словно убегая, словно не желали быть прочитанными. Передо мной лежала трагическая история любви Дануси и Збышка*, а недалеко, на расстоянии вытянутой руки, история Ромео и Джульетты*, еще чуть дальше Кэти и Хитклифа*, Эсмеральды и Квазимодо*, Королевы Марго и Ла Моля*, Гуинплена и Деи*. Все эти чудесные истории любви… имели ли они вообще место быть? Я так и не могу найти человека, который смог бы дать точный ответ с какими-то основаниями. Мне давно не подходит просто комментарий «Конечно, ведь они написаны». Много что написано рукой человеческой! И то, что Земля плоская, как, блин, и то, что Солнце крутится вокруг Земли, и то, что для добычи Философского камня нужно смешать все 4 главных алхимических элемента в правильных пропорциях. Много, что было и будет написано, но это не значит, что это 100% правда. С другой стороны, если посмотреть на всё немного иначе, не значит ли это, что мы очерствели? Если в те времена люди могли жизнь отдать за свою любовь, а сейчас и носа в дождь не высунут, дабы дойти до «возлюбленной», то не значит ли это, что любовь умерла? Что она покинула нас? Тогда то, что мы сейчас называем «любовью» - лишь призыв к размножению. Разве от этого не грустно? Я отвернулась, грубо оттолкнув от себя книгу. Грудь моя тяжело вздымалась, а в глазах щипало. Я отчаянно убеждала себя, что это всё из-за истории Збышка и Дануси, но никак не от моих мыслей. Нет, от мыслей о любви плачут только глупые маленькие девочки, но никак не взрослые, ведь так? Ласково поглаживая переплеты, я тихо сложила книги в стопочку и поставила обратно на полку. Затем снова села и, молитвенно сложив руки, обыскала взглядом полочку, выглядывая новые книги. На глаза попался «Степной Волк» Германа Гессе, однако я сурово отмела его, мысленно поругав Гессе за такое бестолковое, на мой взгляд, продолжение истории. Быстрым, но изящным движением я вытащила Волчью соседку – потрепанный экземпляр «Униженных и Оскорбленных». Раскрыв книгу на первой попавшейся страничке, вдохнув горьковатый запах старых листов и прочитав часть, описывавшую кончину Елены, я проронила скупую слезу. Сколько раз не перечитываю эту книгу, всегда плачу. Обессилено опустившись на больничную койку, я зарыдала, вспоминая подробности этого произведения.***
POV Автор - И часто с ней так? – молодой человек стоял за стеклянной дверью, наблюдая за девушкой, зажав маленький букетик розовых тюльпанов в руке. - В последнее время… - замялась молодая медсестра. - ...каждый вечер. Вы не приходите, вот она и грустит. Понимаете… это всё из-за расстройства психики. Она не понимает периодически, где находится, что с ней происходит. В этот момент Вы ей очень нужны. - Я понимаю. Могу я к ней зайти? - Да, конечно. Она быстро отворила дверь, позволяя молодому человеку пройти. Войдя, он неловко кашлянул, предупреждая о своем присутствии. - Хэй… Кис-Кис, - мягко произнес парень, цитируя какого-то героя из книг. Девушка, до этого лежавшая неподвижно лицом вниз, вздрогнула и посмотрела на него. - Кай? – её бледное вытянутое лицо на секунду озарилось улыбкой, но она тут же угасла, сменившись гримасой обиды и горя. – Ты не навещал меня! Не навещал вот уже шесть дней! - Милая, - он подскочил к ней, видя, что она вот-вот расплачется, сел рядом и обнял, прижимая к себе. - Это всё из-за дождя. Он был слишком сильным, некоторые станции затопило, а права я до сих пор не получил, вот и не мог к тебе приехать, - он посмотрел в ее глаза, мягко улыбаясь и гладя по щекам. – Я очень скучал. Ой, точно, - хлопнув себя по лбу рукой, он протянул ей букет. - Это тебе. Я помню, что ты любишь тюльпаны. Лицо девушки озарилось улыбкой, и она громко рассмеялась, принимая букет. - Да! Люблю! Особенно розовые! Я так тебя люблю! – она рассмеялась, и лицо её преобразилось так, что парень удивился. Она вдруг покраснела, глаза её засияли, а губы налились цветом. - А я тебя, - он приблизил её к себе и легонько поцеловал. Сейчас существовали только они. Не было ни белых стен больничной палаты, ни надзирательницы рядом, ни ужасно выполненного портрета Гете, который стоял у неё на столе. Были только они и их чувства.